Переводы стихотворений Пушкина французскими писателями и М.Цветаевой. Михаил лермонтов в переводах марины цветаевой
Кто нам сказал, что всё исчезает?
Птицы, которую ты ранил,
Кто знает? – не останется ли ее полет?
И, может быть, стебли объятий
Переживают нас, свою почву.
Длится не жест,
Но жест облекает вас в латы,
Золотые – от груди до колен.
И так чиста была битва,
Что ангел несет ее вслед.
ИЗ АНГЛИЙСКОЙ ПОЭЗИИ
ВИЛЬЯМ ШЕКСПИР
ПЕСНЯ СТЕФАНО
из второго акта драмы “Буря”
Капитан, пушкарь и боцман -
Штурман тоже, хоть и сед, -
Мэгги, Мод, Марион и Молли -
Всех любили, – кроме Кэт.
Не почтят сию девицу
Ни улыбкой, ни хулой, -
Ибо дегтем тяготится,
Черной брезгует смолой.
Потерявши равновесье,
Штурман к ней направил ход.
А она в ответ: “Повесься!”
Но давно уж толк идет,
Что хромой портняжка потный -
В чем душа еще сидит! -
Там ей чешет, где щекотно,
Там щекочет, где зудит.
Кэт же за его услуги
Платит лучшей из монет...
– В море, в море, в море, други!
И на виселицу – Кэт!
НАРОДНЫЕ БАЛЛАДЫ
РОБИН ГУД СПАСАЕТ ТРЕХ СТРЕЛКОВ
Двенадцать месяцев в году.
Не веришь – посчитай.
Но всех двенадцати милей
Веселый месяц май.
Весел люд, весел гусь, весел пес...
Стоит старуха на пути,
Вся сморщилась от слез.
– Что нового, старуха? – Сэр,
Злы новости у нас!
Сегодня трем младым стрелкам
Объявлен смертный час.
– Как видно, резали святых
Отцов и церкви жгли?
Прельщали дев? Иль с пьяных глаз
С чужой женой легли?
– Не резали они отцов
Святых, не жгли церквей,
Не крали девушек, и спать
Шел каждый со своей.
– За что, за что же злой шериф
Их на смерть осудил?
– С оленем встретились в лесу...
Лес королевским был.
– Однажды я в твоем дому
Поел, как сам король.
Не плачь, старуха! Дорога
Мне старая хлеб-соль.
Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, -
Зелен клен, зелен дуб, зелен вяз...
Глядит: в мешках и в узелках
Паломник седовлас.
– Какие новости, старик?
– О сэр, грустнее нет:
Сегодня трех младых стрелков
Казнят во цвете лет.
– Старик, сымай-ка свой наряд,
А сам пойдешь в моем.
Вот сорок шиллингов в ладонь
Чеканным серебром.
– Ваш – мая месяца новей,
Сему же много зим...
О сэр! Нигде и никогда
Не смейтесь над седым!
– Коли не хочешь серебром,
Я золотом готов.
Вот золота тебе кошель,
Чтоб выпить за стрелков!
Надел он шляпу старика, -
Чуть-чуть пониже крыш.
– Хоть ты и выше головы,
А первая слетишь!
И стариков он плащ надел,
Хвосты да лоскуты.
Видать, его владелец гнал
Советы суеты!
Влез в стариковы он штаны.
– Ну, дед, шутить здоров!
Клянусь душой, что не штаны
На мне, а тень штанов!
Влез в стариковы он чулки.
– Признайся, пилигрим,
Что деды-прадеды твои
В них шли в Иерусалим!
Два башмака надел: один -
Чуть жив, другой – дыряв.
– “Одежда делает господ”.
Готов. Неплох я – граф!
Марш, Робин Гуд! Марш в Ноттингэм!
Робин, гип! Робин, гэп! Робин, гоп! -
Вдоль городской стены шериф
Прогуливает зоб.
– О, снизойдите, добрый сэр,
До просьбы уст моих!
Что мне дадите, добрый сэр,
Коль вздерну всех троих?
– Во-первых, три обновки дам
С удалого плеча,
Еще – тринадцать пенсов дам
И званье палача.
Робин, шерифа обежав,
Скок! и на камень – прыг!
– Записывайся в палачи!
Прешустрый ты старик!
– Я век свой не был палачом;
Мечта моих ночей:
Сто виселиц в моем саду -
И все для палачей!
Четыре у меня мешка:
В том солод, в том зерно
Ношу, в том – мясо, в том – муку, -
И все пусты равно.
Но есть еще один мешок:
Гляди – горой раздут!
В нем рог лежит, и этот рог
Вручил мне Робин Гуд.
– Труби, труби, Робинов друг,
Труби в Робинов рог!
Да так, чтоб очи вон из ям,
Чтоб скулы вон из щек!
Был рога первый зов, как гром!
И – молнией к нему -
Сто Робингудовых людей
Предстало на холму.
Был следующий зов – то рать
Сзывает Робин Гуд.
Со всех сторон, во весь опор
Мчит Робингудов люд.
– Но кто же вы? – спросил шериф,
Чуть жив. – Отколь взялись?
– Они – мои, а я Робин,
А ты, шериф, молись!
На виселице злой шериф
Висит. Пенька крепка.
Под виселицей, на лужку,
Танцуют три стрелка.
РОБИН ГУД И МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН
Рассказать вам, друзья, как смельчак Робин Гуд, -
Бич епископов и богачей, -
С неким Маленьким Джоном в дремучем лесу
Поздоровался через ручей?
Хоть и маленьким звался тот Джон у людей,
Был он телом – что добрый медведь!
Не обнять в ширину, не достать в вышину, -
Было в парне на что поглядеть!
Как с малюточкой этим спознался Робин,
Расскажу вам, друзья, безо лжи.
Только уши развесь: вот и труд тебе весь! -
Лучше знаешь – так сам расскажи.
Говорит Робин Гуд своим добрым стрелкам:
– Даром молодость с вами гублю!
Много в чаще древес, по лощинкам – чудес,
А настанет беда – протрублю.
Я четырнадцать дней не спускал тетивы,
Мне лежачее дело не впрок.
Коли тихо в лесу – побеждает Робин,
А услышите рог – будьте в срок.
Всем им руку пожал и пошел себе прочь,
Веселея на каждом шагу.
Видит: бурный поток, через воду – мосток,
Незнакомец – на том берегу.
– Дай дорогу, медведь! – Сам дорогу мне дашь! -
Тесен мост, тесен лес для двоих.
– Коль осталась невеста, медведь, у тебя, -
Знай – пропал у невесты жених!
Из колчана стрелу достает Робин Гуд:
– Что сказать завещаешь родным?
– Только тронь тетиву, – незнакомец ему, -
Введение
На вопрос, каких русских писателей вы знаете, иностранцы называют такие фамилии как Толстой, Достоевский, Чехов, но почему-то не Пушкин.
Его переводили много и по-разному. В частности его переводы на французский язык в интерпретации разных авторов многогранны, но порой очень далеки от него.
До сих пор за рубежом можно слышать разговоры о том, что поэтические переводы Пушкина не звучат так, как должна звучать высокая поэзия, что им недостаёт красоты поэтического слова, что они слишком просты, прозаичны и бескрылы, поэтому проигрывают при сравнении с возвышенной поэзией Байрона, Гёте, Данте, Шиллера, Шекспира.
Новизна работы - на основе изучения работ по теории перевода и исследований переводов поэзии Пушкина попытаться дать собственную оценку переведённных стихотворений. С этой целью считала своей задачей самостоятельно выполнить дословный перевод на русский язык с французского, чтобы достовернее оценить кажущиеся мне недочеты изучаемых переводов.
О методах исследования:
За образец исследования поэтического текста взяты
1) методика работы над переводами Е. Г. Эткинда
2) теория перевода в пределах работы В. В. Иванова
При этом внесена новизна - собственный подход к анализу переведенных стихотворений Пушкина.
Предмет исследования (поэтические тексты Пушкина) выбирался автором с целью работы над разными по жанру и по поэтической интонации стихотворениями (патетическими, философскими, лирическими, ироническими, повествовательными и т. д.)
Выбор объекта исследования (тексты переведенных стихотворений) обоснован стремлением показать разнообразие творческих подходов переводчиков и неповторимостью манеры перевода каждого из них. В работе представлены переводы Анри Грегуара, Жана-Луи Баке, Элима Мещерского, Марины Цветаевой, Андре Марковича, Каролины Павловой, Александра Дюма, Жоржа Нива, Луи Арагона и Михаила Кнелле на английском.
Цель работы - самостоятельное исследование достоинств переводов поэзии А. С. Пушкина на французский язык попытка сравнения на втором этапе работы французские переводы английскими, чтобы впоследствии продолжить эту работу в плане сопоставления.
Задачи работы - ознакомившись с исследованиями переводного Пушкина, с основами методики перевода, показать на конкретных примерах, как сложно переводить на чужие языки русскую поэзию вообще, а Пушкина в частности, как невообразимо трудно сохранить в переводе неповторимость пушкинского слова.
Переводы стихотворений Пушкина французскими писателями и М.Цветаевой
Поэту-переводчику пушкинской поэзии нужно обладать особым поэтическим чутьём, чтобы постичь это «необыкновенное», скрытое в лирической поэзии Пушкина. В каждом его слове бездна пространства; каждое слово необъятно, как поэт… Каким же нужно обладать художественным вкусом, дарованием, тонким знанием русского языка поэту- переводчику, чтобы проникнуть в сокровенные тайны пушкинского поэтического мастерства, заметить внутренний блеск его поэтического слова и найти адекватные формы выражения в языке, на который осуществляется перевод. Отмечают иногда, что качество перевода пушкинской поэзии зависит и от языка самого перевода. То есть говорят, что есть языки, более близкие глубинному духу пушкинской поэзии один из них французский.(Академик Челышев «Постижение русского национального гения»)
В XX веке к столетию со дня гибели Пушкина полноценное издание его поэзии на французском языке стремилась организовать Марина Цветаева, в ту пору жившая во Франции.
С предложением принять участие в переводах она обратилась к крупнейшим писателям; среди прочих к Андре Жиду и Полю Валери. Валери ответил отказом, сославшись, видимо, на то, что, по общему мнению, Пушкина перевести нельзя: слишком многое теряется при переводе. Цветаева реагировала на это решительным несогласием: « Мне твердят: Пушкин непереводим, - писала она Полю Валери. - Как может быть непереводим уже переведённый, переложивший на свой язык несказанное и несказанное? Но переводить такого поэта должен тоже поэт.
И всё же Пушкин на французском возможен и необходим. Ничего нет непереводимого, и даже пушкинская лирика не безнадёжна. Цветаева доказала своё, убеждение, переведя несколько труднейших, казалось бы, безнадёжных для пересоздания стихотворений таких как «Гимн в честь Чумы» из цикла «Маленькие трагедии». В работе представлен отрывок из песни председателя, который обращается к жителям зачумлённого города, внушая им, что смерть в бою может быть в наслаждение. (Е. Эткинд «Божественный глагол»)
Но не одна Цветаева решила рискнуть перевести это произведения. Вот как по- разному трактуют поэты-переводчики три строки пятой строфы:
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья...
Жорж Нива : Tout ce qui nous prйdit la ruine Dans nos cњurs de mortels dйsigne Plaisir inexplicable et doux… |
Всё, что предсказывает гибель, В наших смертных сердцах указывает На необъяснимое и нежное удовольствие… |
Андре Маркович : Tout ce qui porte en soi la mort Contient pour l"вme et pour le corps Des voluptйs incandescentes… |
Всё, что приносит с собой гибель, Имеет для души и для тела Пламенные наслаждения… |
Луи Аргон : Tout par quoi la ruine nous vient Pour notre coeur mortel dйtient Des voluptй inexplicables… |
Всё, с чем к нам приходит гибель, Для нашего смертного сердца хранит Необъяснимые наслаждения… |
Марина Цветаева : Les trou, le flot, le feu, le fer,- Oh, toute chose qui nous perd Nous est essor, nous est ivresse… |
Дыра, волна, огонь, железо, - Каждая эта вещь, нас делает потерянными. Нам - взлёт, нам - хмель… |
Жорж Нива перевёл это произведение белым стихом. Для него «Неизъяснимы наслажденья» - нечто « домашнее»: «Неизъяснимое и нежное удовольствие (plaisir)». Вызывает протест слово «нежное», так как удовольствие в бою не может быть нежным. Для Марковича «Неизъяснимы наслаждения» - литературное, книжное, он и «сердце смертное» расчленяет на душу и тело (pour l"вme et pour le corps). Арагон ближе других к Пушкину - и оборотом (notre Coeur mortel), и сочетанием « voluptйs inexplicables» -правда, немного ослабляющим оригинал (вместо «неизъяснимы» - «необъяснимые»).
Цветаева привержена Пушкину, но совершенно свободна, на основе написанного она создает свое собственное произведение. Ее перевод рифмованный, вольный, авторский. Трое её соперников переводят «Всё, всё» вполне точно: «tout ce qui…», «Tout par quoi…» Цветаева пишет по- своему, экспрессивно развёртывая это «всё»: « Le trou, le flot, le feu, le fer…» (Дыра, волна, огонь, булат); она заменяет слова и в третьем стихе - ей кажется неуместным слово «voluptй» - оно слишком физиологично (сладострастие), и, разумеется, бесконечно слабо - «plaisir» (удовольствие). Вместо этих неуместных, отвлекающих в сторону слов она энергично повторяет: «Nous est…», вводит «essor» (полёт), решительно усиливает восклицательную интонацию:
Oh, toute chose qui nous perd…
Обратим внимание и на звуковую сторону: Цветаева употребляет односложные слова с одним артиклем.
Другой отрывок из этого произведения был создан Арагоном. К середине 60-ых годов Арагон немного знал русский язык, во всяком случае, с помощью Эльзы Триоле мог разобраться в тексте. Песнь Председателя из «Пира во время чумы» была ему особенно дорога - Арагон и в собственной поэзии воспевал трагический героизм: упоение битвой, грозной опасностью, близостью гибели.
«Гимн в честь Чумы» последний перевод - один из лучших в мировой литературе.
Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю, И в разъяренном океане Средь грозных волн и бурной тьмы, И в аравийском урагане, И в дуновении чумы. |
Dans le combat meme on se soule, Aux bords noirs du gouffre oщ l`on roule, En plein courroux de l`Ocйan, Dans l`orage et la nuit cйleste, Dans l`Arabie et l`ouragan Et dans le souffle de la Peste. |
Даже в бою опьяняются На чёрных краях бездны, куда катятся Среди гнева океана, В буре и небесной ночи, В Аравии, и урагане, И в дуновении Чумы. |
Перечислительная интонация этого отрывка создается за счет анафоры. Однако этому перечислению свойственна динамика, возникающая при использовании четырехстопного ямба; впрочем, эта динамика не перерастает в «марш»: динамике присуща плавность благодаря пиррихиям.
Эпитеты (мрачный, разъяренный, грозный, бурный) создают ощущение огромной силы, враждебной человеку. Силы, которая сметает все на своем пути. Это образ разбушевавшейся стихии: человеческой (бой) и природной (океан, волны, тьма, ураган). По семантике образу разбушевавшейся стихии, бури противостоит «дуновение» как нечто легкое, почти неощущаемое. Но благодаря анафоре и синтаксическому параллелизму («И в аравийском урагане, / И в дуновении Чумы») «дуновение» приравнивается к «урагану»: «дуновение Чумы» оказывается столь же разрушительно, столь же зловеще, что и ураган, океан и пр.
Слово «Чума» написано с заглавной буквы как имя собственное. Таким образом, вырисовывается страшный образ чумы: это разрушительная, незаметно приходящая сила - сила живая. Это не просто абстрактное зло, а зло персонифицированное.
Человек в этом отрывке показан как упивающийся стихией, бросающий ей вызов. Такой человек, бросая вызов стихии, бросает вызов Судьбе в лице Чумы. Это бунт против Судьбы, бунт против неизбежной Смерти.
При переводе Арагон создаёт гиперболический образ (в бою опьяняются), Во второй строчке он добавляет придаточное предложение (куда катятся), которое отсутствует в оригинале. В третьем и четвёртом стихах переводчик заменяет словосочетание синонимичным (разъярённый океан - гнев океана; Грозные волны - буря; бурная тьма - небесная ночь). Арагону удалось вполне точно воссоздать пушкинский текст на французском языке, причём привнести в него что-то своё.
В конце 1940 года Марина Цветаева перевела два стихотворения Адама Мицкевича — "Ода к молодости" и "Романтика" — для готовившегося в Гослитиздате "Избранного" польского поэта. Переводы Цветаевой редакция отвергла, и в книгу, изданную в 1943 г., они не вошли.
Перевод "Романтики", сохранившийся в архиве Цветаевой в РГАЛИ, недавно был опубликован Е.Б. Коркиной на сайте московского Дома-музея Цветаевой вместе со стенограммой обсуждения переводов Мицкевича в Гослитиздате: http://www.dommuseum.ru/?m=archbub
Из послесловия Е.Б. Коркиной:
«Оду к молодости» А. Мицкевича в переводе М. Цветаевой, несмотря на многократно предпринимаемые поиски, обнаружить так и не удалось.
К концу 1940 г., во время работы над переводами стихотворений Ивана Франко, Цветаева стала использовать для черновиков тонкие школьные тетради в двенадцать листов, жалея на эту работу свою последнюю парижскую тетрадь. Ни одной из таких тетрадей в архиве Цветаевой не сохранилось, по-видимому, все они были оставлены в комнате на Покровском бульваре и за время войны пропали.
«После Франко была Ода к молодости Мицкевича — общее место с темпераментом — за исключением одного не-общего, но зато в природе не существующего: «Видишь гада (вариант: моллюска), охотящегося за своими же (меньши́ми) братьями…» Это на поверхности моря-то! (Ибо Мицкевич указывает — с неба). И что это за моллюск-охотник? Устрица? — Гм…
Дали еще одного Мицкевича: «Романтичность» — оцените это тичность — почему бы не: — Симпатичность? Эгоистичность? и т.д. — испорченная тема: девушка, говорящая на́-людях с мертвым любимым. Гретхен… Офелия… (такая девушка, etwas irr [немного помешанная. — нем.] …) Ну, ладно.
А пока — польский текст будет завтра — немножко моего многострадального Бодлэра».
Второй перевод Цветаевой уцелел по счастливой случайности. В гостях у Е.Б. и Е.Е. Тагеров Цветаева забыла черновую тетрадку, в которой 7 декабря начала работу над переводом этой баллады. Тетрадка так и осталась у Тагеров, и теперь хранится в РГАЛИ в составе их личного фонда.
Прежде чем познакомиться с переводом Цветаевой, нужно сказать немного о самой балладе Мицкевича. Это программное стихотворение было написано 23-летним поэтом в 1821 году и открывало первый сборник его стихов — "Баллады и романсы". Цветаева иронизирует над названием "Романтичность", но польское Romantyczność во времена Мицкевича звучало совсем не так, как оно звучит ныне по-русски. "Романтичность" (чаще переводят": "Романтика", "Романтизм") — это новый художественный метод, родившийся из противопоставления классицизму. Романтики отдавали предпочтение живому чувству, интуиции перед точным научным знанием, отсюда их интерес к народным легендам, сказкам, поверьям. Кумиром романтиков был Шекспир, и именно цитатой из шекспировского "Гамлета" открывается стихотворение Мицкевича: "Мне кажется, его я вижу", — говорит принц датский о своем мертвом отце. — "Где, принц?" — "В очах души моей, Горацио".
В стихотворении Мицкевича есть переклички как с "Гамлетом", так и с "культовой" романтической балладой Бюргера "Ленора" (явление мертвого жениха). Действие происходит на городской улице. Поэт видит обезумевшую от горя девушку, местечковую Офелию, которая среди бела дня беседует с призраком своего умершего возлюбленного Яся. Возле девушки собирается толпа. Люди, охваченные суеверным трепетом, высказывают предположение, что душа Яся и правда бродит где-то поблизости, и начинают читать молитвы. Тут появляется ученый со стеклышком в глазу и высмеивает суеверия толпы, объясняя, что никаких духов не существует, а девушка просто бредит. Но поэт принимает сторону толпы, а не ученого, считая, что верования простого народа ближе к природе, чем сухой рационализм человека Просвещения.
Прообразом ученого послужил математик Ян Снядецкий , профессор Виленского университета, а само стихотворение представляет собой полемику с его статьей, напечатанной в январе 1819 года в журнале "Дзенник Виленьски", где Снядецкий выступал против романтизма.
Вот оригинальный текст баллады Мицкевича и подстрочный перевод.
Адам Мицкевич. С пастели В. Ваньковича. 1823.
ROMANTYCZNOŚĆ Methinks I see... Zdaje mi się, że widzę...
Gdzie? Słuchaj, dzieweczko! To jak martwa opoka — »Tyżeś to w nocy? to ty, Jasieńku! — »Niech sobie słyszy... już niema ciebie, »Ty już umarłeś? Ach! ja się boję!... »I sam ty biały jak chusta, »Ach, jak tam zimno musi być w grobie! »Źle mnie w złych ludzi tłumie: »Śród dnia przyjdź kiedy... to może we śnie? »Mój Boże! kur się odzywa, Tak się dziewczyna z kochankiem pieści, »Mówcie pacierze! — krzyczy prostota — I ja to słyszę, i ja tak wierzę, — »Słuchaj, dzieweczko! — krzyknie śród zgiełku »Duchy karczemnej tworem gawiedzi, — »Dziewczyna czuje, — odpowiadam skromnie, »Martwe znasz prawdy, nieznane dla ludu, Widzisz świat w proszku, w każdej gwiazd iskierce; |
РОМАНТИЗМ Methinks I see... Мне кажется, я вижу... Где? Послушай, девушка! То как каменная глыба, — «Ты ль это в ночи? Это ты, Ясенько! — «Пусть себе слышит... уж нету тебя, «Ты уже умер? Ах, я боюсь!.. «И сам ты белый как полотно, «Ах, как холодно должно быть в могиле! «Плохо мне среди злых людей: «Среди дня приди, когда... Может, то сон? Так дева к любовнику льнет, «Читайте молитвы! — кричат в простоте — И я это слышу, и я в это верю, — «Послушай, девушка! — воскликнул сквозь шум «Духи — то выдумки черни кабацкой, — «Девушка чувствует, — отвечаю я скромно, «Ты знаешь мертвую правду, неведомую люду, |
РОМАНТИКА
Перевод Марины Цветаевой
— Слушай, девушка! — Не слышит.
— Белый день сейчас. Под кленом
Узнаешь родную крышу?
Ты — одна. Кому поклоны?
Ни души живой, а манишь,
Взором нежишь, ручки тянешь?
То недвижнее гранита
Веки держит на ланитах,
То вокруг разит глазами,
Что ей снится? Что ей мнится?
Миг — и вновь свела ресницы —
То рассыпется слезами,
Тут же — смехом разразится…
— Ты ли, свет мой? Ты ли, Ясь мой?
Ах, и гроб нас не разрознил!
Тише, гость мой! Тише, Ясь мой!
Бойся мачехиных козней!
Впрочем, что нам! Впрочем — что я!
Ты давно уже под хвоей…
Ясик - умер! Ах, боюся!
Почему боюся Яся?
Светлоглазый, светлоусый
Ясь мой - в смертной белой рясе?
Боже, снегу холоднее
Руки, жегшие как пламя!
Дай, руками и губами
Обогрею, отогрею.
Верно — дрогнешь под землею?
Под землей лежишь два лета!
Положи меня с собою!
Не люблю дневного света!
В мире нет меня несчастней!
На потеху льются слёзы!
Может, вправду — только бредни?
Нет! Твоя ладонь — в ладони!
Ясь, не время! Ясь, помедли!
Глянь, — темно на небосклоне!
Боже! Голос петушиный,
Свет зари в окне… Куда ты?
Ах, оставил! Ах, покинул!
Ах, растаял без возврата!
Со всех ног за милым другом
Ринулась, — расшиблась тяжко.
Расширяющимся кругом
Встал народ вокруг бедняжки…
Говорит седой крестьянин:
— Я на диво не дивлюся.
Ясь любил свою Карусю,
Вот и встал из-под креста он!
Слившись с душами простыми,
Плачу — с ними, верю — с ними.
— Слушайте! — промолвил сухо
Старец с лысой головою. —
Вот вам стеклышко глазное, —
Никаких не видно духов!
Только в нянькиных поверьях
Мертвецы меняют место.
Эта — бредит, эти — верят,
И безумствуют совместно.
— Эта — любит, — отвечаю,
И глубоко верят — эти.
Веры глаз предпочитаю
Я любым очкам на свете.
Не суди простого люда!
Оплошал твой разум дерзкий.
Жизни истинное чудо
Познается только сердцем.
Мои оба Мицкевича — Ода к молодости и Романтика — оказались программной поэзией, и я убедила польского литературоведа передать их какому-нибудь другому переводчику, лучше знакомому с программами, теми или иными, п.ч. я́ знакома — только с поэзией. За Романтику (около 70 стр.) гонорара так и не получила — и уже не получу — раз не берут»
В книге "Избранное" 1943 года "Романтика была напечатана в переводе Татьяны Щепкиной-Куперник. Это не первый раз, когда Щепкина-Куперник "перешла дорогу" Цветаевой. В юности Цветаева пыталась перевести "Орлёнка" Ростана, но Щепкина-Куперник сделала это раньше и лучше.
"Романтика" Мицкевича существует на русском еще в нескольких переводах: Е. Благининой, Л. Мартынова, А. Ревича и др.