• Публикации
• Вторые блюда
• Отзывы Покупателей
• Финансы и бизнес
• Мода и стиль

Историческая память как основа сохранения духовных и культурных традиций народа. Народная память и власть Память основа национального сознания народа

Историческое сознание и историческая память народа

Историческое сознание

В процессе преподавания истории решаются многообразные задачи: образовательные, познавательные, воспитательные, мировоззренческие, благодаря чему обеспечивается гуманитаризация образования на любых факультетах. Однако одной из наиболее важных задач является задача формирования исторического сознания, представляющего собой сложное и многогранное духовное явление.

Под историческим сознанием в науке понимается система знаний, совокупность представлений, взглядов, традиций, обрядов, обычаев, идей, концепций, посредством которых у индивидов, социальных групп, классов, народов, наций формируется представление о своем происхождении, важнейших событиях в своей истории и выдающихся деятелях прошлого, о соотношении своей истории с историей других общностей людей и всего человеческого сообщества. Следовательно, историческое сознание - это оценка прошлого во всем его многообразии, присущим и характерном как для общества в целом, так и для различных социально-демографических, социально-профессиональных и этносоциальных групп, а также отдельных людей. Тем самым общности людей (народы, нации), осмысливая свое прошлое, могут воспроизвести его в пространстве и времени во всех его трех состояниях - прошлом, настоящем и будущем, способствуя тем самым связи времен и поколений, осознанию индивидом его принадлежности к определенной общности людей - народу или нации.

Успешное изучение истории и ее научно-достоверная реконструкция зависят от методологии исследования. Под методологией понимается учение о методах научного поиска, о приемах и операциях по накоплению и освоению знаний, о способах построения и обоснования системы знаний об историческом прошлом.

Как сложное духовное явление, историческое сознание имеет достаточно сложную структуру, обусловленную путями и способами его формирования.

Первый (низший) уровень исторического сознания , соответствующий обыденному уровню общественного сознания, формируется на основе накопления непосредственного жизненного опыта, когда человек на протяжении своей жизни наблюдает какие-то события или даже является их участником. Накопленные впечатления, факты, со временем складываются в воспоминания. На этом уровне исторические факты еще не складываются в систему, индивиды еще не способны оценить их с точки зрения всего хода исторического процесса. Чаще всего на этом уровне историческое сознание проявляется в расплывчатых, эмоционально окрашенных воспоминаниях, зачастую неполных, неточных, субъективных. Еще Аристотель утверждал, что с возрастом чувства заменяются разумом.

Историческая память

Историческое сознание как бы "разлито", охватывает и важные, и случайные события, впитывает в себя как систематизированную информацию, например, через систему образования, так и неупорядоченную. Это и есть следующий уровень исторического сознания , ориентация на которую определяется особыми интересами личности. Касается он исторической памяти, то это определенным образом сфокусированного сознания, которое отражает особую значимость и актуальность информации о прошлом в тесной связи с настоящим и будущим. Историческая память по сути дела является выражением процесса организации, сохранения и воспроизводства прошлого опыта народа, страны, государства для возможного его использования в деятельности людей или для возвращения его влияния в сферу общественного сознания.

Он формируется на основе безымянного народного творчества, всякого рода исторических преданий, сказаний, легенд, героического эпоса, сказок, составляющих неотъемлемую часть духовной жизни каждого народа как один из способов его самовыражения и проявления черт национального характера. Как правило, в народном творчестве воспевается мужество и героизм предков, трудолюбие, победа добра над злом.

При таком подходе к исторической памяти хотелось бы обратить внимание на то, что историческая память не только актуализирована, но и избирательна - она нередко делает акценты на отдельные исторические события, игнорируя другие. Попытка выяснить, почему это происходит, позволяет утверждать, что актуализация и избирательность в первую очередь связаны со значимостью исторического знания и исторического опыта для современности, для происходящих в настоящее время событий и процессов и возможного их влияния на будущее. В этой ситуации историческая память нередко персонифицируется , и через оценку деятельности конкретных исторических личностей формируются впечатления, суждения, мнения о том, что же представляет особую ценность для сознания и поведения человека в данный период времени.

Немалую роль в функционировании исторического сознания играет случайная информация, часто опосредованная культурой окружающих человека людей, семьи, а также в известной мере традиции, обычаи, которые несут в себе также определенные представления о жизни народа, страны, государства.

На этом же уровне формирования исторического сознания происходит передача традиций посредством подражания младшего поколения поведению старших , идет воплощение моральных традиций в определенные стереотипы поведения, создающие фундамент совместной жизни некоего сообщества людей. Моральные традиции составляют основу того, что принято называть "душой народа".

На данной ступени формирования исторического сознания знание истории не является систематизированным, для него характерны мифотворческие элементы и наивные оценки, однако вся совокупность приведенных составляющих этого уровня исторического сознания в известной мере является ядром, определяющим во многом национальный характер, его устойчивые черты, особенности, склад духовной жизни и ума человека, а также его манеры, привычки, проявления эмоций и т.д.

Следующая ступень исторического сознания формируется под влиянием художественной литературы, искусства, театра, живописи, кино, радио, телевидения, под влиянием знакомства с историческими памятниками . На этом уровне историческое сознание также еще не превращается в систематическое знание исторического процесса. Образующие его представления еще отрывочны, хаотичны, не упорядочены в хронологическом отношении, связаны с отдельными эпизодами в истории, часто субъективны. Они, как правило, отличаются большой яркостью, эмоциональностью. Впечатления от увиденного и услышанного сохраняются на всю жизнь. Это объясняется силой таланта художника, который, владея словом, кистью, пером, оказывает на человека огромное эмоциональное воздействие. Все это накладывает на художника большую ответственность, за достоверность изображаемого и описываемого им события.

Роль литературы, искусства и, особенно, СМИ очень велика в формировании исторического сознания, однако, как показывает теперь уже большой опыт, газеты, радио, телевидение могут изменить общественное мнение, симпатии и антипатии, но не могут, служить источником серьезных исторических знаний.

Так, в рамках всероссийского исследования "Историческое сознание: состояние, тенденции развития в условиях перестройки"" наиболее значительными событиями для судеб народа были названы:

• эпоха Петра I (мнение 72% опрошенных),
• Великая отечественная война (57%),
• Великая Октябрьская социалистическая революция и гражданская война (50%), годы перестройки (38%),
• время борьбы с татаро-монгольским игом (29%),
• период Киевской Руси (22%).

• годы после отмены крепостного права (14%),
• период НЭПа (12%), индустриализация, коллективизация и культурная революция (12%),
• время царствования Ивана Грозного,
• правление Екатерины II,
• первая русская революция (все по 11%).

Интересно отметить, что этот порядок в значительной степени сохраняется в последующие годы, хотя и имеет свои особенности.

Сейчас искусственно созданные модели интерпретации прошлого отмечены этноцентризмом, эмоциональной окрашенностью и, будучи поддержаны массовым сознанием, стимулируют мышление по аналогии; их авторы пытаются объяснить современные проблемы с "методологических" позиций концептуальной и мировоззренческой архаики, что иногда причудливым образом уживается с самыми различными научными теориями. Многие специфические, но очень важные для отдельных народов события становятся весьма весомым фактором как общественного сознания в целом, так и их исторической памяти, вовлекая в явную, а иногда и незримую дискуссию и представителей других народов, в настоящее время проживающих на данной территории (события прошлого в истории Татарстана, судьбы государственности Тувы, историческое прошлое разделенного лезгинского народа и др.) Поэтому правильная расстановка акцентов в толковании исторических событий способствует в первую очередь рациональному, дружественному сосуществованию народов. В ином случае появляются настороженность, предубеждение, негативные клише ("империя", "шовинистическая политика" и т.п.), которые имеют особенность долго сохраняться, нагнетать социальную напряженность и порождать конфликты.

Мы становимся очевидцами того факта, что историческая память , как и плоды некоторых исторических изысканий, используется в текущей политико-идеологической полемике, ангажируются различными политическими силами.

Таким образом, все вышеизложенное свидетельствует о том, что историческое сознание большинства населения представляет собой сложное переплетение отрывочных научных знаний, наивных представлений и оценок, традиций и обычаев, оставшихся от предшествующий поколений. Они, безусловно, способствуют обогащению духовного мира человека, но остаются элементарными, которым не хватает научной глубины, понимания движущих сил исторического процесса, умения использовать свои даже элементарные знания для анализа конкретных политических ситуаций. На этих ступенях формирования исторического сознания человек еще не оперирует теоретическими формулами, философскими и социологическими категориями, а пользуется чаще всего так называемыми "первичными мыслительными формами" практического обихода.

В этих условиях с большой остротой встает вопрос о формировании исторического сознания на научной основе , которая может быть достигнута при помощи собственно знаний истории, образующих в своей совокупности определенную систему представлений о прошлом, о его органической связи с настоящим и возможных тенденциях развития общества в будущем. Такие знания приобретаются в процессе систематического изучения истории.

Впервые систематические знания об историческом процессе приобретаются на уроках истории в школе, и для большинства людей знакомство с историей на этом уровне заканчивается. Причем представления молодежи об истории на основе школьного образования предстает как набор дат, имен, событий, зачастую бессвязных, не определённых в пространстве и времени, тем более что знание факта - еще не научное знание; требуется его осмысление, анализ, оценка, благодаря чему факты включаются в целостную концепцию исторического процесса. Если взять данные уже упоминавшегося исследования В.И. Меркушина, то на вопрос "Удовлетворяет ли Вас качество исторического образования в школе?" положительный ответ дали всего 4% опрошенных. Даже каждый второй преподаватель (48%) признал уровень преподавания истории в школе низким. А ведь историческое сознание , историческая память , объективно отражающие хотя бы основные вехи в развитии страны, народа не могут сформироваться без того, чтобы историческая информация подавалась систематически, полно, без преобладания эмоций и попыток фальсификации, когда исторические факты замещаются всякими версиями, порожденными больше фантазиями и произвольной отсебятиной.

Это предъявляет особые требования к преподаванию истории ВУЗе, ведь изучение истории предполагает анализ определенного круга источников: письменных, вещественных (от памятников археологии до современных машин и предметов бытового обихода), этнографических, лингвистических, устных, кинофонофотоматериалов. Все эти источники подчас содержат противоречивую информацию. В связи с этим возрастает необходимость квалифицированной научной критики источников, тщательного выявления лишь достоверной информации, позволяющей воспроизводить правду об исторических событиях, только в этом случае историческое сознание соответствует специализированному (теоретическому) уровню общественного сознания.

Возросшая потребность в формировании исторического познания на теоретическом уровне обусловлено тем, что трансформационный переход от одной модели общества к другой сопровождается бурными процессами в духовной жизни общества, приводит к существенным изменениям в общественном сознании, в том числе и в историческом, в морально-ценностных и поведенческих ориентациях.

Причем в этих условиях история превратилась в своего рода поле политической борьбы. Вместе с тем, резкое возрастание востребованности на объективное историческое знание сопровождается неадекватной реакцией. Парадокс заключается в том, что в этой ситуации количество часов в вузах на изучение истории резко сократилось.

Между тем тяга к историческому знанию значительна. Интерес к прошлому продиктован желанием знать правду о прошлом (мнение 41% опрошенных), стремлением расширить кругозор (30%), потребностью понять и узнать корни своей страны, своего народа (28%), желанием знать уроки истории, опыт предшествующих поколений (17%), стремлением найти в истории ответы на злободневные вопросы (14%). Как видим, мотивы достаточно убедительны, достаточно ясны и в определенном смысле благородны, так как отвечают потребности людей быть гражданами своей страны в полном смысле этого слова. Здесь включаются и мотивы идентификации (быть вместе со своей страной, своим народом) и стремление к объективным знаниям, ибо это, по мнению 44% опрошенных, позволяет лучше понимать современность, а, по мнению еще 20% помогает в принятии правильных решений. 28% населения видят в историческом знании ключ к воспитанию детей, а 39% считают, что без знания истории невозможно быть культурным человеком.

Как показывает опыт, возрастание, востребованное на знание истории характерно для всех так называемых "крутых поворотов истории", когда люди, осмысливая пройденный путь, пытаются найти в нем истоки настоящего, извлечь уроки для будущего. В этой ситуации необходимо крайне осторожное обращение с историей; опасными для исторического сознания становятся любые необъективные оценки исторических явлений, событий и фактов, всякого рода дискредитация отечественной истории, с какой бы стороны она ни исходила.

Пока академическая наука скрупулезно искала "новые подходы" к изучению истории, политическая публицистика преуспела во всякого рода переоценках исторических явлений, событий и фактов, исторических деятелей, дискредитируя одни события и личности, незаслуженно приподнимая другие, борясь с одними мифами, создавая другие. Все эти "переписывания" и переоценки истории имели небезобидные последствия. Как показали социологические исследования, публикации в СМИ множества подобных материалов на исторические темы снизили количество людей, испытывающих гордость за историческое прошлое своего отечества.

Гордость за историческое прошлое своего народа - одна из важнейших составляющих исторического сознания , обусловливающая его национальное достоинство. Потеря этих качеств ведет к формированию колониальной психологии: в людях появляется ощущение своей неполноценности, недоразвитости, бесперспективности, ощущение разочарования, духовного дискомфорта.

Именно поэтому, когда Россия находится в состоянии глубокого кризиса, уже многократно звучали предупреждения об опасности, грозящей русской нации не только с точки зрения ее физического вымирания, но и потери ею своей национальной самобытности, так называемого национального идентита на основе разрушения национального исторического сознания. Поэтому изучение истории и формирование исторического сознания приобретает в современных условиях практическое значение. Перед преподавателем истории вуза стоит важная задача формирования национального исторического сознания студенческой молодежи, необходимость помочь ей сохранить национальные традиции, чувство принадлежности к своему народу, чувство гражданственности, личную ответственность за его безопасность и целостность отечества, гордость за его историю.

Список используемой литературы по теме "Историческое сознание и историческая память":

• В.В. Рябов, Е.И.Хаванов "История и общество" 1999
• Газета "Новая и Новейшая история", статья Ж.Т. Тощенко "Историческое сознание и историческая память. Анализ современного состояния"
• Статья профессора Е.И. Федоринова "Формирование исторического сознания как фактор гуманиторизации образования".

Фото Reuters

Из рассказа фронтовика: «Когда приходилось наступать ночью, чтобы не сбиться с направления, разводили за спиной костры».

Обсуждение темы требует ответа на ряд вопросов. Что такое память народа в отличие от памяти индивида? Что такое народ и как формируется его память? Какова ее роль в создании образа желаемого будущего?

В ответе на первый вопрос обычно исходят из принятого в психологии представления, согласно которому память индивида есть его способность сохранять восприятия и представления после момента переживания, а также быть их хранилищем. А если принять определение народа как множества индивидов, то нужно понять, как из множества индивидуальных формируется память коллективная.

Из приведенного определения памяти очевидно ее центральное место в жизнедеятельности как индивида, так и народа, а также ясно, что без содействия памяти в процессе мышления мы не можем выйти за пределы непосредственно данных нам объектов, равно как и конструировать образы желаемого будущего. В связи с проблемой долговременности можно говорить о бессрочном сохранении содержания исторической памяти народа. Однако для поддержания ее в «рабочем состоянии» требуются усилия индивида, общества или власти.

Термин «народ» может толковаться в нескольких аспектах. В этническом, наиболее простом, народом именуют социально-биологическую общность людей. В культурном аспекте подразумевается бытие людей в общности, в которой принято руководствоваться выработанными культурой и признанными смыслами и ценностями, образцами поведения и привычками. В этом случае о народе говорят как о культурной общности, например превосходящей другие в «цивилизованности» - в том числе в качестве жизни, степени воспитанности, традициях и поведенческих образцах, образованности и т.п. В случае, когда народ или власть рассматривают себя как политическое единство, как граждан, говорят о нации.

Индивидуальное самосознание (в отличие от коллективного) своими источниками имеет личное познание и личный опыт. То и другое со временем делается памятью. Индивидуальная память как часть самосознания личности всегда субъективна прежде всего в силу изначально неповторимых качественных характеристик людей. Кроме того, все вместе и каждый по отдельности люди живут в мире культуры, в разной мере причастны ей. И здесь скрыт кардинальный вопрос: как на основе индивидуально разнообразного (вариативного) возникает то «однообразие» (инвариантное), которое мы называем коллективной памятью?

Процесс создания коллективной памяти идет как стихийно, так и целенаправленно. В случае стихийности взаимная «пригонка» и нивелировка памяти многих индивидов происходит в силу существования людей в поле культуры в составе сообществ, что предполагает их свободный диалог, взаимное влияние друг на друга, в результате чего и вырабатывается коллективная память.

Но есть и другой способ создания коллективной памяти, когда индивидуальная память целенаправленно преобразуется – например, властью. Это более сложный случай: здесь свобода и случайность отводятся на задний план, а, напротив, ставится цель, в соответствии с которой содержанию коллективной памяти стараются придать строго определенное (порой даже противоречащее ей) содержание.

Обратимся к понятию «власть». Есть множество его дефиниций. Но если выделить в них общее, то властвовать означает – принимать решение за другого. В случае формирования коллективной памяти власть может стремиться изменить память многих индивидов так, чтобы они стали обладателями сконструированной коллективной памяти с унифицированным содержанием, максимально отвечающим целям власти. При этом цели не обязательно могут быть эгоистичными. Они бывают альтруистичными и благими. Однако в отличие от процесса свободного формирования памяти в этом случае рамки свободы сужают или даже отменяют вовсе. С какими трудностями в этом случае встречается власть?

Прежде всего это изначальное (биологическое) разнообразие людей, которое влияет на содержание их памяти. Далее, когда речь идет о возникновении личной памяти на основе индивидуального опыта, люди всегда имеют дело с частью какого-то общего предмета (дела) и при разумном подходе отдают себе отчет в частичном знании и соответственно частичности своей памяти. Они также готовы к корректировке своих индивидуальных восприятий и представлений, к тому, чтобы придать личному опыту целостный и согласованный, коллективный характер. Но люди также, что важно, обладают правом и рассчитывают на то, чтобы это происходило по их доброй воле и посредством свободного участия.

Вместе с тем в процессе превращения индивидуальной памяти в коллективную у индивидов не только есть готовность к соединению частей в целое, но они включены и в противоположный по характеру дискуссионный и конкурентный процесс. Каждый индивид желает максимально полного приятия своего частного и, возможно, большей корректировки (нивелировки) чужого. Это связано с тем, что люди руководствуются не только индивидуальным восприятием или свободно принятым нивелирующим коллективным воздействием. Через воспитание и образование они погружены в мир культуры, в мир смыслов и ценностей. Смыслы и ценности культуры изменяют то восприятие и те представления, посредством которых индивид получает личный опыт. И они же выступают опорой, препятствующей отдельному индивиду корректировать свой личный опыт (личную память) под воздействием «усредняющего» действия других индивидов в процессе выработки целостной коллективной памяти. То есть в случае свободного согласования между собой своей индивидуальной памяти люди опираются на свой культурный потенциал, конкурируют с его помощью.

Именно этой естественной готовностью к согласованию индивидуальных частей ради целого и пользуется власть в том случае, когда ставит цель создания угодной (удобной) ей народной памяти. Власть как группа управляющих индивидов, намеренных принимать решение за других, стремится придать этому процессу характер, соответствующий ее собственным интересам. Выполняя работу по сохранению с помощью памяти своего властного status quo, власть идет дальше, также решая и задачу выработки единого для сообщества образа желаемого будущего.

Преследуя свои цели в деле формирования народной памяти, власть прилагает усилия для работы в нескольких направлениях. Прежде всего ей необходимо изменить ту коллективную народную память, в которой содержится знание о прошлой культуре. В этой памяти нужно либо заменить содержание (возможно, отчасти даже уничтожив его), либо придать новое содержание отдельным имеющимся в культуре смыслам и ценностям, либо сместить акценты, либо, наконец, сделать все вместе.

Как пример частичного изменения народной памяти посредством изменения культурного смысла приведу случай «переформатирования» образа известного персонажа романа А.С. Пушкина «Капитанская дочка» дворянина Швабрина. Как помним, при взятии крепости бунтовщиками этот офицер изменил присяге и перешел на сторону Пугачева. Для Пушкина Швабрин – изменник. Но в сталинской России его поведению была дана иная трактовка. Оно интерпретировалось как стремление лучшей части русской аристократии поддержать восставший против самодержавия народ. Так, один известный литературовед отмечал, что «на образе бунтующего офицера-аристократа – вероятно, не без аналогии с героями 14 декабря – Пушкин хотел обосновать свои заветные раздумья о близости лучших русских людей не к императорскому трону, а к народной массе».

Нередко власти требуется при создании нужной ей народной памяти изменить у людей индивидуальные восприятия и представления, индивидуальную память. Вспомним историю с переделкой известного романа Александра Фадеева «Молодая гвардия». Познакомившись с реальными событиями, какими они предстали в рассказах живых свидетелей донбасского подполья, писатель создал первую версию романа. Она, однако, не удовлетворила тогдашнее партийное руководство, и Фадееву в угоду поставленной задаче пришлось переделывать роман, вводя в него не существовавшее в реальности партийное руководство молодогвардейцами. Не выдержав давления властных жерновов, писатель в предсмертном письме сообщал, что не может более жить прежней жизнью и что он не доверяет людям власти, «ибо от них можно ждать еще худшего, чем от сатрапа Сталина. Тот был хоть образован, а эти – невежды. Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из этой жизни».

Посредством двух процедур – изменения культурных смыслов и манипуляций с индивидуальной памятью – власть создает угодную себе официальную историю и делает очередной шаг к достижению главной цели – переформатированию сознания народа. И не только нынешнего, но, что еще важнее, следующих поколений. Эта задача решается в процедуре коммеморации. Коммеморация – это способ скрепления на новых основах старого или даже создания нового сообщества, включая подчинение народа власти на основе ее потребностей и задач, для чего используются новые версии (интерпретации) прошлых событий, образов, персоналий. Такова в общих чертах технология властного манипулирования исторической памятью народа.

Властное манипулирование народной памятью – одна из современных форм рабства: ведь у человека отнимается право принимать собственное решение, руководить самим собой. Это преступление против свободы и нравственности.

Однако власти не всегда нужно преодолевать сопротивление народа. Иногда люди по доброй воле принимают ее своеволие. В этом случае мы имеем дело не только с властным насилием, но и с собственной незрелостью индивидов. Это заметил еще Иммануил Кант, когда говорил, что только с помощью просвещения человек выходит из состояния несовершеннолетия, в котором находится по собственной вине. «Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине – это такое, причина которого заключается не в недостатке рассудка, а в недостатке решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого. Sapere aude! – имей мужество пользоваться собственным умом! – таков, следовательно, девиз Просвещения.

Леность и трусость – вот причины того, что столь большая часть людей, которых природа уже давно освободила от чужого руководства (naturaliter maiorennes), все же охотно остаются на всю жизнь несовершеннолетними; по этим же причинам так легко другие присваивают себе право быть их опекунами».

За столетия, прошедшие после Канта, стало очевидно вот что. Не только просвещение – исходная точка гражданственности – является условием выхода человека из состояния несовершеннолетия. Ему обязательно должно сопутствовать основанное на просвещении гражданское действие.

В контексте сказанного естественно задуматься о реальной ситуации в России. Создание народа с «новым» сознанием и соответственно с новой коллективной памятью – одна из давнишних и даже традиционных задач, решаемых в нашей стране легитимной самодержавной властью, теми, кто намерен ею овладеть или фактически учредил. В начале ХIХ века, в царствование Николая I, сознание народа пытались преобразовать в соответствии с формулой «Самодержавие. Православие. Народность». Для этого из университетов, в частности, изгонялась философия – главный наставник человека в свободе мышления. Рты пытавшихся говорить смельчаков забивали цензурными кляпами. Петр Чаадаев, автор «Философических писем», был объявлен сумасшедшим, творения Пушкина лично рецензировал император. В конце ХIХ века разночинцы и революционные демократы предрекали и реально работали на выработку сознания «новых людей», коими высокие ценности культуры опошлялись или отбрасывались. На авансцену жизни толпой повалили люди «из подполья», оттеснив вызывавших умиление «маленьких людей», которые еще прежде вытеснили лучших из дворян – людей чести и достоинства. Советская власть далее изо всех сил трудилась над созданием «коммунистического человека». Однако объединить в народное целое Макара Нагульнова и Степана Копенкина не удалось даже ей. Не чуждается подобных занятий и современная власть. Диапазон ее действий широк: от попыток «моральной» коррекции отечественной классической литературы посредством элиминации из школьных курсов «развратных» Катерины Кабановой и Анны Карениной до идеи раздербанивания на временные творческие коллективы высокопрофессиональных академических институтов.

Общее в попытках подобного рода – приспособление культуры к сиюминутным меркантильным или статусным целям власти; игнорирование высших общественных целей – повышения качества жизни и качества самого человека; абсолютизация роли администратора-бюрократа в деле совершенствования человека; небрежение и низведение до нуля личной свободы и самоорганизации индивидов.

Встроенная в контекст культурного развития память народа – фундамент желаемого будущего. Прежде всего это относится к культуре духовной как сложно организованной совокупности смыслов, ценностей, представлений и установок, вырабатываемых и усваиваемых членами сообщества. Она формируется в общей истории и передается от поколения к поколению через воспитание детей, систему образования, религиозные практики, работу СМИ, в повседневных отношениях между людьми.

В переходные периоды развития (именно такой переживает наше общество) необходимо понимание, что не только государство, но и сами граждане, признавая несовершенство социально-политической, экономической и культурной жизни, призваны настраиваться на позитивные перемены. Важно относиться к действительности не агрессивно-негативистски, но творчески-конструктивно, ориентируясь не столько на вопрос «Кто виноват?», сколько на вопрос «Что мы делали не так и как неправильное переделать?» Живая коллективная память народа помогает быстрее находить нужные образы желаемого будущего.

Ситуация с культурой и связанной с ней народной памятью в России специфична в сравнении с другими странами. Действительно, сами по себе они являют огромное богатство, которое помогло бы одухотворить и помочь в строительстве лучшего завтра не одной нации. Однако для многих по небрежению, лени и нелюбопытству этот золотой запас, как сказочный город Китеж, остается невидимым. Мешает нам и врожденная самоуверенность и самодовольство, которые тем больше, чем менее мы причастны к высоким культурным образцам. В результате общество в порочном круге воспроизводит архаичную, до предела централизованную, коррумпированную систему правления и общественной жизни, а память народа легко становится предметом корыстных манипуляций. Сегодня прошлое стало полем интеллектуальной борьбы. И часто проблему пытаются решать либо насильственным навязыванием «единственно верного» понимания истории, либо уходом от ответов на вопросы, которые якобы «травмируют» общественное сознание.

Такие варианты формирования народной памяти не только ущербны, но и опасны. И не только потому, что надолго оставить без ответа насущные вопросы все равно не удается. Опаснее культурная деградация народа, поскольку увертки и манипуляции невозможны без выведения общественного сознания за пределы культуры, без превращения массового сознания народа в сознание варварское, при котором обладаем истинным знанием и правы всегда «мы – герои», а фальсификаторы и лжецы «они – злодеи».

Работа по активизации содержащихся в отечественной культуре и востребованных современностью ценностей и смыслов должна рассматриваться как важнейшая технология созидательного конструирования народной памяти, честного понимания настоящего, формирования реалистичных и ответственных представлений о желаемом будущем. И выполнить эту работу можно лишь солидарными усилиями активной части думающего народа и столь же способной к мышлению власти.

РЕЗОЛЮЦИЯ УЧЕНОГО СОВЕТА ИНСТИТУТА ФИЛОСОФИИ РАН

от 12.05.15 по итогам обсуждения проектов документов

«О программе фундаментальных научных исследований…»; «План структуризации научных организаций»; «Об утверждении методических рекомендаций по распределению субсидий»

Обсудив тексты проектов данных документов, ученый совет Института философии РАН считает, что они нацелены на радикальное изменение организации науки и неприемлемы по двум основным причинам. Во-первых, предполагается, что теперь задачи ученым будет ставить бюрократический орган, прямо не связанный с наукой. Что исследовать и какие сделать открытия в будущем году и в ближайшее пятилетие физикам, химикам, биологам, что делать социологам, психологам, философам, теперь должны решать не ученые, а чиновники. Во-вторых, это – кадровый состав. Согласно документам, бюрократический орган-заказчик, представляющий государство, будет раз в пять лет набирать ведущих ученых на основе сугубо формальных, наукометрических критериев, которые не имеют отношения ни к сохранению научных школ, ни к созданию точек роста и прорывных направлений в науке.

Процедурно проект новой Программы фундаментальных научных исследований (ПФНИ) представлен с нарушением действующего законодательства: ФЗ № 253 «О Российский академии наук…», согласно ст. 17 которого проект такой Программы должна представлять РАН, а не министерство. Предлагаемый же план структуризации создан под проект ПФНИ, который еще не утвержден и более того – противоречит утвержденной и ныне действующей Программе фундаментальных научных исследований государственных академий наук на 2013–2020 годы.

Предлагаемые изменения, как заявляют авторы документа, осуществляются «в целях развития междисциплинарных научных исследований». Однако в документах нет ясного представления о характере междисциплинарных исследований и их месте в системе организации науки. Междисциплинарные исследования не приобретают статус новой дисциплины, не предполагают формирования соответствующих «междисциплинарных специалистов» и существуют в рамках особых форм организации, которые не отменяют и не дублируют существующие научно-организационные формы, в которых происходит развитие научных дисциплин.

Новая версия ПФНИ и методические рекомендации по распределению субсидий претендуют на принципиальное изменение системы управления фундаментальной наукой в стране путем ликвидации научного самоуправления и игнорирования научно-дисциплинарных компетенций. Предусматривается создание нового бюрократического органа с широкими полномочиями – координационного совета программы фундаментальных исследований, который будет определять приоритетные направления развития науки, утверждать рубрикатор, объемы ассигнований на реализацию перспективных проектов и т.д. В пункте «в» § 2 гл. VIII Программы прямо говорится о том, что тематика научных проектов, включенных в госзадание, будет определяться «директивно распорядителями бюджетных средств исходя из значимых задач социально-экономического развития».

Содержание Программы представлено формально, в виде рубрикатора областей и направлений имеющихся (современных) знаний, но не ключевых проблем, требующих исследований. Так, в приложении № 1 (Рубрикатор) философия представлена произвольным набором областей и направлений знания, не отражающих всего спектра приоритетных в области философии фундаментальных исследований и в отдельных случаях плохо сформулированных. В частности, перечисление «философия в социально-культурном и духовном пространстве России, логика и философские языки, философские проблемы междисциплинарных исследований, вопросы социальной философии, философия религий, история философии» демонстрирует сугубо формальный подход к формированию рубрикатора, в то время как в 2014 году в ряде областей знания были предложены новые, адаптированные к современным исследованиям рубрикаторы. Эти рубрикаторы прошли экспертное и общественное обсуждение, были приняты в подробных и кратких версиях. В данном случае из предложенного в проекте ПФНИ рубрикатора совершенно выпадают такие важнейшие направления исследований в области философии, как эпистемология, философия науки и техники, этика, эстетика, политическая философия, комплексные проблемы изучения человека и т.п. Кстати, без учета результатов этих направлений невозможно квалифицированно определить и главные приоритеты в философско-гуманитарной сфере.

Мы солидарны с оценкой профсоюза РАН, согласно которой переход на новую систему формирования государственного задания по методике, рекомендованной Минобрнауки, приведет к сокращению численности исследователей примерно в 3–4 раза (или к скрытому сокращению – переводу сотрудников на работу по неполной занятости): в рамках госзадания окажется обеспечено заработной платой не более 30% сотрудников. Пункт 7 проекта методических рекомендаций устанавливает, что «объем финансового обеспечения ведущих исследователей должен составлять не менее 15% общего объема субсидии», но данный процент не имеет никакого рационального обоснования.

В рамках проекта «Плана структуризации» в качестве «нового облика сети научных организаций» вместо всем понятных институтов вводятся слабо различимые «центры» – национальные, федеральные, региональные, тематические, а также исследовательские и научные. Для социогуманитарного знания предложены двусмысленные структуры – «высшие школы». Во-первых, считаем, что категорически неправильно противопоставлять социогуманитарные науки другим типам фундаментальных исследований, которые ведутся в рамках естественных и технических наук. Во-вторых, полагаем, что существующая ныне система академических институтов не изжила себя, более того, она может и должна играть решающую роль в модернизации отечественной науки.

Отмечая принципиальные недостатки представленных на обсуждение документов и высказываясь против их принятия, Институт философии РАН поддерживает здравые идеи о необходимости развития сетевой организации науки. Институты РАН фактически играют роль координаторов, сетевых хабов в налаженных, постоянно развивающихся и перестраивающихся сетевых отношениях в культурно-гуманитарной области. Никакая сеть не возможна без опорных точек, играющих роль узлов сети. Эта роль должна быть сохранена, поддержана и усилена в свете идей и требований документов, представленных на обсуждение. Именно и только существующие академические институты при соответствующей внутренней реорганизации могут успешно сыграть роль подобных узлов. Это вытекает из того гигантского кадрового потенциала, который накоплен ими и подтверждается всеми признанными рейтингами и мониторингами публикационной активности. Они способны организовать – и фактически уже давно делают это – научные исследования на всех уровнях, от высшего (мирового) академического до уровня популяризации науки; играть роль дессиминатора (сетевого распространителя) опыта и знаний через широкую сеть горизонтальных связей с вузами и другими академическими институтами; вести широкую популяризаторскую работу, через лекционные и иные виды сетевой работы с широкой аудиторией.

Совершенно очевидно, что реализация предлагаемых в документах мер не только не принесет пользы российской науке, государству и обществу, но будет иметь крайне пагубные социальные и культурные последствия, всерьез и надолго дезорганизует работу академических институтов. Предлагаемые изменения направлены на усиление централизации и бюрократического контроля там, где требуются автономия, самоуправление и минимизация административных издержек. Пришло время отказаться от административно-командных методов в управлении наукой и принципиально изменить сам стиль общения с учеными.

Военное прошлое и военный опыт занимают в исторической памяти особое место. Войны - это всегда экстремальное состояние для страны и государства, и чем масштабнее военные события и их влияние на развитие общества, тем они потенциально занимают более значительное место в структуре общественного сознания. А наиболее важные, судьбоносные для конкретных стран и народов войны, превращаются в важнейший элемент "опорного каркаса" национального самосознания, предмет гордости и источник, из которого народы черпают моральные силы в периоды новых тяжелых испытаний.

Так, в исторической памяти россиян, прежде всего в русском национальном самосознании, особое место занимают войны не столько победоносные, сколько те, в которых народ проявил жертвенность, стойкость и героизм, иногда даже независимо от исхода самой войны. В исторической памяти русского народа сохранились имена Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, Петра Великого, Суворова и Кутузова, Г. К. Жукова и И. В. Сталина. Если мы вспомним исторических персонажей военной истории "второго плана", т. е. не вождей и полководцев, а простых людей и рядовых воинов, то ответы, как правило, ограничатся героическими символами Великой Отечественной войны, как индивидуальными (Александр Матросов, Зоя Космодемьянская, Николай Гастелло и др.), так и коллективными (защитники Брестской крепости, панфиловцы, молодогвардейцы). От более ранних войн события и персонажи сохранились в исторической памяти большинства наших современников почти исключительно благодаря популярным (особенно классическим, изучаемым в рамках школьной программы) произведениям литературы и искусства 5 . Но именно Великая Отечественная война закрепилась в народной памяти как самое значительное событие в истории России (всей, а не только XX века!), как опорный образ национального сознания и национального единства.

У других народов также есть свои "героические вехи", ценностные ориентиры из давнего или недавнего прошлого, заключающие в себе мощный импульс дальнейшего развития. При этом у каждой страны историческая память сугубо индивидуальна и содержит собственные оценки событий, не похожие на взгляды и оценки других социумов.

Войны можно оценивать по многим параметрам: по количеству вовлеченных в них участников и роли каждого из них в мировой политике, по величине территории, охваченной боевыми действиями, по масштабу материальных потерь и человеческих жертв, по тому влиянию, которое данная война оказала на положение ее участников, в особенности великих держав, и на международные отношения в целом, и др. Но все они - мировые и локальные, большие и малые - имеют разную значимость в общеисторическом масштабе и в истории отдельных народов. Так, для одних народов даже крупнейшие в общеисторическом масштабе события, но не коснувшиеся их непосредственно, остаются на периферии исторической памяти, а то и вовсе выпадают из нее. Вместе с тем даже незначительное для мировой истории военное столкновение, затронувшее маленькую страну и ее народ, нередко оказывается в фокусе его исторической памяти и может даже превращаться для него в элемент героического эпоса, закладывающего основы национального самосознания. Тем более значимыми для национальной исторической памяти становились войны, которые выводили страну и народ на широкую международную арену. Таким событием стала русско-японская война 1904 - 1905 гг. для Японии, впервые одержавшей победу над крупной европейской державой.

Другой пример - советско-польская война 1920 г., которая практически не отложилась в исторической памяти россиян, поскольку была всего лишь одним из эпизодов Гражданской войны и иностранной интервенции. Аналогичное малозначащее место (при всем различии в подходах к оценке данного периода) она занимала и в учебниках истории, как советских, так и постсоветских. Однако в Польше этой войне придается едва ли не всемирно-историческое значение. В современных польских учебниках истории ее называют "битвой, которая спасла Европу", имея в виду гипотетические планы нападения большевиков на другие европейские страны с целью экспорта коммунистической революции. Согласно этой трактовке, Польша выступила бастионом Европы против коммунизма, чем и оправдывается ее агрессия против Советской России: "Чтобы предупредить большевистский набег, польская армия нанесла удар на восток. Сначала поляки добились успеха". Но, дойдя до самого Киева и взяв его, они вскоре получили отпор и откатились в глубь собственной страны. Как известно, лишь просчеты советского командования позволили им выиграть битву под Варшавой. Сегодня польские учебники истории утверждают, что победа поляков под Варшавой "была признана как одна из главных восемнадцати битв, которые решили судьбу мира. Она вошла в историю под названием "чудо на Висле"" 6 .

Аналогично малозначимой для СССР советско-финской войне 1939 - 1940 гг. и боевым действиям на второстепенном для Великой Отечественной войны Карельском фронте в 1941 - 1944 гг. (в финской трактовке - Зимняя война и Война-продолжение) в Финляндии придается судьбоносное значение не только для национальной истории маленькой северной страны, но и для всей западной цивилизации. При этом сознательно умалчивается, что во Второй мировой войне Финляндия была союзницей гитлеровской Германии. Более того, этот очевидный факт неуклюже отрицают финские историки и политики, которые "изобрели" и ввели с этой целью в употребление новую, странную для международного права терминологию, заменив понятие "союзник" категорией "военный соратник", как будто это меняет суть дела и может ввести кого-то в заблуждение. Так, 1 марта 2005 г. во время официального визита во Францию Президент Финляндии Тарья Халонен выступила во Французском институте международных отношений, где "познакомила слушателей с финским взглядом на Вторую мировую войну, в основе которого тезис о том, что для Финляндии мировая война означала отдельную войну против Советского Союза, в ходе которой финны сумели сохранить свою независимость и отстоять демократический политический строй". МИД России вынужден был прокомментировать это выступление руководителя соседней страны, отметив, что "эта трактовка истории получила распространение в Финляндии, особенно в последнее десятилетие", но что "вряд ли есть основания вносить по всему миру коррективы в учебники истории, стирая упоминания о том, что в годы Второй мировой войны Финляндия была в числе союзников гитлеровской Германии, воевала на ее стороне и, соответственно, несет свою долю ответственности за эту войну". Для напоминания Президенту Финляндии об исторической правде МИД России предложил ей "открыть преамбулу Парижского мирного договора 1947 года, заключенного с Финляндией "Союзными и Соединенными Державами"" 7 .

Есть и иная категория войн, являющихся для страны и ее народа источником психологической фрустрации (в ряде случаев - национальным позором). Это - войны, которые стараются вытеснить из исторической памяти или трансформировать, исказить их образ, "переписать историю" с тем, чтобы избавиться от неприятных эмоций, травмирующих массовое сознание, вызывающих чувство вины, активизирующих комплекс "национальной неполноценности" и т. п. Все та же русско-японская война нанесла психологическую травму российскому обществу в начале XX в.: великая военная держава потерпела поражение от далекой азиатской, еще недавно считавшейся отсталой страны. Это обстоятельство имело весьма долговременные последствия, повлияв на расклад мировых сил и принятие политических решений уже в середине столетия. Сталин в своей речи, произнесенной по радио 2 сентября 1945 г., в день подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии во Второй мировой войне, напомнил об истории непростых взаимоотношений России с этой страной, подчеркнув, что у советских людей имеется к ней "свой особый счет". "Поражение русских войск в 1904 году в период русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания, - заявил он. - Оно легло на нашу страну черным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано. Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил" 8 . Эта оценка, в значительной мере окрашенная в государственно-националистические тона, в тот момент была полностью созвучна настроениям страны, в которой "пролетарский интернационализм" как официальная идеология постепенно вытеснялся идеей защиты и торжества национальных интересов СССР как преемника тысячелетнего Российского государства.

В свою очередь, для Японии психологическим шоком на многие десятилетия стало ее поражение в 1945 г. Память о войне в этой стране определяется целой совокупностью факторов и обстоятельств. Здесь и глубокие многовековые традиции, и связанный с ними специфический национальный характер, и особое мировосприятие, ментальность, которая во многом принципиально отличается от европейской. Наконец, чрезвычайно важно, что это память о поражении, которое сильно травмировало национальное самосознание японцев. "В отличие от Германии и Италии, Япония единственная страна, которая даже через 60 лет еще не преодолела свой комплекс побежденной державы" 9 . Окончание войны провело глубокий водораздел между старой и новой японской историей, в которой возникли существующие и поныне политическая и экономическая система, внешнеполитическая ориентация на Запад в целом и особенно на США. Вот уже более полувека Япония следует в форваторе американской политики и во многом под ее влиянием формирует свое отношение к миру, в том числе и историческую память о войне в Европе. Не случайно для японских ученых и аналитиков, которые до сих пор активно используют риторику времен холодной войны, очень свойственно "сознательное очернение и принижение роли СССР в победе над фашизмом" 10 . Однако, что касается войны на Дальнем Востоке, то здесь историческая память непосредственно затрагивает японские национальные интересы. В Японии воспоминания о войне до сих пор болезненны для национального самолюбия, а потому в этой стране "очень сильны праворадикальные националистические настроения, и именно представители этого политического крыла выступают с наиболее громкими политическими заявлениями относительно результатов Второй мировой войны и, конечно, в первую очередь по поводу российско-японских отношений" 11 . Если относительно роли Соединенных Штатов в войне существует немало различных точек зрения, что объясняется в первую очередь тем, что Япония в течение последних 60 лет устойчиво следовала проамериканским курсом, то к России как к государству, находившемуся в период холодной войны на противоположной стороне, отношение более однозначное, а точнее - негативное. При этом историческую память актуализирует так называемая "проблема северных территорий", а именно передача СССР в результате капитуляции Японии Курильских островов, которую японцы считают незаконной. Обостряет ситуацию и отсутствие мирного договора между Россией и Японией. Вокруг этого политики на протяжении десятилетий нагнетают негативную эмоциональную атмосферу, что отражается и на исторической памяти о войне в целом.

Японцы активно предъявляют России претензии не только территориального, но и морального порядка. Они называют "предательскими" действия Советского Союза, который, вопреки договору о ненападении, начал военные действия против Японии в 1945 г. Отсюда навязчивые требования к России о "покаянии". Следует отметить, что "покаяние - очень важный момент в японском менталитете, своего рода очищение, которое убирает из исторической памяти японского народа все совершенные им злодеяния, чем обычно бывают очень недовольны соседние азиатские страны... Покаявшись перед своими соседями, Япония, причисляя СССР к разряду агрессоров, требует покаянных объяснений от нынешней России" 12 . Все настойчивее звучат требования японцев к России "покаяться" за "агрессию СССР против Японии" и за "порабощение множества японских граждан" (имеются в виду интернированные в СССР военнопленные) 13 . Вместе с тем "независимые японские аналитики отмечают тот факт, что японцы не питают ни малейшей обиды к американцам, принесшим Японии не меньше беды и горя, чем Советский Союз" 14 , и не требуют от США публичного покаяния за атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. В этой связи особенно показателен опрос общественного мнения, проведенный в июле 2005 г. агентством "Киодо цусин": 68% американцев считают эти бомбардировки "абсолютно необходимыми для скорейшего окончания войны" и лишь 75% японцев сомневаются в такой необходимости, т. е. для 25% японских граждан - четверти населения страны! - "деяния американских военных не только не носят преступный характер, но и вовсе не вызывают озабоченности" 15 .

Но память японцев о войне касается не только отношений с Россией и США, но и с многими азиатскими странами. "Вопрос оценки истории, в особенности новейшего ее периода, связанного с агрессией японской императорской армии в XX веке, не раз становился "камнем преткновения" в отношениях Японии со своими азиатскими соседями. Одним из серьезных раздражителей для стран Азиатско-Тихоокеанского региона, в первую очередь для Китая и обеих Корей, являются японские учебники истории для средних школ и вузов. В них, по мнению восточно-азиатских стран, "идеализируется милитаризм времен Второй мировой войны", обеляются или умалчиваются вовсе "преступления японской военщины"" 16 . В этом весьма отчетливо проявляется закономерная для побежденных психологическая тенденция найти самооправдание и предпринять попытки самоутверждения. Так, в новейших учебниках истории, представленных на рассмотрение министерства образования Японии, содержатся такие положения, как "вынужденная роль Японии в войне как великой державы, противостоявшей колонизации Азии западными странами", "неизбежность войны с Китайской империей", "спорный вопрос ущерба" от японской агрессии, "поразившая весь мир смелость самоубийц-камикадзе, отдавших свои жизни за родину и семьи", и др. Стоит ли удивляться тому, что сегодня 70% японских школьников искренне считают, что во Второй мировой войне пострадала именно Япония 17 . Так историческая память превращается в "историческую амнезию".

В современной Европе к подобной категории событий, травмирующих национальное сознание, относится участие разных стран во Второй мировой войне на стороне гитлеровской Германии. Одни из них в противовес политике правящих в то время режимов стараются подчеркнуть борьбу своих антифашистов. Другие, напротив, пытаются завуалировать и даже оправдать преступления своих соотечественников, сотрудничавших с нацистами, как это происходит в прибалтийских государствах.

В том же ряду "неприятных" и очень значимых событий прошлого для исторической памяти причастного к ним народа стоит и агрессия США во Вьетнаме в 1964 - 1973 гг., в которой сверхдержава фактически потерпела поражение от маленькой слаборазвитой страны Юго-Восточной Азии, была осуждена в широких слоях самого американского общества и породила мощное антивоенное движение. В результате Вьетнамской войны произошло радикальное, хотя и временное изменение менталитета американской нации, которое можно назвать "вьетнамским синдромом" в широком смысле этого понятия. Не случайно, по данным репрезентативного социологического обследования, проведенного в 1985 г., в котором американцев просили назвать наиболее важные национальные и мировые события, произошедшие за последние 50 лет, вторым по частоте упоминания (после Второй мировой войны - 29.3%) была названа Вьетнамская война - 22% респондентов. Более 70% людей, выделивших события во Вьетнаме, принадлежат к поколению их участников и современников, причем у многих из опрошенных они вызывают негативные чувства. Здесь сказываются и сам характер войны, и раскол американского общества в тот период, и плохое отношение как государства, так и общества к ветеранам Вьетнама 18 . Характерно такое высказывание: "Множество людей были посланы туда, они воевали и погибали, а когда вернулись, никто не был рад им, хотя именно правительство и посылало их" 19 . Вместе с тем, по мере удаления этого события во времени и снижения болезненной остроты воспоминаний о человеческих потерях и о фактах военных преступлений, а также вследствие активизации агрессивной политики США за рубежом, появляются новые тенденции в интерпретации Вьетнамской войны, в том числе элементы героизации ее ветеранов и т. п.

Для российского исторического сознания весьма противоречивой оказалась память об Афганской войне 1979 - 1989 гг., о которой, пока она шла, в стране почти ничего не знали, а когда завершилась, начался период острой политической борьбы, трансформации и распада советской системы и государства. Естественно, такое событие, как Афганская война, не могло не привлечь внимания в качестве аргумента в идеологическом и политическом противоборстве, а потому и в средствах массовой информации был представлен и надолго сохранялся ее почти исключительно негативный образ. Руководство М. С. Горбачева объявило введение войск в Афганистан "политической ошибкой", и в мае 1988 - феврале 1989 гг. был осуществлен их полный вывод. Существенное влияние на отношение к войне оказало эмоциональное выступление академика А. Д. Сахарова на Первом съезде народных депутатов СССР о том, что будто бы в Афганистане советские летчики расстреливали своих же солдат, попавших в окружение, чтобы они не могли сдаться в плен. Оно вызвало сначала бурную реакцию зала, а затем резкое неприятие не только со стороны самих воинов-"афганцев", но и значительной части общества 20 . Однако именно с этого времени - и особенно после Второго съезда народных депутатов, когда было принято Постановление о политической оценке решения о вводе советских войск в Афганистан 21 , - произошло изменение акцентов в СМИ в освещении Афганской войны: от героизации они перешли не только к реалистическому анализу, но и к явным перехлестам. Постепенно войну, которая отнюдь не закончилась военным поражением, стали изображать как проигранную. Распространившееся в обществе негативное отношение к самой войне стало переноситься и на ее участников.

Глобальные общественные проблемы, вызванные ходом "перестройки", особенно распад СССР, экономический кризис, смена социальной системы, кровавые междоусобицы на окраинах бывшего Союза, привели к угасанию интереса к уже закончившейся Афганской войне, а сами воины-"афганцы", вернувшиеся с нее, оказались "лишними", ненужными не только властям, но и обществу. Не случайно восприятие Афганской войны самими ее участниками и теми, кто там не был, оказалось почти противоположным. Так, по данным социологического опроса, проведенного в декабре 1989 г., на который откликнулись около 15 тыс. человек, причем половина из них прошла Афганистан, участие наших военнослужащих в афганских событиях оценили как "интернациональный долг" 35% опрошенных "афганцев" и лишь 10% не воевавших респондентов. В то же время как "дискредитацию понятия "интернациональный долг"" их оценили 19% "афганцев" и 30% остальных опрошенных. Еще более показательны крайние оценки этих событий: как "наш позор" их определили лишь 17% "афганцев" и 46% других респондентов. 17% "афганцев" заявили: "Горжусь этим!", тогда как из прочих аналогичную оценку дали только 6%. И что особенно знаменательно, оценка участия наших войск в Афганской войне как "тяжелого, но вынужденного шага" была представлена одинаковым процентом как участников этих событий, так и остальных опрошенных - 19% 22 . Доминирующим настроением в обществе было стремление поскорее забыть об этой войне, что явилось одним из проявлений "афганского синдрома" в широком его понимании. Лишь через много лет стали появляться попытки более трезво осмыслить причины, ход, итоги и последствия Афганской войны, однако они пока не становятся достоянием массового общественного сознания.

Итак, к одной и той же войне у разных народов может быть проявлено разное отношение в зависимости от типа самой войны, характера участия или неучастия в ней (в одних войнах позорно участвовать, а в других - не участвовать), исхода войны для каждой из сторон, проявленных в войне качеств национального характера и т. д. Причем историческая память не бывает "линейной" и "статичной": "воспоминания о войне" изменяются со временем, переставляются акценты, "забывается" и вытесняется из памяти все "неудобное" для национального сознания. Поток событий отодвигает ранее значимые имена, явления, факты на второй план. Для каждого нового поколения современные им события почти всегда кажутся более существенными, нежели ушедшие в прошлое, хотя и объективно более значимые для истории. В ментальной (а не документальной, зафиксированной в письменных источниках) исторической памяти всегда остается очень ограниченное число "единиц хранения". Поэтому можно констатировать как закономерность динамику исторической памяти: трансформацию ее структуры, значимости, смысла и других оценок по мере удаления исторического события и смены поколений, в зависимости от политической конъюнктуры и т. д.

Родной язык - это нечто гораздо большее, чем средство общения.

Он является основой физического здоровья, умственных способностей, правильного мировоззрения, жизненного успеха.

А бесконечные реформы русского языка разрушают этот фундамент национальной безопасности.

К таким удивительным выводам пришла известный специалист по истории языка, главный научный сотрудник Центральной государственной библиотеки (бывшая «Ленинка»), доктор филологических наук, профессор Татьяна МИРОНОВА.

- В своих научных работах и публичных лекциях я доказываю, - говорит Татьяна Леонидовна, - что у каждого человека есть языковая генетическая память.

И ребенок - он не просто хватает из воздуха слова, он их как бы вспоминает.

Вот у меня все трое детей в определенном возрасте, где-то с двух до трех лет, «из себя извлекали» древние языковые формы.

Например, месяца полтора-два они говорили с «ятями». (Мне это было хорошо слышно, ведь я - историк языка.) То есть они как бы припоминали древний язык. Самым загадочным было, откуда ребенок набираются слов, которых он нигде и никогда не слышал: в речи родителей их нет, в детский сад он не ходит, телевизор и радио мы ему не включаем. И вдруг - из него идет целый поток слов, которые он как бы вспомнил.

- Кто же их запоминал?

- Запоминали предки. В языковой генетической памяти каждого человека записаны основные понятия самосознания предыдущих поколений.

Начнем с главного: В ГЕНЕТИЧЕСКОМ КОДЕ РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА ЕСТЬ КЛЮЧЕВОЕ ПОНЯТИЕ «СОВЕСТЬ».

Оно заложено в нас тысячелетним православным сознанием и всей языковой культурой русских людей.

То же самое можно сказать и о других понятиях нашего самосознания. Когда они «вспоминаются», поддерживаются, развиваются, человек живет по законам предков, выполняет свое предназначение на земле и передает свой опыт потомкам в виде волновой наследственной памяти.

И наоборот, если он пытается заглушить эту память неестественным для русского человека образом жизни, то его способности сворачиваются, ОН НАЧИНАЕТ ДЕГРАДИРОВАТЬ, становится в тягость себе и другим, УХУДШАЕТ НАСЛЕДСТВЕННЫЕ ПРОГРАММЫ СВОЕГО РОДА.

Сейчас эта опасность угрожает очень многим соотечественникам.

Ведь в России некие мудрецы через средства массовой информации пытаются лишить народ основополагающих понятий, которые хранятся в памяти предков, тем самым, обрекая его на вырождение и ассимиляцию.

Из СМИ были изъяты понятия «СОВЕСТЬ», «ПОДВИГ», «ЖЕРТВА», «СЛУЖЕНИЕ» и так далее.

В итоге старшее поколение оказалось в чужой языковой среде, в чужом обществе. Люди этого поколения живут в постоянном конфликте с окружающей действительностью и с самими собой: в них заложено одно, а кругом происходит совершенно другое, к которому они не могут приспособиться.

Не меньший стресс вызывает то, что они не узнают себя в своих потомках. Такой конфликт подрывает здоровье людей, провоцирует их болезни и преждевременную смерть.

Это очень убедительно показал в своих трудах профессор Гундаров: ГЛАВНОЙ ПРИЧИНОЙ ВЫМИРАНИЯ НАШЕГО НАРОДА ЯВЛЯЕТСЯ НЕ ФИЗИЧЕСКОЕ ПОТРЕБЛЕНИЕ, А НРАВСТВЕННЫЙ КРИЗИС.

- Но этот конфликт переживают и люди младшего поколения. Ведь их генетическая память содержит понятия, составляющие духовную сердцевину нашего народа, но ЭТА ПАМЯТЬ ПРЕДКОВ ПОДАВЛЕНА СРЕДСТВАМИ МАССОВОГО ОБОЛВАНИВАНИЯ.

- Совершенно верно. Нельзя безнаказанно предавать предков: от этого и наркомания, и алкоголизм, и самоубийства.

Более того, исследования этнопсихологов показали: чужая среда угнетающе действует на все способности ребенка, даже на физиологическое развитие.

Если, например, десятилетнего китайца поместить в русскую среду, то он станет глупее и будет чаще болеть. И наоборот, если русского ребенка поместить в китайскую среду, то он будет там хиреть.

- А у нас русских детей прямо на родине погружают в англоязычную среду: почти все песни по радио и телевидению - на английском, большинство СМИ пропагандируют американские ценности. В школе стали преподавать английский язык с первого класса. Усваивая чужую культуру, молодежь обрекает себя на вырождение?

- Это явление новое и до конца не изученное. Но, похоже, что этнопсихологи правы.

То есть чужая среда - опасная вещь. И не только для ребенка.

Если бы мы изучили как следует плоды воспитания в эмиграции, то открыли бы для себя много поучительного.

Ведь известно, что в первом поколении русских эмигрантов было много талантливых и даже гениальных людей, прославивших свое имя. Но это были люди, сформировавшиеся в России, сохранившие за рубежом веру и традиции своих предков.

А во втором и третьем поколениях, которые усвоили чужую культуру и забыли родную, очень мало известных людей. Видно, что род русских эмигрантов деградирует и как бы растворяется в другом этносе.

- Выходит, ПРЕДАТЕЛЬСТВО ВЕРЫ, ТРАДИЦИЙ, ПАМЯТИ ПРЕДКОВ НЕИЗБЕЖНО ДЕЛАЕТ ЧЕЛОВЕКА ГЛУПЫМ, БОЛЕЗНЕННЫМ, МАЛОДУШНЫМ, ПРЕВРАЩАЕТ ЕГО В НИЧТОЖЕСТВО? И наоборот, следование заветам предков полезно для здоровья, ума и души?

- Это известно тысячи лет.

ЭТО ОСНОВА ЛЮБОГО НАЦИОНАЛИЗМА: ПОЧИТАЙ СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ, КОТОРЫЕ ПОЧИТАЛИ СВОИХ, И ТАК ДАЛЕЕ, - ТОГДА БУДЕШЬ ИМЕТЬ ВСЕ БЛАГА, В ТОМ ЧИСЛЕ И ЗДОРОВЬЕ.

Одним из важнейших качеств, которое всегда отличало человека от животных, несомненно, считается память. Прошлое для человека - важнейший источник для формирования собственного сознания и определения личного места в обществе и окружающем мире.

Теряя память, человек утрачивает и ориентацию среди окружения, рушатся социальные связи.

Что такое коллективная историческая память?

Память - это не абстрактные знания каких-либо событий. Память - это жизненный опыт, знание событий, пережитых и прочувствованных, отражающихся эмоционально. Историческая память - понятие коллективное. Она заключена в сохранении общественного, а также понимании исторического опыта. Коллективная память поколений может быть как среди членов семьи, населения города, так и у всей нации, страны и всего человечества.

Этапы развития исторической памяти

Надо понимать, что коллективная историческая память, так же как и индивидуальная, имеет несколько этапов развития.

Во-первых, это забвение. Через определенный промежуток времени людям присуще забывать события. Это может случиться быстро, а может произойти через несколько лет. Жизнь не стоит на месте, череда эпизодов не прерывается, и многие из них замещаются новыми впечатлениями и эмоциями.

Во-вторых, люди вновь и вновь сталкиваются с прошедшими фактами в научных статьях, литературных произведениях и СМИ. И везде толкования одних и тех же событий могут сильно разниться. И не всегда их можно отнести к понятию "историческая память". Аргументы событий каждый автор излагает по-своему, вкладывая в повествование свой взгляд и личное отношение. И неважно, какая это будет тема - мировая война, всесоюзная стройка или последствия урагана.

Читатели и слушатели будут воспринимать событие глазами репортера или писателя. Различные варианты изложения фактов одного и того же события дают анализировать, сопоставлять мнения различных людей и делать собственные выводы. Правдивая память народа способна развиваться только при свободе слова, и совершенно искаженной она будет при тотальной цензуре.

Третий, наиболее важный этап развития исторической памяти людей - сопоставление событий, происходящих в настоящем времени, с фактами из прошлого. Актуальность сегодняшних проблем общества иногда напрямую может быть связана с историческим прошлым. Только анализируя опыт прошлых достижений и ошибок, человек способен созидать.

Гипотеза Мориса Хальбвакса

У теории исторической коллективной памяти, как и у любой другой, есть свой основатель и последователи. Французский философ и социолог Морис Хальбвакс первым выдвинул гипотезу о том, что понятия исторической памяти и истории далеко не одно и то же. Он впервые предположил, что история начинается именно тогда, когда заканчивается и традиция. Нет необходимости фиксировать на бумаге то, что еще живо в воспоминаниях.

Теория Хальбвакса доказывала необходимость написания истории только для последующих поколений, когда свидетелей исторических событий в живых осталось мало либо их уже нет вовсе. Последователей и противников этой теории было довольно много. Число вторых увеличилось после войны с фашизмом, в годы которой были убиты все члены семьи философа, а сам он погиб в Бухенвальде.

Способы передачи памятных событий

Память народа к прошедшим событиям выражалась в различных формах. В старину это была устная передача информации в сказках, легендах и преданиях. Персонажи наделялись героическими чертами реальных людей, отличившихся подвигами и смелостью. Былинные сюжеты всегда воспевали мужество защитников Отечества.

Позже это были книги, а в настоящее время основными источниками освещения исторических фактов стали СМИ. Сегодня в основном они формируют наше восприятие и отношение к опыту прошлого, судьбоносных событий в политике, экономике, культуре и науке.

Актуальность исторической памяти народа

Почему ослабевает память о войне?

Время - лучший лекарь от боли, но худший фактор для памяти. Это касаемо как памяти поколений о войне, так и в целом исторической памяти народа. Стирание эмоциональной составляющей воспоминаний зависит от нескольких причин.

Первое, что сильно влияет на силу памяти - это временной фактор. С каждым годом трагедия этих страшных дней все больше отдаляется. С момента победоносного завершения Второй мировой войны минуло уже 70 лет.

На сохранность достоверности событий военных лет также оказывает воздействие политико-идеологический фактор. Накал в современном мире позволяет СМИ оценивать многие аспекты войны недостоверно, с негативной точки зрения, удобной политикам.

И еще один неизбежный фактор, влияющий на память народа о войне - естественный. Это естественная потеря очевидцев, защитников Родины, тех, кто победил фашизм. Каждый год мы теряем тех, кто несет «живую память». С уходом этих людей наследники их победы не в силах сохранить память в тех же красках. Постепенно она приобретает оттенки реальных событий настоящего и утрачивает свою достоверность.

Сохраним «живую» память о войне

Историческая память о войне формируется и сохраняется в сознании молодого поколения не только из голых исторических фактов и хроники событий.

Самый эмоциональный фактор - это «живая память», то есть непосредственно память народа. Каждая российская семья знает об этих страшных годах из свидетельств очевидцев: рассказы дедов, письма с фронта, фотографии, военные вещи и документы. Многие свидетельства войны хранятся не только в музеях, но и в личных архивах.

Маленьким россиянам сегодня уже трудно представить голодное разрушительное время, каждый день приносящее горе. Тот кусочек хлеба, положенный по норме в блокадном Ленинграде, те ежедневные сообщения по радио о событиях на фронте, тот страшный звук метронома, того почтальона, который приносил не только письма с передовой, но и похоронки. Но к счастью, они еще могут услышать рассказы своих прадедов о стойкости и мужестве русских солдат, о том, как маленькие мальчишки спали у станков, чтобы только побольше сделать снарядов для фронта. Правда, эти рассказы редко бывают без слез. Слишком больно им вспоминать.

Художественный образ войны

Вторая возможность сохранения памяти о войне - это литературные описания событий военных лет в книгах, документальных и художественных фильмах. В них на фоне масштабных событий страны всегда затрагивается тема отдельной судьбы человека или семьи. Радует тот факт, что интерес к военной тематике сегодня проявляется не только к юбилейным датам. На протяжении последнего десятилетия появилось множество кинофильмов, рассказывающих о событиях Великой Отечественной войны. На примере отдельно взятой судьбы зрителя знакомят с фронтовыми трудностями летчиков, моряков, разведчиков, саперов и снайперов. Современные технологии кинематографа позволяют молодому поколению прочувствовать масштаб трагедии, услышать «настоящие» залпы орудий, ощутить жар пламени Сталинграда, увидеть тяжесть военных переходов во время передислокации войск

Современное освещение истории и историческое сознание

Понимание и представления современного общества о годах и событиях Второй мировой войны сегодня неоднозначно. Главным объяснением этой неоднозначности можно по праву считать информационную войну, развернутую в средствах массовой информации в последние годы.

Сегодня, не гнушаясь никакими мировые СМИ дают слово тем, кто в годы войны принимал сторону фашизма и участвовал в массовом геноциде людей. Некоторые признают их действия «положительными», тем самым пытаясь стереть в памяти их жестокость и бесчеловечность. Бандера, Шухевич, генерал Власов и Гельмут фон Паннвиц сегодня стали героями для радикально настроенной молодежи. Все это результат информационной войны, о которой наш предки не имели понятия. Попытки исказить исторические факты иногда доходят до абсурда, когда заслуги Советской Армии принижаются.

Защита достоверности событий - сохранение исторической памяти народа

Историческая память о войне - это главная ценность нашего народа. Только она позволит России оставаться сильнейшим государством.

Достоверность исторических событий, освещаемых сегодня, поможет сохранить правду фактов и ясность оценки прошлого опыта нашей страны. Борьба за правду всегда тяжела. Даже если борьба эта будет «с кулаками», мы должны отстоять правду нашей истории в память о наших дедах.