≡× МЕНЮ

• Публикации
• Вторые блюда
• Отзывы Покупателей
• Финансы и бизнес
• Мода и стиль

Американская трагедия сюжет. Роман «Американская трагедия

Канзас-Сити, жаркий летний вечер. Двое взрослых и четверо детей распевают псалмы и раздают брошюры религиозного содержания. Старшему мальчику явно не нравится то, чем он вынужден заниматься, но его родители с жаром отдаются делу спасения заблудших душ, каковое, впрочем, приносит им лишь моральное удовлетворение. Эйса Грифитс, отец семейства, отличается большой непрактичностью, и семья еле-еле сводит концы с концами.

Юный Клайд Грифитс стремится вырваться из этого унылого мирка. Он устраивается помощником продавца содовой в аптеке, а затем рассыльным в отель «Грин-Дэвидсон». Работа в отеле не требует никаких особых навыков и умений, но приносит неплохие чаевые, что позволяет Клайду не только вносить свой вклад в семейный бюджет, но и покупать себе хорошую одежду и кое-что откладывать.

Товарищи по работе быстро принимают Клайда в свою компанию, и он с головой окунается в новое весёлое существование. Он знакомится с хорошенькой продавщицей Гортензией Бригс, которая, однако, не по годам расчётлива и не собирается оказывать кому-либо благосклонность исключительно за красивые глаза. Ей очень хочется модный жакет, который стоит сто пятнадцать долларов, и Клайду трудно устоять перед её желанием.

Вскоре Клайд с компанией отправляется на увеселительную прогулку в роскошном «паккарде». Эту машину один из молодых людей, Спарсер, взял без разрешения из гаража богача, у которого служит его отец. На обратном пути в Канзас-Сити погода начинает портиться, валит снег, и ехать приходится очень медленно. Клайд и его товарищи опаздывают на работу в отель и поэтому просят Спарсера прибавить скорость. Он так и поступает, но, зазевавшись, сбивает девочку, а потом, уходя от преследования, не справляется с управлением. Водитель и одна из девиц остаются лежать без сознания в разбитой машине, все прочие разбегаются.

На следующий день газеты помещают сообщение о происшествии. Девочка умерла, арестованный Спарсер назвал имена всех остальных участников пикника. Опасаясь ареста, Клайд и кое-кто из других членов компании покидают Канзас-Сити.- Три года Клайд живёт вдали от дома под чужим именем, выполняет грязную неблагодарную работу и получает за неё гроши. Но однажды в Чикаго он встречает своего приятеля Ретерера, который тоже был с ним в «паккарде». Ретерер устраивает его в «Юнион-клуб» рассыльным. Двадцатилетний Клайд вполне доволен своей новой жизнью, но как-то раз в клубе появляется Сэмюэл Грифитс, его дядя, живущий в городе Ликурге, штат Нью-Йорк, и владеющий фабрикой по производству воротничков. Результатом встречи родственников становится переезд Клайда в Ликург. Дядя обещает ему место на фабрике, хотя златых гор не сулит. Клайду же контакты с богатыми родственниками кажутся перспективнее работы в «Юнион-клубе», хотя зарабатывает он неплохо.

Сын Сэмюэла Гилберт без особой радости принимает двоюродного брата и, убедившись, что тот не обладает никакими полезными знаниями и навыками, определяет его на достаточно тяжёлую и малооплачиваемую работу в декатировочном цехе, размещённом в подвале. Клайд снимает комнату в дешёвом пансионе и начинает, что называется, с нуля, надеясь, однако, рано или поздно преуспеть.

Проходит месяц. Клайд исправно делает все, что ему поручено. Грифитс-старший интересуется у сына, какого тот мнения о Клайде, но Гилберт, весьма настороженно отнёсшийся к появлению бедного родственника, прохладен в оценках. По его мнению, Клайд вряд ли сумеет выдвинуться - у него нет образования, он недостаточно целеустремлён и слишком мягок. Впрочем, Сэмюэлу Клайд симпатичен и он готов дать племяннику шанс показать себя. Вопреки желанию Гилберта, Клайда приглашают в дом на семейный обед. Там он знакомится не только с семейством своего родственника, но и с очаровательными представительницами ликургского бомонда, юными Бертиной Крэнстон и Сондрой Финчли, которым вполне приглянулся красивый и воспитанный юноша.

Наконец, по настоянию отца, Гилберт находит для Клайда менее тяжёлую и более престижную работу - он становится учётчиком. Впрочем, Гилберт предупреждает его, что он должен «соблюдать приличия в отношениях с работницами» и всякого рода вольности будут решительно пресекаться. Клайд готов свято выполнять все предписания своих работодателей и, несмотря на попытки некоторых девушек завязать с ним отношения, остаётся глух к их заигрываниям.

Вскоре, однако, фабрика получает дополнительный заказ на воротнички, и это, в свою очередь, требует расширения штатов. На фабрику поступает юная Роберта Олден, перед обаянием которой Клайду нелегко устоять. Они начинают встречаться, ухаживания Клайда делаются все более настойчивыми, и воспитанной в строгих правилах Роберте все труднее и труднее помнить о девическом благоразумии. Тем временем Клайд снова встречается с Сондрой Финчли, и эта встреча круто меняет его жизнь. Богатая наследница, представительница местной денежной аристократии, Сондра проявляет неподдельный интерес к молодому человеку и приглашает его на вечер с танцами, где собирается ликургская золотая молодёжь. Под натиском новых впечатлений скромная прелесть Роберты начинает меркнуть в глазах Клайда. Девушка чувствует, что Клайд уже не так внимателен к ней, ей страшно потерять его любовь, и однажды она поддаётся искушению. Роберта и Клайд становятся любовниками.

Сондра Финчли, однако, не исчезает из его жизни. Напротив, она вводит Клайда в свой круг, и заманчивые перспективы кружат ему голову. Это не остаётся незамеченным Робертой, и она испытывает тяжкие муки ревности. В довершение ко всему выясняется, что она беременна. Она признается в этом Клайду, и он лихорадочно пытается найти выход из создавшегося положения. Но лекарства не приносят желанного результата, а врач, которого они находят с таким трудом, категорически отказывается сделать аборт.

Единственный выход - жениться, решительно не устраивает Клайда. Ведь это означает, что ему придётся расстаться с мечтами о блестящей будущности, которые вселили в него отношения с Сондрой. Роберта в отчаянии. Она готова пойти на то, чтобы рассказать о случившемся дяде Клайда. Это означало бы для него конец карьеры и крест на романе с Сондрой, но он проявляет нерешительность, надеясь что-то придумать. Он обещает Роберте или подыскать какого-то врача или, если за две недели такового не отыщется, жениться на ней, пусть даже формально, и поддерживать её какое-то время, пока она не сможет работать.

Но тут Клайду попадается на глаза заметка в газете, повествующая о трагедии на озере Пасс - мужчина и женщина взяли лодку, чтобы покататься, но на следующий день лодку нашли перевёрнутой, позже обнаружили и тело девушки, но мужчину так и не удалось отыскать. Эта история производит на него сильное впечатление, тем более что он получает письмо от Роберты, которая уехала к родителям: она не намерена больше ждать и обещает вернуться в Ликург и все рассказать Грифитсу-старшему. Клайд понимает, что времени у него в обрез и он должен принять какое-то решение.

Клайд приглашает Роберту совершить поездку на озеро Большой Выпи, обещая затем обвенчаться с ней. Итак, вроде бы страшное решение принято, но он и сам не верит в то, что найдёт в себе силы осуществить задуманное. Одно дело совершить убийство в воображении и совсем другое - в реальности.

И вот Клайд и Роберта отправляются кататься на лодке по пустынному озеру. Мрачно-задумчивый вид Клайда пугает Роберту, она осторожно подбирается к нему, спрашивает, что с ним случилось. Но когда она пытается дотронуться до него, он, не помня себя, ударяет её фотоаппаратом и толкает так, что она теряет равновесие и падает. Лодка переворачивается, и её борт ударяет Роберту по голове. Она умоляет Клайда помочь ей, не дать утонуть, но он бездействует. То, о чем не раз он думал, свершилось. Он выбирается на берег один, без Роберты.

Но и перевёрнутую лодку, и тело Роберты быстро находят. Следователь Хейт и прокурор Мейсон энергично берутся за дело и вскоре выходят на Клайда. Тот поначалу запирается, но опытному прокурору не составляет труда загнать его в угол. Клайд арестован - теперь его судьбу решит суд.

Сэмюэл Грифитс, разумеется, шокирован случившимся, тем не менее он нанимает хороших адвокатов. Те сражаются изо всех сил, но и Мейсон знает своё дело. Долгое и напряжённое судебное разбирательство заканчивается вынесением смертного приговора. Состоятельные родственники прекращают оказывать помощь Клайду, и только его мать пытается для него что-то сделать.

Клайда переводят в тюрьму Оберна, именуемую Домом смерти. Отчаянные попытки матери найти деньги для продолжения борьбы за жизнь сына успеха не приносят. Общество утратило интерес к осуждённому, и ничто теперь не помешает машине правосудия довести дело до конца.

«АМЕРИКАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ»

В середине 20-х годов нашего столетия буржуазная пресса США и других стран воспевала пресловутое «процветание» США. После экономического кризиса 1920—1921 годов, во время которого в стране насчитывалось 5 миллионов безработных, да, кроме того, 2 миллиона фермеров вынуждены были бросить свои хозяйства и уйти в города, наступила временная и частичная стабилизация капитализма. Едва оправившись от испуга, вызванного подъемом рабочего движения в 1917—1922 годах, американская буржуазия с тем большим рвением вещала на весь мир о наступлении «золотого века» в развитии США. «Теперь победительницей чувствует себя Америка. Наступил ее час. Свойственная юности, сметающая все на своем пути воля к победе рождает энергию и отвагу и ведет Америку вперед. Сознание «исторической миссии» Америки заражает всех энтузиазмом...»,— заявлял один из известных американских журналистов.

«Огромные богатства, создаваемые нашими фабриками и заводами и сбереженные нашим экономным хозяйничанием, распределялись между широчайшими кругами нашего народа и текли непрерывным потоком за пределы нашей страны, творя благодеяния и содействуя росту производства во всем мире», — славословил президент США Кальвин Кулидж.

«Беден только тот, кто хочет быть бедным или пострадал от несчастного случая или болезни, да и таких у нас имеется ничтожное количество», — утверждал журнал «Кольерс» в статье «Разве все мы не стали богачами?».

Среди потоков безудержного славословия, наперекор им, в США появилась книга, рассказавшая правду о том, что скрывалось за фасадом показного благополучия. Она называлась сурово и просто: «Американская трагедия». Автором ее был Теодор Драйзер.

Горести и печали жизни простого человека в Америке всегда глубоко волновали Драйзера — писателя-гуманиста. Все его творчество проникнуто ощущением трагизма судеб людей из народа. «Сестра Керри», «Дженни Герхардт», «Трилогия желания» и «Гений»—каждый из романов по-своему раскрывал бесчеловечность буржуазной Америки. В «Американской трагедии» Драйзер увидел систему, губящую человека, и в этом проявляются те решительные сдвиги в гуманистическом мироощущении Драйзера, которыми отмечено его творчество начала 20-х годов и в котором, несомненно, сказалось влияние идей Великого Октября, углубление взглядов писателя на американскую действительность. Гуманизм Драйзера в «Американской трагедии» становится более активным и социально осознанным. Драйзер назвал этот роман «своего рода классовым эпосом, в котором отражен классовый антагонизм, охватывающий в наши дни весь мир» (XII, 260).

Сюжет, который лег в основу романа «Американская трагедия», заинтересовал Драйзера в самом начале его литературной деятельности, вскоре после опубликования романа «Сестра Керри». Тогда он работал над романом «Повеса», сюжет которого в некоторых моментах совпадал с «Американской трагедией». Непосредственно созданию «Американской трагедии» Драйзер посвятил почти пять лет — с 1920 по 1925 год.

Элен Драйзер вспоминает, что у писателя была рукопись, озаглавленная «Американские трагедии». В ней содержалось описание пятнадцати случаев, подобных тому, который изображен в романе. И для каждого из них характерно стремление американских юношей разбогатеть, женившись на богатой невесте. Ради этого они шли на преступление: убивали свою прежнюю возлюбленную — бедную девушку. Изучив весь этот материал, писатель решил положить в основу романа историю убийства в 1906 году Честером Джиллетом своей возлюбленной Грейс Браун. Процесс по этому делу получил тогда широкую огласку, и в «Американской трагедии» использованы документы и факты, сообщавшиеся в газетах того времени.

Драйзер полемически направил свое произведение против определенного типа романов, распространенных в США. В подобных книгах описывалась обычно история бедного юноши, который разбогател, женившись на девушке из состоятельной семьи. Такого рода романы внушали ложные идеи о возможности для каждого американца легко изменить свою судьбу и прославляли стремление к обогащению. Это был один из наиболее распространенных видов апологетической буржуазной литературы, рассчитанной на одурманивание широких читательских масс.

В «Американской трагедии» Драйзер, строя сюжет романа на тех же стремлениях бедного юноши Клайда Гриффитса, не только развенчал эту идею погони за легким счастьем, но и выявил порочность системы, порождающей стремление разбогатеть во что бы то ни стало

В «Американской трагедии» создана подлинная панорама американской жизни. О стремлении к всестороннему охвату жизни в «Американской трагедии» писал и сам Драйзер 20 апреля 1927 года в письме к Джеку Уилгусу: «Я долго раздумывал над этим происшествием, ибо мне казалось, что оно не только отражает каждую сторону нашей национальной жизни—политику, общество, религию, бизнес, секс, — это была история столь обычная для каждого парня, выросшего в небольших городах Америки. Это была особенно правдивая история о том, что жизнь делает с личностью и как бессильна личность против нее. Моей целью было не морализировать — да простит бог, — а дать, если возможно, фон и психологию действительности, которые если не оправдывают, то как-то объясняют, как случаются такие убийства, а они случаются в Америке с поразительной частотой и так давно, как я только могу помнить» (Письма, т. П, стр. 458).

И писателю удалось показать ответственность общества за крушение судеб рядовых американцев. Поклонение культу доллара привело к трагической гибели двух молодых людей — Роберты Олден и Клайда Гриффитса. Жизнь простого человека, человеческая личность в Америке находятся в суровой опасности — била тревогу «Американская трагедия».

Центральный образ романа — Клайд Гриффите — существенно отличается от героев предыдущих романов писателя своей обыденностью, заурядностью, негероичностью. Керри обладала актерским дарованием, Дженни Герхардт отличалась глубиной и силой чувств, душевным богатством, Каупервуда писатель даже уподоблял Люциферу, а у Витлы был талант художника. У Клайда же нет талантов Витлы или Керри, нет изворотливости и силы Каупервуда, нет душевной красоты и чистоты Дженни. Он самый обычный и заурядный американский юноша. У него нет, конечно, больших талантов, но нет и никаких врожденных пороков или дефектов. Клайд прежде всего обычный американец. Эта обычность и губит Клайда. Все его достоинства и недостатки присущи не только ему, они типичны для Америки. «Как всякий средний молодой американец с типично американским взглядом на жизнь» (VII, 18), — так начинает Драйзер характеристику Клайда. У Клайда нет никаких преступных и непреступных наклонностей, кроме тех, которые он впитал в окружающей его действительности. Но этот воспринятый им и не только им, говоря словами Драйзера, «яд тщеславия», яд индивидуализма оказывается смертельным.

Трагедия Клайда похожа и не похожа на трагедию Витлы или Дженни. Буржуазная Америка растаптывает душевную чистоту Дженни, глумится над ее самыми сокровенными и искренними чувствами; буржуазная Америка губит талант Витлы; судьба же Клайда трагична именно потому, что он усваивает законы буржуазной Америки и по мере своих сил и возможностей следует им. Повинуясь и следуя этим законам, Клайд тем не менее гибнет, оттого страшнее его трагедия, трагедия простого американца, американская трагедия.

Сын уличных проповедников, Клайд отнюдь не испытывает почтения к занятиям своих родителей, тем более, что и его заставляли вместе с другими детьми петь псалмы во время выступлений отца с проповедями на улице. «Другие мальчики не занимались такими вещами, и к тому же в этом было что-то жалкое и даже унизительное» (VII, 18), — размышляет Клайд. «В нем, — отмечает Драйзер, — как и в дразнивших его ребятах, говорило извечное людское стремление к полному сходству, к стандарту» (VII, 18). И вот это-то стремление к полному сходству, к стандарту, присущее в высшей степени Клайду, и делает его особо восприимчивым к воздействию окружавшей его обстановки, заставляет его быстро усваивать иллюзии, предрассудки, и пороки, которыми стремятся напичкать рядового американца.

Клайд ничем не выделяется среди своих сверстников. Он — само олицетворение обычности, и в этом смысле он также типичен. Уже в детстве Клайд «мечтал о том, как он выбился бы в люди, если бы ему повезло, о том, куда бы он поехал, что повидал бы и как по-иному мог бы жить, если бы все было не так, а эдак» (VII, 15). Мечта «выбиться в люди» определяет несоответствие реального положения Клайда и его устремлений к легкой жизни, Как отмечает Драйзер, «Клайд был столь же тщеславен и горд, как и беден. Он был из тех людей, которые считают себя особенными, не похожими на других» (VII, 18).

Индивидуалистические черты прививаются Клайду в детстве, они определяют и дальнейшую судьбу молодого человека, охваченного непреодолимым стремлением во что бы то ни стало добиться легкой жизни. Его пугает труд рабочего. «Как! Стоять у станка, укладывать кирпичи, стать плотником, штукатуром или водопроводчиком, когда такие же, как он, мальчики, становятся клерками или помощниками фармацевтов, или бухгалтерами и счетоводами в банках и различных конторах! — размышляет Клайд. — Что за жалкая, унизительная жизнь, ничуть не лучше той, какую он вел до сих пор: ходить в старом платье и так рано подниматься по утрам и выполнять всю ту нудную работу, которой приходится заниматься людям физического труда!» (VII, 18).

Клайд становится сначала помощником продавца содовой воды, потом рассыльным в отеле. Он поражен роскошью обстановки в отеле и прежде всего возможностью легкого заработка. Клайд в восторге— он получил первые чаевые: «Шутка и тридцать пять центов за такой пустяк! Один дал ему двадцать пять центов, другой — десять, а ведь он ничего не сделал!» (VII, 50).

В образе Клайда подчеркивается неустойчивость, податливость влияниям той среды, в которой он находится. Повествование строится таким образом, что Клайд все время в центре внимания писателя и в то же время четко видны силы, формирующие его характер. Большую роль в развращении Клайда Гриффитса сыграла его служба в, отеле. «Одних только разговоров в вестибюле,— пишет Драйзер,— не говоря уже о сценах в баре, ресторанах и номерах, было достаточно, чтобы внушить всякому неопытному и не очень разборчивому существу, будто главное занятие в жизни для всякого, у кого есть кое-какие деньги и положение в обществе, это ходить в театры, летом посещать стадион, танцевать, кататься в автомобиле, угощать друзей обедами и ездить для развлечения в Нью-Йорк,

Европу, Чикаго или Калифорнию. А жизнь почти всех этих мальчиков настолько лишена была всякого подобия комфорта и вкуса, не говоря уже о роскоши, что они, как Клайд, не только преувеличивали значение увиденного в отеле, но и считали, что эта внезапная перемена судьбы дает им счастливую возможность самим приобщиться к такой жизни. Кто они, эти люди с деньгами, и что сделали они для того, чтобы наслаждаться всей этой роскошью, тогда как у других, по-видимому, точно таких же людей, нет ничего? И чем именно эти обойденные так сильно отличались от преуспевающих, Клайд не мог понять» (VII, 53 — 54).

Так раскрывается социальная обусловленность развития образа Клайда, который проникается стремлением попасть в этот мир роскоши и богатства. Эти стремления определяют и его отношение к Роберте Олден. «Пусть эта девушка бедна и ей, по несчастью, пришлось стать простой работницей,— размышляет Клайд,— он чувствовал, что был бы очень счастлив с нею, но только при одном условии, чтобы не нужно было жениться. Что касается брака, тут честолюбивый Клайд был словно под гипнозом: он женится на девушке из круга Гриффитсов» (VII, 287 — 288). Брак с богатой девушкой казался Клайду путем к исполнению его сокровенных мечтаний о легкой жизни. Карьера для него дороже тех чувств, которые он испытывал к Роберте,— в его сознании любовь «неотделима от пышности, удовольствий, богатства, видного положения в обществе» (VIII, 453). Так создаются предпосылки для трагедии Клайда и Роберты.

В «Американской трагедии достигается та удивительная художественная цельность, которая отличает истинные произведения искусства. И заглавие романа, и его композиция, и пейзаж, и авторские отступления, и логика развития характеров, и их психология в «Американской трагедии» раскрывают взаимосвязь общества — капиталистической Америки и личности — Клайда Гриффитса, раскрывают ответственность американского буржуазного общества за трагедию простого американца Клайда Гриффитса. Гуманизм и широта социального замысла «Американской трагедии» выявляются и в композиции романа. Драйзер писал о композиции «Американской трагедии» Гаррисону Смиту 25 апреля 1931 года: «Это должен быть роман, который представляет в трех различных социальных и экономических сферах карьеру очень чувствительного, но умственно не очень развитого парня, который обнаруживает, что жизнь его в самом начале затруднена бедностью и низким социальным положением, из которых в силу своих различных прирожденных и служащих побудительной силой желаний он пытается вырваться. В его случае любовь и материальное благополучие; так же как и дурацкая мечта о социальном превосходстве, и являются побудительной силой». Разъясняя затем свою мысль, Драйзер отмечает, что «первая часть книги была намеренно и специально посвящена изображению таких социальных невзгод, какие могут естественно подавить, сдержать и расстроить, а следовательно, и преувеличить эмоции и желания очень чувствительного и; почти плотски экзотического парня, плохо приспособленного для великой жизненной борьбы, с которой сталкивается любая юность.

Часть вторая была специально предназначена, чтобы показать, как такой темперамент может случайно быть поставлен лицом к лицу с гораздо более удачливым миром, который усилит все его глубочайшие желания роскоши и любви, и показать, как в обычно неравном состязании между бедностью, неграмотностью, желанием и великими забавами мира он может легко и действительно без всякого желания со своей стороны оказаться побежденным и даже обвиненным в убийстве, как это и происходит в случае с Гриффитсом в этой книге.

Часть третья была целеустремленно и тщательно спланирована, чтобы показать, как такой подавленный, слабый темперамент сначала в руках своих мечтаний, а потом закона, может быть легко подавлен неграмотными, полными условностей и мстительными в своей основе сельскими дурнями, которые в свою очередь по причине своих недостатков, социальных и религиозных запретов и поверий будут последними из тех, кто поймет и воспримет те смягчающие обстоятельства, которые могли бы повлиять, но не повлияли на жизнь такого парня, и поэтому судят его куда более жестоко, чем личности с более глубокой проницательностью и лучшими умственными данными» (Письма, т. II, стр. 528).

Итак, первая книга — экспозиция романа — посвящена формированию характера Клайда, вторая — трагической гибели Роберты, третья — трагической гибели Клайда. В основу сюжета положено развитие характера личности Клайда в его взаимоотношении с обществом. Клайд проходит свои университеты в отеле. В нем укрепляется стремление во что бы то ни стало проникнуть в мир роскоши и богатства, прививается пристрастие к развлечениям и легкой жизни. Его приятели — такие же, как и он, рассыльные в отделе — привели его в публичный дом — и «он, — отмечает Драйзер, — быстро освоился с новым источником удовольствия, если и не с первоначальной обстановкой, в которой он познал его. Он должен, как Дойл, найти себе девушку нестрогих правил и тратить на нее деньги. И Клайд с нетерпением ждал удобного случая, чтобы осуществить свои планы» (VII, 78).

Клайда водит за нос ветреная продавщица Гортензия Бриге, которая заставляет Клайда тратить на нее деньги. Развлечения в Канзас-Сити кончаются для Клайда печально — во время возвращения с вечеринки автомобиль, в котором находились Клайд и его друзья, сначала сбил девочку, а потом, когда напуганные молодые люди пытались скрыться от полиции, произошла автомобильная катастрофа. До смерти перепуганный Клайд сбежал из Канзас-Сити. Так заканчивается юность Клайда, который, покинув родительский дом, вступает в самостоятельную жизнь. Завершается формирование личности этого «среднего молодого американца».

Во второй книге Клайд после мытарств и лишений, которые ему пришлось претерпеть во время странствий по различным городам Америки, попадает под опеку богатого дяди-фабриканта. Клайду кажется, что он может, наконец, сделать карьеру. На его пути оказывается Роберта Олден, которая работает под его началом и зависит от него, и хотя Роберта отнюдь не относится к числу «девушек нестрогих правил», Клайду удается достигнуть того, чего он не мог добиться ни ухаживаниями, ни щедрыми подарками от многоопытной Гортензии Бриге.

Клайд не собирался жениться на Роберте с начала их знакомства. Встреча же с богатой Сондрой Финчли внушила Клайду мысль о возможности вступить в столь желанный для него мир и заставила искать пути отделаться от мешавшей теперь ему Роберты. Подчеркивая расчетливость Клайда, Драйзер отмечает, что «Роберта больше нравилась ему. Она была нежнее, мягче, добрее, не такая ледяная. В то же время Сондра «воплощала и неизмеримо увеличивала в его глазах значение своего круга», и Клайд относился к ней иначе— «в отличие от того, что он с самого начала испытывал к Роберте, его мысли о Сондре не были чувственными». Если отношения Клайда к Роберте диктовала страсть, то к Сондре его влекли расчет, мысль о богатстве, преклонение перед тем, что он считал высшим светом. Страсть к Роберте была убита страстью выбиться в мир богатых.

У Клайда и Роберты много общего, оба они очень неопытны в житейских делах, даже инфантильны. «Клайд по своему характеру,— отмечает Драйзер,— не способен был когда-либо стать вполне взрослым человеком» (VII, 189). Их отношения заканчиваются трагической гибелью Роберты. Скрупулезно, как бы под увеличительным стеклом рассматривая все обстоятельства трагедии на озере Биг-Битерн, Драйзер мотивирует все поступки, которые совершил Клайд, стремясь избавиться от Роберты. Сделано это, однако, не в форме публицистических отступлений, а путем глубокого раскрытия внутреннего мира Клайда, описания его мыслей, чувств, представлений и тех причин во внешнем мире, которыми они были вызваны. Драйзер подробно показывает переживания, мысли и чувства Клайда, делает их центром повествования, и вместе с тем как бы мимоходом, ненавязчиво говорит об американской действительности, пробудившей эти переживания и раздумья.

Клайд читает газетное сообщение о несчастном случае на озере Пасс, где утонули мужчина и девушка, причем тело девушки обнаружили, а тело мужчины не нашли. «Это довольно обычное сообщение — летом всегда масса таких несчастных случаев — не особенно заинтересовало Клайда» (VIII, 29). Далее Драйзер передает ход мыслей Клайда, который привел его к роковому выводу: «Конечно, казалось странным, что эта девушка и ее спутник могли погибнуть на таком небольшом озере среди бела дня. Странно также, что никто не мог опознать ни ее, ни его. Однако так оно и было. Мужчина исчез бесследно. Клайд отбросил газету, мало этим озабоченный, и мысли его обратились к другим вещам... Перед ним стояла серьезная задача: как быть дальше? Но потом, когда он потушил лампу и уже собирался лечь в постель, все еще обдумывая сложную путаницу своей жизни, в его мозгу внезапно возникла мысль (Что за дьявольский шепот? Что за коварное внушение злого духа?): предположим он и Роберта,— нет, скажем, он и Сондра (нет, Сондра прекрасно плавает, и он тоже), — итак, он и Роберта плывут в лодке, и лодка опрокидывается... и как раз теперь, во время всех этих ужасных осложнений, которые так терзают его. Какой исход! Какое разрешение огромной, прямо убийственной задачи! Однако... стоп!., не спешить! Может ли человек, хотя бы в мыслях, допустить такое решение трудной задачи, не совершая преступления в своем сердце, — поистине ужасного, чудовищного преступления? Нет, он не должен и думать об этом. Это скверно... очень скверно, ужасно! И однако, если бы — по несчастной случайности, конечно, — произошла такая вещь? Ведь это был бы конец всем его тревогам из-за Роберты...» (VIII, 29-30).

Внешний повод, вызвавший такое смятение в мыслях Клайда, как будто и не очень значителен, но он имеет огромное значение для дальнейшего развития событий, подобных тем, которые впоследствии привели к смерти Роберты и осуждению Клайда. Кроме того, Клайда подталкивает на преступление газета, кричащая о несчастном случае, смакующая всякого рода преступления и тем самым способствующая их распространению.

Драйзер не стремится представить Клайда законченным злодеем, негодяем, убийцей и вместе с тем не оправдывает его. Он хочет показать истинных виновников смерти Роберты, показать степень морального падения Клайда, который, впитывая в себя индивидуалистический дух американского буржуазного общества, становится преступником, еще не совершив преступления. Это показано в «Американской трагедии» с большим умением. Ведь Клайд понимает, что избавиться от. Роберты, утопив ее в озере, означает совершить преступление. Он колеблется, размышляя о возможных последствиях своего поступка: «Что закралось ему в душу? Убийство! Вот что такое! Эта страшная газета... по воле какого злого рока она все время попадается ему на глаза? Ужаснейшее преступление, и если в нем уличат — посадят на электрический стул. И, кроме того, он не может никого убить,—уж во всяком случае не Роберту. Нет, нет! Конечно, нет,— после всего, что было между ними... Да, — но тот, другой мир... Сондра... он наверняка потеряет все, если теперь же не начнет как-то действовать» (VIII, 53).

В Клайде Гриффитсе происходит внутренняя борьба, он сам чувствует, что может совершить преступление. Эта борьба свидетельствует о его полном душевном смятении, о его глубоком падении. Но Драйзер выносит приговор не столько Клайду, сколько тем, кто заставил его внутренне пойти на преступление. Ответственность капиталистического американского общества за духовное растление Клайда, за гибель Роберты, а потом и Клайда последовательно раскрыта в «Американской трагедии». Драйзер как тонкий психолог показывает, что все поступки податливого воздействию окружающей общественной среды Клайда были подсказаны ему извне.

Клайд — человек безвольный. «В сущности предоставленный самому себе, он никогда, — пишет Драйзер, — не мог бы решиться и не решился бы на такой шаг. Как всегда, ему оставалось либо ждать, что его заставят (курсив наш. — Я. 3.) действовать, либо отказаться от этой дикой, ужасной мысли» (VIII, 60). Клайд не отказался от этой мысли, его заставило действовать буржуазное общество. Драйзер говорит о неспособности Клайда совершить собственноручно преступление: этому мешает его слабость и безволие. Роберта гибнет как бы независимо от воли Клайда. Из описания гибели Роберты нельзя сделать вывод, что юридически Клайд совершил убийство, или установить степень его преступления. О том, насколько тонко нарисованы события на озере Биг-Битерн, говорил известный американский юрист Кларенс Дарроу, который заявил, что невозможно определить вину Клайда. В американских юридических школах специально изучалось убийство Роберты, как трудный случай в правовой практике.

Ударив Роберту фотоаппаратом, Клайд «вскочил и сделал движение к ней, отчасти затем, чтобы помочь ей, поддержать, отчасти — чтобы извиниться за этот нечаянный удар, и этим движением окончательно перевернул лодку: и Роберта, и Клайд внезапно очутились в воде. Опрокидываясь, лодка бортом ударила Роберту по голове как раз тогда, когда она, погрузившись на миг в воду, снова появилась на поверхности, и Клайд увидел перед собой ее обезумевшее, искаженное лицо. Он уже пришел в себя. А она была оглушена, перепугана и ничего не понимала от боли и безмерного, безумного страха: страшна вода, страшно утонуть, страшен этот удар, который Клайд нанес ей случайно, почти бессознательно...» (VIII, 88).

Дальнейшее развитие сюжета «Американской трагедии» строится на сложности и запутанности событий на озере. Клайд виновен в гибели Роберты, и в то же время он не убивал ее сам. Размышления Клайда передают его внутреннее смятение и страхи, укоры совести: «Крики Роберты еще звучат в его ушах, он видит последний безумный и умоляющий взгляд ее закатившихся глаз. Нет, нет. Слава богу! Он не сделал этого. И все же (он выходит на берег и отряхивается от воды) убил? Или нет? Ведь он не пришел ей на помощь, а мог спасти ее. И ведь в сущности это его вина, что она упала в воду, хотя у него это и вышло нечаянно» (VIII, 89).

Анализ мыслей и поступков Клайда делает особенно очевидной неправильность и предвзятость решений, принятых судом, который рассматривал дело Клайда Гриффитса. Описание событий на озере — кульминационный пункт романа.

О важности этого эпизода пишет и вдова Драйзера: «Клайд не топит Роберту, но, охваченный нерешительностью, не спешит к ней на помощь, вследствие чего дает ей утонуть; этого достаточно, чтобы возникло сомнение в его безоговорочной невиновности. И на этом еле уловимом, словно тень, сомнении построено у Драйзера все действие его романа» 1 .

Над сценой на озере Биг-Битерн Драйзер работал особенно упорно. Он специально поехал на озеро Биг-Мус, где Джиллет убил Грейс

1. Э. Драйзер. Моя жизнь с Драйзером. М., ИЛ, 1953, стр. 52—53-

Браун. Он разговаривал с очевидцами убийства1, сам плавал на лодке по озеру.

От образа Клайда Гриффитса нельзя отделить образ Роберты Олден. Драйзер подчеркивает сходство их характеров. Роберта тоже считала, что физический труд «ниже ее достоинства». Так же как и он, Роберта всячески стремилась «выбиться в люди». «Подобно Клайду, недовольная своей семьей и своей жизнью, она думала о собственной судьбе с чувством глубокого разочарования» (VII, 272).

Клайд для наивной Роберты олицетворяет мир роскоши и богатства. «Встретив Клайда, Роберта увлеклась им и притом вообразила, что он принадлежит к некоему высшему обществу. И в душу ей проник тот же яд беспокойного тщеславия, который отравлял и Клайда» (VII, 279). Поэтому она так настойчиво добивалась, чтобы Клайд женился на ней, и пошла даже на связь с ним, хотя понимала, что это «слишком нехорошо, не принято, безнравственно».

Роберта гибнет, попавшись на удочку тех же лживых иллюзий, которые отравили сознание Клайда. Она, однако, не настолько испорчена буржуазной Америкой, как Клайд, у нее сохраняются настоящие человеческие чувства, ее образ поэтому как бы оттеняет, подчеркивает развращенность Клайда.

В третьей заключительной книге идет разбирательство дела Клайда. Вновь проплывают перед читателем обстоятельства, при которых совершено преступление. Вновь устанавливается виновность капиталистической Америки, но американское правосудие выносит приговор Клайду, вину которого трудно установить и доказать. То общество, которое толкнуло Клайда на преступление, еще раз доказало свою жестокость и противочеловечность, посадив его на электрический стул. Драйзер-гуманист восстает против всей системы — против капиталистической Америки, порождающей американские трагедии, губящей человеческое в человеке.

Трагедия Клайда не только в том, что он совершил преступление, но и в том, как его судят. В довершение он становится жертвой американского правосудия.

Судьба Клайда, предрешена задолго до начала суда. Он стал игрушкой в предвыборной борьбе двух буржуазных партий. Продажность американского правосудия, его пристрастность, приверженность узкогрупповым интересам ярко иллюстрируют образы прокурора Мейсона, следователя Хейта, многочисленных адвокатов. Еще не зная о роли Клайда в преступлении, не будучи уверенным в самом факте преступления, следователь Хейт предрешает исход дела, намеревается использовать его, чтобы поднять престиж своего друга — прокурора Мейсона, который добивается выдвижения на пост судьи от своей партии на приближающихся выборах.

Снова, как и в «Финансисте», Драйзер раскрывает классовую природу американского «правосудия». После осуждения Клайда судом низшей инстанции можно было добиться отмены его решения в суде высшей инстанции. Но для этого необходимо вмешательство в дело влиятельных сил. За Клайда же некому вступиться — его богатые родственники Сэмюэл и Гильберт решили перенести производство воротничков и рубашек в Южный Бостон, где они могли бы оставаться в тени до тех пор, пока не забудется эта несчастная и постыдная история. И в дальнейшей помощи Клайду отказано. Ему теперь уже окончательно суждено погибнуть на электрическом стуле.

Об эволюции творческого метода Драйзера свидетельствуют образы капиталистов — дяди и двоюродного брата Клайда — Сэмюэла Гриффитса и его сына Гильберта. Образы эти лишены каких-либо привлекательных черт. Драйзер развенчивает их гораздо основательнее, чем Каупервуда. Об этом можно судить по тому, как обрисовано в «Американской трагедии» их отношение к простому народу. «И тот и другой относились нетерпимо к социалистической теории о капиталистической эксплуатации, — пишет Драйзер, —оба считали необходимым существование социальной лестницы, чтобы по ступеням ее стремились подняться люди низших классов. Неизбежно должны существовать касты. Пытаться сверх меры помогать кому-либо, даже и родственнику, значит безрассудно подрывать самые основы общества» (VII, 196). Они откровенны и неприглядны в своем страхе перед рабочими, в стремлении привить им идеи покорности и раболепия. Они хотят подготовить из числа рабочих верных прислужников, которые помогали бы им держать в повиновении всех рабочих на фабриках. «Когда имеешь дело с личностями и классами, которые в общественном и материальном отношении стоят ниже тебя, надо обращаться с ними согласно привычным для них нормам. И лучшие нормы те, которые заставляют нижестоящих ясно понимать, как трудно достаются деньги и как необходимо для всех, кто участвует в единственно важном, с точки зрения обоих Гриффитсов, деле — в производстве материальных ценностей, — полное, подробнейшее и практическое знакомство с техникой этого производства. Поняв это, они. должны приучить себя к трезвой, ограниченной узкими рамками жизни. Это благотворно скажется на их характере. Именно так закаляются умы и души людей, которым суждено подняться по ступеням общественной лестницы. А те, кто на это не способен, должны оставаться на своем месте, внизу» (VII, 216). Здесь каждая строка обвиняет фабрикантов в бездушии, жестокости, эгоизме. Богатые Гриффитсы — рабы своих классовых предрассудков и интересов.

Клайду противостоят рабочие — люди физического труда. Драйзер отмечает, что рабочих Клайд «вряд ли когда-нибудь выбрал бы себе в товарищи». Клайд высокомерно смотрит на рабочих: «Все они по своему развитию были значительно ниже мальчиков-рассыльных, возчиков или клерков; он ясно видел, что они тяжеловесны и грубы физически и духовно. Одевались они как рабочие самого низшего разряда — так обычно одеваются люди, для которых собственная внешность—последнее дело. Все их думы — о работе и тяжелых материальных условиях жизни» (VII, 216). Драйзер отмечает и отрицательное отношение рабочих к Клайду и связывает это с тем, что Клайд для них был частью мира господ, мира капиталистов. «Он был в их глазах частью богатого и высшего класса, каждый бедняк знает, что это значит. Бедняки должны всегда держаться вместе» (VII, 217).

Рабочие осуждают Клайда, но не за то, за что его осудил суд капиталистической Америки. Они осуждают в нем стремление стать богатым, попасть в мир господ. Эти рабочие и оказываются единственными настоящими судьями американского капитализма и его идеологии.

«Американская трагедия» знаменует углубление реалистического метода Драйзера. В этом романе нет и намека на истолкование характеров и судеб, героев с позиций позитивистской философии Спенсера, которое выявилось в заключительных главах «Финансиста», «Титана», «Гения», нарушая реалистическое единство романов. Гуманизм Драйзера, который занимает все большее место в его философии жизни, делается более активным и целенаправленным. Писателю становится яснее зависимость судьбы человека от законов буржуазного общества, вина капиталистической Америки за искалеченные жизни простых американцев.

Реалистический фон в «Американской трагедии» связан теснее, чем в прежних книгах, с характеристикой героев романа. Показательно в этом отношении описание перевозки Клайда в тюрьму смертников— Оберн. Драйзер пишет: «Поезд, везший его от Бриджбурга до Оберна, на каждой станции встречали толпы любопытных; старые и молодые мужчины, женщины и дети — все стремились хоть одним глазком поглядеть на необыкновенного молодого убийцу. И бывало, что какая-нибудь женщина или девушка, у которой под видом участия скрывалось, в сущности, просто желание мимолетной близости с этим хоть и неудачным, но смелым романтическим героем кидала ему цветы и громко и весело кричала вслед отходящему поезду: «Хэлло, Клайд! Мы еще увидимся», «Смотрите, не засиживайтесь там!», «Подайте апелляцию, вас наверняка оправдают», «Мы будем надеяться» (VIII, 393 — 394). Поступок Клайда встречал если не одобрение, то сочувствие людей, которые мало чем отличались от него; для них он даже был романтическим героем. Этот штрих как бы подчеркивает значимость, типичность судьбы Клайда.

Авторские отступления в «Американской трагедии» также носят более целеустремленный характер, служат выявлению зависимости формирования характера Клайда от общественных условий. «Итак, из всех благотворных или вредных для его развития влияний, каким в то время мог подвергаться Клайд, — говорит Драйзер, — быть может, самым опасным при его характере было как раз влияние отеля «Грин-Дэвидсон»: на всем пространстве между двумя великими цепями американских гор вряд ли можно было найти место, где полновластнее царило бы все материальное и безвкусно показное» (VII, 53). Голос автора органично вливается в повествование.

Реалистичны в романе и пейзаж, и те символы и сравнения, к которым прибегает писатель. Книга начинается и кончается сценой сумерек и проповеди родителей Клайда на улицах крупного капиталистического города США. Этот символ сумерек подчеркивает и типичность судьбы Клайда, и трагизм американской действительности.

Глубоко символична сцена гибели Роберты на озере Большой Выпи. Со встречи на озере началась их близость. И теперь все ему напоминает о той прогулке: «над головой плывет такое же пушистое облачко, как то, что плыло над ним в тот роковой день на озере Крам». Он собирается «поискать здесь водяные лилии, чтобы убить время, прежде чем...» — эти лилии вновь напоминают ту первую, случайную встречу на озере Крам, когда счастливый Клайд «рвал цветы с длинными влажными стеблями и бросал к ее ногам». Эта деталь усугубляет драматизм ситуации, в которую попали Клайд и Роберта.

Существенные изменения в творческом методе Драйзера сказались и в обрисовке городского пейзажа. Если прежним романам Драйзера свойственно поэтическое восприятие капиталистического города, то теперь в первых же строках романа он высказывает отрицательное к нему отношение описанием в «Американской трагедии» Ликурга: «... он шел на запад по Ривер-стрит, затем свернул по какой-то улице на север; здесь всюду было множество различных предприятий: фабрик жестяных и плетеных изделий, ковров, большой завод пылесосов. Наконец, он забрел в такие жалкие трущобы, каких не видел ни в Чикаго, ни в Канзас-Ситй. Он был так возмущен и подавлен этим зрелищем, — все здесь говорило о нищете, о грубости и жалком общественном положении здешних жителей и все казалось ему воплощением бедности и несчастья, — что поспешил повернуть обратно. Он перешел по мосту через реку Могаук и сразу попал в совсем иную обстановку — в район таких же домов, какими он восхищался, прежде чем пойти на фабрику. А затем он вышел на ту красивую, обсаженную деревьями улицу, которой любовался утром; по одному ее виду ясно было, что именно здесь живет высшее общество Ликурга» (VII, 209—210). Пейзаж здесь как бы социально оживает, выявляя контрастность видения капиталистического города. «Американская трагедия» выделяется среди романов Драйзера глубиной и всесторонностью охвата явлений американской жизни. «Роман Драйзера широк и безбрежен, как Гудзон; необъятен, как сама жизнь», — писал советский кинорежиссер С. Эйзенштейн, готовивший фильм «Американская трагедия» и не сумевший его поставить из-за сопротивления кинокомпании «Парамаунт». Если в прежних своих романах писатель использовал в качестве эскизов ранние свои рассказы, очерки, зарисовки, то для «Американской трагедии» такими эскизами были сами эти романы. Трудное детство и юность Клайда напоминают о первых главах «Гения», посвященных мытарствам юного Витлы; образы богатых Гриффитсов заставляют вспомнить о «Трилогии желания», родители Клайда и родители Роберты вызывают в памяти образы отца и матери Дженни Герхардт. Не в этом, однако, самое существенное; главное, что «Американская трагедия» систематически вбирает в себя те глубокие гуманистические чувства и мысли, которыми проникнуты предыдущие романы Драйзера, — это ощущение трагизма жизни простого американца, воплощенное в судьбах Герствуда и Дженни Герхардт, это осуждение духа стяжательства, составляющее пафос «Трилогии желания», это, наконец, отстаиваемое в «Гении» кредо реалистического искусства, призывающее писателя изображать и те стороны жизни, которые «вследствие своей обыденности и будничности считаются темой, недостойной художника».

Драйзер-романист обращает пристальное внимание на психологию своего героя. С той же скрупулезностью, характерной для пейзажа, портрета, для обрисовки деталей, Драйзер передает и анализирует душевные волнения и переживания. Чтобы точнее передать переживания Клайда в ожидании смертной казни, Драйзер специально посетил в тюрьме Синг-Синг Дом смерти, где разговаривал с приговоренными к смертной казни (Письма, т. П, стр. 435—437).

В «Американской трагедии» Драйзер часто использует внутренний монолог, особенно для воспроизведения смятенного состояния духа Клайда. Газетное сообщение наталкивает Клайда на мысль о возможности отделаться от Роберты. И его внутренний монолог передает всю сложную путаницу мыслей, смятение чувств и побуждений Клайда, загнанного и замученного, пытающегося выкарабкаться из глубокой пропасти, в которую его увлекают мысли об убийстве.

Пристальное рассмотрение психологии Клайда неразрывно связано с установлением социальных причин тех потрясений, которые он переживает. В этом обостренном внимании Драйзера к перипетиям внутреннего мира Клайда выявляется стремление писателя раскрыть ответственность буржуазной Америки за трагедию человеческой личности.

Большую смысловую нагрузку в романе несет и его заглавие, к которому Драйзер пришел не сразу. В первых вариантах книга носила название «Мираж», оттенявшее призрачность внушаемых американскому народу представлений о жизни. Тема американских иллюзий наиболее полно передана в образах родителей Клайда. Это в их доме на стене висят два десятка изречений и текстов, клеймящих пороки. Узнав о проступке Клайда в Канзас-Сити, мать заклинает его помнить афоризм: «Вино — обманщик; пить — значит впасть в безумие; кто поддается обману — тот не мудр», просит не поддаваться дьявольским искушениям.

Люди, подобные родителям Клайда и Роберты, живут в иллюзорном, далеком от реальности мире, они «рождаются, живут и умирают, так ничего и не поняв в жизни. Они появляются, бредут наугад и исчезают во мгле». В этом и видит Драйзер суть американизма: «Родители Роберты были классическими представителями того исконного типа американизма, который отрицает факты и чтит иллюзии». Золотой мираж губит Клайда, губит человеческую личность, но смысл романа был шире, — за распространение и поддержание этих губительных иллюзий ответственно американское общество. Окончательное название — «Американская трагедия» — отлично передавало пафос романа, но было не по душе издателям, которые считали, что своей резкостью оно не понравится американской публике, и пытались заставить Драйзера вынести в заглавие фамилию главного героя, но Драйзер и здесь не сделал уступки.

Роман вызвал острую полемику в буржуазной американской печати. Враждебные Драйзеру литераторы обвиняли его в том, что он украл сюжет своей книги. Ответ писателя свидетельствует о глубине его реалистических эстетических взглядов: «Никто не создает трагедий— их создает жизнь. Писатели лишь описывают их» 2 .

Реакционеры даже пытались доказать, что «Американская трагедия» провоцирует убийства. Драйзер пояснил, что причины преступлений нужно искать не в его романах, а в «навязчивой идее разбогатеть, преследующей американцев, в их страхе перед нищетой и в решимости достигнуть богатства — если надо, то и с помощью убийства» 3 . Правдивое развенчание культа богатства в «Американской трагедии» имело большее значение, чем в момент ее выхода в свет — в 1925 году: по всему капиталистическому миру раздавались голоса трубадуров монополий, прославлявших «вечное процветание» Америки.

«Американская трагедия» завершила определенный этап в развитии реалистической литературы США в 20-е годы. Этот этап, начавшийся в 1918—1920 годах «Джимми Хиггинсом» Эптона Синклера и «Главной улицей» Синклера Льюиса, отмечен значительным углублением и расширением тех обобщений, к которым приходили лучшие писатели Америки. В «Главной улице», к примеру, обличая мещанство городка Гофэр-Прери в Миннесоте, Синклер Льюис ставит перед собой задачу показать образы, типичные не только для этого маленького городка, но и для Соединенных Штатов в целом:

«Это Америка: город с несколькими тысячами жителей — в области пшеницы и ржи, молодых ферм и рощ.

Город называется в нашем рассказе «Гофэр-Прери», в Миннесоте. Но его Главная улица есть продолжение Главной улицы любого другого города. История была бы та же в Огайо или Монтане, в Канзасе, Кентукки или Иллинойсе и немногим отличалась бы она в штате Нью-Йорк или на холмах Каролины» 4 , — так начинается роман Синклера Льюиса, в котором автору удалось добиться большой силы обобщения. Образ Главной улицы, населенной узколобыми мещанами, стал нарицательным, превратился в олицетворение американского мещанства. Так же прочно вошел в язык американцев и образ Бэб-бита из одноименного романа С. Льюиса, олицетворяющий тупость и ограниченность американского дельца.

Эта тенденция к широким обобщениям присуща «Американской трагедии», где передано столкновение двух миров — бедности и богатства. В самом заглавии романа — «Американская трагедия» — звучало обвинение всему общественному строю Америки, и не случайно издатель предлагал изменить заглавие книги — только в результате категорического требования Драйзера оно было сохранено. И по сей день многие буржуазные литературные критики обвиняют Драйзера в клевете на Америку, их и сейчас пугает правдивость этой книги.

В американской литературе Драйзер сказал новое слово не только правдивостью и глубиной раскрытия действительности, но и художественной убедительностью и новаторством романа.

«Американская трагедия» завершила очень важную главу в истории борьбы за реалистическое искусство в США, против ограничений, которых требовали буржуазная критика и издатели. Эти требований в конце XIX века признавал даже такой теоретик реализма, как американский писатель и литературный критик, друг Марка Твена Уильям Дин Хоуэллс.

В 1891 году Хоуэллс утверждал, что в Америке невозможны книги с сюжетом, подобным тому, который лег в основу «Преступления и наказания» Ф. М. Достоевского. Хоуэллс писал: «... одна из мыслей, на которую меня навело чтение романа Достоевского «Преступление и наказание», — это то, что если кто-нибудь возьмет ноту столь глубоко трагическую в американской литературе, то он совершит ложный и ошибочный шаг».

Драйзер своим романом опроверг Хоуэллса, — недаром многие критики называли «Американскую трагедию» американским «Преступлением и наказанием», недаром в этом романе можно найти и черты влияния Достоевского, а о своем интересе к Достоевскому и к роману «Преступление и наказание» неоднократно говорил и сам Драйзер, который наперекор Хоуэллсу показал, что трагическая судьба человеческой личности — неотъемлемое свойство американского общества, и что «трагическое» и «американское» — близкие понятия.

«Американскую трагедию» действительно часто и не без оснований сравнивают с «Преступлением и наказанием» Ф. М. Достоевского.

Об этом говорил и сам Драйзер в 1926 году. «Характер, который мне так же близок, как и любой другой, а может быть, и ближе, чем любой другой, — писал Драйзер в апрельском номере журнала «Букмен» за 1926 год,—Раскольников в «Преступлении и наказании» 5 . Действительно, Драйзера привлекало в Достоевском сочувствие к судьбе униженных и оскорбленных. У Достоевского Драйзер учится умению проникать в душу человека, правдиво раскрывать запутанный ход мыслей и чувств, переживаний своих героев. Драйзеру, однако, были глубоко чужды те реакционные стороны творчества и мировоззрения Ф. М. Достоевского, которые подхватили и довели до абсурда декаденты.

Различие в подходе к действительности Драйзера и Достоевского легко обнаружить при сопоставлении «Преступления и наказания» и «Американской трагедии», Родиона Раскольникова и Клайда Гриффитса. Сходство этих произведений — в реалистической трактовке причин, побудивших героев совершить убийства. В этом отношении «Американскую трагедию» часто называют американским «Преступлением и наказанием». На этом, однако, кончается сходство. Клайда заставляет совершить убийство американское буржуазное общество, его индивидуалистическая идеология. Стремясь подчеркнуть, что Клайд не только преступник, но и жертва, Драйзер углубляет анализ причин, толкнувших Клайда на преступление, усиливает антикапиталистический обличительный пафос романа. Достоевский же, показав всей логикой реалистического повествования истинные причины, толкнувшие Раскольникова на убийство,— нищету и безысходность его существования, — стремится, однако, приписать его преступление влиянию социалистических идей.

Рассказывая о гибели Роберты, Драйзер подчеркивает ее моральную чистоту, и тем самым осязательнее выявляет, сколь чудовищным порождением всего общественного строя Америки были обстоятельства ее смерти, подчеркивает никчемность Клайда, поднявшего на нее руку. У Достоевского же Раскольников убивает старуху-ростовщицу, обирающую бедных и несчастных людей, и преступление это кажется вначале Раскольникову оправданным. Достоевский использует этот эпизод для проповеди своих реакционных взглядов.

Достоевский, наконец, говорит о перерождении Раскольникова, искупающего свою вину на каторге, под влиянием религии, обращения к Евангелию. Драйзер же в «Американской трагедии» осуждает иллюзорность и нежизненность представлений, которые пытались внушить Клайду его родители-проповедники. Рисуя жизнь Клайда в камере смертников, Драйзер рассказывает о стремлении священника— преподобного Мак-Миллана—подчинить его своему влиянию. Оставаясь верным правде жизни, Драйзер передает смятенное состояние Клайда, ожидавшего смерти и готового на все ради сохранения жизни. В этих условиях он пишет обращение к молодым людям, где заявляет о приверженности Христу. Именно эти метания перед смертью «заставили Клайда, наконец, решить, что он не только должен обрести веру, но уже обрел ее, и с нею полный и нерушимый душевный мир. В таком состоянии, по просьбе матери и преподобного Мак-Миллана, который непосредственно помогал ему, давал указания и тут же, при нем и с его согласия, изменил некоторые его выражения, Клайд составил... письмо, обращенное ко всему миру и в особенности к молодым людям его возраста...» (VIII, 455). Драйзер психологически убедительно рисует стремление священника подействовать на душу человека, отчаявшегося спасти свою жизнь и цепляющегося за любую, пусть кажущуюся возможность избежать смерти.

Писатель осуждает действия Мак-Миллана, об этом особенно наглядно свидетельствует сцена, описывающая состояние преподобного Мак-Миллана после казни Клайда. «Не следовало ли тогда ответить губернатору, что, может быть: . — размышляет священник, — может быть... Клайд был игрушкой тех, других влияний?» (VIII, 459). Этим внутренним монологом Мак-Миллан выдает себя — ведь он-то знал обстоятельства, толкнувшие Клайда на преступление, дал обещание Клайду и его матери ходатайствовать о помиловании, а на деле способствовал приведению в жизнь приговора, вынесенного не столько для того, чтобы покарать пpecтупникa, сколько для того, чтобы отвлечь внимание от истинных виновников этой трагедии. Мак-Миллан со своей религией предстает, таким образом, в романе как соучастник судебной расправы над Клайдом.

Даже беглое сопоставление «Преступления и наказания» с «Американской трагедией» показывает, что Драйзер, продолжая традиции Достоевского в изображении всех сложностей психологии человеческой личности, изуродованной буржуазным обществом, не только следует за ним, но во многом полемизирует с его реакционными взглядами и идеями. Можно говорить лишь об использовании Драйзером определенных художественных приемов Достоевского, в частности его умения проникнуть в глубь психологии человека, совершающего самые тяжелые и сложные поступки. Это творческое использование сильных сторон наследия Достоевского помогло Драйзеру полнее и убедительнее раскрыть глубину трагедий Клайда Гриффитса.

«Американская трагедия» говорила правду о трагической судьбе простых людей в Америке — этой крупнейшей стране капитализма — и тем самым отвечала на животрепещущие вопросы современности — вопросы, волновавшие не только Америку, но и весь мир.

В романе осуждается индивидуализм — основа буржуазной идеологии и морали. И судьба Клайда наглядно выявляет преступность индивидуализма, преступность капиталистического строя США. В этом огромное международное значение романа Драйзера.

Писатель обнажил перед всем миром антигуманистическую сущность американской социальной системы. Трагедия Клайда Гриффитса заставляла Драйзера задуматься над возможностью порвать с индивидуалистической идеологией, над возможностью создания таких социальных условий, которые исключают подобные американские трагедии. И не случайно взор Драйзера в эти годы обращается к Стране Советов, и за «Американской трагедией» последовали книги: «Драйзер смотрит на Россию» и повесть «Эрнита», где изображен новый мир — мир социалистического созидания и новый человек, свободный от тенет индивидуализма. Такова была логика развития его творчества.

«Американская трагедия» — этапное завоевание американской литературы. Драйзеру в ней удалось обнажить трагизм американской действительности — ведущую тему американской литературы XX века.

Она проявилась в творчестве Эптона Синклера и Синклера Льюиса, Шервуда Андерсона и Уильяма Фолкнера, Эрнеста Хемингуэя и Френсиса Скотта Фицджеральда и продолжена в книгах современных писателей Джеймса Болдуина и Сола Беллоу, Альберта Мальца и Джона О. Килленса. Каждый из них создал свою «Американскую трагедию», по-своему рассказал о трагической судьбе американцев. Особенно показательна в этом отношении документальная повесть Трумена Капоте «Обыкновенное убийство», которая через сорок лет после выхода в свет романа Драйзера вновь выдвигает столь острую для американского общества проблему преступления и наказания.

В этом смысле «Американская трагедия» стала знаменем критического реализма в американской литературе XX века. Она определила основную магистраль дальнейшего развития американской литературы. С появлением «Американской трагедии» связан расцвет критического реализма в США.

Правда, «Американская трагедия» не смогла избежать стандартных для враждебной Драйзеру части американской критики обвинений в тяжеловесности стиля. Этим критикам ответил Герберт Уэллс: «Это гораздо больше, чем простое и жизненное описание типичного бедного уголка американской действительности, освещенного вспышкой печальной трагедии... Она передает большую, суровую реальную правду с силой, которой не может достигнуть никакая грамматическая точность».

«Американская трагедия» получила поистине всеобщее признание, она вошла в мировую литературу как замечательное завоевание реализма, как образец высокого гуманизма. Герберт Уэллс, посетившей в 1926 году США, назвал эту книгу Драйзера одним из самых величайших романов XX века.

Вскоре после издания в Америке «Американская трагедия» была переведена на большинство европейских языков и пробудила огромный интерес к творчеству великого американского писателя. В Советском Союзе первые переводы произведений Драйзера на русский язык появляются лишь в 1925 году после издания в США «Американской трагедии», а уже в 1927 году начинает публиковаться первое издание собрания его сочинений. Теодор Драйзер становится всемирно известным писателем.

Примечания.

1. Э. Драйзер. Моя жизнь с Драйзером. М., ИЛ, 1953, стр. 52—53

2. Э. Драйзер. Моя жизнь с Драйзером, стр. 53.

4. С. Льюис. Собр. соч., т. 2. М. — Л., 1927, стр. 3.

5. The Bookman, April, 1926, p. 175.

Сюжет основан на случае убийства в 1906 году Честером Джилеттом своей девушки Грейс Браун и схожем случае с Карлайлом Харрисом . После выхода роман имел большой успех у читателей. Издатель романа Хорэс Ливрайт выступил продюсером театральной версии романа в 1926 году.

Сюжет

Действие начинается в городе Канзас-Сити . Клайд Грифитс - сын уличных проповедников, которые строго воспитывают детей в религиозной вере. Однако с юных лет Клайд мечтает вырваться из мира, где царят лишь бедность и горечь унылого существования. Юноша не понимает, чем богачи лучше бедняков и почему он вынужден жить в нищете, в то время как другим доступны богатство, комфорт и роскошь. Честолюбивые желания Клайда подогревает тот факт, что его дядя, живущий на Востоке США , является владельцем крупной фабрики по производству воротничков. Забросив учёбу и решив полностью посвятить себя поиску работы, Клайд устраивается рассыльным в отель, где новые друзья приобщают его к алкоголю и посещению проституток. В том же отеле Клайд невольно становится посторонним наблюдателем жизни богатых постояльцев, и его стремление к красивой и богатой жизни от этого только растёт.

Благодаря новым друзьям Клайд знакомится с молодой продавщицей Гортензией Бригс, и вскоре понимает, что влюблён в неё, однако расчётливая и хитрая Гортензия использует эти отношения, рассматривая их лишь как дружбу, в своих корыстных целях. Вскоре неожиданный поворот в жизни Клайда заставляет забыть его о спокойном существовании. Во время поездки с друзьями-рассыльными водитель автомобиля, в котором Клайд находился со своими друзьями, насмерть сбивает ребёнка. Клайд вынужден бежать из Канзас-Сити и скрываться от полиции.

В Чикаго он встречается с дядей, Сэмюэлом Грифитсом - владельцем фабрики, который давно не поддерживает связь с семьёй Клайда. Дядя предлагает племяннику в порядке ознакомления с производством работу в декатировочном цехе на фабрике. Клайд переезжает в город Ликург в штате Нью-Йорк , где живёт его дядя. Вскоре на фабрике Клайда как родственника переводят в штамповочную, где Клайд знакомится с Робертой Олден - работницей предприятия. Между ними завязываются любовные отношения. Несмотря на то, что Роберта, воспитанная в строгих правилах, отказывается вступить в связь с Клайдом, он упорствует и девушка, боясь лишиться внимания и расположения молодого человека, уступает и становится его любовницей.

Случай сводит Клайда с 18-летней Сондрой Финчли - дочерью другого местного фабриканта, занимающего видное положение в обществе. Сондра вводит его в круг местной «золотой молодёжи ». Её увлечение перерастает в любовь, и Сондра подумывает о свадьбе, невзирая на разницу в социальном статусе.

Неожиданно Роберта Олден сообщает о своей беременности, Клайд пытается уговорить её сделать подпольный аборт. Однако врачи, к которым она обращается, отказывают. Роберта добивается у нерешительного Клайда обещания жениться на ней. Между тем Клайд хорошо принят в высшем обществе Ликурга, и Сондра укрепляется в решении связать себя узами брака. Она рассчитывает, что её отец предоставит Клайду место на предприятии. Таким образом, её будущий муж станет полноправным членом высшего общества.

Из газетной заметки Клайд узнаёт о том, что на одном из озёр в штате Массачусетс произошла трагедия: лодка, в которой находились мужчина и молодая девушка, опрокинулась в то время, когда пара каталась по озеру; тело девушки найдено, а тело её спутника найти не удалось. После прочтения статьи в газете Клайду приходит мысль, что подобным образом он сможет избавиться от Роберты. Молодой человек старается отогнать преследующую его мысль совершить преступление, однако в конце концов понимает, что убийство девушки - единственный способ преодолеть препятствие, которое стоит на его пути к богатству, роскоши и счастливому браку с Сондрой. Клайд тщательно продумывает весь план совершения преступления, после чего Клайд приглашает Роберту покататься на лодке по пустынному озеру Большой Выпи. Однако в тот момент, когда Клайд должен осуществить свой коварный замысел, он впадает в оцепенение и столбняк, не в силах убить девушку. Роберта хочет сесть рядом с Клайдом, но когда встаёт в лодке, то та накреняется и теряет равновесие. Клайд ударяет Роберту штативом от фотоаппарата, который держит в руках, но впоследствии он не может точно ответить на вопрос, намеренно это сделал или нет. Когда и Клайд, и Роберта оказываются в воде, молодой человек не спешит на помощь девушке и та погибает. Клайд благополучно достигает берега и спешит покинуть место преступления, маскируя смерть под несчастный случай.

После убийства Роберты Клайд спешит попасть в общество Сондры Финчли и её друзей, поэтому отправляется на озеро, где отдыхает компания молодых людей из высшего общества. В это время полиция обнаруживает переписку Роберты и Клайда и выходит на его след. Убийцу арестовывают на глазах у его новых друзей. Сэмюэл Грифитс решает помочь своем племяннику и нанимает ему опытных адвокатов, однако оправдать Клайда не удаётся. Суд присяжных приговаривает Клайда к смертной казни, апелляция судебного решения не приносит результатов. Во время следствия и судебного процесса Клайд не получает никаких известий от Сондры Финчли и понимает, что он остался одинок и ни один человек в мире никогда не поверит в его невиновность. Однако сам Клайд до самого конца не может разобраться в том, действительно ли он убил Роберту.

В один из февральских дней Клайда Грифитса казнят на электрическом стуле.

Экранизации и адаптации

Кинокомпания «Paramount Pictures » приобрела за 100 тысяч долларов у Драйзера права на экранизацию и заказала сценарий Сергею Эйзенштейну . Однако впоследствии студия отказалась от сценария Эйзенштейна из-за развёрнутой в Голливуде антисоветской кампании против режиссёра. Глава организации «Hollywood Technical Director’s Institute» Фрэнк Пис (Frank Pease ) расценил подписание контракта как возможность ведения коммунистической пропаганды в США . Новый сценарий написал американский автор С. Хоффенштайн, фильм поставил режиссёр Йозеф фон Штернберг . После выхода картины в 1931 году Драйзер, которому нравился первоначальный сценарий Эйзенштейна, безуспешно подавал судебный иск против «Paramount». По его мнению, киностудия исказила смысл романа.

В 1951 году режиссёр

Книга первая

Летним вечером в торговом центре американского города Канзас-Сити семейство Грифитс поёт псалмы. Старший мальчик, двенадцатилетний Клайд тяготится своим положением. Его родители – Эйса и Эльвира Грифитс живут бедно. Брат Эйсы, Сэмюэл – владелец фабрики воротничков и рубашек – вызывает у мальчика чувство зависти.

Повзрослевшая Эста (Эстер) – старшая сестра Клайда сбегает из дома с актёром. Шестнадцатилетний Клайд в начале работает помощником продавца содовой воды в аптекарском магазине, после чего с радостью меняет непрестижную работу на должность посыльного в отеле «Грин-Дэвидсон». Он утаивает от родителей большую часть жалования и принимает участие в непристойных развлечениях других мальчиков: идёт вместе с ними в ресторан Фриссела, впервые пробует там вино, затем отправляется в публичный дом, где познаёт телесную сторону любви. Один из его новых друзей – Ретерер вводит Клайда в свою компанию, знакомит с матерью и младшей сестрой Луизой.

Клайд влюбляется в подругу Луизы – кокетку Гортензию Бригс. Он приглашает её в ресторан, затем ведёт в театр Либби на «Корсара». Девушка отстранённо принимает ухаживания Клайда. Четыре месяца она флиртует с ним, заставляя тратить на себя деньги.

Эльвира Грифитс просит сына о финансовой помощи. Недовольный Клайд начинает давать ей десять долларов в неделю вместо пяти. Со временем он понимает, что мать от него что-то скрывает. Клайд начинает следить за ней и находит Эсту. Старшая сестра – беременна, не замужем и бедна.

Гортензия выпрашивает у Клайда дорогой меховой жакет. Юноша с трудом собирает деньги. Мать просит у него пятьдесят долларов для Эсты, но Клайд говорит, что ещё не отдал предыдущие деньги, якобы взятые у друзей взаймы.

В конце января Клайд с друзьями едут на загородную прогулку. Гортензия увлекается Спарсером – парнем с фермы, взявшим «напрокат» чужой дорогой автомобиль. Клайд ссорится с девушкой и понимает, что она никогда его не полюбит. На обратном пути друзья попадают в пробку. Торопясь на работу, они сбивают на дороге маленькую девочку, удирают от полиции и попадают в аварию. Испуганная текущей по лицу кровью Гортензия убегает первой. Остальные бросаются врассыпную перед приездом «Скорой» и полиции. В автомобиле остаются только Спарсер и одна из девушек по имени Лора.

Книга вторая

Проживающий в Ликурге Сэмюэл Грифитс имеет двух дочерей – старшую, некрасивую, двадцатишестилетнюю Майру и прелестную, живую, нравящуюся всем без исключения семнадцатилетнюю Беллу и одного сына – двадцатитрёхлетнего Гилберта. Клайд встречает его в Чикаго, спустя три года после бегства из Канзас-Сити, которые он проводит меняя одну работу на другую и живя под вымышленным именем Гарри Тенету.

До встречи с дядей в в отеле «Юнион-клуб» парень сталкивается с Ретерером. С подачи последнего Клайд устраивается рассыльным в «Большой Северный», а затем и в «Юнион-клуб».

В Ликурге Клайда встречает холодный приём Гилберта. Он отправляет своего кузена на самую низкооплачиваемую работу в декатировочный цех. Клайд живёт в скучном, дешёвом пансионе миссис Каппи. Единственный его друг – Уолтер Диллард – легкомысленный юнец, служащий продавцом в отделе мужского платья, знакомит Клайда с Зеллой Шумэн и Ритой Дикермен. Девушка сразу же пытается взять Клайда оборот, и этим не нравится ему. От новой встречи с Ритой юношу спасает приглашение на воскресный ужин к дяде, где он знакомится со своими двоюродными сёстрами и подругами Беллы – Сондрой Финчли и Бертиной Крэнстон.

Проработав несколько месяцев в декатировочной, Клайд начинает терять надежду завоевать положение в обществе Ликурга, но как-то раз к нему в подвал заходит дядя и поражается тому, насколько жалким выглядит его племянник на низкой должности. Сэмюэл поручает Гилберту подыскать для Клайда более приличное место. Уигэм предлагает поставить юношу контролёром работы штамповочной. Перед назначением Гилберт внушает Клайду мысль о благонравном поведении в среде работающих на фабрике женщин.

Получив новую должность Клайд переселяется в один из лучших домов на Джефферсон-авеню. Со временем юноша выделяет среди работниц трёх не слишком озабоченных нравственностью девушек – Рузу Никофорич, Марту Бордалу и Флору Брандт, но он только мечтает о них, боясь даже флиртовать. По-настоящему Клайд заинтересовывается новой служащей – Робертой Олден. Двадцатитрёхлетняя девушка с фермы устраивается на фабрику в надежде на высокую зарплату и… мужа, которого можно найти в Ликурге. В городе она живёт вместе с подругой – Грейс Марр. Клайд почти сразу же привлекает внимание Роберты.

Как-то раз на озере Крам катающийся на байдарке Клайд встречает любующуюся водяными лилиями Роберту. Через несколько дней после неожиданной встречи он назначает девушке свидание, на котором узнаёт, что она его любит. После тайной встречи на выходных уличённая во вранье Роберта съезжает от родственников Грейс Марр и снимает комнату на юго-востоке Ликурга у семьи обойщика Гилпина.

Полтора месяца Клайд с Робертой встречаются на улице. С наступление холодов юноша предлагает перенести встречи в комнату девушки, но она отвечает отказом. Влюблённые ссорятся. На следующий день Роберта просит у Клайда прощения и становится его любовницей.

В один из вечеров Сондра, приняв Клайда за Гилберта, предлагает подвезти его. Поняв свою ошибку и желая загладить неловкость, девушка действительно это делает. Молодой человек кажется ей милым, и она, чтобы досадить Гилберту, решает ввести его в ликургское общество. «Золотая молодёжь» благожелательно принимает Клайд. Юноша получает многочисленные приглашения и начинает всё реже и реже бывать с Робертой. Сондра признаётся Клайду в том, что он ей нравится.

Узнав из газетной заметки о светских успехах Клайда, Роберта расстраивается, а Гилберт – разъяряется. Сэмюэл Грифит приглашает племянник на обед в первый день после Рождества.

Через две недели после встречи Нового года Сондра зовёт Клайда домой, на горячий шоколад. Молодые люди впервые целуются.

В середине февраля Роберта понимает, что беременна. Клайд покупает в аптеке Скенэктеди лекарство, но оно не помогает. По совету Орина Шорта – владельца небольшого магазина мужского белья юноша Роберта обращается к доктору Глену, но тот отказывается делать аборт. Девушка требует Клайда найти ей другого врача или жениться.

Сондра и Клайд мечтают о тайной свадьбе. В начале июня молодой человек спроваживает Роберту к родителям. Мучительно ища выход из сложившейся ситуации, Клайд случайно наталкивается в газете на заметку об утонувшей на озере Пасс молодой паре. Всю ночь юноша пытается отделаться от мыслей об убийстве.

В середине июня Клайд едет к Сондре на Двенадцатое озеро. Роберта пишет отчаянные письма и настаивает на свадьбе. Клайд вместе с друзьями посещает озёра, затерянные в глухих хвойных лесах, и снова думает о случае на озере Пасс.

Шестого июля Клайд встречается с Робертой на платформе Фонды. Он везёт девушку на природу. Катаясь на лодке по Большой Выпи, Клайд никак не решается осуществить задуманное, но ему на помощь приходит случай: в порыве злости он ударяет Роберту фотоаппаратом по лицу и, желая помочь ей, нечаянно переворачивает лодку. Девушка тонет и просит о помощи. Клайд намеренно не спасает её.

Книга третья

Следователь округа Катараки – Фрейд Хейт и его помощник – девятнадцатилетний Эрл Ньюком начинают расследование. Они находят в кармане убитой девушки письмо к матери и получают свидетельства двух охотников о встречи в лесу с молодым человеком. Желающий выдвинуться в политическом плане прокурор Орвил Мейсон с удовольствием подключается к расследованию. Он сообщает Тайтусу Олдену – отцу Роберты о смерти дочери. Мать девушки рассказывает Мейсону о Клайде Грифитсе. В чемодане Роберты прокурор обнаруживает подаренный Клайдом туалетный прибор с подписанной им карточкой, а во время обыска комнаты молодого человека – письма убитой.

На даче у Крэнстонов Клайд делает вид, что всё хорошо, но в душе сильно переживает из-за случившегося и боится быть пойманным. Он бледнеет, услышав об «утонувшей на озере Большой Выпи» паре, и избавляется от мокрого костюма. Узнав из газет о поисках убийцы, в первое мгновение Клайд решает признаться в содеянном, объяснить, что он не убивал Роберту, но тут же понимает, что это невозможно – он потеряет Сондру и ему всё равно никто не поверит. Вместе с компанией юноша на неделю уезжает на Медвежье озеро. Помощник шерифа Николас Краут арестовывает Клайда, раздумывающего в лесной глуши о побеге. Мейсон пытается выбить из юноши признание. Испугавшись, что прокурор отведёт его в лагерь к Сондре, Клайд признаётся, что был с Робертой на озере, но говорит, что она утонула случайно.

По округе проходит слух о пойманном преступнике. Местные жители собираются посмотреть на Клайда. Оказавшись в тюрьме, юноша по-прежнему утверждает, что невиновен. Полиция находит на дне озера фотографический аппарат. Бэртон Бэрлей, убеждённый в виновности Клайда, похищает из морга несколько волосков Роберты и наматывает их на «орудие убийства».

Американские газеты подробно описывают случившееся на озере Большой Выпи и публикуют отрывки из писем Роберты. Финчли и Крэкстоны сбегают из Ликурга. Сэмюэл Грифитс просит своего адвоката Дарру Брукхарта разобраться в деле племянника. Помощник Брукхарта – Кетчумен в качестве адвоката для Клайда нанимает политического противника Мейсона – Элвина Белнепа. Последний сразу же приходится по душе молодому человеку, и он рассказывает ему всё. Компаньон Белнепа – Рубен Джефсон не может точно понять, виновен Клайд или нет, но придумывает для него отличную оправдательную историю.

Эльвира Грифитс узнаёт от Эсты о произошедшем с сыном несчастье. Она хочет приехать в Бриджбург, но Клайд просит её этого не делать. В газетах появляется информация о семье юноши и его детстве.

Несколько месяцев адвокаты натаскивают Клайда. В середине октября начинается суд. Пять дней проводится отбор присяжных. Мейсон читает обвинительную речь. До ноября проводится опрос ста двадцати семи свидетелей. Мейсона избирают судьёй. Белнеп рисует Клайда как малодушного труса. Джефсон допрашивает юношу в соответствии с заранее подготовленным планом. Клайд отвечает на вопросы заученными фразами. Он отрицает наличие злого умысла и придерживается версии, что хотел рассказать Роберте о любви к другой девушке и, если она не отпустит его, согласиться выполнить свой моральный долг и жениться на ней. Поездку на Луговое и озеро Большой Выпи юноша представляет, как инициативу Роберты. Мейсон начинает допрос Клайда. Прокурор просит внести в зал суда лодку и предлагает юноше показать, как именно он ударил Роберту фотоаппаратом. Когда Мейсон интересуется, почему Клайд не спас девушку, последний начинает нервничать и прокурор понимает, что это – его слабое место.

Мейсон пытается вывести Клайда из себя. Он ловит его на тщательно уложенном сундуке, незнании цены на прокат лодки на озере Большой Выпи, путеводители из Ликурга, купленном по словам юноши, в Утике. Адвокаты приходят к выводу, что Клайд убил Роберту. Присяжные выносят обвинительный приговор. Они считают, что Клайд совершил убийство с «заранее обдуманным намерением».

Сэмюэл Грифитс отказывается от подачи апелляции и переводит фабрику в Южный Бостон. Эльвира Грифитс устраивается репортёром в крупнейшую денверскую газету, чтобы получить деньги на дорогу к сыну. Клайда перевозят в Оберн, западную тюрьму штата Нью-Йорк.

Эльвира Грифитс пытается собрать две тысячи долларов на апелляцию. Официальная христианская церковь отворачивается от неё – обычной проповедницы. С большим трудом женщины удаётся набрать тысячу сто долларов.

В Доме смерти Клайд наблюдает, как преступники, один за другим, уходят на казнь. Преподобный Данкен Мак-Миллан по просьбе Эльвиры посещает юношу в тюрьме. Со временем Клайд достигает духовного просветления и рассказывает священнику всю правду. Мак-Миллан считает, что молодой человек совершил убийство в своём сердце. Через четыре месяца апелляцию по делу Клайда отклоняют. Мак-Миллан и Эльфира Грифитс просят губернатора Нью-Йорка заменить смертную казнь пожизненным заключением, но он не соглашается изменить решение суда. В феврале Клайд умирает на электрическом стуле.

Мир испокон веку живет по законам джунглей: кто смел, тот и съел, победитель получает все, а побежденного и слабого доедают волки – санитары леса. Хорошо живется тем, кого с рождения греет солнце финансового благополучия, кому не нужно думать о пути наверх – он уже пройден и утоптан, остается лишь расширить и слегка удлинить колею. А каково обыкновенному человеку, не гению и не супермену, если хочется жить не хуже некоторых, а впереди только вечное безденежье, скучная и непрестижная работа и сознание собственной малости? Бальзак в такой ситуации предложил двум своим молодым героям – Бьяншону и Растиньяку – нравственную задачку из Руссо: где-то в Китае живет старый мандарин, которого ты можешь умертвить, не пошевелив и пальцем, а взамен получишь вожделенное богатство. Бьяншон мандарина пожалел, а вот Растиньяк своего таки додавил…

Этой темой – вполне заурядный человек перед лицом нравственного соблазна, толкающего его на преступление, – американский писатель и журналист Теодор Драйзер интересовался давно. Еще с начала 1890-х годов он стал собирать газетные вырезки, посвященные историям убийств, совершенных бывшими любовниками, когда прежнее увлечение становилось помехой на пути к выгодному браку.

В 1892 году в Сент-Луисе молодой человек, работавший на парфюмерной фабрике, отправил на тот свет девушку-работницу, подарив ей отравленные конфеты. Оказалось, что он встречался с ней, хотя и не торопился с предложением о свадьбе – девушка происходила из бедной семьи. Когда к нему стала проявлять вовсе не праздный интерес богатая аристократка, юноша решил избавиться от своей «прежней» и вполне преуспел в этом – бедняжку спасти не удалось.

Спустя год по приговору суда был казнен другой переборчивый жених, нью-йоркский врач К. Харрис. Он тоже отравил бедную возлюбленную, подыскав ей молодую, привлекательную и состоятельную замену. Еще через шесть лет газеты облетела история богатого яхтсмена Роланда Молинэ. В конце концов Молинэ был оправдан, но угодил на несколько лет за крепкие решетки психиатрической клиники. Драйзер внимательно ознакомился с полной стенограммой суда по этому делу, состоявшегося в 1899 году, и сделал многочисленные подробные выписки из протокола судебного заседания.

В 1907 году всеамериканский резонанс получило еще одно преступление подобного рода. Бедный чиновник Честер Джиллет, работавший на фабрике своего богатого дяди, встречался с работницей этой же фабрики Грейс Браун. В результате Грейс забеременела, а Честер, как на грех, познакомился через своих родственников с богатой симпатичной девушкой, которой он к тому же еще и понравился. Если исходить из современных прогрессивных взглядов на эту проблему, то ничего фатального в сложившейся ситуации не было, но в набожной Америке начала ХХ века на добрачные связи смотрели несколько по-иному. Честер очутился перед нелегким выбором. В конце концов он дал обещание Грейс жениться на ней и пригласил суженую прогуляться в лодке по озеру. Добравшись до глубокого места, Честер оглушил Грейс теннисной ракеткой, перевернул лодку с девушкой и вплавь добрался до берега.

Всего архив Драйзера содержал материалы пятнадцати подобных дел. Особняком в его коллекции была история бедного священника К. Ричесена, выходца из простой семьи. У него была любовница, молоденькая прихожанка Эвис Линнел, которую он отравил, когда увидел, что девушка начала посматривать в другую сторону.

В 1915 году Драйзер несколько раз начинал писать роман на эту тему, взяв за основу историю Молинэ. Затем он написал шесть глав на материале дела священника Ричесена, однако в конце концов остановился на истории Честера Длиллета и Грейс Браун. Особенно это сходство проявилось в третьей книге романа. Многие из речей на судебном процессе Клайда восходят к реальным выступлениям на суде над Джиллетом.

Название произведения тоже неоднократно менялось: «Повеса», «Мираж» и лишь затем – «Американская трагедия».

Хорэс Ливрайт, постоянный издатель Драйзера, объявил, что новый роман писателя увидит свет осенью 1924 года. Однако Драйзер, как всегда, на сроки не ориентировался. Он снова и снова ездил в те места, где должно было разворачиваться действие романа, многократно переписывал целые главы. В итоге окончание романа было передано в издательство только в середине июля 1925 года, но и это было еще далеко не все. Получив типографские гранки, Драйзер продолжил работу над романом, приводя издателя в отчаяние масштабами правки.

В конце октября 1925 года Драйзер объявил, что последние главы книги никуда не годятся и их нужно переписать. Он добился разрешения побеседовать с Антони Понтано, ожидавшим исполнения вынесенного ему смертного приговора за убийство. Это помогло писателю ощутить специфическую атмосферу камеры смертников, куда в итоге попал Клайд Грифитс. Последним препятствием стали споры по поводу названия романа: Ливрайт упрашивал Драйзера заменить труднопроизносимую фамилию героя – Грифитс – на что-нибудь вроде Эвин или Вернер, да так и назвать книгу. Драйзер остался непоколебим, и в середине декабря 1925 года роман «Американская трагедия» появился на полках книжных магазинов.

Книга сразу же попала в разряд литературных сенсаций, а ее автор стал знаменитостью. Не в пример другим романам Драйзера, «Американскую трагедию» критика поначалу встретила очень благожелательно. Читающая публика Америки и Европы проголосовала деньгами, сразу зачислив роман в разряд мировых шедевров. Апофеозом триумфального шествия «Американской трагедии» по стране стало включение романа в состав курса литературы в ряде университетов США.

Кружкой дегтя стало запрещение продажи книги в Бостоне. В ответ сотрудник издательства Доналд Фрид отправился в Бостон с адвокатом и демонстративно продал один экземпляр романа лейтенанту полиции. Он был тут же задержан. Состоявшийся вскоре суд признал Фрида виновным в продаже литературы «с явной целью развратить молодежь» и приговорил его к штрафу в 100 долларов. Приговор был обжалован, новое заседание состоялось три с половиной года спустя. На этот раз присяжные вообще в глаза не видели спорной книги, но их вердикт был столь же неутешителен. Драйзер всегда раздражал ханжески настроенную Америку, и она не упускала случая хотя бы плюнуть ему в спину.

«Американская трагедия» тем временем осваивала новые рубежи. Велись переговоры о постановке фильма по роману со студией «Парамаунт», об инсценировке на Бродвее и в Европе. Интерес к роману пробудил новую волну читательского интереса к предыдущим романам писателя – «Гению», «Дженни Герхардт», «Сестре Керри». Английская книгоиздательская фирма «Констейбл энд компани» заключила с Драйзером контракт на издание всех его произведений. В результате Драйзер под руководством жены приобрел двухэтажную квартиру в центре Манхэттэна, где вскоре стали собираться по четвергам разные интересные люди – писатели, поэты, критики, артисты, бизнесмены, ученые, врачи. Человек, который в 1920 году страдал всеми комплексами «бедного, но гордого» писателя, вдруг ощутил себя обладателем целого состояния.

…И все-таки вопрос о том, в чем «трагедия» и насколько она «американская», еще долго будоражил умы читателей и критиков. Сам Драйзер, хотя и отметал упреки в морализаторстве, ни за что не соглашался отступить от общей социально-критической направленности романа: «Это правдивая история того, как наша действительность обходится с человеком и насколько бессилен оказывается человек против подобных сил». Как всегда, Драйзер увлекся идеей разоблачить моральные ценности Америки, продемонстрировать фальшь и примитивность «великой американской мечты». В центр романа он поставил «очень чувствительного и в то же время не слишком развитого молодого человека, который в самом начале своего жизненного пути обнаруживает, что его жизнь зажата тисками бедности и низкого социального положения, из которых он стремится вырваться, подталкиваемый своими врожденными и приобретенными страстями».