Литература эпохи Возрождения. Возрождение в Испании. Эпоха Возрождения в Испании в XVI- XVII вв
Глава «Искусство Испании». Всеобщая история искусств. Том III. Искусство эпохи Возрождения. Автор: Т.П. Каптерева; под общей редакцией Ю.Д. Колпинского и Е.И. Ротенберга (Москва, Государственное издательство «Искусство», 1962)
Условия для зарождения ренессансной культуры сложились в Испании начиная с середины 15 в. К началу 16 столетия Испания стала одной из сильнейших держав мира; вскоре она вошла в состав огромной империи Габсбургов. Казалось бы, здесь открылись особенно благоприятные возможности для самого широкого развития новой культуры. И все же Испания не знала столь мощного ренессансного движения, как другие страны Европы. Пафос открытия реального мира не получил в культуре испанского Возрождения полного и всестороннего проявления. Новое зачастую с трудом пробивало себе дорогу, нередко переплетаясь со старым, отживающим свой век.
Из стадии феодальной раздробленности Испания вышла уже к концу 15 столетия. Сравнительно ранняя государственная централизация была связана в Испании с победой реакционных феодальных сил, интересы которых выражал сложившийся в начале 16 в. испанский абсолютизм. Предпосылки недостаточно последовательного распространения в Испании новой, антифеодальной культуры таились в экономической и политической незрелости испанских городов, политические притязания которых не выходили за рамки борьбы за средневековые вольности. К этому следует прибавить, что в исторических судьбах Испании исключительно реакционную роль играла католическая церковь. Ни в одной из стран Европы не достигла она подобного могущества. Корни его уходят еще во времена реконкисты, когда отвоевание страны велось под религиозными лозунгами. В течение всего средневековья церковь непрерывно обогащалась и укрепляла свою власть. Уже на первых этапах сложения испанского абсолютизма она стала его верным союзником. Безграничная власть церкви и инквизиции явилась подлинной трагедией для испанского народа. Церковь не только разрушала производительные силы страны, подвергая массовому истреблению «еретиков» - чаще всего представителей наиболее активных торгово-промышленных слоев населения, - она с фанатичным изуверством душила всякое свободное проявление мысли, жестокими тисками сковывая живую душу народа. Все эти обстоятельства осложнили и насытили противоречиями эволюцию искусства испанского Возрождения. По этим же причинам отдельные фазы Возрождения в Испании не совпадали с соответствующими этапами Возрождения в других странах.
Проникновение ренессансных форм в испанское искусство можно проследить уже около середины 15 в. Но ростки нового проявились лишь в области живописи; архитектура и скульптура сохраняли готический характер.
На рубеже 15-16 вв. в испанской культуре произошел важный качественный перелом. С этого времени новые идеи и формы охватили все области искусства - архитектуру, скульптуру, живопись и прикладное искусство. Художественный процесс приобрел черты большей целостности. Однако и в рассматриваемый период искусство испанского Возрождения далеко не достигло той степени зрелости, которая позволила бы сблизить его с периодом Высокого Возрождения, падающим в других странах на первые десятилетия 16 в. В испанском искусстве этого времени преобладали еще раннеренессансные традиции. Пестрота общей картины развития, своеобразное совмещение различных художественных стадий сказывались и в том, что одновременно с произведениями, в которых сохранялись еще Элементы готики, создавались работы либо маньеристического характера, либо даже произведения, отмеченные предчувствием барокко. По существу, Испания не знала целостной фазы Высокого Возрождения, ибо сам абсолютистский режим, который установился в 20-х гг. 16 столетия, не мог стать той почвой, на которой могло бы широко развернуться это искусство.
Временем наивысших творческих достижений испанской культуры явилась вторая половина 16 в. Это период столкновения различных художественных тенденций, с одной стороны, завершающих эпоху Возрождения и вместе с тем намечающих переход к культуре 17 в. Достаточно назвать имя великого Сервантеса, чтобы представить себе, какие глубокие и многогранные проблемы действительности были воплощены в испанской литературе этого времени. Значительные художественные достижения характеризуют архитектуру и живопись Испании второй половины столетия. Но, в отличие от итальянских (в частности, венецианских) мастеров этого периода, в творчестве которых явственно выразилась связь и преемственность с кругом художественных идей предшествующих фаз Возрождения, в испанской живописи острее воплотились черты трагического кризиса позднего Ренессанса.
15 столетие в истории Испании ознаменовалось некоторым перерывом во внешней борьбе с арабами, сохранившими в своих руках лишь территориально незначительный Гранадский эмират. Вместе с тем это было время обостренных антагонистических противоречий внутри испанского общества, все классы которого как бы были приведены в активное движение предшествующими веками реконкисты. Интересы крепнущей королевской власти сталкивались с интересами светской и духовной знати. С другой стороны, усиление феодального гнета вызывало сопротивление вольных городов, объединенных в боевые союзы - Священную Эрмандаду, и крестьянства, восставшего против своего закабаления.
Процесс преодоления консервативных канонов готики, становления реализма в живописи происходил в первую очередь в тех богатых приморских областях страны, которые, как Каталония и Валенсия, были наиболее экономически развитыми территориями Испании, рано завязавшими оживленные торговые и культурные связи с Нидерландами и Италией. Особенно сильным было воздействие нидерландской школы, возросшее после посещения в 1428-1429 гг. Пиренейского полуострова Яном ван Эйком. Предпочтение, оказываемое испанскими мастерами нидерландскому искусству, объясняется не только тесными политическими, торговыми и культурными связями между Испанией и Нидерландами: сам характер реализма нидерландской живописи с его точной детализацией и материальностью форм, остро индивидуальной характеристикой человека и общим звучным красочным строем был близок творческим исканиям испанских живописцев. Испанские мастера тяготели больше к эмпиризму нидерландской школы, нежели к высокой обобщенности образов итальянского искусства. Однако сравнение произведений испанской и нидерландской живописи убеждает в том, насколько еще были сильны в Испании этого времени традиции средневековья. Реалистические приемы в передаче пространства и объемности форм здесь в значительной мере ограниченны. В работах испанских мастеров господствует плоскостной принцип изображения, еще более подчеркнутый введением золотых фонов. Любовь к тщательному воспроизведению узорчатых драгоценных тканей, по-восточному обильной орнаментации придает этим произведениям оттенок условной средневековой декоративности. В то же время по сравнению с нидерландской живописью испанская живопись 15 в. более сурова и драматична. Основное внимание в ней уделено образу человека, раскрытию его внутренних, чаще всего религиозных переживаний. Значительно меньше места занимает изображение окружающей его среды - интерьера, пейзажа, натюрморта.
Большое значение в распространении нидерландского влияния в живописи не только Валенсии, но и всей Испании имело творчество валенсийского художника Луиса Дальмау (ум. в 1460 г.). В картине «Мадонна, окруженная городскими советниками» (1443-1445; Барселона, Myзей) Дальмау подражал произведениям Яна ван Эйка.
Однако в работе Дальмау сильнее выражен плоскостно-декоративный характер, а в его фигурах - скованность движений. Показательно, что картина написана не маслом, а темперой, техника которой долго сохранялась в Испании. В то же время образы советников, людей, исполненных внутреннего достоинства, отмечены несомненной портретной достоверностью.
Реалистическая трактовка характерного человеческого облика отличает и произведения другого известного живописца Валенсии, Хаиме Басо, по прозвищу Хакомар (1413-1461).
Один из крупнейших каталонских живописцев 16 в. Хаиме Уге (работал в 1448-1487 гг.) - создатель мужественных образов св. Георгия, святых Абдона и Сенена (1459-1460; алтарь церкви Марии в Таррасе). Святые представлены в облике стройных юношей с простыми и открытыми лицами. Возвышенность в них сочетается с внутренним благородством. Яркие пятна темных и красных одежд святых, золотых рукояток мечей силуэтно вырисовываются на горящем золотом фоне.
Новый этап испанского искусства начинается в конце 15 столетия. В 1479 г. Испания была объединена под властью Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского. Используя поддержку Священной Эрмандады, королевская власть подавила сопротивление феодалов. Однако в целом испанская знать не утратила, по словам К. Маркса, своих «вредных привилегий» и заняла господствующие позиции в системе государственного управления. Вскоре было предпринято наступление на средневековые вольности испанских городов. Для утверждения своего господства Фердинанд и Изабелла, которые получили от римского папы официальное наименование «католических королей», опирались на учрежденную в 1480 г. инквизицию.
Именно этот период оказался благоприятным для завершения реконкисты. В 1492 г. пал Гранадский эмират. Последний этап реконкисты вызвал усиление религиозной нетерпимости: те арабы и евреи, которые отказались принять христианство, должны были покинуть страну.
По завершении реконкисты поиски новых источников дохода содействовали активной колониальной экспансии Испании. Ее начало было положено открытием Америки Христофором Колумбом в 1492 г., которое явилось событием огромного мирового значения.
Объединение страны, становление абсолютной монархии, окончание реконкисты и особенно колонизация Нового Света способствовали политическому возвышению Испании. Перед ней открывались широкие перспективы экономического могущества. Испания выходила из замкнутых рамок своего внутреннего развития на международную историческую арену. Раннее включение Испании в процесс первоначального капиталистического накопления на первых порах вызвало политический и экономический подъем страны. Были сделаны важные шаги на пути освобождения человеческой личности от гнета средневековых догм. Но, с другой стороны, искусство Испании со времени образования абсолютистского государства было призвано прославлять идеи могущества крепнувшей монархии и господства католицизма. Если в архитектуре полнее сказалось светское начало, то в области скульптуры и живописи полностью возобладала религиозная тематика. Влияние гуманистических идей, новой художественной системы мышления, порой приводившее к двойственности мироощущения, еще не освобожденного целиком от уз средневековья, становилось, однако, все заметнее в испанской культуре.
Главенствующее положение в испанской культуре начала 16 в. заняла архитектура, впоследствии получившая наименование стиля платереск (от слова platero - ювелирный; подразумевается тонкое, подобно ювелирному изделию, декоративное украшение зданий). Раннюю стадию платереска составили произведения конца 15 столетия, называемого периодом исабелино, то есть времени царствования королевы Изабеллы. Готические традиции, особенно в решении плана и конструкции здания, были еще очень сильны в архитектуре исабелино, но в целом в произведениях этого стиля в сложном сплаве различных художественных тенденций рождался новый архитектурный образ. Значительную роль в нем играли мавританские элементы.
Проникновение в архитектуру и отчасти скульптуру художественных тенденций арабской Испании - явление чрезвычайно знаменательное. В течение всего средневековья на Пиренейском полуострове политический и религиозный антагонизм двух народов уживался с их тесным культурным взаимодействием. В рассматриваемое время наметившийся сдвиг в художественном сознании открыл пути для развития светского, жизнеутверждающего начала. С одной стороны, вдохновляющим примером явилось здесь искусство Италии, классические формы которого постепенно распространялись в Испании. Вместе с тем торжественно-праздничная мавританская художественная культура, продолжавшая свое существование в 15 в. в стиле мудехар, непосредственно предстала перед испанцами во всем своем блеске после взятия Гранады. Это была, так сказать, местная традиция, которую претворяло искусство развивающегося испанского Возрождения.
На рубеже 15-16 столетий в Испании воздвигались главным образом небольшие церкви в ознаменование исторических событий, усыпальницы королевской фамилии и аристократии. К старым готическим соборам пристраивались великолепные капеллы. Усилившиеся международные связи имели своим последствием широкое привлечение к испанскому двору иноземных мастеров, в творчестве которых, однако, оказались возобладавшими местные традиции и новые художественные вкусы.
Первые признаки зарождения нового стиля проявились в интерьере церкви Сан Хуан де лос Рейос (1476) в Толедо архитектора Хуана де Гуаса. Внешний вид церкви строг и по-готически традиционен. Но в просторном светлом интерьере, где архитектор в перекрытии свода ввел мавританский мотив восьмиконечной Звезды, декоративное убранство производит необычное впечатление. Стены сплошь покрыты, особенно в подкупольном пространстве, скульптурной орнаментикой. Принцип коврового заполнения плоскости стены насыщенной скульптурной декорацией - основной признак стиля платереск - сказался в этой ранней постройке Хуана де Гуаса.
В дальнейшем развитии испанского зодчества то, что было скрыто в интерьере, словно вышло на поверхность здания, и прежде всего на его фасад, как, например, в замечательных памятниках конца 15 в. - в церкви Сан Пабло и коллегии Сан Грегорио в Вальядолиде. Исключительная выразительность и новизна облика их фасадов значительно возрастают оттого, что все украшение сконцентрировано на портале, тонкая, причудливая, пластическая богатая резьба которого противопоставлена суровой простоте гладких стенных выступов, замыкающих фасад. Острый и эффектный контраст рождает сложный архитектурный образ, одновременно создающий впечатление строгости и изящества, простоты и изощренной фантазии, статики основной массы здания и живописного мерцания сложных форм его нарядного убора.
Фасад коллегии Сан Грегорио в Вальядолиде, построенный в 1496 г. по проекту Хуана де Гуаса, - одно из самых типичных созданий раннего платереска. В композиции портала, который напоминает узорчатый щит, выступающий из основной плоскости здания, преобладают готические декоративные мотивы. Расчленение его на вертикальные полосы, несколько сдерживая свободное и живописное движение скульптурных форм, все же не играет определяющей роли. Убранство портала не подчинено строгим законам тектоники, оно рассчитано прежде всего на создание яркого декоративного впечатления.
Аналогия подобного портала с испанским заалтарным образом (ретабло) несомненна, тем более что на рубеже 15-16 столетий искусство ретабло достигло в Испании высшего расцвета. Трудно разграничить здесь творчество архитектора и творчество скульптора. Само понимание скульптуры еще осталось готическим. Скульптура не приобрела самостоятельного значения - она слита с архитектурой, рождаясь, как в средневековых соборах, из массы здания. Как и в готике, она пронизана присущим средневековому ремесленному мастерству чувством своеобразной уникальности каждой мельчайшей детали. Несомненно, что широкое участие в постройках принимали народные резчики по камню, сочетавшие традиции испанской готики и мавританской художественной культуры. Воздействие последней претворилось в той своеобразной орнаментальной стихии, которая господствует в общем облике портала, во введении в композицию здания коллегии внутреннего замкнутого двора, а также в его убранстве.
Одно из наиболее оригинальных сооружений Хуана де Гуаса - дворец герцогов Инфантадо в Гвадалахаре (ок. 1480-1493). Здание, сильно испорченное перестройкой во второй половине 16 в., - пример попытки создания типа трехэтажного дворца только на основе местных традиций, без использования итальянских образцов. Задача эта была осложнена тем, что весь ранний платереск представляет этап доордерной архитектуры. Отсюда некоторая архаичность внешнего облика здания. В лишенном четкой тектонической организации фасаде входной портал сдвинут влево; окна, различные по величине, неравномерно разбросаны по его поверхности.
Обращение к мавританским традициям сказалось в оформлении портала и в облике открытой обходной галереи и особенно в фантастически-сказочной двухъярусной аркаде внутреннего двора.
В декоративном убранстве дворца в Гвадалахаре следует отметить один важный момент, который получил распространение в архитектуре платереска, - украшение фасадной поверхности выступами различных форм, в данном случае - ромбовидными. В другом интересном сооружении, «Доме с раковинами» в Саламанке (1475-1483), крупные раковины - эмблема владельца дома, кавалера ордена Сант Яго, - в шахматном порядке наложены на плоскость стены. Подобный прием отличен от принципов «бриллиантовой рустовки» некоторых итальянских построек, основанной на насыщении каждого камня повышенной объемной выразительностью и усиливающей воздействие всей массы здания.
Испанский мастер в большей мере воспринимает стену как плоскость, на которой выделены яркие в игре света и тени декоративные пятна, особенно контрастные на фоне суровой глади стенной поверхности. В этом сказываются некоторые особенности испанского архитектурного мышления, восходящие к далеким восточным традициям.
Зрелая стадия платереска относится к первой половине 16 столетия. Растущее воздействие художественной культуры итальянского Возрождения проявилось и в области архитектуры, но не привело еще к коренному изменению ее образной системы. Даже в архитектуре зрелого платереска заимствование некоторых ренессансных конструктивных элементов мало затронуло готические основы "плана и конструкции зданий. Главные достижения стиля относятся к области фасадной композиции. Фасады сооружений отныне насыщаются классическими архитектурными и скульптурными формами: элементами ордера, растительным орнаментом, цветочными гирляндами, медальонами, барельефами, портретными бюстами, статуями античных божеств и фигурками путти. Включение новых ренессансных элементов в местную, еще во многом средневековую архитектурную систему производит в данном случае впечатление не эклектического смешения традиций, а их органического слияния в целостный художественный образ. В значительной мере это обусловлено тем, что мастера платереска по-своему интерпретируют классические формы, не столько используя их для выявления строгой тектоники здания сколько подчиняя живописной нарядности его общего облика. В целом для Зрелого платереска характерно декоративное понимание ордера, хотя ордерные элементы уже теперь выполняют определенную организующую роль в композиции.
Среди произведений зрелого платереска особой известностью пользуется западный фасад университета в Саламанке (1515-1533). В противоположность живописной свободе декора в портале коллегии Сан Грегорио в Вальядолиде здесь выражена ясная логическая система вертикальных и горизонтальных членений общей композиции с четко обозначенным центром в каждом ярусе. Элементы декора заключены в ячейки, обрамленные линиями карниза и орнаментированные ребристыми пилястрами. Известная сдержанность и уравновешенность композиции сочетаются с поразительным богатством и разнообразием пластических форм, то более крупных и сочных, то подобно тончайшей паутине покрывающих каменную поверхность, то обладающих строгим и четким графическим рисунком, особенно в изображении гербов. Чем выше по фасаду, тем декор становится свободнее, не теряя при этом симметричного соответствия частей. Как и в ранней стадии платереска, скульптура здесь пронизана чувством законченности каждой детали. Однако это уже язык не готических, а новых форм классического искусства.
Здание Саламанкского университета включено в композицию прямоугольного двора, окруженного фасадами учебных помещений. Светский, изящный образ всего архитектурного ансамбля соответствует духу самого Саламанкского университета, одного из старейших в Европе, который даже в условиях Испании 16 в. оставался центром передовой научной мысли.
К прекрасным образцам зрелого испанского платереска принадлежат также Здание университета в Алькала де Энарес, главный фасад которого был создан по проекту Родриго Хиля де Онтанъон в 1540-1559 гг., и севильской ратуши (начата в 1527 г., архитектор Диего дель Рианьо). Обе постройки обнаруживают более развитое, чем в фасаде Саламанкского университета, решение объемно-пластической архитектурной композиции. Каждая из них представляет собой горизонтально вытянутое расчлененное на этажи сооружение дворцового типа, в котором выделены оконные проемы, карнизы, главный вход. Декоративная система платереска Здесь в значительно большей мере подчинена выявлению структуры здания. В некоторых жилых постройках этого времени сказались традиции мавританского зодчества (например, во дворце герцогов Монтерей 1539 г. в Саламанке). В других сооружениях возобладали принципы зрелого платереска, как и следовало ожидать, преимущественно в фасадных композициях. Во многих городах Испании, особенно в Саламанке, были сооружены красивые жилые дома.
Хотя платереск развивался в различных испанских провинциях и нес на себе отпечаток областных традиций, это был вместе с тем единый национальный архитектурный стиль. Постройки платереска, очень своеобразные и привлекательные по своему облику, составили одну из самых ярких страниц в истории испанской архитектуры.
Скульптура Испании конца 15 - начала 16 в., тесно связанная с архитектурой, развивалась с ней в общем русле. Период исабелино ярко проявился в творчестве одного из самых оригинальных испанских скульпторов, Хиля де Силоэ (работал в 1486-1505 гг.). Прямоугольное деревянное ретабло картезианской церкви Мирафлорес около Бургоса было выполнено Хилем де Силоэ в содружестве с Диего де ла Крус в 1496-1499 гг. Издали алтарь, заполненный множеством готических архитектурных и скульптурных форм, рождает впечатление мерцающей узорчатой поверхности. Вблизи обнаруживается сложная орнаментальная система композиции, несколько напоминающая принцип украшения восточных тканей; ее основной мотив - это мотив круга. Темно-золотое скульптурное убранство с тонко введенными акцентами белой и синей раскраски возникает на глубоко-синем, усыпанном позолоченными звездами фоне алтаря.
Перед ретабло расположена созданная Хилем де Силоэ несколькими годами раньше гробница родителей Изабеллы Католической - короля Хуана II и его жены. Основание гробницы имеет форму восьмиконечной звезды, украшенной статуями. Ажурность форм, обилие орнаментального узора отличают все детали гробницы, выполненной из белого алебастра. И здесь готические и мавританские мотивы сливаются в единый фантастический утонченный образ.
В дальнейшем развитии скульптуры начала 16 в. в композицию ретабло включались классические архитектурные формы и скульптурные изображения, образующие своеобразное сочетание с ярким декоративным эффектом его общего облика.
Ренессансные мотивы применялись и при сооружении гробниц, выполненных из мрамора и украшенных медальонами, барельефами, цветочными гирляндами. Нередко в их обрамлении использовались и элементы классического ордера. Но мастера Испании многое воспринимали и изображали по-своему. Работая в камне и мраморе, они охотно создавали и деревянные раскрашенные статуи.
К периоду зрелого платереска близко творчество Фелиппе де Боргонья (ум. в 1543 г.) и Дамиана Формента (1480-1543). Полихромное алебастровое ретабло королевской капеллы в Гранаде (1521) работы Боргонья содержит наряду со сценами на религиозные сюжеты рельефы, которые изображают исторические события последнего этапа реконкисты. Каждое скульптурное клеймо вставлено в своего рода нишу, обрамленную вертикальными и горизонтальными членениями ретабло - пилястрами, колонками и карнизами. Эта легкая, изящная система архитектурных форм, несомненно, организует всю композицию.
Своеобразна и сама скульптура. Довольно крупные статуи располагаются в пространстве ниш. В значительной мере это новые образы, свободные от готической скованности и угловатости. Вместе с тем мастера увлекает не столько передача пластической красоты человеческого тела, сколько стремление выявить драматичность сюжетного конфликта. В сцене «Усекновение главы Иоанна Предтечи» особенно заметны черты того беспощадно правдивого изображения мученичества и страдания, которое вообще отличает испанское искусство. Обезглавленная фигура святого выдвинута на передний план, за ней помещен торжествующий палач, поднимающий окровавленную голову Иоанна. Полихромная раскраска фигур еще более усиливает драматический эффект сцены. По бокам ретабло помещены статуи коленопреклоненных католических королей. Торжественные и статичные, они отмечены в то же время несомненной портретной достоверностью облика безвольного Фердинанда и жестокой, властной Изабеллы.
Вытеснение готических элементов ренессансными происходило постепенно. В формах ретабло собора в Уэске (1520-1541) работы Дамиана Формента еще чувствуется связь со средневековьем. Совсем иное впечатление производит его ретабло в церкви Сан Доминго де ла Кальсада в Логроньо (1537), где мастер свободно владеет языком новых пластических форм. Вместе с тем произведение это - яркое свидетельство того, насколько произвольно были использованы испанскими мастерами классические элементы. Ретабло в Логроньо построено на живописном нагромождении дробных форм, проникнутых беспокойным ритмом движения; все его архитектурные детали словно затканы орнаментом.
Наметившийся в испанской живописи 15 в. процесс развития реализма значительно усилился в первых десятилетиях 16 столетия. Каталония и Валенсия уступили свою роль ведущих художественных центров Кастилии и Андалузии. Более близким стало знакомство испанских мастеров с достижениями итальянской живописи. Изобразительный строй их произведений несет на себе явственный отпечаток эпохи Возрождения. Но вместе с тем идейная направленность испанской живописи осталась во многом далекой от ренессансного свободомыслия. Подобная двойственность художественного образа ярко проявилась в творчестве ведущих мастеров Испании этого времени.
Кастильский живописец, придворный художник католических королей Педро Берругете (ум. ок. 1504 г.) долго работал в Италии при дворе урбинского герцога Федериго да Монтефельтро вместе с итальянцем Мелоццо да Форли и нидерландцем Иосом ван Гейтом. Картины Берругете для библиотеки дворца в Урбино свидетельствуют о том, насколько серьезно овладел он приемами ренессансной живописи. Итальянская школа чувствуется и в произведениях, созданных Берругете по возвращении на родину, в 1483 г. Однако в них он проявил себя как типичный испанский мастер. Центральное место в творчестве художника занимают заказанные инквизитором Торквемадой картины для алтаря св. Фомы в Авиле (находятся в Прадо). Они изображают сцены из жизни св. Фомы Аквинского, св. Доминика и Петра-мученика. С большой тщательностью и достоверностью запечатлел в них мастер то, что мог наблюдать в реальной действительности: сцену сожжения еретиков на городской площади («Св. Доминик на аутодафе»), разнообразные типы испанского духовенства («Св. Доминик, сжигающий книги»), выразительные фигуры слепца-нищего и его юного поводыря («Чудо перед ракой св. Фомы»). Используя перспективу, Берругете стремился изобразить внутреннее пространство интерьера, в котором происходит действие, создать реальные образы людей, объединенных общим переживанием.
Вместе с тем творчество Берругете отмечено печатью особой суровости и аскетизма. В человеке испанского мастера интересовала главным образом передача внутреннего, в основе своей религиозного чувства. Фигуры в его картинах не всегда анатомически правильны, порой, как в средневековом искусстве, разномасштабны; их движения, даже те, которые должны выглядеть стремительными, статичны. Позолота, которую иногда применял мастер, вносит в композицию плоскостной элемент, усиливает впечатление подчеркнутой торжественности изображенных сцен. Так, выразительность столь характерного для католической Испании Эпизода сожжения еретических книг достигнута в значительной мере тем, что на общем золотом фоне картины звучными пятнами выступают черные рясы монахов, парчовые одежды вельмож, алое пламя костра и драгоценные переплеты сжигаемых книг.
Более лирично творчество представителя севильской школы Алехо Фернандеса (ум. в 1543 г.). Как и Берругете, Алехо Фернандес был хорошо знаком с итальянским и нидерландским искусством. И в его творчестве сказывались средневековые традиции. Особенно известно его полотно «Мадонна мореплавателей», иногда поэтично называемая «Мадонной попутного ветра» (первая треть 16 в.; Севилья, Алькасар). Редкий в истории испанской живописи мотив - морской пейзаж на переднем плане, уходящее вдаль море, покрытое разнообразными кораблями, - как бы олицетворяет безграничные возможности испанского флота, бороздившего океан. Выше, в небесах, под покровом богоматери - коленопреклоненные фигуры мореплавателей; одна из них считается изображением Христофора Колумба. Эти образы, несомненно, отличаются портретной достоверностью. Но смелый мотив «открытия мира» подчинен в картине религиозной идее. Мадонна, стройная женщина в великолепном, нарядно орнаментированном платье, - это все тот же традиционный образ благословляющей Мадонны Милосердия. Ее непомерно большая фигура господствует во всей композиции. Широкие очертания ее плаща, осеняющего конкистадоров, охватывают также изображенные на дальнем плане фигуры индейцев, принявших христианство. Картина призвана прославлять торжество католицизма в завоеванных землях. Отсюда ее особый условный и торжественно-декоративный образный строй, в котором сочетаются элементы реального изображения и религиозной символики.
В первой половине 16 в. окончательное сложение испанского абсолютизма сопровождалось усилением колониальной экспансии и активной завоевательной политики. Испанский король Карл I Габсбург в 1519 г. наследовал корону германского императора под именем Карла V. Испания стала составной частью огромной империи, которая владела Германией, Нидерландами, частью Италии и колониальными землями в Америке. Период, охватывающий приблизительно первую половину 16 столетия, характеризуется продолжающимся политическим и экономическим подъемом страны. Выход Испании на международную арену вызвал дальнейшее углубление общественного сознания, оживление научной и гуманистической мысли. Но оборотной стороной этих достижений была кровавая эпопея завоевания колоний, жестокая эксплуатация стран, входивших в состав империи Габсбургов.
Новый этап в истории Испании - отныне крупнейшей державы мира - таил в себе неразрешимые внутренние противоречия. Знаменательно складывалась судьба испанских городов. Их относительный расцвет в первой половине 16 столетия был кратковременным. Разгром в 1521 г. испанским абсолютизмом восстания кастильских городских коммун, так называемого восстания «коммунерос», окончательно уничтожил их средневековые вольности. Но если наступление абсолютизма на средневековые права городов в других странах Европы не воспрепятствовало дальнейшему росту буржуазии, совершавшемуся под покровительством самой абсолютной монархии, то в Испании, где, по словам К. Маркса, «города утрачивали свою средневековую власть, не приобретая значения, присущего современным городам» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 10, стр. 432.), исторический процесс создания абсолютизма сопровождался растущим разорением буржуазии. Реакционные силы испанского феодального общества, сковывая развитие новых капиталистических отношений, привели страну к экономическому и политическому упадку.
Испанская культура в начале 16 столетия испытывала растущее воздействие Италии. Между обеими странами расширялись дипломатические, торговые и культурные связи. Многие испанцы - участники военных походов Карла V - побывали в Италии. Испанское общество было увлечено культурой итальянского Возрождения. Для придворных кругов это увлечение выразилось в поверхностной моде на все итальянское. Но если взять всю культуру Испании в целом, то необходимо признать, что влияние Италии содействовало расширению творческих возможностей испанского общества.
Время подъема мировой империи требовало создания нового, более монументального художественного стиля. Отсюда столь типичное для абсолютных монархий Европы внесение в искусство этих стран ренессансных форм «извне», своеобразный «верхушечный» Ренессанс, насаждаемый правящим классом. В Испании, как и в других странах, к королевскому двору приглашались итальянские мастера. Настойчиво культивировалось официальное художественное направление, подражавшее итальянскому искусству. Многие из испанских мастеров учились у итальянских архитекторов, скульпторов, живописцев и работали в Италии.
Наиболее передовой областью испанского искусства этого периода была архитектура. Правда, общая картина развития ее отличается пестротой и отсутствием стилевого единства. Ведь именно к первой половине 16 столетия относится сооружение самых значительных произведений зрелого платереска. Но не они представляли теперь ведущую художественную тенденцию эпохи. Носителями ее оказались памятники, число которых невелико, но роль которых в испанской архитектуре чрезвычайно значительна. Самое крупное сооружение из них - дворец Карла V в Гранаде. Его проект принадлежит испанскому архитектору Педро Мачука. учившемуся в Риме во времена Браманте и Рафаэля. Строительство дворца было начато в 1526 г., когда император решил создать в садах Альгамбры собственную резиденцию. Дворец воздвигался в непосредственной близости к знаменитому мавританскому комплексу, чем было нарушено его художественное единство. Строительство дворца, однако, тянулось с длительными перерывами до середины 17 в. и не было завершено.
Дворец в Гранаде - величественное здание, выдержанное в классических традициях Высокого Возрождения. В плане это квадрат со вписанным кругом, образующим замкнутый внутренний двор диаметром около 30 м. Стремление зодчего создать единую центрическую композицию проявилось здесь с большой смелостью и новизной: ядром всей композиции является великолепный открытый двор. Его пространство как бы охвачено спокойным и четким ритмом кругового движения двухъярусной колоннады (внизу - тосканского, вверху - ионического ордера), которая поддерживает обходную галерею. Двор этот, напоминающий и древнеримские амфитеатры и испанскую арену для боя быков, словно предназначен для торжественных придворных зрелищ. Ясной логичности архитектурных членений круглого двора соответствует последовательная система классического ордера на всех четырех наружных фасадах дворца. Нижний этаж утяжелен массивной рустовкой. Центральные ризалиты как бы концентрируют в себе основные элементы архитектурного обрамления всей поверхности здания, усиливая их выразительность: пилястры здесь сменяются спаренными колоннами, круглые окна - нарядными медальонами, украшенными барельефами. Единство композиционного замысла, соразмерность частей, сдержанность декоративного убранства придают дворцу Карла V впечатление художественной цельности и строгой импозантности.
Новые тенденции в культовом зодчестве рассматриваемого периода сказались и в тех изменениях, которые внес архитектор Диего де Силоэ - сын Хиля де Силоэ, бывший также одаренным скульптором, - в первоначальный проект собора в Гранаде, особенно в решение его алтарной части (1528). Включенный в здание алтарь в виде увенчанной куполом многогранной ротонды сообщает всему пространству собора ощущение свободы и гармоничности. К прекрасным образцам испанской ренессансной архитектуры относится также внутренний двор Алькасара в Толедо, построенный в 1537 г. Диего де Коваррубиасом.
Все эти произведения свидетельствуют о том, что в испанской архитектуре происходил процесс глубокого усвоения классических традиций. Тем самым закладывалась основа для развития в Испании новых планировочных и объемно-пространственных композиций, полнее отвечавших духу времени.
В более сложных условиях протекала эволюция скульптуры и живописи. Если приобщение к новому художественному языку, выработанному культурой ренессансной Италии, явилось для испанских скульпторов и живописцев хорошей школой профессионального мастерства, то сама идейная направленность искусства итальянского Высокого Возрождения осталась для них во многом чуждой. Поэтому изобразительный строй этого искусства был воспринят испанскими мастерами не всегда органично; иногда они шли не далее прямого подражания. Но все же и в рамках итальянизирующего направления испанские мастера стремились к самостоятельным образным решениям, находили выход своим творческим исканиям. Особенно это проявилось в столь характерном для испанского искусства изображении сильного человеческого чувства. Нередко поиски повышенной выразительности образов придавали их произведениям подчеркнутую экспрессивность и напряженный драматизм. Не случайно также, что многие испанские мастера вскоре обратились к творчеству мастеров итальянского маньеризма, в котором они находили некоторые созвучные черты. Однако в поисках адекватных средств испанские мастера использовали лишь некоторые приемы маньеризма; их собственное искусство в целом обладало гораздо большей искренностью и правдивостью, ибо оно основывалось все же на несомненном интересе к внутреннему миру человека, хотя и ограниченном в пределах определенной идеи.
Испанская скульптура первой половины 16 столетия оригинальнее и ярче, нежели живопись. В это время работали такие одаренные скульпторы, как уже упомянутый Диего де Силоэ (1495-1563), Бартоломео Ордоньес (ум. в 1520 г.), сын и ученик Педро Берругете - Алонсо Берругете (ок. 1490 г. - 1561).
В произведениях Диего де Силоэ и Бартоломео Ордоньеса чувствуется ренессансная школа. Оба они долго жили в Италии. На родине Ордоньес создал по заказу Карла V гробницу его родителей Филиппа Красивого и Хуаны Безумной (1513; королевская капелла в Гранаде). Зрелым мастером проявляет он себя и в другом произведении - гробнице кардинала Сиснероса в университетской церкви Алькала де Энарес (1519). Среди традиционных статуй отцов церкви, помещенных по углам гробницы, внимание привлекает статуя св. Григория. Этот величественный старец изображен сидящим в естественной позе. У него властное грубое лицо; широкие складки одежд драпируют могучую грузную фигуру. Образ отличается столь свойственной испанским мастерам суровой неприкрашенностью.
Если творчество талантливого рано умершего Ордоньеса в целом развертывалось в рамках ренессансных традиций, то искусство Алонсо Берругете, одного из самых выдающихся испанских скульпторов, - пример того, как видоизменялись в Испании классические идеалы.
Алонсо Берругете был разносторонне одаренным мастером: будучи в основном скульптором, он известен и как живописец. Молодость Берругете прошла в Италии, где он учился у Микеланджело, копировал античные статуи. Яркая пластичность его скульптурных образов базировалась на свободном владении языком классических форм, прекрасном знании анатомии человеческого тела. Но, в отличие от образов итальянского Ренессанса, произведения Берругете, среди которых особенно известны деревянные полихромные статуи ретабло церкви Сан Бенито в Вальядолиде (1532), полны драматизма и смятения. Пропорции стройных фигур вытянуты, формы нередко искажены, позы динамичны, жесты резки и порывисты, лица отражают внутреннее напряжение. В истории испанского искусства Берругете обычно рассматривается как представитель маньеризма. Такое толкование будет, однако, упрощенным, так как сходство между этим мастером и маньеристами чисто внешнее. В решении этого вопроса можно провести своего рода аналогию между Берругете и одним из крупнейших французских скульпторов Жаном Гужоном. Подобно тому как захватывающие своей красотой образы нимф Гужона с его фонтана Невинных при всей своей необычайной изысканности далеки от бездушной холодности и вычурности маньеристических образов, так и яркая Экспрессивность «Жертвоприношения Авраама» Берругете - это не внешний прием, а выражение существа самих живых образов. Искусство Берругете - искусство страстного душевного порыва, драматических конфликтов. С большой выразительностью запечатлевал он страдание, скорбь, боль, смятение чувств. «Св. Себастьян» Берругете - почти мальчик с хрупким угловатым, мучительно изогнутым телом. Его «Моисей» - один из великолепных рельефов, украшавших деревянные скамьи хора Толедского собора (1548; ныне в Музее Вальядолида), - исполнен тревоги и возбуждения. Кажется, что буря разметала его волосы и одежды. Глубокая одухотворенность отличает группу Берругете, изображающую встречу Марии и Елизаветы, в ретабло церкви св. Урсулы в Толедо. Образ Елизаветы - это само воплощение сильного и непосредственного чувства. Она стремительно бросилась к Марии, готовая упасть перед ней на колени. Зритель не видит лица Елизаветы, но все очертание ее фигуры и бурный ритм развевающихся складок создают ощущение непреодолимого внутреннего порыва. Юная прекрасная Мария более спокойна и сдержанна, но сколько нежности угадывается в царственно величественном жесте ее рук, которыми она поддерживает Елизавету, в выражении ее одухотворенного лица. Динамичность этого эпизода оттенена строгими и неподвижными фигурами сопровождающих Марию женщин, изображенных по сторонам центральной композиции ретабло.
Работа в области деревянной полихромной скульптуры особенно привлекала Берругете. Повышенная эмоциональность его образов находила здесь наиболее благодарное воплощение, подчеркиваясь изысканной гаммой применяемой скульптором раскраски с преобладанием белого, черного и золота.
Стремление испанских мастеров воплотить в образах выразительность человеческого переживания все дальше уводило их от классических традиций, все более придавало их произведениям оттенок дисгармоничности и внешней экспрессии. Эти черты возобладали в творчестве Хуана де Хуни (ок. 1507-1577), испанского скульптора, также учившегося в Италии. Некоторые образы его обладают немалой художественной убедительностью («Богоматерь с кинжалами»; Вальядолид, Музей). Но многофигурные композиции Хуана де Хуни 1540-х гг. («Положение во гроб» в соборе Сеговии, ретабло церкви Сан Франсиско в Вальядолиде) перегружены деталями, пронизаны запутанным и напряженным движением. Все в них преувеличенно, неестественно, рассчитано на внешний эффект и словно полно предчувствием духа церковного барочного искусства.
Испанская живопись первой половины 16 в. не дала мастера, равного по силе дарования Алонсо Берругете. Условия заказа ограничивали возможности художников. По-прежнему живописные произведения были предназначены для украшения церковных алтарей. Испания этого времени, по существу, не знала ни станковой картины, ни фрески. Естественно, что мифологические и светские сюжеты в этих условиях не могли получить права на существование.
И все же испанская живопись первой половины 16 столетия не была просто слабым отражением итальянской. В ней проявились черты самобытности, попытки по-своему перефразировать классические образцы.
Главнейшими художественными центрами итальянизирующего направления были крупные торговые города Севилья и Валенсия. Валенсийцы Эрнандо Яньес де Альмедина (ум. ок. 1537 г.) и Эрнандо Льянос (ум. после 1525 г.) жили и работали в Италии, где учились у Леонардо да Винчи, которому они подражали, доходя до прямого заимствования некоторых образов. В Валенсийском соборе кисти обоих мастеров принадлежат картины главного алтаря, посвященные жизни девы Марии (1507). С точки зрения итальянской живописи - это вполне «грамотные» произведения, в которых сказывается знание рисунка, перспективы, анатомии и моделировки фигур. Ренессансная архитектура часто входит в картину в качестве фона, на котором происходит действие. И все же образы гармонически прекрасного склада в испанском искусстве встречаются скорее в виде исключения, нежели как правило. Одним из немногих удачных примеров здесь может служить картина Яньеса «Св. Екатерина» (ок. 1520 г.; Прадо). В значительно большей мере испанским мастерам удавались будто выхваченные из жизни эпизодические персонажи, например пастухи в картине Яньеса «Поклонение пастухов». Сходные черты можно заметить и в творчестве валенсийского живописца Хуана де Хуанеса (ок. 1528-1579). Насколько бледны и даже слащавы его идеальные образы, настолько выразительны, например, в своей неумолимой жестокости участники побиения св. Стефана камнями в его одноименной композиции, хранящейся в музее Прадо.
Своеобразной испанской интерпретацией знаменитой «Тайной вечери» Леонардо является картина Хуанеса того же названия (Прадо). Хуанес во многом следует композиции Леонардо. Однако в основу образного решения его картины положен не глубокий психологический конфликт, а мистическое чудо. Избран иной момент, нежели у Леонардо: Христос, поднимая в руке святое причастие, произносит слова: «Се - тело мое». Жесты действующих лиц полны экзальтации, в композиции нет гармонической ясности, подчинения частей целому, она перегружена бытовыми деталями. Образный строй картины приобретает маньеристический оттенок. Севильский живописец Луис де Варгас (1502-1568), поклонник Рафаэля, в своей картине «Мадонна перед праотцами Ветхого завета» (1561; Севилья, Собор) подражает произведениям Вазари, добиваясь все же большей жизненности, особенно в трактовке второстепенных персонажей.
Вторая половина 16 столетия в истории Испании в мрачные годы деспотии Филиппа II - это время растущего политического и экономического кризиса мировой державы. Испанская монархия, претендовавшая на мировое господство, пыталась сохранить свое положение, возглавив феодальную и католическую реакцию в Западной Европе. Однако испанский абсолютизм, который не мог уже победить то новое и прогрессивное, что поднималось и крепло в европейских странах, терпел одно поражение за другим. Огромный удар империи Габсбургов нанесло отпадение в 1581 г. Северных Нидерландов, неудачна была и попытка в 1588 г. сокрушить Англию.
Трагедия испанского общества состояла в том, что Испания, по существу, не зная реформации, испытала сполна все гибельные последствия контрреформации. Инквизиция оказалась основным орудием внутренней политики Филиппа II. Массовые казни «еретиков», яростное преследование крещеных мавров - морисков, гонение на научную мысль, торжество религиозного мракобесия - все это происходило на фоне углубляющегося разорения страны, крушения ее мирового могущества. В условиях испанской действительности создавалась почва для наиболее острого выражения тех идей кризиса и трагической дисгармонии общественного сознания, которые столь характерны для эпохи позднего Возрождения.
Идея единой великой монархии требовала создания особого стиля в искусстве, возвеличивающего мощь империи. Задача его создания была решена только в области испанской архитектуры.
Уже образ гранадского дворца Карла V нес в себе черты державного представительства. Но идея великой монархии должна была найти воплощение в произведении более могучего размаха - в целом архитектурном комплексе. Такое произведение и было создано. Это знаменитый Эскориал, дворец-монастырь, резиденция Филиппа II. Грандиозное сооружение, посвященное святому Лаврентию, было воздвигнуто в 80 километрах от новой испанской столицы - Мадрида, в пустынной долине реки Мансанарес, близ селения Эль Эскориал, откуда оно и получило свое название. Проект его (1563) принадлежал прошедшему обучение в Италии испанскому архитектору Хуану де Толедо. После его смерти в 1567 г. строительство возглавил молодой одаренный зодчий Хуан де Эррера (1530-1597), не только расширивший, но и во многом изменивший первоначальный замысел.
Огромное здание, воздвигнутое из серого гранита, Эскориал вмещает монастырь, дворцовые помещения, усыпальницу испанских королей, библиотеку, коллегию и госпиталь. Площадь, занимаемая ансамблем, превышает 40000 кв. м. В Эскориале насчитывается 11 внутренних дворов и 86 лестниц. Высота угловых башен, украшенных высокими шиферными крышами, достигает 56 м. Сооружение Эскориала, которое было закончено в 1583 г., отличалось невиданным размахом и прекрасной организацией строительных работ. Оно велось под личным наблюдением Филиппа II.
Хуан де Эррера блестяще решил задачу создания этого сложнейшего архитектурного комплекса. В его основу положен единый четкий план в виде огромного прямоугольника со сторонами 206 X 261 м. Лишь в восточной части выделен небольшой выступ, где находились личные королевские апартаменты. Прямоугольник рассечен двумя осями: главной, акцентирующей вход, с запада на восток, и поперечной - с севера на юг. В каждом из отсеков расположение зданий и внутренних дворов подчинено основному принципу деления плана на геометрически правильные прямоугольные ячейки. Центром всего ансамбля является увенчанный куполом величественный собор. Масштабность архитектурного образа Эскориала, создающего впечатление как бы целого города, возникающего среди суровых предгорий скалистой Гвадаррамы, определяется не только его грандиозными размерами. Хуан де Эррера достиг строгой соразмерности и единства четкого общего силуэта и объемно-пространственной композиции всего архитектурного комплекса. Так, он очень верно нашел пропорциональное соотношение между вертикальными элементами композиции - мощным куполом собора, угловыми башнями и горизонталями сильно протяженных фасадов. Решение пятиэтажных колоссальных фасадов - одно из самых смелых новшеств испанского зодчего. Не все они равноценны. На западном фасаде, например, главный вход оформлен в виде портика - сложного двухъярусного сооружения с колоннами и фронтонами. Этот портик, напоминающий фасад римской иезуитской церкви Иль Джезу, не вполне органично связан с массой здания: он словно приставлен к стене. Гораздо большее впечатление производят другие фасады Эскориала, особенно южный, пожалуй, самый скупой и сдержанный по своему облику. Архитектор исключительно оригинально для своего времени построил выразительность фасада на подчеркнутом лаконизме гладкой, словно уходящей в бесконечность плоскости стены.
Часто расположенные окна и горизонтальные тяги подчинены единому суровому ритму. Вдоль фасада тянутся прямоугольные бассейны; обширная выложенная каменными плитами площадь обрамлена низкими каменными парапетами. Южный фасад Эскориала воспринимается как очень целостный архитектурный образ, исполненный силы и значительности.
Многочисленные постройки Эскориала выдержаны в едином строгом монументальном стиле. На главной оси расположен прямоугольный входной двор, так называемый Двор королей, из которого открывается вид на западный фасад собора св. Лаврентия. Композиция фасада состоит из крупных массивных архитектурных масс - центрального двухъярусного портала с высоким фронтоном и четырехугольных башен по углам. Из-за фронтона виднеется огромный купол собора. Портик тосканского ордера поддерживает расположенные на постаментах статуи ветхозаветных царей, которым двор обязан своим названием.
Строгой простотой и вместе с тем подчеркнутой импозантностью отличается архитектурное решение внутреннего пространства собора, в котором господствуют Элементы дорического ордера. Фрески на сводах написаны придворными итальянскими мастерами и в колористическом отношении выдержаны в холодных, условных тонах. Бронзовые статуи (их авторы - итальянские мастера Помпео и Леоне Леони), изображающие застывших в молитвенных позах Карла V и Филиппа II в окружении своих семей, выступают на темном фоне больших гладких ниш по сторонам алтаря.
Одно из оригинальных сооружений Эскориала - так называемый Колодец евангелистов в виде небольшого храма, расположенного в центре окруженного двухъярусной аркадой внутреннего двора, который примыкает к собору справа. Это изящное увенчанное куполом и украшенное статуями и балюстрадой здание сложного и прихотливого очертания (в плане - октагон с вписанным в него крестом) как бы предвосхищает динамичные композиции барокко. Однако и здесь Эррера сохраняет единство стиля, очень умело связывая постройку с общим ансамблем. Уже мотив прямоугольных бассейнов, помещенных по четырем сторонам этого здания, включает его в единую четкую геометрическую систему всего архитектурного комплекса.
Эскориал - одно из самых значительных произведений в истории испанской архитектуры. Его идейно-образное содержание сложно и противоречиво. Воздвигнутое по прихоти Филиппа II в безлюдной местности, слишком огромное, чтобы быть должным образом использованным во всем своем объеме, это грандиозное сооружение явилось ярчайшим художественным выражением своего времени. Не случайно, что оно было создано именно в Испании и что подобного памятника архитектуры не знает Европа 16 столетия. В целостном единстве, в строгой соподчиненности всех частей этого величественного ансамбля получила образное отражение идея централизованной абсолютной власти. Поскольку сама идея централизованной монархии была исторически прогрессивной, в архитектурном замысле Эскориала нашли свое выражение передовые черты, - недаром он в ряде отношений стал прообразом грандиозных дворцовых комплексов в абсолютистских государствах 17 столетия. В архитектуре Эскориала можно обнаружить возникновение элементов классицизма и барокко; здесь были предвосхищены и другие новшества 17 в., например тема купола, венчающего всю ансамблевую композицию. Но в Испании, где абсолютизм стал тормозом общественного развития, такое произведение, как Эскориал, - этот аскетически суровый и официально-холодный дворец-монастырь, безраздельно слитый с пустынной выжженной солнцем природой, - уже к моменту завершения строительства превратилось в мрачный памятник уходящей в прошлое деспотической империи.
Попытка создания единого художественного стиля испанской монархии ознаменовалась в области живописи несоизмеримо меньшим успехом, чем в области архитектуры. При дворе Филиппа II возникла школа придворных живописцев, украшавших главным образом Эскориал фресками и картинами. Это было своеобразное подобие «школы Фонтенбло», хотя и значительно менее яркое и гораздо сильнее проникнутое идеями католицизма. К этому времени художественные идеалы испанских живописцев заметно изменились. Проявления маньеризма всячески осуждались в многочисленных выходивших в Испании теоретических работах. Воплощение в искусстве объективных норм классической красоты стало главным требованием времени. Основными образцами для подражания считались отныне произведения римской школы, отчего это художественное направление получило название романизма. Однако романизм, в котором исключалась возможность творческого переосмысления итальянских прообразов, был течением эклектического характера. Приглашенные ко двору итальянские живописцы Федериго Цуккари, Пеллегрино Тибальди, Лука Камбиазо, Бартоломео Кардуччо и другие, а также испанские романисты Гаспар Бессерра, Пабло Сеспедес создавали произведения внешне парадные, но поверхностные и в художественном отношении незначительные. Среди романистов Испании можно отметить лишь художника Хуана де Наварете (1526-1579), талантливого колориста, испытавшего воздействие венецианской живописи; в его творчестве сказывались черты реализма.
Требования придворной культуры не могли все же подавить в испанской живописи развитие реалистических тенденций даже в пределах того же придворного искусства. Во второй половине 16 столетия в Испании сложилась национальная школа портретистов, связанная с именами Алонсо Санчеса Коэльо (ок. 1532 г. - 1588), его учеников и последователей.
Молодость Санчеса Коэльо, португальца по происхождению, прошла на его родине, где он познакомился с творчеством Антониса Мора, работавшего при португальском дворе. В 1557 г. Санчес Коэльо стал придворным живописцем Филиппа II.
Изображенные на полотнах испанских портретистов застывшие, прямые, как бы окаменевшие в своей холодной недоступности фигуры вельмож с однообразными статичными жестами исполнены бесстрастия; тела под негнущимися одеждами кажутся бесплотными. Тщательно переданы детали костюма: узорчатые парчовые ткани, жесткие воротники, тяжелые чеканные украшения. В сложении такого типа портрета очевидна роль традиционных сословных представлений и условных норм строжайшего придворного этикета. Скованность, чопорность этих образов тесно сливаются в нашем представлении с мертвенным унынием жизни испанского двора, косный и монастырски монотонный быт которого подчинялся точно установленному церемониалу.
В испанском портрете второй половины 16 в. нередко можно видеть заимствование внешних приемов маньеризма. Но в целом испанские мастера, по существу, исходили из иного, нежели у итальянских маньеристов, восприятия человека. Возможно, по сравнению с произведениями Понтормо или Бронзино испанские портреты могут показаться архаичными, даже несколько примитивными. Но образный строй их основан на более здоровых принципах; в них сохранена реалистическая традиция испанского Возрождения. Каждая индивидуальность запечатлена ими с точным сходством, без тени лести. Удивительная достоверность лиц портретируемых, иногда даже с оттенком некоторой прозаичности, составляет своеобразную и главную черту этих произведений.
Неоднократно изображая Филиппа II, Алонсо Санчес Коэльо с большой убедительностью передавал поблекшее лицо короля, его опустошенный взгляд. В портрете молодого принца дона Карлоса (Прадо) художник не скрывает, что весь облик наследника престола отмечен печатью явного вырождения. Наоборот, сильный властный характер угадывается в юной Изабелле-Кларе-Евгении, будущей правительнице Нидерландов (Прадо). Ученик Санчеса Коэльо, более суховатый и мелочный по живописной манере Хуан Пантоха де ла Крус (1549- 1609), с такой же достоверностью передавал облик своих моделей.
Испанские портретисты 16 в. часто изображали на придворных портретах рядом со знатными особами шутов, карликов и уродов. Их жалкие фигурки должны были по контрасту оттенять величавую осанку, благородство облика представителей высшего общества или естественную здоровую красоту царственного ребенка. Нередко создавались и собственно портреты шутов и карликов.
Изображение в искусстве физического уродства человека, его духовной неполноценности отразило характерную черту новой кризисной эпохи: утерю гармоничного представления о личности, повышенный интерес к болезненным и ненормальным явлениям природы. Однако эта острая тема современности не могла быть осознана испанскими портретистами во всей ее глубине. В образе шута и урода, служивших любимой забавой короля и скучающих придворных, художники стремились к передаче главным образом особенностей их необычного облика, деталей «шутовского» костюма.
Некоторая наивно-прямолинейная документальность и статичность психологического решения испанских портретных образов вполне объяснимы: портрет второй половины 16 столетия был одним из первых этапов в реалистическом постижении искусством Испании человеческой личности. Но именно Санчесу Коэльо и его школе принадлежит немалая заслуга в подготовке почвы для развития последующего этапа испанского реалистического портрета в 17 столетии.
Если в придворных кругах господствовали идеи официального католицизма, отражавшиеся в придворном искусстве, то в то же время в философии, литературе и живописи Испании, главным образом в городах, удаленных от двора, получили распространение различные мистические течения, в которых сплетались идеи контрреформации с еще очень живой на почве Испании средневековой мистикой. При всей реакционности эти идеи заключали в себе некоторые «еретические» положения, первоначально отвергнутые официальным католицизмом, а впоследствии использованные им в своих интересах.
В испанской живописи представителем направления, в котором возобладали мистические тенденции, был Луис Моралес (ок. 1509-1586), работавший в своем родном городе Бадахосе. Художник хорошо знал итальянское и нидерландское искусство. Его виртуозная, словно эмалевая техника живописи близка к приемам нидерландской школы 15 в. Старое и новое тесно слиты в творчестве Моралеса. В преувеличенной религиозной одухотворенности его образов проглядывает нечто средневековое. Возврат к формам повышенной спиритуализации в условиях эпохи Возрождения сообщает искусству Моралеса отпечаток своеобразной условности и субъективности. Моралес - художник отдельных героев, а не событий, художник одной темы - темы страдания, исполненного чувства христианской жертвенности и покорности. Круг его образов узок - чаще всего это страдающий Христос, или Мария, оплакивающая своего умершего сына, или юная Мария, ласкающая младенца, но уже охваченная трагическим предчувствием его будущей судьбы. Ограничен и изобразительный репертуар Моралеса, который обычно писал полуфигуры в статичных скорбных позах, с горестным выражением тонких мертвенного оттенка лиц, с внутренне напряженными, но внешне очень скупыми, словно оцепенелыми жестами. Картины его выдержаны в гамме холодных тонов; лица святых как бы озарены внутренним светом. Художник несомненно использовал некоторые маньеристические приемы. Однако передача душевной эмоции подкупает у Моралеса своей искренностью, особенно в произведениях лирического плана, как, например, в поэтической картине «Богоматерь с младенцем» (ок. 1570 г.; Прадо).
Та же задача утверждения субъективного начала, которая у Моралеса проявлялась, так сказать, в локально испанских формах, с неизмеримо большей яркостью и силой в масштабе общемировом была решена первым великим живописцем Испании Доменико Теотокопули, прозванным в связи с его греческим происхождением Эль Греко (1541-1614). Только в Испании в период крушения мировой империи и торжества феодальной и католической реакции могло развиться искусство Греко - само воплощение той катастрофы, которая завершает эпоху Возрождения. Вместе с тем создание искусства подобного размаха было возможно лишь для мастера, овладевшего всеми достижениями позднеренессансной культуры в ее наиболее сложном и глубоком - итальянском варианте. Тенденции кризисного порядка, получившие распространение в искусстве позднего Возрождения, особенно венецианской школы, находят продолжение в творчестве Греко, но с тем отличием, что линия спиритуалистического восприятия получает у Греко свое крайнее выражение. Образ человека наделен у него повышенной одухотворенностью, но он лишен героического начала, свойственного, например, Тинторетто; удел героев Греко - слепая покорность высшим мистическим силам.
Греко - уроженец острова Крита, где он в юности обучался, вероятно, у местных мастеров, сохранивших иконописные традиции византийской живописи. Затем художник переселился в Италию, в Венецию, а в 1570 г. в Рим. Воображение его было захвачено образами венецианской живописи. Ранние произведения итальянского периода, например «Исцеление слепого» (ок. 1572 г.; Парма, Пинакотека), свидетельствуют о тесной связи Греко с искусством венецианских мастеров. Но уже и здесь появляются черты того внутреннего возбуждения, которые отличают его образы на протяжении дальнейшей эволюции его творчества. В 1576 г. Греко навсегда уехал в Испанию, которая стала его второй родиной.
Необычные приемы изобразительного языка, свойственные Греко, не являются открытием лишь его одного - некоторые аналогии им в той или иной форме обнаруживаются в творчестве позднего Микеланджело и позднего Тинторетто. Но если художественный образ мастеров Возрождения основывался на органическом синтезе реальности и высокого обобщения, то в искусстве Греко возобладало воображаемое, ирреальное начало. Сама среда, в которой художник помещает какую-либо сцену,- это фантастический потусторонний мир, мир чудес и видений. В беспредельном пространстве стираются грани между землей и небом, произвольно смещены планы. Экстатические образы Греко похожи на бесплотные тени. У них неестественно вытянутые фигуры, судорожные жесты, искаженные формы, удлиненные бледные лица с широко открытыми глазами. Греко использует эффект стремительного изменения масштабов фигур и предметов, то внезапно вырастающих, то исчезающих в глубине. Тот же принцип применен и в их резких неожиданных ракурсах. Небо в его картинах, напоенное сиянием мерцающего света, с парящими фигурами ангелов и святых, или драматически сумрачное, подобное бездонной темно-синей бездне, которая открывается в прорывах вихревых облаков, воспринимается как олицетворение высшей божественной силы. К небу устремлены все помыслы живущих на земле, охваченных состоянием единого духовного озарения. Это состояние проявляется либо в исступленном страстном порыве души, взыскующей небесного блаженства, либо в созерцательном, углубленном постижении потустороннего мира.
Уже в своей первой из созданных в Мадриде по заказу короля картин Греко обратился к теме, необычной для живописи Возрождения. Это изображение сновидения Филиппа II (1580; Эскориал). В иррациональном пространстве совмещается образ рая, земли и ада. Все участники грандиозного мистического действа поклоняются имени Христа, которое возникает на небе. Греко еще не прибегает здесь к подчеркнутой деформации фигур. Колорит, хотя и построенный на его излюбленном приеме контрастного сопоставления ярких цветов, все же сохраняет идущую от венецианцев общую теплую золотистую тональность. Только угловатая коленопреклоненная фигура Филиппа II, темным пятном выступающая на фоне сверкающих красок, воспринимается как образ, взятый из реального мира. Еще последовательнее и острее визионерский характер искусства Греко сказался в другой его картине, также заказанной королем для собора Эскориала - «Мученичество св. Маврикия» (1580-1584). В очень сложной, насыщенной множеством фигур композиции запечатлены, как в произведениях средневекового искусства, разновременные эпизоды из жизни святого. На переднем плане помещены фигуры полководца фиванского войска Маврикия и его соратников, готовых принять мученическую смерть за верность христианству. Они представлены в латах римских воинов; пластическая моделировка их фигур навеяна приемами классической живописи. Однако эти образы, в которых проявилось типичное для Греко понимание человеческой личности, бесконечно далеки от героических образов Возрождения. Их тела лишены реальной весомости, лица и жесты отражают душевное волнение, смирение и мистический экстаз, босые ноги неслышно ступают по земле. Изображение казни Маврикия, вознесения его души на небо, отодвинутое художником вдаль, как бы происходит в сфере безграничного пространства.
Но как ни экспрессивны в искусстве Греко приемы композиции, рисунок, восприятие пространства, чувство ритма, наиболее важное и значительное в его образной системе - колорит. Колористические достижения художника являются своеобразным продолжением исканий венецианской школы. Греко как бы извлек из венецианской системы колоризма ее глубокую византийскую подоснову. Цветовой строй Греко необычайно одухотворен. Художник достигает исключительной светозарности красок, словно излучающих из себя внутреннее пламя. Он смело сопоставляет лимонно-желтые и сине-стальные, изумрудно-зеленые и огненно-красные тона. Обилие неожиданных рефлексов - желтых по красному, желтых по зеленому, ярко-розовых по темно-красному, зеленых по красному, применение ослепительно белых и густо-черных красок - все придает гамме Греко огромную Эмоциональную напряженность. И в картине «Мученичество св. Маврикия» этот необычный колорит, проникнутый беспокойной борьбой противостоящих цветов, то ярко вспыхивающих, то гаснущих в мерцании призрачного нереального света, является одним из главных средств мистического преображения реальности.
Столь не похожая на традиционные произведения церковного искусства, картина Греко не была оценена ни Филиппом II, ни придворными мастерами-итальянистами. Ее место в соборе Эскориала было отдано полотну посредственного итальянского живописца. Разочарованный своим неуспехом при дворе, Греко покинул Мадрид и поселился в Толедо. Некогда «сердце Испании», древний Толедо в 16 в. стал приютом старой феодальной аристократии. Потеряв значение государственной столицы, Толедо остался центром инквизиции и богословской мысли. Толеданская интеллигенция увлекалась идеалами средневековой культуры и мистическими учениями. Ее духовная жизнь, в которой значительное место занимали музыка, поэзия и искусство, отличалась большой утонченностью. Эта среда оказалась наиболее благоприятной для развития дарования Греко.
В большинстве своем его картины, написанные на сюжеты Нового завета, обладают известным единообразием художественных решений. Греко часто возвращался к одним и тем же образам. Среди произведений подобного рода выделяется его знаменитая картина «Погребение графа Оргаса» (1586; Толедо, церковь Сан Томе). В основу ее сюжетного замысла положена средневековая легенда о чудесном погребении благочестивого графа Оргаеа святыми Августином и Стефаном. Торжественно-скорбная сцена погребальной церемонии помещена в нижней зоне картины. Вверху разверзается небо, и Христос во главе сонма святых принимает душу усопшего. И здесь мистическое чудо составляет основное содержание картины. Однако ее образное решение отличается гораздо большей сложностью и глубиной, чем в других произведениях мастера. В этом полотне слиты в гармоническом единстве как бы три плана представления художника о мире. Его чисто визионерское восприятие воплощено в верхней, небесной зоне. Вместе с тем изображение участников погребальной мессы - монахов, духовенства и особенно толеданского дворянства, в образах которых Греко создал превосходные портреты своих современников, вносит в картину ощущение реальности. Но и эти реальные участники погребения графа Оргаса сопричастны чуду. Их духовные переживания с удивительной утонченностью воплощены в тонких бледных лицах, в сдержанных жестах хрупких рук - как бы всплесках внутреннего чувства. Наконец, своего рода синтез конкретно-реального и отвлеченно-возвышенного несут в себе образы святых Августина и Стефана, которые на переднем плане бережно поддерживают тело усопшего. Нигде у Греко печаль, глубокая нежность и скорбь не были выражены с такой человечностью. И в то же время образы святых - само воплощение высшей духовной красоты.
Обращение мастера к теме жизни и смерти, к непосредственной передаче мира человеческих чувств и их идеальному преображению придает картине исключительную содержательность и многозвучность. Сложное сопоставление различных образных планов проявляется даже в частностях. Так, парчовая риза св. Стефана украшена изображениями эпизодов из его жития - побиения святого камнями. Это не просто нарядная вышивка, а целая картина типичного для Греко призрачного характера. Введение подобного мотива как бы совмещает в изображении прекрасного юноши настоящее и прошлое, придает его образу многоплановый оттенок.
И в колористическом звучании картины, написанной в великолепной торжественно-траурной гамме с акцентами бело-серебристых, желтых, темно-синих и красных тонов, слиты различные живописные решения. Условному нереальному колориту небесной сферы, где прозрачные облака озарены внутренним светом, противостоят более весомые, темные, серо-черные тона нижней зоны в одеждах дворян, монашеских рясах, в сверкающих холодным блеском металлических латах Оргаса. Своеобразным объединением этих противоположных тенденций являются фигуры святых Августина и Стефана. Сохраняя меру реальности, яркие на темном фоне пятна их тяжелых златотканых риз вместе с тем фантастически переливаются в сиянии розовато-красного света погребальных факелов.
Нашедшие развернутое воплощение в «Погребении графа Оргаса» особенности творчества Греко сказались в таких его произведениях, как «Св. Мартин и нищий» (после 1604; Вашингтон, Национальная галерея), «Благовещение» (1599-1603; Будапешт, Музей изящных искусств), и многих других.
Стремление Греко раскрыть человеческую личность в повышенно одухотворенном преломлении особенно проявилось в его изображениях учеников Христа. В эрмитажном полотне «Апостолы Петр и Павел» (1614) художника интересовало сопоставление двух внутренне различных типов характера: кроткого созерцательного Петра и убежденного, страстного проповедника Павла. Смугло-бледные удлиненные аскетические лица выступают на золотисто-коричневом фоне, оттененные цветами плащей - оливково-золотистого у Петра и темно-красного, отливающего розово-оранжевым у Павла. Руки апостолов образуют своеобразный узор, и, хотя жесты их не связаны между собой, так же как и разобщены их взгляды, оба апостола объединены общим внутренним переживанием. Многих евангельских персонажей у Греко сближает не только единство настроения, но также и большое внешнее сходство при многообразии эмоционально-психологических оттенков. Что касается апостолов эрмитажной картины, то в них наряду с тонкой дифференциацией образов подчеркнуты черты глубокой душевной красоты.
Между образами святых Греко и его портретными работами не всегда имеется резкая принципиальная грань. И в портрете художник путем субъективного заострения определенных черт характера, то страстно порывистого, то более углубленно созерцательного, стремился раскрыть одухотворенный внутренний мир человеческой личности. Однако если трактовка образов святых, каждый из которых чаще всего воплощает один из этих типов характера, отличается известной одноплановостью, то в портрете она обогащается тонкими и сложными нюансами. В значительной мере здесь сказывается специфика самого жанра, связанного с изображением конкретной человеческой индивидуальности. Портреты Греко значительно более жизненны. Не все они равноценны. В некоторых из них преобладает идеальный, как бы возведенный мастером в рамки своеобразного канона образ дворянина своего времени. В других субъективное восприятие приводит к искажению натуры. Но в лучших портретах Греко, когда сама направленность его трактовки совпадает с внутренней сущностью изображаемых лиц, художник достигает большой и, по существу, реальной психологической выразительности.
Какой-то особой печалью овеян образ в портрете неизвестного в Прадо (ок. 1592 г.). Все скрыто, погашено в этом изможденном узком лице, и лишь прекрасные скорбные глаза полны влажного блеска и взгляд их, удивительный по своей эмоциональной взволнованности, словно отражает в себе сложное душевное движение.
В портрете инквизитора Ниньо де Гевара (1601; Нью-Йорк, Метрополитен-музей) Греко создал сложный и глубокий образ религиозного фанатика. Уже колористическое решение - контраст светло-малиновой рясы и бледного лица - вносит в характеристику особую напряженность. Гевара внешне спокоен, правая рука его покоится на подлокотнике, но пронизывающий взгляд, обращенный на зрителя сквозь темные роговые очки, и жест левой руки, стискивающей ручку кресла, обнаруживают то скрытое, что таится в этом волевом, неумолимо жестоком человеке.
Благородная интеллектуальность облика подчеркнута в портрете поэта-мистика, друга и почитателя Греко фра Ортенсио Парависино (1609; Бостон, Музей). У него подвижное болезненное лицо, непринужденная поза, живой жест нервных рук. Художнику удалось создать очень чистый и светлый образ. Его одухотворенности тонко соответствует исключительно свободная, построенная на сочетании светотеневых пятен живописная манера. Среди немногочисленных женских портретов мастера выделяется полный сложной внутренней жизни образ хрупкой большеглазой Иеронимы Куэвас, жены Греко (ок. 1580 г.; Глазго, собрание Стерлинг Максвелл).
Лучшие портреты Греко отмечены страстным интересом художника к интенсивной жизни человеческого духа. Это качество явилось его большим объективным достижением.
Для творческой эволюции Греко характерно нарастание мистицизма и трагического чувства обреченности. В его поздних произведениях образы становятся все более ирреальными, болезненно-фантастическими. Деформированные фигуры в своей предельной экстатичности напоминают взвивающиеся к небу языки пламени. Одежды и драпировки, окутывающие бесплотные тела, словно живут своей жизнью, подчинены особому ритму движения. То внезапно вспыхивающий, то скользящий свет, эмоциональное воздействие которого у Греко исключительно велико, разрушает материальность форм. Колорит, теряя яркость красок, приближается к монохромному, приобретает специфический пепельно-серый тон. Картины, написанные в этот период,- само воплощение исступленного духовного порыва, дематериализации образа: «Сошествие св. Духа» (после 1610 г.; Прадо); «Поклонение пастухов» (1609-1614; Нью-Йорк, Метрополитен-музей), «Встреча Марии и Елизаветы» (ок. 1614 г.; Думбартон-Окс).
Все острее и настойчивее звучит в творчестве Греко тема гибели мира, божественного возмездия. Показательно его обращение к сцене из Апокалипсиса в полотне «Снятие пятой печати» (Нью-Йорк, Метрополитен-музей). В бездонном пространстве изображены мятущиеся души праведников - типичные для Греко странные бестелесные, безликие существа, судорожно вытянутые обнаженные фигуры которых словно колеблет движение ветра. Среди этого мира теней до грандиозных размеров вырастает на переднем плане фигура коленопреклоненного евангелиста, который, подняв руки, страстно взывает к невидимому агнцу. Эмоциональная выразительность картины с ее резким искажением форм и как бы фосфоресцирующими красками достигает исключительной интенсивности. Та же трагическая тема обреченности и гибели звучит и в других произведениях Греко, казалось бы, не связанных с религиозным сюжетом. В картине «Лаокоон» (ок. 1610 г.; Вашингтон, Национальная галерея) можно найти некоторые внешние приметы мифологической легенды: изображение Лаокоона и его сыновей, терзаемых змеями, фигуры богов-мстителей, троянского коня, город на дальнем плане. Но все неузнаваемо преображено художником. Боги - те же призрачные существа, что и в других картинах мастера; Лаоокон и его сыновья - христианские мученики, с покорным смирением принимающие божественную кару. Их тела совершенно нереального пепельно-сиреневого оттенка лишены силы, у них нет точек опоры, жесты вялы, бессознательны, и лишь неукротимый огонь веры освещает обращенные к небу лица. Олицетворение гибнущей Трои - это образ Толедо, изображение которого нередко составляло фон многих картин Греко. Художник запечатлел достаточно точно некоторые архитектурные памятники древнего города. Однако его привлекала не столько конкретная передача облика Толедо, сколько, возможно, создание более сложного, обобщенного образа фантастически прекрасного, возникающего в виде тревожного смутного миража города-мира. Глубоким трагизмом овеян этот волновавший Греко образ в его великолепном пейзаже «Вид Толедо» (1610-1614; Нью-Йорк, Метрополитен-музей). Безжизненный, как бы оцепеневший, озаренный зловещим зеленоватым светом вспыхивающих зарниц, город, как призрачное видение, возникает на сине-свинцовом в клубящихся облаках небе.
Греко не имел последователей. Совсем иные задачи стояли перед испанской живописью, в которой на рубеже 16-17 вв. поднималась могучая волна реализма, и искусство его было надолго забыто. Но в начале 20 столетия, в период кризиса буржуазной культуры, оно привлекло к себе большое внимание. Открытие Греко превратилось в своеобразную сенсацию. Зарубежные критики увидели в нем предтечу экспрессионизма и других упадочных течений современного искусства. Элементы мистики и иррационализма и связанные с ними особенности изобразительного строя произведений Греко рассматривались ими не как специфические проявления его времени, а как якобы извечные и наиболее ценимые качества искусства вообще. Разумеется, такая оценка необоснованно модернизирует облик художника, а главное, представляет в искаженном свете то, что составляет захватывающую силу его образов,- огромный накал трагических человеческих чувств.
Завершая собой определенный этап в истории испанского искусства, творчество Греко одновременно обозначает собой своеобразный водораздел между двумя великими художественными эпохами, когда в искусстве многих европейских стран в мучительных и противоречивых исканиях на смену уходящим в прошлое традициям Возрождения приходят первые провозвестия нового художественного этапа - искусства 17 столетия.
Эпоха Возрождения (Ренессанс). Италия. 15-16 века. Ранний капитализм. Страной правят богатые банкиры. Они интересуются искусством и наукой.
Богатые и влиятельные собирают вокруг себя талантливых и мудрых. Поэты, философы, художники и скульпторы ведут ежедневные беседы со своими покровителями. На мгновение показалось, что людьми правят мудрецы, как того хотел Платон.
Они вспомнили о древних римлянах и греках. Которые тоже строили общество свободных граждан. Где главная ценность – человек (не считая рабов, конечно).
Возрождение – это не просто копирование искусства древних цивилизаций. Это смешение. Мифологии и Христианства. Реалистичности натуры и душевности образов. Красоты физической и красоты духовной.
Это была всего лишь вспышка. Период Высокого Возрождения – это примерно 30 лет! С 1490-х годов до 1527 гг. С начала расцвета творчества Леонардо. До разграбления Рима.
Мираж идеального мира быстро померк. Италия оказалась слишком хрупкой. Она вскоре была порабощена очередным диктатором.
Однако эти 30 лет определили главные черты европейской живописи на 500 лет вперёд! Вплоть до .
Реалистичность изображения. Антропоцентризм (когда человек – главный персонаж и герой). Линейная перспектива. Масляные краски. Портрет. Пейзаж…
Невероятно, но в эти 30 лет творили сразу несколько гениальных мастеров. Которые в другие времена рождаются один на 1000 лет.
Леонардо, Микеланджело, Рафаэль и Тициан – титаны эпохи Возрождения. Но нельзя не упомянуть и о двух их предшественниках. Джотто и Мазаччо. Без которых бы никакого Возрождения бы и не было.
1. Джотто (1267-1337 гг.)
Паоло Уччелло. Джотто да Бондоньи. Фрагмент картины “Пять мастеров флорентийского Возрождения”. Начало 16 века. . 14 век. Проторенессанс. Главный ее герой – Джотто. Это мастер, который в одиночку совершил революцию в искусстве. За 200 лет до Высокого Возрождения. Если бы не он, эпоха, которой так гордится человечество, вряд ли бы наступила.
До Джотто были иконы и фрески. Они создавались по византийским канонам. Лики вместо лиц. Плоские фигуры. Несоблюдение пропорций. Вместо пейзажа – золотой фон. Как, например, на этой иконе.
Гвидо да Сиена. Поклонение волхвов. 1275-1280 гг. Альтенбург, Музей Линденау, Германия. И вдруг появляются фрески Джотто. На них объёмные фигуры. Лица благородных людей. Печальные. Скорбные. Удивленные. Старые и молодые. Разные.
Фрески Джотто в церкви Скровеньи в Падуе (1302-1305 гг.). Слева: Оплакивание Христа. Посередине: Поцелуй Иуды (фрагмент). Справа: Благовещение святой Анны (матери Марии), фрагмент.
Главное творение Джотто – это цикл его фресок в Капелле Скровеньи в Падуе. Когда эта церковь открылась для прихожан, в неё хлынули толпы людей. Потому что такого они никогда не видели.
Ведь Джотто сделал небывалое. Он как бы перевёл библейские сюжеты на простой понятный язык. И они стали гораздо доступнее обычным людям.
Джотто. Поклонение волхвов. 1303-1305 гг. Фреска в Капелле Скровеньи в Падуе, Италия. Именно это будет свойственно многим мастерам Эпохи Возрождения. Лаконичность образов. Живые эмоции персонажей. Реалистичность.
О фресках мастера читайте подробнее в статье.
Джотто восхищались. Но его новаторства развивать дальше не стали. В Италию пришла мода на интернациональную готику.
Только через 100 лет появится мастер, достойный продолжатель Джотто.
2. Мазаччо (1401-1428 гг.)
Мазаччо. Автопортрет (фрагмент фрески “Святой Петр на кафедре”). 1425-1427 гг. Капелла Бранкаччи в церкви Санта-Мария-дель-Кармине, Флоренция, Италия. Начало 15 века. Так называемое Раннее Возрождение. На сцену выходит ещё один новатор.
Мазаччо был первым художником, который использовал линейную перспективу. Ее разработал его друг, архитектор Брунеллески. Теперь изображенный мир стал похож на реальный. Игрушечная архитектура – в прошлом.
Мазаччо. Святой Петр исцеляет своей тенью. 1425-1427 гг. Капелла Бранкаччи в церкви Санта-Мария-дель-Кармине, Флоренция, Италия. Он перенял реализм Джотто. Однако, в отличие от предшественника, уже хорошо знал анатомию.
Вместо глыбообразных персонажей Джотто – прекрасно сложенные люди. Совсем как у древних греков.
Мазаччо. Крещение неофитов. 1426-1427 гг. Капелла Бранкаччи, церковь Санта-Мария дель Кармине во Флоренции, Италия. 
Мазаччо. Изгнание из Рая. 1426-1427 гг. Фреска в Капелле Бранкаччи, церковь Санта-Мария дель Кармине, Флоренция, Италия. Мазаччо прожил недолгую жизнь. Он умер, как и его отец, неожиданно. В 27 лет.
Однако последователей у него было много. Мастера следующих поколений ходили в Капеллу Бранкаччи, чтобы учиться по его фрескам.
Так новаторства Мазаччо были подхвачены всеми великими титанами Высокого Возрождения.
3. Леонардо да Винчи (1452-1519 гг.)
Леонардо да Винчи. Автопортрет. 1512 г. Королевская библиотека в Турине, Италия. Леонардо да Винчи – один из титанов Эпохи Возрождения. Который колоссальным образом повлиял на развитие живописи.
Именно он повысил статус самого художника. Благодаря ему представители этой профессии отныне не просто ремесленники. Это творцы и аристократы духа.
Леонардо сделал прорыв в первую очередь в портретной живописи.
Он считал, что ничто не должно отвлекать от главного образа. Взгляд не должен блуждать от одной детали к другой. Так появились его знаменитые портреты. Лаконичные. Гармоничные.
Леонардо да Винчи. Дама с горностаем. 1489-1490 гг. Музей Черторыйских, Краков. Главное же новаторство Леонардо – это то, что он нашёл способ, как сделать образы … живыми.
До него персонажи на портретах были похожи на манекены. Линии были чёткими. Все детали тщательно прорисованы. Раскрашенный рисунок никак не мог быть живым.
Но тут Леонардо изобрел метод сфумато. Он растушевал линии. Сделал переход от света к тени очень мягким. Его герои словно покрыты еле уловимой дымкой. Персонажи ожили.
. 1503-1519 гг. Лувр, Париж. С тех пор сфумато войдёт в активный словарь всех великих художников будущего.
Часто встречается мнение, что Леонардо, конечно, гений. Но не умел ничего довести до конца. И картины часто не дописывал. И многие его проекты так и остались на бумаге (между прочим, в 24 томах). И вообще его бросало то в медицину, то в музыку. И даже искусством сервировки одно время увлекался.
Однако, сами подумайте. 19 картин. И он – величайший художник всех времён и народов. А кто-то даже близко не стоит по величию. При этом написав 6000 полотен за жизнь. Очевидно же, у кого КПД выше.
О самой знаменитой картине мастера читайте в статье .
4. Микеланджело (1475-1564 гг.)
Даниеле да Вольтерра. Микеланджело (фрагмент). 1544 г. Музей Метрополитен, Нью-Йорк. Микеланджело считал себя скульптором. Но он был универсальным мастером. Как и другие его коллеги Эпохи Возрождения. Поэтому его живописное наследие не менее грандиозно.
Он узнаваем прежде всего по физически развитым персонажам. Потому что он изображал совершенного человека. В котором физическая красота означает красоту духовную.
Поэтому все его герои такие мускулистые, выносливые. Даже женщины и старики.
Микеланджело. Фрагменты фрески “Страшный суд” в Сикстинской капелле, Ватикан.
Часто Микеланджело писал персонажа обнаженным. А потом уже сверху дописывал одежду. Чтобы тело было максимально рельефным.
Потолок Сикстинской капеллы он расписывал сам. Хотя это несколько сотен фигур! Он даже краски растирать никому не позволял. Да, он был одиночкой. Обладая крутым и неуживчивым характером. Но больше всех он был недоволен … собой.
Микеланджело. Фрагмент фрески “Сотворение Адама”. 1511 г. Сикстинская капелла, Ватикан. Микеланджело прожил долгую жизнь. Пережив угасание Возрождения. Для него это было личной трагедией. Поздние его работы полны печали и скорби.
Вобще творческий путь Микеланджело уникален. Ранние его работы – это восхваление человека-героя. Свободного и мужественного. В лучших традициях древней Греции. Как его Давид.
В последние годы жизни – это трагические образы. Намеренно грубо отесанный камень. Как будто перед нами памятники жертвам фашизма 20 века. Посмотрите на его “Пьету”.
Скульптуры Микеланджело в Академии изящных искусств во Флоренции. Слева: Давид. 1504 г. Справа: Пьета Палестрины. 1555 г.
Как такое возможно? Один художник за одну свою жизнь прошёл все этапы искусства от эпохи Возрождения до 20 века. Что же делать последующим поколениям? Что ж, идти своим путём. Осознавая, что планка поднята очень высоко.
5. Рафаэль (1483-1520 гг.)
. 1506 г. Галерея Уффици, Флоренция, Италия. Рафаэль никогда не был в забвении. Его гениальность признавали всегда. И при жизни. И после смерти.
Его герои наделены чувственной, лиричной красотой. Именно его по праву считаются самыми прекрасными женскими образами, когда-либо созданными. Их внешняя красота отражает и душевную красоту героинь. Их кроткость. Их жертвенность.
Рафаэль. . 1513 г. Галерея старых мастеров, Дрезден, Германия. Знаменитые слова “Красота спасёт мир” Фёдор Достоевский сказал именно о . Это была его самая любимая картина.
Однако чувственные образы – не единственная сильная сторона Рафаэля. Он очень тщательно продумывал композиции своих картин. Он был непревзойдённым архитектором в живописи. Причём он всегда находил самое простое и гармоничное решение в организации пространства. Кажется, что по другому и быть не может.
Рафаэль. Афинская школа. 1509-1511 гг. Фреска в станцах Апостольского дворца, Ватикан. Рафаэль прожил всего 37 лет. Он умер внезапно. От подхваченной простуды и врачебной ошибки. Но его наследие трудно переоценить. Многие художники боготворили этого мастера. Множа его чувственные образы в тысячах своих полотен..
Тициан был непревзойдённым колористом. Также он много экспериментировал с композицией. Вообще он был дерзким и ярким новатором.
За такую яркость таланта его все любили. Называя “Королём живописцев и живописцем королей”.
Говоря о Тициане, хочется после каждого предложения ставить восклицательный знак. Ведь именно он привнёс в живопись динамику. Пафос. Восторженность. Яркий колорит. Сияние красок.
Тициан. Вознесение Марии. 1515-1518 гг. Церковь Санта-Мария Глориози деи Фрари, Венеция. К концу жизни он выработал необычную технику письма. Мазки быстрые. Густые. Пастозные. Краску наносил то кистью, то пальцами. От этого – образы ещё более живые, дышащие. А сюжеты – ещё более динамичные и драматичные.
Тициан. Тарквиний и Лукреция. 1571 г. Музей Фицуильяма, Кэмбридж, Англия. Ничего это вам не напоминает? Конечно, это техника . И техника художников 19 века: барбизонцев и . Тициан, как и Микеланджело, пройдёт 500 лет живописи за одну свою жизнь. На то он и гений.
О знаменитом шедевре мастера читайте в статье.
Художники эпохи Возрождения – это художники больших знаний. Чтобы оставить такое наследие, нужно было очень много знать. В области истории, астрологии, физики и так далее.
Поэтому каждый их образ заставляет нас задумываться. Для чего это изображено? Какое здесь зашифровано послание?
Поэтому они почти никогда не ошибались. Потому что досконально продумывали своё будущее произведение. Используя весь багаж своих знаний.
Они были больше, чем художники. Они были философами. Объясняющими нам мир с помощью живописи.
Вот почему они будут нам всегда глубоко интересны.
Общая характеристика испанского Возрождения. Литература Возрождения в Испании отличается большим своеобразием, находящим объяснение в особенностях исторического развития Испании. Уже во второй половине XV в. здесь наблюдается подъем буржуазии, рост промышленности и внешней торговли, зарождение капиталистических отношений и расшатывание феодальных учреждений и феодального мировоззрения.Последнее особенно подрывалось гуманистическими идеями, проникавшими их наиболее передовой страны того времени – Италии.
Однако в Испании процесс этот протекал очень своеобразно, по сравнению с другими странами, вследствие двух обстоятельств, составлявших специфику истории Испании той эпохи. Первое из них связано еще с условиями, в которых протекала реконкиста.То, что отдельные области Испании отвоевывались порознь, разновременно и в неодинаковых условиях, привело к тому, что в каждой их них выработались особые законы, нравы и местные обычаи. Крестьянство и основанные на отвоеванных землях города в разных местах получили различные права и вольности.
Разнородные местные права и вольности, за которые различные области и города цепко держались, являлись причиной постоянных конфликтов между ними и королевской властью. Нередко случалось даже, что города объединялись против нее с феодалами. Поэтому к концу раннего средневековья в Испании не установилось такого тесного союза между королевской властью и городами против крупных феодалов.Другая особенность исторического развития Испании в XVI в. заключается в следующем.
Результатом необычайного притока золота их Америки явилось резкое вздорожание всех продуктов – «революция цен», которая затронула все европейские страны, но с особенной силой проявилась в Испании. Так как стало выгоднее покупать заграничные продукты, испанская промышленность второй половины XVI в. сильно сократилась.В упадок пришло также и сельское хозяйство – отчасти по той же самой причине, отчасти вследствие массового разорения крестьян и обеднения огромного числа мелких дворян-земледельцев, не выдержавших конкуренции с крупными помещиками, которые пользовались разными привилегиями.
Всеми особенностями истории Испании определяется общий характер ее литературы в XVI – XVII вв. Литература испанского Возрождения отчетливо делится на два периода: 1). Раннее Возрождение (1475 – 1550) и 2). Зрелое Возрождение (1550 – первые десятилетия XVII в.). В начале этого периода в Испании, как и в большинстве других стран, наблюдается зарождение того нового, критического и реалистического подхода к действительности, который характерен для ренессансного мировоззрения.
Испания насчитывает ряд выдающихся ученых и мыслителей, опрокидывавших старые предрассудки и пролагавших пути современному научному знанию. Возникают типографии, усиленно переводятся римские и греческие писатели. Центром гуманистического движения становится основанный в 1508 г. университет в Алькала де Энарес.Тем не менее гуманистические идеи не получили в Испании своего полного философского развития.
Встречая самое враждебное отношение к себе при дворе и среди аристократии, не находя поддержки со стороны буржуазии, они были приглушены католической реакцией. Гуманистические идеи в испанской ренессансной литературе находят выражение почти исключительно в поэтических образах, а не в теоретических сочинениях.По той же причине влияние античных и итальянских образцов было в целом гораздо менее значительно в Испании, чем, например, во Франции или в Англии.
Точно также испанской литературе Возрождения в меньшей степени присущ культ формы. Ей свойственны мужественность, строгость, трезвость, большая конкретность образов и выражений, восходящие к средневековой испанской традиции. Во всех этих отношениях испанская литература Возрождения имеет своеобразный, специфически национальный характер. Религиозные влияния эпохи ярко отразились в этой литературе.Идеология и практика католицизма наложили сильный отпечаток как на народную жизнь, так и на жизнь привилегированных классов.
Нигде в литературе XVI – XVII в. религиозная тематика не занимает такого видного места, как в Испании.Мы находим здесь чрезвычайно разную «мистическую» литературу – религиозные поэмы и лирику (Луис де Леон, Сан Хуан де ла Круус), описания «чудесных обращений», экстазов и видений (Тереса де Хесус), богословские трактаты и проповеди (Луисде Гранада). Величайшие драматурги (Лопе де Вега, Кальдерон) наряду со светскими пьесами пишут пьесы религиозные, драматизированные легенды и жития святых, или «священные действа», имевшие темой прославление таинства «причастия». Но даже в пьесах светского содержания нередко появляется религиозно-философская тематика («Севильский озорник» Тирсо де Молины, «Стойкий принц» Кальдерона). При всем том болезненном характере, который носило развитие Испании, народ проявил максимум национальной энергии.
Он обнаружил огромную пытливость ума, решительность и смелость в преодолении препятствий. Широкие перспективы, раскрывавшиеся перед людьми того времени, размах политических и военных предприятий, обилие новых впечатлений и возможностей разнообразной кипучей деятельности – все это нашло свое отражение в испанской литературе XVI – XVII вв которой свойственны большая динамика, страстность и богатая фантазия.
Благодаря этим качествам испанская литература «золотого века» (так называют период примерно со второй трети XVI в. до середины XVII в.) занимает одно из первых мест среди национальных литератур Возрождения.
Блестяще проявив себя во всех жанрах, испанская литература дала особенно высокие образцы в романе и драме, т.е. в тех литературных формах, в которых полнее всего могли найти выражение черты, типичные для тогдашней Испании пылкость чувств, энергия и движение. Создание национальной испанской драмы.В Испании и Португалии, так же как и в других странах, существовал средневековый театр – отчасти религиозный (мистерии и миракли), отчасти вполне светский, комический (фарсы). Средневековый религиозный театр в Испании вследствие огромной роли, которую католическая церковь играла в жизни страны, отличался чрезвычайной устойчивостью он не только не исчез в эпоху Возрождения как это случалось в Италии и во Франции, но продолжал интенсивно развиваться в течение всего XVI и даже XVIIв.; причем пьесы такого рода писали крупнейшие драматурги эпохи. Столь же популярными оставались на протяжении этих веков жанры народного комического театра, также культивировавшиеся большими мастерами.
Однако наряду с этими старыми драматическими жанрами к середине XVI в. в Испании вырабатывается новая, ренессансная система драматургии, влияющая и на трактовку писателями Возрождения упомянутых старых жанров.
Эта новая драматургическая система произошла их столкновения двух начал в театре средневековой народной или полународной традиции и учено-гуманистических веяний, шедших из Италии или же прямо из античности, но большей частью также через итальянское посредство.Первое время два типа драматургии, выражающие эти две тенденции, развиваются параллельно, обособленно один от другого или вступая друг с другом в борьбу, но уже очень скоро между ними начинается взаимодействие, и в конце концов они сливаются в единую драматическую систему.
В этой системе национальной драмы Возрождения, вершиной которой следует признать творчество Лопе де Веги, основным все же является народное начало, хотя итальянские и античные влияния, оригинально освоенные, сыграли в ее формировании значительную роль. Последнему способствовало появление в XVI в. переводов на испанский язык Плавта и Теренция.
Лопе де Вега (1562 – 1635) Лопе де Вегой было написано 1800 «комедий», к которым надо еще прибавить 400 религиозных пьес и весьма большое количество интермедий. Однако сам Лопе де Вега мало заботился о сохранности своих драматических произведений, которые считались низшим видом литературы, вследствие чего большая часть их при его жизни не была издана.До нас дошел текст лишь 400 пьес Лопе де Веги (почти сплошь стихотворных), и еще 250 известны лишь по названиям. размах драматургии Лопе де Веги необычайно широк.
Он изображает людей всех сословий и званий в самых различных положениях, пишет пьесы бытового, исторического, легендарного, мифологического, пасторального содержания, черпая сюжеты из испанских хроник и романсов, у итальянских новеллистов (Боккаччо, Банделло и др.), из Библии, исторических сочинений, рассказов путешественников, из бродячих анекдотов или свободно сочиняя их на основе наблюдений над жизнью; он рисует современных и старых испанцев, турок, индейцев, библейских евреев, древних римлян, даже русских (в пьесе о Лжедмитрии – «Великий князь московский»). В этом сказывается его чрезвычайная любознательность, жажда охватить всемирную историю человечества и вместе с тем исключительно богатое воображение. «Новое искусство сочинять комедии в наши дни». Свои теоретические взгляды на драматургию Лопе де Вега изложил в стихотворном рассуждении, являющемся одним их самых ранних западноевропейских реалистических поэтик «Новое искусство сочинять комедии в наши дни». Произведение это, написанное им уже в зрелые годы (1609), подводит итоги тому, что поэт давно осуществлял на практике.
После разных вводных замечаний и очерка развития комедии и трагедии у древних Лопе де Вега прости извинения в том, что, вполне признавая превосходство правил Аристотеля, он все же отступает от них в угоду публике.
Далее он говорит о разделении пьесы на акты, число которых он сокращает с пяти до трех, о ее построении, о значении экспозиции, «узла» интриги и развязки, о различных стилях, какими следует писать разные роли, об эффектных окончаниях сцен, о применении разных метрических размеров, о желательном объеме пьесы, который должен быть не слишком велик, чтобы зритель не утомился, о всякого рода приемах, имеющих целью поддержать интерес зрителя, который до последней сцены не должен догадываться о развязке, и т.п. Драмы Лопе де Веги не поддаются точной и исчерпывающей классификации.
Их всей массы написанного им можно выделить три группы пьес, особенно значительные: пьесы «героические» (на сюжеты из национальной истории), комедии «плаща и шпаги» и пьесы, в которых выступает народ или отдельные его представители.
Пьесы «героические» изображают различные эпизоды из истории Испании времен готских королей, т.е. до арабского завоевания («Жизнь и смерть Вамбы»), борьбы с маврами («Девушка из Симанки», «Благородный Абенсерах»), борьбы королей с непокорными феодалами и объединения испанской монархии («Фуэнта Овехуна»), наконец, открытия Америки («Новый мир, открытый Христофором Колумбом»). Проникнутые горячим патриотическим чувством, они обычно идеализируют родную старину, овеянную поэзией.
Лопе де Вега рисует здесь величавые и волнующие картины прошлого, доказывая этим мощь Испании и подкрепляя ее притязания на первенствующую роль на мировой арене. Вторая группа пьес, комедии «плаща и шпаги», названа так по типичным принадлежностям дворянского костюма, в котором выступают их персонажи – представители главным образом среднего и низшего современного дворянства.Это бытовые комедии Лопе де Веги, иначе говоря «комедии нравов», составляют очень значительную часть его драматического наследия и притом ту, которая при жизни поэта доставила ему наибольшую славу и не только у себя на родине, но и в других странах.
И сейчас еще эти пьесы чрезвычайно популярны в Испании.Особенной известностью пользуются: «Собака на сене», «Сети Фенисы», «Мадридские воды», «Валенсианская волна», «Девушка с кувшином», «Капризы Белисы», «Раба своего возлюбленного» и т.д. Сюжеты этих пьес основаны почти исключительно на игре чувств: любви, ревности, дворянской гордости и фамильной чести.
При этом в них почти совсем не показаны общественная среда, фон, жизненные обстоятельства, которые могли бы влиять на развитие чувств героев.Зато для оживления действия широко использован запас традиционных мотивов и условных приемов, как, например, тайные свидания, серенады, дуэли, переодевания, неожтданные встречи, недоразумения, подмены, всякого рода совпадения, узнавания и т.п. Несмотря на некоторую идейную и художественную ограниченность комедий «плаща и шпаги» Лопе де Веги, они являются блестящим, во многих отношениях передовым образцом искусства испанского Возрождения.
Центральная тема этих пьес – любовь – не носит узкосословно-дворянского характера. Лопе де Вега всегда имеет ввиду любовь не как чувственную прихоть, какою она зачастую была в аристократическом обществе того времени, а как глубокое, всеполагающее чувство, утверждающее идею полноценной человеческой личности.Такая «честная» любовь, всегда стремящаяся к браку как единственной форме полного взаимного обладания, действующая облагораживающим образом на любящих, является, в понимании Лопе де Веги, здоровым, естественным чувством, ровно доступным как дворянину, так и самому скромному крестьянину.
Эти пьесы полны жизнерадостности и оптимизма.Они дышат верой в возможность в счастье, в успех человеческой личности, смело борющейся за свое чувство, за поставленные цели. Герои Лопе де Веги отважны, решительны, полны энергии; движения их порывисты, слова и поступки пылки и стремительны.
Это полнокровные ренессансные натуры, в которых жизненная сила переливается через край. Замечательны женские образы Лопе де Веги: его героини обладают не меньшим духовным богатством, они не менее предприимчивы, умны и смелы, чем их партнеры.Охваченные страстью, они не останавливаются ни перед чем. В этом отношении Лопе де Вега нисколько не отступает от действительности, поскольку в современном ему дворянском обществе женщины, стесненные суровой опекой отцов, братьев или мужей, играли очень незаметную роль. Он раскрыл и усилил возможности, которые ощущал в испанской женщине своей эпохи.
Бытовые комедии Лопе де Веги блещут остроумием. Их веселость происходит от внутреннего комизма положений, возникающих в результате разных недоразумений.Она усиливается гротескными персонажами, в лице которых осмеиваются – в тонах более юмористических, чем сатирических чванство, вспыльчивость, тупой педантизм, чрезмерная доверчивость, болтливость и тому подобные человеческие слабости и пороки.
Но специальными носителями комического начала являются слуги. Тип слуги-шута встречается уже у предшественников Лопе де Веги, но у них это обычно простак, веселящий зрителей своей глупостью или неуклюжестью. Слуга-забавник Лопе де Веги выступает иногда и в такой функции, но еще чаще он остроумно высмеивает других.Сплошь и рядом он оказывается умнее или, по крайней мере, находчивее своего господина, которого он выручает из беды. Пьесы Лопе де Веги, героями которыми являются люди их народа, немногочисленны.
В его изображении самые скромные крестьяне или ремесленники по своему уму, энергии и нравственным качествам стоят ничуть не ниже аристократов. Им в такой же мере свойственны чувство собственного достоинства и чувство чести.Только нравы их проще, они живут более близко к природе, и в этом большое их преимущество, вполне возмещающее недостаток образованности. «Фуэнте Овехуна». Самой знаменитой из пьес этого рода и одной их вершин творчества Лопе де Веги является драма «Фуэнте Овехуна» («Овечий ключ»). Ее можно отнести также к числу исторических пьес, так как действие ее происходит в конце XV в в царствование Фердинанда и Изабеллы.
Самое значительное в этой пьесе, проникнутой подлинно революционным пафосом, то, что героем ее является не какой-либо отдельный персонаж, а народная масса, коллектив.Командор ордена Калатравы, Фернан Гомес, расположившийся со своим отрядом в селении Фуэнте Овехуна, чинит насилие над жителями, оскорбляет местного алькальда и пытается обесчестить его дочь Лауренсию.
Крестьянину Фрондосо, который любит ее, удается защитить девушку. Но во время свдьбы Фрондосо и Лауренсии командор является со своими приспешниками, разгоняет собравшихся, бьет алькальда его же жезлом, хочет повесить Фрондосо и похищает Лауренсию, чтобы затем силой овладеть ею. Такого бесчестия крестьяне не могут перенести: все они – мужчины, женщины, дети – поголовно вооружаются и избивают насильников.На время назначенного королем судебного дела по этому делу, когда крестьян пытают, требуют признания, кто именно убил Фернана Гомеса, все как один отвечают: «Фуэнте Овехуна!». Король вынужден прекратить суд: он «прощает» крестьян и берет Фуэнте Овехуну под свою непосредственную власть.
Такова сила народной солидарности. В этой пьесе понятие чести из категории дворянских чувств переходит в категорию внесословную, общечеловеческую.Она становится синонимом достоинства человеческой личности, стоящей на страже своих прав. Лопе де Вега изображает, как под влиянием дикого насилия в крестьянской массе пробуждается общественное самосознание, как первоначально разрозненные члены сельской общины сплачиваются в крепкий коллектив, способный к борьбе и подвигу.
Лопе де Вега ищет в истории обоснования союза народа с королевской властью. Действительно, в его время, как и в раннее средневековье, политические чаяния испанского народа облекались обычно в форму монархических представлений.Однако Лопе де Веге не хватало зоркости, чтобы разглядеть истинную природу королевской власти, какой она была в современной ему Испании.
Будучи решительным сторонником системы абсолютизма, которую он пытался примирить со своими демократическими и гуманистическими устремлениями, Лопе де Вега вынужден был идеализировать образ короля.Вместе с тем, как тонкий и правдивый художник, он не мог не видеть современную ему королевскую власть в ее истинном свете и не отразить того, что он видел, в своем творчестве.
Он пытался преодолеть это противоречие различением в короле правителя и человека; причем все то отрицательное, что несла с собой королевская власть, он относил на счет человека. Как правитель король непогрешим; как человек он подвержен всем людским слабостям и порокам, хотя и способен к исправлению. Поэтому критика поведения короля как человеческой личности бесполезна и даже недопустима: его особа священна, она требует безусловного почтения к себе и повиновения.Но объективно образы королей у Лопе де Веги нередко содержат в себе разоблачение идеи королевской власти.
Драматурги школы Лопе де Веги. Первое место принадлежит Тирсо де Молина(1571 – 1648), крупнейшему драматургу всей этой группы и ревностному последователю Лопе де Веги. Тирсо де Молина был монахом и историографом своего ордена. Это не мешало ему наряду с чисто религиозными пьесами писать очень жизнерадостные и веселые комедии, навлекавшие на него преследования со стороны духовного начальства.Ему принадлежит около 400 пьес различного рода, их которых до нас дошло 80 с небольшим.
Творчество Тирсо де Молины отличается такой же противоречивостью, как и творчество Лопе де Веги. Тирсо де Молина создал жанр религиозно-философской драмы. К этой группе относится самая знаменитая из написанных Тирсо де Молиной пьес – «Севильский озорник». Легенда эта фольклорного происхождения: в дснове ее лежит рассказ о смельчаке, пригласившем к себе на ужин статую покойника и поплатившемся за это жизнью.Тирсо де Молина связал с этим рассказом характерный тип бессовестного соблазнителя женщин и аморалиста.
Дон Хуан (такова испанская форма этого имени), желая путем обмана насладиться любовью донны Анны, невесты своего друга, приходит под видом его на свидание к ней и сталкивается с ее отцом, командором, которого убивает.Соблазнив до и после этого других женщин самого различного общественного положения – герцогиню, рыбачку, пастушку, он издевательски приглашает на ужин к себе статую убитого им командора и, приняв ее ответное приглашение, идет в церковь, где похоронен командор, и там погибает, провалившись в преисподнюю.
Герой Тирсо де Молины еще очень примитивен. Он покоряет женщин не благодаря своему личному обаянию, а более грубыми средствами: аристократок – путем обмана, простолюдинок – обещанием жениться и сделать свою избранницу знатной дамой. Но он подкупает жизнерадостностью, энергией, необыкновенной смелостью, которую автор изображает в привлекательных красках.После прихода статуи дон Хуан, еще облитый холодным потом, быстро овладевает собой и говорит: «Все это лишь игра воображения.
Долой глупый страх Мне ль, кому тела живые, одаренные душой, силой и умом, не страшны мне ль бояться мертвецов? Завтра я пойду в часовню, раз туда я приглашен пусть дивится вся Севилья на бесстрашный подвиг мой!». Вместе с тем дон Хуан отнюдь не безбожник. Он думает, что еще успеет «исправиться», а пока хочет насладиться жизнью.На увещания своего слуги и всех окружающих, напоминающих ему о загробной жизни, он беспечно отвечает: «Долгий срок вы мне даете!». Но смерть застает его врасплох.
В последнее мгновение он кричит статуе: «Я хочу позвать священника, чтобы он отпустил мои грехи!» - и умирает, не успев покаяться. Вместе с тем образ дона Хуана содержит ряд положительных черт и сам автор отчасти любуется им: его исключительной силой, мужеством и упоением жизнью.Наряду с этими пьесами Тирсо де Молине принадлежит множество комедий, полных самых веселых и остроумных вымыслов.
Как мастер интриг, он нисколько не уступает Лопе де Веге, а в отношении разработки характеров нередко превосходит его. Особенно удаются ему женские образы, почти заслоняющие мужские в ряде его пьес. Его героини отличаются большой страстностью, редкой энергией и предприимчивостью, изобретательностью, умением отстаивать свои права и бороться за свое счастье.Из других драматургов этой школы выделяется Хуан Руис де Аларкон(1580 – 1639). В творчестве Аларкона уже намечается переход от комедий интриги к комедии характеров, которые он значительно углубляет и гораздо больше отделывает, чем Лопе де Вега. Вместе с тем для его пьес характерна сдержанность фантазии, строгость композиции, некоторая сухость образов и языка, а также отчетливая моральная тенденция.
В ряде своих комедий он дает прочувствованное изображение дружбы, великодушия и т.д. Пьесы: «Ткач их Сеговии», «Сомнительная правда». Из последователей Лопе де Веги еще заслуживает упоминания Гильен де Кастро (1569 – 1631), часто бравший свои сюжеты из народных романсов.
Для него характерны живость воображения, пылкость, красочность, а вместе с тем пристрастие к изображению очень драматических положений, бурных чувств, фантастических авантюр. Образцом этого может служить его пьеса «Юность Сида», сюжет которой основан на народных романсах о Сиде. Жизнь и творчество Сервантеса. Мигель де Сервантес Сааведра(1547 – 1616) родился в городке Алькала де Энарес.Он принадлежал к идальгии и был сыном бедного лекаря. Недостаток средств помешал ему получить хорошее образование, но все же он окончил университет.
Двадцати одного года Сервантес поступил на службу к папскому послу в Испании, кардиналу Аквавиве. Когда тот вернулся на родину, Сервантес поехал с ним в Италию.После смерти кардинала он поступил солдатом в испанскую армию, действовавшую в Италии, вскоре был зачислен во флот и принял участие в битве при Лепанто (1571), где храбро сражался и получил тяжелое увечье левой руки. В 1575 г. он решил вернуться в Испанию, но корабль, на котором он плыл, подвергся нападению алжирских корсаров и Сервантес попал к ним в плен. В Алжире он томился пять лет, многократно устраивал заговоры с целью побега, оканчивавшиеся неудачами, пока не был, наконец, выкуплен из неволи.
Дома он нашел разоренную семью, а о военных его заслугах уже забыли в Испании.В поисках заработка Сервантес пишет пьесы для театра, а также различные стихотворения, за которые, поднеся их какому-нибудь знатному лицу, можно было получить небольшую денежную награду.
Кроме того, он работает над «Галатеей», которая была издана в 1585 г. В это время Сервантес женится. Скудность и ненадежность заработка заставляют Сервантеса принять должность сначала сборщик зерна для армии, затем сборщика недоимок. Доверив казенные деньги одному банкиру, сбежавшему с ними, Сервантес в 1597 г. попадает в тюрьму по обвинению в растрате.Пять лет спустя он снова подвергается тюремному заключению по обвинению в денежных злоупотреблениях.
Последние 15 лет жизни Сервантес провел в большой нужде. Тем не менее это был период высшего расцвета его творчества. В 1605 г. вышла в свет первая часть романа «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», начатого или, по крайней мере, задуманного Сервантесом во время его второго тюремного заключения.Опубликование в 1614 г. неким Авельянедой поддельного продолжения «Дон Кихота» побудило Сервантеса ускорить окончание своего романа, и в 1615 г. вышла в свет вторая часть его. Незадолго до этого, в том же году, он издал сборник своих пьес, а перед тем, в 1613 г опубликовал «Назидательные новеллы». В следующем году он закончил литературную сатиру «Путешествие на Парнас». Последним произведением Сервантеса бал роман «Песилес и Сихизмунда», напечатанный уже после его смерти.
Жизнь Сервантеса, типичного для чуткого и одаренного представителя идальгии, представляет собой ряд пылких увлечений, неудач, разочарований, непрерывной мужественной борьбы с нуждой и одновременно с косностью и пошлостью окружающего мира. Такой же длинный путь поисков прошлого и творчество Сервантеса, сравнительно поздно нашедшего себя. Он пишет на заказ, приспосабливается к господствующему стилю, разрабатывает «модные» жанры, стремясь сказать в этой области свое слово, внести в этот стиль и жанры реалистическое содержание и глубокую моральную проблематику. но эти попытки неизменно оказываются безуспешными, пока, на склоне лет, Сервантес не создает свой собственный стиль и собственные жанры, способные полностью выразить его окончательно созревшую мысль.
Некоторой условностью и надуманностью отличается почти вся лирика Сервантеса, его литературно-сатирическая поэма, а также опыты в области пасторального и рыцарского романа («Галатея» и «Персилес и Сихизмунда»). То же самое можно сказать и о наибольшей части его драматического творчества.
В своей драматургии Сервантес прежде всего ищет правдоподобия, восставая против слишком свободного обращения некоторых современных ему драматургов с пространством и временем, против нагромождения, в сюжете разных приключений, экстравагантностей и нелепиц, против несоответствия между общественным положением персонажей и их языком и т.д. Вершиной драматического творчества Сервантеса являются его интермедии, написанные, вероятно, между 1605 и 1611 гг. Это маленькие, острокомические пьески, в которых типы и ситуации имеют много общего со средневековыми фарсами, но отличаются гораздо большей живостью.
С огромным знанием народного быта и психики Сервантес рисует сценки их жизни крестьян, ремесленников, городских жителей, судейских, беленых студентов, разоблачая разврат духовенства, тиранию мужей, плутни шарлатанов, а также добродушно осмеивая легковерие, болтливость, страсть к сутяжничеству и иные человеческие слабости. Тонкий юмор и замечательно яркий язык придают этим пьески большую прелесть.
Особенно популярны из них «Театр чудес», «Саламанская пещера», «Ревнивый старик» и «Два болтуна». Еще более замечателен сборник его четырнадцати «Назидательных новелл». Сервантес впервые утвердил в Испании тип ренессансной итальянской новеллы, решительно отойдя от традиции средневековых рассказчиков, но и в от же самое время он реформировал этот итальянский тип, придав ему национальные испанские черты.
Сюжеты их почти полностью сочинены Сервантесом. Быт, обстановка целиком испанские.Для стиля характерно подлинно сервантовское соединение точности с юмором, иногда добродушным, иногда горьким.
Огромное место занимают речи персонажей, нередко очень пространные.Можно разделить новеллы Сервантеса на три группы: новеллы любовно-авантюрные (например, «Цыганочка», «Английская испанка» и др.), нравоописательные («Риконете и Кортадильо», «Ревнивый эстрамадурец» и т.п.) и философско-сентециозные («Лиценциат Видриера», «Беседа двух собак»), хотя строгое разграничение здесь невозможно, так как во многих новеллах присутствуют черты, характерные для других групп.
Заглавие сборника – «Назидательные новеллы», означает приглашение глубже всмотреться в жизнь и перестроить ее на моральной основе. Сервантес верит в возможность счастливого разрешения самых запутанных и опасных положений, если попавшие в них люди честны, благородны и энергичны; он верит в «голос природы» и в ее добрые силы, в конечное торжество человека, борющегося против злых и враждебных ему начал.В связи с этим он всегда на стороне молодого и искреннего чувства, отстаивающего свои права против всякого принуждения и общественных условностей.
Идеалы Сервантеса, раскрывающиеся в «Назидательных новеллах» это любовь к жизни, но без упоения ею, смелость без заносчивости, моральная требовательность к себе и другим, но без всякого аскетизма или нетерпимости, скромный, непоказной героизм, а главное – глубокая человечность и великодушие. Роман «Дон Кихот» Роман «Дон Кихот» был написан Сервантесом на склоне жизни. Роман является итогом его творческих раздумий.Произведение это, недостаточно оцененное современниками, принесло его автору посмертную славу и было объявлено критиками XIX – XX вв. одним из величайших созданий человеческой мысли. «Дон Кихот» - на это ясно указывает автор в прологе к первой части романа и в заключительных строках его – был задуман прежде всего как пародия на рыцарские романы.
Дон-Кихот, бедный провинциальный идальго, сведенный с ума чтением рыцарских романов и решивший восстановить древний институт странствующего рыцарства, подобно героям рыцарских романов, выезжает на подвиги в честь своей воображаемой «дамы» для защиты всех обиженных и угнетенных в этом мире. Но его доспехи – ржавые обломки вооружения его предков, его конь – жалкая кляча, спотыкающаяся на каждом шагу, его оруженосец – хитрый и грубоватый местный крестьянин, соблазнившийся перспективой быстрого обогащения, дама его сердца – крестьянская девушка Альдонса Лоренсо из соседнего села, переименованная безумным Дон-Кихотом в Дульсинею Тобосскую.
Точно также пародируются в романе все рыцарские обряды и обычаи: церемония посвящения в рыцари, этикет «рыцарского служения» даме (например, когда Дон-Кихот приказывает «побежденным» противникам отправиться к Дульсинее Тобосской и предоставить себя в ее распоряжение). Разгоряченное воображение Дон-Кихота заставляет его во всем видеть блистательные авантюры или волшебство, принимать ветряные мельницы за великанов, постоялый двор – роскошный замок, таз цирюльника – за чудесный шлем, каторжников – за угнетенных рыцарей, даму, едущую в карете за похищенную принцессу.
Все подвиги Дон-Кихота, совершаемые им для восстановления справедливости на земле, приводят к совершенно противоположным результатам: пастушок Андрес, за которого Дон-Кихот заступился, после его отъезда подвергается еще более жестоким побоям; каторжники, освобожденные им, разбегаются, чтобы сделаться снова бичом общества; нелепое нападение на похоронную процессию кончается переломом ноги у ни в чем неповинного лиценциата; стремление помочь испанскому рыцарю, окруженному маврами, приводит к разгрому кукольного театра, на сцене которого это изображалось.
Все те, кого Дон-Кихот пытается «защитить», молят небо «покарать и уничтожить его милость со всеми рыцарями, родившимися когда-либо на свет». Дон-Кихота оскорбляют, бьют, проклинают, над ним издеваются, и, в довершение позора, его топчет стадо свиней.
Наконец, измученный морально и физически, рыцарь Печального Образа возвращается к себе домой и там, тяжело заболев, перед смертью прозревает; он снова становится доном Алонсо Кихана, прозванным за свои поступки Добрым, отрекается от рыцарских бредней и составляет завещание в пользу племянницы, с оговоркой, что она лишится наследства, если выйдет замуж за человека, любящего рыцарские романы.
Сатира на рыцарские романы была жанром, весьма распространенным в эпоху Возрождения, но Сервантес углубил ситуацию и усложнил образ главного персонажа.Прежде всего он наделил своего героя не только отрицательными, но и положительными чертами, а кроме того, дал ему двойную жизнь – в здоровом и в бредовом состоянии, что делает его почти двумя различными персонажами.
Далее, Сервантес дал Дон-Кихоту спутника, который отчасти контрастен ему, отчасти его дополняет. Наконец, что не менее существенно, Сервантес привел Дон-Кихота в постоянное и многообразное соприкосновение с реальной жизнью.Прежде всего Сервантес предал в своем романе осмеянию не только рыцарские романы как литературный жанр, но и самую идею рыцарства.
Осмеивая рыцарские романы, он боролся со старым, феодальным сознанием, которое подкреплялось ими и находило в них свое поэтическое выражение.Он протестовал в своем романе против всего мировоззрения правящей верхушки Испании, пытавшейся возродить на новых основах «рыцарские» идеи, и в первую очередь против феодально-католической реакции, поддерживавшей эти идеи. Сервантес осуждает не самого Дон-Кихота, наделенного чертами редкого душевного благородства, доброты и рассудительности, а те бредовые рыцарские идеи, которые овладели воображением бедного идальго.
Последнее могло случиться лишь оттого, что Дон-Кихот весь устремлен в прошлое. Это прошлое – мир рыцарства, который Дон-Кихот пытается восстановить.Он действует слепо, следуя готовым нормам и правилам, отжившим свой век, вычитанным им из старых книг, он не умеет и не хочет считаться с реальными возможностями, с подлинными нуждами и требованиями людей, с действительным положением вещей.
В своих авантюрах Дон-Кихот не только постоянно терпит неудачи, но и сеет вокруг себя разрушение. Его безумие тем опаснее, что оно заразительно, как это видно на примере Санчо Пансы. Однако если Сервантес и высмеивает Дон-Кихота, то вместе с тем полон глубокого сочувствия к нему. Средства, применяемые Дон-Кихотом, нелепы, но цель высока.Сервантес всячески подчеркивает высокие нравственные качества, бескорыстие, великодушие Дон-Кихота, его искреннее желание принести человечеству пользу.
По словам Санчо Пансы, его господин обладает «голубиным сердцем». В минуты умственного просветления, когда Дон-Кихот забывает свои рыцарские фантазии, он необычайно привлекателен – со всеми прост в обхождении, исключительно человечен и разумен. Его речи вызывают восхищение слушателей, они полны высокой гуманистической мудрости.Замечательны в этом отношении советы, которые Дон-Кихот дает Санчо Пансе перед вступлением того в управление «губернаторством»: «Загляни внутрь себя и постарайся себя познать, познание же это есть наитруднейшее из всех, какие только могут быть. Познавши самого себя, ты уже не станешь надуваться, точно лягушка, пожелавшая сравниться с волом». Дон-Кихот продолжает: «О своем худородстве, Санчо, говори с гордостью и признавайся не краснея, что ты из крестьян, ибо никому не придет в голову тебя этим стыдить, коль скоро ты сам этого не стыдишься… Помни, Санчо: если ты вступишь на путь добродетели и будешь стараться делать добрые дела, то тебе не придется завидовать делам князей и сеньоров, ибо кровь наследуется, а добродетель приобретается, и она имеет ценность самостоятельную, в отличие от крови, которая таковой ценности не имеет». В другом месте Дон-Кихот поучает Санчо: «Родословные бывают двух видов: иные ведут свое происхождение от владетельных князей и монархов, однако род их с течением времени постепенно оскудевает и суживается, подобно перевернутой вниз острием пирамиде, иные вышли из простонародья, но мало-помалу поднимаются со ступени на ступень и, наконец, становятся знатными господами. Таким образом, разница между ними та, что они были когда-то тем, чем они не являются ныне, а другие ныне являются тем, чем они не были прежде». Или еще: «Добродетели делают кровь благородной, и большого уважения заслуживает человек скромного происхождения, но добродетельный, чем знатный, но порочный». О свободе Дон-Кихот говорит Санчо так: «Свобода, Санчо, есть одна из самых драгоценных щедрот, которые небо изливает на людей, с нею не могут сравниться никакие сокровища: ни те, что таятся в недрах земли, ни те, что сокрыты на дне морском.
Ради свободы, так же точно как и ради чести, можно и должно рисковать жизнью, и, напротив того, неволя есть величайшее из всех несчастий, какие только могут случиться с человеком.
Говорю же я это, Санчо, вот к чему: ты видел, как за нами ухаживали и каким окружали довольством в том замке, который мы только что покинули, и, однако ж, несмотря на все эти роскошные яства и прохладительные напитки, мне лично казалось, будто я терплю муки голода, ибо я не вкушал их с тем же чувством свободы, как если б все это было мое, между тем обязательства, налагаемые благодеяниями и милостями, представляют собой путы, стесняющие свободу человеческого духа». Дополнением к образу Дон-Кихота является образ Санчо Пансы. Он также имеет прецеденты в средневековой литературе.
Сервантес создал сложный, глубоко реалистический образ, отражающий существенные стороны испанской жизни того времени и очень важный для общего замысла романа.
На первый взгляд, Санчо Панса представляет собой полную противоположность своему господину: в то время как Дон-Кихот, изнуряя себя физически, жаждет бескорыстно потрудиться на пользу человечества, Санчо Панса прежде всего старается ублажать свою плоть и послужить самому себе. Он больше всего любит поспать и поесть (само имя его выразительно: panza по-испански значит «брюхо»), он хочет стать графом и губернатором, хочет, чтобы жена его Тереса Панса ездила в золоченой карете.
Размечтавшись о том, как он сделается властелином, Санчо Панса спрашивает, сможет ли он продать всех своих подданных в рабство и положить денежки в карман.
Он весь в практике, в настоящем, в то время как Дон-Кихот весь в мечте о прошлом, которое он хочет оживить. Но в то же время между ними есть глубокое внутреннее сходство, делающее их сыновьями одного народа и продуктом одной эпохи.
Судьба их аналогична: оба, увлеченные своими фантазиями, отрываются от семьи и мирной здоровой жизни; чтобы пуститься по свету в поисках удачи, и оба в конце концов исцеляются от своих бредней, убедившись, что они были во власти миражей.
Но разница между ними та, что Дон-Кихот пленился мечтой об искоренении зла на земле и о рыцарской славе, т.е. старым рыцарским идеалом в его классической форме, а Санчо Панса под влиянием безумного Дон-Кихота прельстился идеей легкой наживы, духом авантюризма, т.е. современной формой рыцарского идеала – «рыцарством» первоначального накопления.
Есть разница также в том, как они исцеляются от своих миражей. Дон-Кихот, несмотря на сыплющиеся на него градом неудачи, остается во власти своих рыцарских иллюзий, пока, наконец, пелена не спадает с его глаз. Но тот второй, здоровый человек, который в нем живет, развивается на протяжении романа под влиянием как соприкосновения с жизнью, так и общения с чистым душой Санчо Пансой.Речи Дон-Кихота в моменты просветления его сознания становятся все более значительными и мудрыми, и параллельно с этим он делается все доверчивее и откровеннее со своим оруженосцем, все чаще просит у него совета и помощи, и социальная дистанция между ними все сокращается, пока, в последних главах, не исчезает совсем.
Напротив, Санчо Панса исцеляется умственно и нравственно задолго до конца романа.От бредней, воспринятых им от Дон-Кихота, он освобождается в результате суровых испытаний, последним из которых было его «губернаторство». Однако в управление своим «твердым островом» он вступил уже излечившимся от владевшей им ранее жажды наживы, и это произошло с ним отчасти под воздействием постоянного примера душевного благородства и доброты Дон-Кихота.
Санчо Панса сопутствует Дон-Кихоту в третьем выезде последнего уже не из соображений выгоды, а из сердечной привязанности к своему привязанности к своему господину, которого он искренне полюбил. В конце романа он не вспоминает о жалованье, которое тот ему задолжал.Под влиянием Дон-Кихота Санчо становится добрее и великодушнее в отношениях к людям, им начинает руководить уже не жажда обогащения, а любовь к справедливости и человечность. В общем как для Дон-Кихота рыцарские затеи, так и для Санчо Пансы его мечты об обогащении – лишь временная заимствованная оболочка, глубоко чуждая их натуре.
Оба они – благороднейшие представители испанского народа.Если сумасброд Дон-Кихот – носитель самых высоких гуманистических идей, то простодушный весельчак Санчо Панса – воплощение народной мудрости и нравственного здоровья. Оба кровно близки друг другу, что особенно отчетливо выступает в эпизоде губернаторства Санчо Пансы, где благородные гуманистические идеалы Дон-Кихота скрещиваются с практическим разумом, честностью и здоровой человечностью Санчо. Другой момент их глубокого и уже окончательного сближения – финал романа, когда Санчо Панса, обливаясь слезами, прощается с умирающим господином, который освободился от своих заблуждений и уже больше не Дон-Кихот Ламанчский, а снова – Алонсо Кихана Добрый.
Очень характерно, что в романе, в котором выведено несколько сот персонажей, показано очень немного представителей аристократии, а если они и появляются, то обрисованы самыми скупыми и общими штрихами.
Таковы герцог и герцогиня во второй части, похожие на марионеток в сравнении с остальными персонажами романа, яркими и живыми.Сервантес очень тонко дает почувствовать всю пустоту и скуку их пышной, наполненной церемониями жизни, заставляющей их обрадоваться как желанной забаве встрече с Дон-Кихотом и его оруженосцем.
Некое неопределенное отношение Сервантеса к духовенству, хотя его высказывания на этот счет также чрезвычайно замаскированы. В «Дон Кихоте» лица духовные совершенно не показаны в своей специфической практике.Не считая некоторого количества монахов, студентов богословия и священников, участвующих в дорожных авантюрах Дон-Кихота в качестве статистов, во всем романе выведен всего лишь один священнослужитель, имеющий определенную физиономию это друг Дон-Кихота, священник той же деревни, где живет герой, просвещенный и рассудительный, всегда умеющий дать хороший совет, обнаруживший во время осмотра библиотеки Дон-Кихота тонкий литературный вкус, заботящийся о делах Дон-Кихота и его выздоровлении, он ничем не похож на священника, и никто бы не догадался о его принадлежности к этой корпорации, если бы ни его платье.
Если Сервантес уклоняется от изображения в своем романе верхов общества и духовенства, то он дает в нем широкую картину народной жизни, изображая правдиво и красочно крестьян, ремесленников, погонщиков мулов, пастухов, бедных студентов, солдат, трактирных служанок и т.п. Всех этих маленьких людей, ходящих «по земле просто ногами», он описывает объективно и разносторонне, не скрывая грубоватости, жадности, сварливости, склонности к плутовству многих из них, то в то же время подчеркивает таящийся в них огромный запас трудолюбия, активности, оптимизма и добродушия.
Сервантес полон доверия и искренней симпатии ко всем этим людям, он старается показать их с хорошей стороны.
Грубая трактирная служанка Мариторнес на последние гроши покупает кружку пива для бедняги Санчо Пансы. Хозяйка постоялого двора заботливо лечит избитого погонщиками мулов Дон-Кихота.Эту полунищую, но полную живых творческих сил Испанию Сервантес противопоставляет официальной Испании, хищной, надменной и богомольной, идеализировавшей себя в напыщенных картинах рыцарских романов или слащавых образах романов пасторальных.
Во всех этих сценках, образующих основной фон романа, даны элементы здоровой жизни, способные к дальнейшему развитию. Дополнением к ним является несколько вставных новелл, в которых изображены высшие, очень сложные формы жизни, опоэтизированные отчасти в трагических, отчасти в сентиментальных тонах. Новеллы эти перекликаются с некоторыми эпизодами основного повествования.Назначение этих новелл – показать возможность благородных и прекрасных форм человеческой деятельности на чисто реальной базе здравых чувств и понятий в противоположность рыцарским бредням Дон-Кихота.
Глубокая народность романа Сервантеса заключается во вдумчивом и сочувственном изображении широкого фона народной жизни; в сближении Дон-Кихота с Санчо Пансой, в показе творческих возможностей, таящийся в этом сыне испанского народа; в ясном и трезвом отношении к жизни; в обличении всякой социальной неправды и насилия; в глубокой любви уважении к человеку, о котором говорит эта книга; в том оптимизме, которым она дышит, несмотря на грустный характер большинства ее эпизодов и на пронизывающую ее печаль.
Всему этому соответствует замечательный реалистический язык романа, ясный, красочный, богатый оттенками, вобравший в себя множество элементов народной речи. Язык персонажей Сервантеса различен в зависимости от их общественного положения и характера.Особенно отчетливо выступает противоположность между размеренным и важным, иногда даже несколько архаическим языком Дон-Кихота и не всегда правильной, но сочной и выразительной, пересыпанной пословицами, поговорками, междометиями, подлинно народной речью Санчо Пансы. Язык персонажей меняется у Сервантеса также в связи с характером ситуации или душевного состояния говорящих, принимая то ораторский, то разговорный, то патетический, то шутливый или фамильярный оттенок.
Сервантес гениально уловил основные тенденции и проблемы своей эпохи.Обобщив их в образах двух главных героев своего романа, он вложил в них большое общечеловеческое содержание.
Благодаря этому центральные образы романа, отражая действительное состояние Испании XVI – XVII вв вместе с тем приобрели гораздо более широкое значение, сохранив свою жизненность и выразительность и в последующие века. В частности, поскольку Сервантес, писавший свой роман в условиях кризиса гуманизма, отразил в нем с огромной силой столкновение идеальных устремлений человеческого ума с миром корысти и личных интересов, «Дон Кихот» стал для будущих поколений мыслителей и писателей образцом противопоставления идеала и «низменной действительности». Значение «Дон Кихота» для дальнейшего развития европейского романа очень велико. Разрушая старый рыцарский роман, Сервантес вместе с тем закладывает основы нового типа романа, означающего огромный шаг вперед в развитии художественного реализма.
Роман Сервантеса был в начале XVII в. явлением исключительным, значительно опередившим свою эпоху.Он был по-настоящему понят и мог оказать действительное влияние на европейскую литературу лишь в XVIII и особенно в XIX в когда стала возможной более высокая форма реализма. Начиная с этого момента идеи, образы, манера повествования, общий тон и отдельные стилистические черты «Дон Кихота» находят широкий отклик в европейской литературе.
Из писателей, на которых влияние Сервантеса сказалось особенно отчетливо, можно назвать Филдинга, В. Скотта, Диккенса, Гоголя.
Что будем делать с полученным материалом:
Если этот материал оказался полезным для Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
* Данная работа не является научным трудом, не является выпускной квалификационной работой и представляет собой результат обработки, структурирования и форматирования собранной информации, предназначенной для использования в качестве источника материала при самостоятельной подготовки учебных работ.
БОСХ ИЕРОНИМ — нидерландский художник. 1460-1516 гг.
БРЕЙГЕЛЬ ПИТЕР — нидерландский художник. 1525—1569 гг.
ВАН ДЕЙК — фламандский художник. 1599-1641 гг.
ВЕЛАСКЕС РОДРИГЕС ДЕ СИЛЬВА ДИЕГО — испанский художник. 1599-1660гг.
ДЮРЕР АЛЬБРЕХТ — немецкий художник. 1471-1528 гг.
ПУССЕН НИКОЛА — французский художник. 1594—1665 гг.
РЕМБРАНДТ ХАРМЕНС ВАН РЕЙН — нидерландский художник. 1606— 1669гг.
РУБЕНС ПИТЕР ПАУЛЬ - фламандский художник. 1577-1640 гг.
ЭЛЬ ГРЕКО — испанский художник. 1541-1614 гг.
Когда говорят о живописи эпохи Возрождения, то все сразу представляют себе Италию и великих итальянских мастеров — Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэля. Но гениальные художники появились не только в Италии. Почти во всех европейских странах того времени жили и творили знаменитые живописцы.
Очень интересных художников подарила миру маленькая страна — Нидерланды. Их творчество искусствоведы называют «Северным Возрождением». Особое место среди живописцев Северного Возрождения занимает Иероним Босх.
Его настоящая фамилия ван Акен. Родился и работал он в маленьком городке Бос. О жизни Иеронима из Боса — Босха почти ничего не известно. Нидерланды тогда принадлежали Испании, и большую часть жизни Босх провел в столице Испанского королевства — Мадриде.
Иероним Босх. Воз сена похожий фантастический мир. Они населены чудовищами и уродливыми существами, созданными из частей тел животных, насекомых и людей. Человеческие лица обнажают зависть, озлобление, тупость, са-модовольство и алчность. Картина «Воз сена» написана на тему пословицы «Жизнь — это воз сена, и каждый старается урвать себе клок побольше». Картина « Корабль дураков » — символ человеческой глупости.
Но творчество Босха не попытка унизить человека, залить грязью творение Бога и природы. Глядя на картины этого художника, человек видит свои пороки. Гений Босха настолько своеобразен, настолько впечатляет, что под его воздействием человек задумывается о себе и о своих пороках куда чаще, чем после скучных нравоучительных проповедей.
Другой знаменитый нидерландский художник — Брейгель Старший или Мужицкий. Его имя — Питер, а фамилия — название деревни, в которой он родился.
Очень сильное воздействие на творчество Брейгеля оказал Босх. Ранние картины Брейгеля созданы под его влиянием. Об этом говорят и их названия: «Борьба сундуков и копилок», «Бой поста с масленицей», «Пир тощих» и «Пир жирных», «Триумф смерти», «Страна лентяев».
Картина «Фламандские пословицы» - своеобразная иллюстрация народных поговорок. На ней изображены несколько десятков персонажей, которые как будто решили опровергнуть то, что утверждают пословицы. Кто-то пытается прошибить стену лбом, кто-то бросает свиньям под ноги цветы, кто-то закапывает колодец.
Брейгель не просто последователь Босха. Он сохранил в своих ранних картинах дух любимого художника, посмотрел на мир с его точки зрения, но своими глазами и воссоздал этот мир своей кистью.
Произведения Брейгеля пользовались огромной популярностью. Их покупал даже испанский король, хотя художник не писал портретов знати. Его картины были наполнены простонародьем и никак не подходили для украшения роскошных залов дворцов.
Во второй период своего творчества Брейгель отошел от сати-рического изображения жизни. Он написал цикл из двенадцати картин «Времена года», такие картины, как «Крестьянский танец», «Деревенская свадьба».
Под кистью великого мастера сцены и эпизоды обычной жизни возвысились до философских обобщений. Особенно поражают его картины-притчи. Вот «Падение Икара». Пахарь спокойно пашет землю. Пастух пасет овец, рыбак ловит рыбу, по морю плывут корабли. Каждый занят своим делом. И в уголке картины — нога упавшего в море Икара. На нее сразу и не обратишь внимание. Икар хотел вознестись к солнцу, его падение — трагедия, катастрофа, символ поражения дерзновенного героя. А никто и не заметил ни его полет, ни его падение.
Или картина «Художник и знаток». У мольберта живописец отдавший работе все свои силы. А за спиной смеющийся покупатель с кошельком в руке. Самая знаменитая картина-притча Брейгеля — «Слепые».
Она напоминает слова из Библии: «Если слепой поведет слепого, то оба упадут в яму». Шестеро слепых, держась друг за друга, идут неведомо куда. Их слепой поводырь уже упал с обрыва, второй тоже вот-вот упадет, остальные, не видя, что им грозит, движутся следом. Глядя на эту картину, человек задумывается и о себе самом, не знающем завтрашнего дня, и о всем человечестве, которое спустя тысячелетия так и не может ответить на вопрос греческих философов: «Кто мы, откуда мы и куда идем? »
У Брейгеля было много прозвищ. По возрасту его называли Брейгелем Старшим - в отличие от его сыновей, ставших тоже известными художниками. По деревенскому происхождению - Брейгелем Мужицким. В некоторых хрониках именовали Брейгелем Смешным — по содержанию его ранних картин. С полным правом его можно назвать и Брейгелем Философом. А точнее всех о нем сказал один из искусствоведов, назвав его Брейгелем I Великим.
Творчество Питера Рубенса тоже относится к Северному Возрождению. Рубенс родился в семье старшины города Антверпена. Отец Рубенса был протестантом, и ему пришлось бежать от преследований католиков в Германию, в Кельн. В Кельне он оказался под защитой сторонника протестантизма принца Вильгельма Оранского. Жена принца покровительствовала беглецу, и принц из ревности сначала посадил его в тюрьму, а потом сослал в немецкий городок Насау, где и родился Питер Пауль Рубенс. После смерти отца Рубенс вместе с матерью вернулся во Фландрию - так тогда называли часть современной Бельгии - в Антверпен.
Будущий художник окончил иезуитскую школу, и мать опре-делила его пажом к графине Лалэнг. Служба при знатной даме дала ему возможность усвоить светские обычаи и научиться вести себя в высшем обществе. После нескольких лет занятий живописью Рубенс посетил Ита-лию. Он не стремился к творчеству, а просто копировал картины знаменитых итальянских мастеров.
Возвратившись на родину, он стал придворным живописцем правителей Южных Нидерландов инфанты Изабеллы и эрцгерцога Альберта. Великая итальянская живопись разбудила в нем художника. Он начал писать картины, соединив выработанное долгими упражнениями мастерство с жизнерадостным духом своей любимой родины.
Картины Рубенса - гимн радости жизни. Не случайно он очень много писал на мифологические сюжеты. Это «Суд Париса», «Диана на охоте», «Вакх». Но даже картины, созданные им на библейские темы, наполнены ангелами и святыми, которые больше похожи на языческих богов - Венеру и Аполлона. Искусствоведы ставили Рубенса на один уровень с гениями итальянского Возрождения Леонардо да Винчи, Микеланджело и Рафаэлем. Они писали, что у Леонардо он взял ясность композиции, у Микеланджело - мощь и темперамент, у Рафаэля - нежность красок.
Рубенс очень много работал. Для украшения Люксембургского дворца в Париже он создал серию картин Жизнь Марии Медичи с изображениями французской королевы Марии Медичи, короля Генриха IV и короля Людовика XIII. Портретами его работы украшены дворцы испанского и английского королей.
В пятьдесят три года Рубенс овдовел — умерла его жена. Спустя несколько лет немолодой уже художник страстно влюбился в шестнадцатилетнюю красавицу Елену Фоурмен и женился на ней.
Рубенс и его молодая жена прожили счастливый супружеский век. Художник боготворил свою возлюбленную. Одних только ее портретов он создал больше двадцати. А такие ее изображения, как «Портрет Елены Фоурмен с детьми» и «Шубка», считаются вершинами мировой живописи.
За свою жизнь Рубенс написал огромное количество картин — около трех тысяч. И каждая из них вошла в золотой фон; мировой живописи. Написать столько картин одному Рубенсу было бы не под силу. В его мастерской трудилось много способных учеников. Рубенс делал эскиз будущей картины, ученики писали ее, а Рубенс потом завершал работу.
Только один из этих учеников вырос в самостоятельного живописца.
Его звали Ван Дейк. Он достиг вершин мастерства и стал известнейшим портретистом аристократы и короли разных стран заказывали ему портреты, но самым знаменитым стал его автопортрет.
Ван Дейк был очень красив. Романтические любовные при-ключения принесли ему не меньшую славу, чем талант художника.
Имя Рембрандта стоит в одном ряду с гениями Северного Возрождения.
Он был сыном простого мельника из небольшого голландского городка Лейдена. Три его брата получили профессии обычных ремесленников. Когда Рембрандт вырос, дела его отца пошли так хорошо, что он решил дать своему четвертому сыну образование. Рембрандт поступил в латинскую школу, ученики которой продолжали обучение в университете. Юноша не блистал успехами в науках. Его влекла живопись, отцу пришлось уступить и отдать его в мастерскую художника.
Овладев навыками и приемами живописца, Рембрандт перебрался в самый крупный и богатый город Голландии - Амстердам. Первый же удачно выполненный заказ - групповой портрет доктора Тульпа и его коллег - принес молодому художнику известность и деньги.
Рембрандт женился на дочери богатого юриста - Саскии и семь лет прожил счастливо и беззаботно. Он писал картины на библейские темы - «Ослепление Самсона», «Поклонение волхвов», «Христос с учениками», «Святое семейство» и на темы древнегреческих мифов - «Даная», «Ганимед». Рембрандт очень любил свою жену и постоянно писал ее.
Неожиданная смерть Саскии очень сильно подействовала на художника. Постепенно он обеднел. Ему пришлось распродать коллекцию картин и редкостей. Его объявили несостоятельным должником, и до конца своих дней Рембрандт жил в тяжелой нужде.
Причиной бедности было и то, что Рембрандт не хотел угождать заказчикам. Все началось с картины «Ночной дозор». Ее заказали офицеры городской стражи. Каждый из них хотел увидеть себя на переднем плане в самой лучшей позе. Рембрандт написал не официальный, парадный, групповой портрет, а сюжетную картину. Отряд городской стражи выступает в поход. Все в движении. Кто-то из офицеров оказался на переднем плане, кто-то на втором, кто-то виден в полный рост, а кто-то затерялся среди других фигур. Маленькая девочка с курицей, непонятно как попавшая на картину, привлекает больше внимания, чем кто-либо из офицеров, лицо которого к тому же почти закрыто рукой другого стражника.
Заказчики потребовали переделать картину. Рембрандт отказался. Ведь он добился того, чего хотел как художник — передал настроение, чувства, создал интересные и живые характеры. Офицеры отказались платить деньги.
После этого случая Рембрандту все реже и реже делали заказы. А он как будто и не замечал этого. Художник приводил в свою мастерскую городских нищих, старцев и старух и увлеченно писал их портреты. Его уже не интересовала плата за работу — он был поглощен желанием написать портрет так, чтобы лицо человека отражало его душу. Художник становился в своих картинах философом, он терял заказчиков, деньги и обретал бессмертную славу. Пройдет сто, двести лет, портрет нищей старухи его кисти оценят выше, чем иной портрет короля.
Одна из последних работ Рембрандта - картина «Возвращение блудного сына» на тему библейской притчи. В притче рассказывается, как сын покинул отца и братьев. Вдали от родного дома он предался разгулу и промотал свою долю наследства. Чтобы прокормиться, ему пришлось наняться свинопасом и питаться из свиного корыта. Рас-каявшись, он вернулся к отцу, и отец простил его и принял в ро-дительский дом. В этой картине воплотилось все, что Рембрандт достиг за долгие годы поисков и трудов. В ней видят символ жизненного пути каждого человека и биографию самого художника.
Знаменитым мастером эпохи Возрождения является Альбрехт Дюрер. Он родился в Германии, в городе Нюрнберге, в семье ювелира. Отец обучил его своему мастерству. Став гравером, Альбрехт увлекся рисованием. После четырех лет путешествий и знакомства с работами лучших художников Альбрехт Дюрер вернулся в родной город, женил-ся на дочери богатого механика и открыл свою мастерскую.
Славу ему принесли гравюры. Германский император приказал городским властям платить художнику по 100 гульденов в год, чтобы он мог работать и путешествовать. Побывав в Италии, Дюрер встретился с Рафаэлем и подарил ему свой автопортрет. Рафаэль был восхищен его мастерством.
Самая известная гравюра Дюрера - «Четыре всадника» из серии Апокалипсис. Апокалипсис - в переводе с греческого «откровение» - это одна из книг Нового Завета, в которой рассказывается о конце света. На гравюре изображены Мор, Война, Голод и Смерть, которым суждено истребить большую часть человечества.
Гравюры Дюрера исполнены с математической точностью. Ху-дожник был автором нескольких трактатов: «О живописи», «О прекрасном», «О пропорциях» и книг по фортификации — науке о постройке крепостных сооружений.
Работы Дюрера-гравера считаются вершиной гравировального искусства. Но Дюрер прославился и как живописец. Его кисти принадлежат несколько знаменитых автопортретов и замечательных по насыщенности цвета картин. После их успеха Дюрер гордо написал своему другу: «Я заставил умолкнуть всех живописцев, говоривших, что в гравюре я хорош, но в живописи не умею обращаться с красками. Теперь все говорят, что они не видели более красивых красок ».
Гравюры и живописные работы Дюрера поражают идеальной точностью. Он вошел в историю живописи как творец, выверивший радугу красок и четкость линий циркулем и математической формулой.
Испания эпохи Возрождения дала миру имена великих живо-писцев Эль Греко и Веласкеса.
Эль Греко родился на греческом острове Крите. Его настоящее имя - Доменико Теотокопули. Живописи он учился у греческих иконописцев. Потом некоторое время работал в мастерской Тициана, в Венеции и жил в Риме. После этого Эль Греко уехал в Испанию, где и написал все свои знаменитые картины.
Уже в Риме Эль Греко стал известным художником, ему пророчили большое будущее. Согласно преданию, уехать из Рима ему пришлось из-за своей непомерной гордости и заносчивости. Однажды в разговоре о том, что фрески Сикстинской капеллы, написанные Микеланджело, по своему духу не столько христианские, сколько языческие, Эль Греко сказал в кругу художников, что если соскоблить эти фрески, то он создал бы другие, не уступающие им по живописи и намного выше их по духовному содержанию. Такое заявление сначала ошеломило всех присутствующих, а потом вызвало смех и презрение. Все художники и знатоки перестали
общаться с дерзким молодым человеком, и он покинул Рим в надежде стать придворным живописцем испанского короля.
В Мадриде его ожидало разочарование - королю не понравились работы приезжего живописца. Эль Греко обосновался в старой, только что покинутой королем столице Испании -Толедо.
Здесь он получил заказ написать картину, изображающую Иисуса Христа перед распятием, для алтаря главного храма Толедо — собора «Эсполио». Картина имела невероятный успех. Автору было заказано семнадцать копий с нее.
Посмотреть шедевр приезжали художники со всех концов Испании. Необычная живопись Эль Греко поразила их. Вытянутые фигуры, словно отраженные в воде; увеличенные, иконописные, глаза; фиолетовые, лиловые, жемчужно-серые краски в сочетании с красными; призрачное, словно предгрозовое, мерцающее освещение завораживали зрителей.
В Толедо Эль Греко прожил до конца своих дней. Он писал кар-тины на библейские темы, оставил после себя много портретов. Все его работы выполнены в одном и том же необычайном стиле. Быть может, он и не превзошел Микеланджело, но тем не менее создал свою, неповторимую, живопись, мощную, страстную и загадочную.
При жизни Эль Греко чтили как самого великого испанского художника. После смерти забыли и вспомнили спустя четыреста лет, когда живописцы двадцатого века открыли его заново и положили его приемы в основу новых течений в искусстве.
Другой испанский гений — Веласкес ко времени смерти Эль Греко только начал делать первые шаги в искусстве. Его учитель был поклонником итальянской живописи, и в особенности Рафаэля.
Веласкес достиг самых высоких вершин мастерства. Рассказывают, что французский поэт Теофиль Готье, впервые увидев одну из картин Веласкеса, спросил: «Где же картина?» — поэт или в самом деле принял изображение за реальность, или этими словами хотел воздать похвалу таланту Веласкеса. А Папа Римский при виде своего портрета воскликнул: «Чересчур правдиво!» Веласкес был не просто хорошим художником, его кисть раскрывала внутреннюю сущность человека, даже если тот и хотел скрыть ее.
Почти сорок лет Веласкес состоял в должности придворного живописца испанского короля и получил звание гофмаршала. Он писал портреты придворных и членов королевской семьи. Среди его полотен — целая серия портретов карликов и шутов.
Во время путешествия по Италии Веласкес принял участие в конкурсе живописцев, проходившем в Риме. По решению самих художников Веласкеса признали победителем. Так испанский мастер получил признание на родине живописи. Знаменитые картины Веласкеса — «Менины» (фрейлины), историческое полотно «Сдача Бреды», «Ве-нера перед зеркалом», «Пряхи».
После смерти художника на его надгробии высекли: «Живописцу истины».
Живопись средневековья и эпохи Возрождения во Франции не имела такого развития, как в Италии, Нидерландах, Германии и Испании. Но зато Франция дала миру живописца, чье творчество знаменовало появление нового направления искусства — классицизма.
Этот живописец Никола Пуссен. Он родился в семье солдата, который после долгих войн протестантов и католиков стал кре-стьянином. Пуссен с детства увлекался рисованием и живописью. Денег на образование у него не было, и он бежал из дома со странствующим живописцем, а через некоторое время оказался в Париже. Юноше часто приходилось голодать.
Но на его пути попадались хорошие люди. Он подружился с хранителем королевских художественных коллекций и библиотеки и получил возможность копировать картины итальянских мастеров. Пуссен мечтал работать в Италии.
Голодный, без денег и больной, он возвращался в свою деревню, работал не покладая рук, дважды пытался добраться до Рима и только на третий раз добился своего - попал в столицу живописи. Здесь ему повезло - его познакомили с кардиналом Барберини, покровителем ху-дожников и поэтов. Заказы кардинала помогли Пуссену стать на ноги.
Прошло время, и работы французского мастера завоевали известность. Ему предложили стать князем Академии искусств. Король Франции Людовик XIII, по совету кардинала Ришелье, пригласил Пуссена в Париж и даровал ему звание первого живописца короля. Ему поручили росписи королевского дворца - Лувра, ставшего позже музеем, хранилищем художественных ценностей Франции. Король окружил прославленного живописца почетом и даже подарил ему небольшой дворец. Сын небогатых крестьян, тайком бежавший из дома и голодавший в Париже, достиг всего, о чем только мог мечтать. Но придворная жизнь, интриги соперников мешали ему работать.
Пуссен отпросился у короля съездить в Рим. Во время его от-сутствия умер Ришелье, а потом и сам Людовик XIII. При дворе забыли о Пуссене, и он до конца жизни прожил в Риме. Скромный достаток и плодотворный труд живописца он поставил выше богатства и почестей. Пуссен писал в основном пейзажи и картины на библейские и мифо-логические сюжеты. Особенно известны пейзажи «Времена года» и картины «Царство Флоры», «Аркадские пастухи».
Полотна Пуссена уравновешены и величественны. Герои благородны, краски гармоничны. Стиль, который создал Пуссен, назвали классицизмом, от слова «классический». Классическими, от латинского слова «класс» - «разряд», называли произведения первого разряда, то есть самые лучшие.
Поздние последователи Пуссена, создававшие произведения по законам классицизма, оказались лишь добросовестными ре-месленниками, не сумевшими вдохнуть в своих героев жизнь. С тех пор под «классицизмом» часто подразумевают холодное следование правильным, но скучным образцам, а полотна Пуссена, родоначальника классицизма, до сих пор не померкли и по праву входят в сокровищницу мировой живописи.
Расцвету испанской культуры непосредственно предшествовал самый прославленный период в истории страны. В конце XV века ранее раздробленная Испания объединилась под властью Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской. В 1492 году, Испания, объединившаяся под центральной властью, завершила реконкисту - многовековую борьбу испанцев против арабов за отвоевание Пиренейского полуострова. Характерной чертой испанского искусства, в отличие от остальных европейских стран, является мизерная доля светских произведений, создаваемых в этом государстве в течение очень долгого периода после окончания Средних веков и наступления Нового времени. В то время, когда итальянцы и фламандцы с радостью использовали богатство сюжетов из античной истории или мифологии, а также окружающего их быта, сфера деятельности испанских художников ограничивалась исключительно христианскими темами. Вначале единственным оазисом среди этой гегемонии идеологии стали изображения монарших особ и их семей - придворный портрет, первый светский жанр в испанской живописи, из которого испанские искусствоведы порой выводят дальнейшее развитие нерелигиозной живописи.
Линия развития придворного портрета проходила особняком от магистральной тематики испанского искусства, и мастерам этого направления приходилось решать в своем творчестве особые задачи, создавая произведения, в которых отражался их своеобразный подход к проблеме изображения человека. Решение этой проблемы должно было сочетать и идеальные представления о модели, и ее реалистическое видение - при этом без опрощения. И испанское придворное портретное искусство на основе нескольких различных составляющих создало свою неповторимую манеру. Рассмотрение разнообразных импульсов, повлиявших на испанский портрет, помогает глубже оценить его специфику.
Для формирования его отличительных черт чрезвычайно важными стали собственно местные испанские вкусы, влияние итальянского Ренессанса, а также, в значительной степени, воздействие Северного Возрождения, в особенности - нидерландской школы живописи.
Художественным мастерским Пиренейского полуострова в период нового пробуждения европейского искусства и отхода от принципов Средневековья не довелось, в отличие от Италии и городов Северной Европы, стать мощным
Испанская живопись уникальна и ни на что не похожа. Испанские художники внесли очень большой вклад в мировую культуру. Испанская живопись берет свое начало в росписи церковных фресок и алтарей, которые были созданы итальянскими, немецкими и голландскими мастерами. Правда испанцы переняли только технику, а страстность и фанатичность, которыми обладают их произведения, являются их собственными, ни у кого не заимствованными. Имя Доменикос Теотокопулос (1541 - 1614) известно, как имя первого знаменитого живописца Испании, обучавшегося в Италии у Тициана и приглашенного в Испанию Филиппом II. Расцвет испанской культуры: литературы и театра (освященных именами Сервантеса и Лопе де Бега), а затем живописи - не совпал с периодом наивысшего экономического и политического могущества Испании и наступил несколько позднее. Золотым веком испанской живописи является XVII век, а точнее - 80-е годы XVI - 80-е годы XVII столетия.
Для испанского искусства 16-18 века было характерно существование традиций не классических, а средневековых, готических. Роль мавританского искусства в связи с многовековым господством арабов в Испании несомненна для всей испанской культуры, сумевшей необычайно интересно переработать мавританские черты, сплавив их с исконно национальными.
У испанских художников было два основных заказчика: первый - это двор, богатые испанские гранды, аристократия, и второй - церковь. Роль католической церкви в сложении испанской школы живописи была также очень велика. Под ее влиянием формировались вкусы заказчиков. Но суровость судьбы испанского народа, своеобразие его жизненных путей выработали специфическое мировоззрение испанцев. Религиозные идеи, которыми, по сути, освящено все искусство Испании, воспринимаются очень конкретно в образах реальной действительности, чувственный мир удивительно уживается с религиозным идеализмом, а в мистический сюжет врывается народная, национальная стихия. В испанском искусстве идеал национального героя выражен, прежде всего в образах святых.
Понятие «придворного портрета» включает в себя определенные характерные признаки, несвойственные прочим разновидностям портретного жанра. Вызвано это, прежде всего, особенным социальным положением портретируемых и связанными с ним функциями, в том числе и идеологическими. Но хотя круг моделей придворного портрета не очень узок, включая в себя и образы свиты - высокопоставленных аристократов, и портреты королевской семьи, а также - в случае испанского двора - изображения карликов и уродцев (los truhanes), самым существенным предметом его изображения всегда оставался исключительно монарх - и никто кроме него. В этой работе тема была ограничена изображениями исключительно королей, поскольку именно их портреты являются квинтэссенцией образа и выполняются на наиболее высоком уровне, а также служат типологическим и иконографическим образцом.
Изображение верховного правителя, в отличие от прочих портретов, создаваемых при дворе даже теми же самыми художниками, неизменно было наполнено определенными уникальными качествами. Они были порождены идеологией, ставящей божьего помазанника отдельно от всех прочих, даже самых близких ему по крови. Портрет короля, в отличие от изображений его родственников, сосредотачивал в еще более утрированном виде все качества, присущие этому придворному искусству, а также использовал некие приемы, предназначенные исключительно для него - связанные с особенным, единственном в своем роде положением монарха на земле. Умонастроение подданных, в том числе и художников, характеризуется, к примеру, известным постулатом права "Imago regis, rex est" - изображение короля и есть сам король, и преступления или клятвы, совершенные в присутствии этого изображения, равносильны совершенным в личном присутствии монарха.
Таким образом, король и его изображения благодаря вере подданных становились родственными по функциям небожителям и их образам, что, несомненно, отражалось в портретах.
В конце XV в. завершилась Реконкиста (война за освобождение Пиренейского полуострова от арабского владычества, длившаяся почти восемь веков) и образовалось единое Испанское королевство. В XVI в. активная военная политика, и прежде всего захват огромных территорий в недавно открытой Америке, превратила Испанию в одну из богатейших европейских монархий. Однако процветание длилось недолго -- уже в конце столетия страна переживала экономический упадок, а в войнах с Англией XVI--XVII вв. она утратила господство на море.
В культурном же развитии именно к XVII в. Испания достигла наивысшего расцвета, в первую очередь в литературе и живописи. Поскольку Испания обрела независимость и единство довольно поздно, создание национального художественного стиля представлялось особенно важным. Для страны, не имевшей прочно укоренившихся традиций, это было непросто.
Развитие испанской живописи и скульптуры осложнялось также позицией Католической Церкви: инквизиция установила жёсткую цензуру в отношении искусства. Однако, несмотря на целый ряд строгих ограничений, испанские мастера работали практически во всех жанрах и охватили в своём творчестве тот же круг тем, что и их современники из других стран Европы.
В архитектуре традиции средневекового европейского и арабского зодчества (особенно в декоративном оформлении зданий) соединились с влиянием итальянского Возрождения, а с XVII в. -- барокко. В результате испанская архитектура так до конца и не освободилась от эклектизма -- сочетания в одном произведении черт разных стилей. Гораздо ярче национальное своеобразие проявилось в скульптуре, в частности в деревянной пластике. В живописи сочетание европейского влияния и национальных особенностей оказалось наиболее гармоничным и получило глубоко оригинальное воплощение.
Говоря о культуре Испании, необходимо отметить, что при всём внимании к искусству со стороны королевского двора наиболее яркие мастера работали всё же в провинции. Именно их творчество определяло главные художественные направления того времени.
Инквизиция (от лат. inquisitio -- «розыск») -- в Католической Церкви в ХIII-ХIХ вв. независимые от светской власти суды, учреждённые для борьбы с ересями (религиозными течениями, отклонявшимися от официальных положений Церкви).
Испанский живописец, скульптор и архитектор Эль Греко (Теотокопули Доменико) родился на Крите в 1541г., отсюда его прозвище - Грек. Обучался на Крите традиционной иконописи, после 1560 г. уехал в Венецию, где, возможно, учился у Тициана, а в 1570 г. - в Рим.
Творческий почерк сформировался главным образом под воздействием Тинторетто и Микеланджело. В 1577 г. Эль Греко переехал в Испанию и обосновался в Толедо, где работал с 1577 вплоть до самой смерти (7 апреля 1614), создав ряд замечательных алтарей. Для его произведений характерны невероятная эмоциональность, неожиданные ракурсы и неестественно вытянутые пропорции, создающие эффект стремительного изменения масштабов фигур и предметов ("Мученичество св. Маврикия", 1580-1582 гг.). Мастерски написанные Эль Греко картины на религиозные сюжеты с большим числом персонажей своей ирреальностью родственны поэзии испанских мистиков. Такова, например, торжественно-величавая композиция "Погребение графа Оргаса" (1586-1588 гг.).
Оказавшись сначала в орбите влияния Тициана и Микеланджело, а затем вступив на путь маньеризма, Эль Греко стал провозвестником искусства барокко. Стремление выйти за пределы обыденного человеческого опыта роднит его с испанскими мистиками - поэтом Хуаном де ла Крусом, св. Терезой и св. Игнатием Лойолой. Именно поэтому Испания стала благодатной почвой для творчества Эль Греко, которое, в свою очередь, было с готовностью усвоено испанским искусством. Со временем научные знания и занятия математикой стали приобретать все большее значение в его творчестве.
Эмоциональность свойственна и портретам Эль Греко, отмеченным порой психологической и социальной проницательностью. Черты ирреальности наиболее отчётливо проступают в поздних произведениях мастера ("Снятие пятой печати", "Лаокоон", 1610-1614 гг.). Острым поэтическим восприятием природы, трагизмом мироощущения овеян "Вид Толедо" (1610-1614 гг.). Творчество Эль Греко после смерти художника было забыто и заново открыто лишь в начале 20 века, с появлением экспрессионизма.
Умер Эль Греко в 1614г.
возрождение живопись винчи рафаэль
Погребение Христа. 1560
Христос излечивает слепого. 1567
Успение Пресвятой Богородицы. 1567
Модена Триптих. 1568
Модена Триптих. 1568
Тайная Вечеря. 1568
Гора Синай. 1570-72
Очищение храма. 1570
Христос излечивает слепого.1570-75
Поклонение пастухов. 1570-72
Благовещение. 1570
Джулио Кловио. 1571-72
Винченцо Анастачи. 1571-76
Pieta`(Оплакивание Христа). 1571-76
Благовещение. 1575
Мужской портрет. 1575
Портрет скульптора. 1576-78
Кающаяся Мария Магдолина. 1576-78
Срывание одежд с Христа. 1577-79
