≡× МЕНЮ

• Публикации
• Вторые блюда
• Отзывы Покупателей
• Финансы и бизнес
• Мода и стиль

Культурный айсберг. Модель культуры «Айсберг» Поверхностная культура Над «поверхностью воды. Ролевая модель и связь культурных изменений

1. Теоретические подходы к исследованию

Исследование эффективности практик получения образования за рубежом с точки зрения восприятия, усвоения и воспроизводства получателями социокультурных и институциональных норм и правил концентрируется на изучении таких социальных явлений, как: межкультурная коммуникация; социокультурная адаптация индивида в чужой ему группе; изменчивость социально-нормативного сознания человека; восприятие группой чужака, пришедшего извне; отношение индивида к своей прежней среде после получения опыта взаимодействия с чуждым ему обществом на нормативном, культурном, психологическом уровне.

Феномен межкультурного взаимодействия, проблема ассимиляции норм и культурных образцов и адаптации человека в иной среде получили всестороннее освещение в теоретической социологии. Рассмотрим некоторые теоретические концепции, которые интерпретируют ситуацию индивида, оказавшегося в другой стране, в плане его социального и культурного взаимодействия, и которые могут быть использованы в качестве теоретико-методологических категорий анализа.

Исследование ассимиляции западных норм и культурных образцов напрямую связано с феноменом межкультурной коммуникации, поскольку ассимиляция как таковая является результатом процесса межкультурной коммуникации между индивидом, оказавшимся в чужой среде, и местным сообществом.

Понятие «межкультурная коммуникация» было введено в научный оборот американскими исследователями Э. Холлом и Д. Трагером в 1954 г. в книге «Культура как коммуникация: модель и анализ» . В их работе межкультурная коммуникация рассматривалась как особая область человеческих отношений. Позднее в работе «Немой язык» Э. Холл развивает идеи о взаимосвязи культуры и коммуникации и впервые выводит эту проблему на уровень не только научных исследований, но и самостоятельной учебной дисциплины. Э.Холл разработал модель культуры по типу айсберга, где наиболее значимые части культуры находятся «под водой», а то, что является очевидным, - «над водой». То есть невозможно «увидеть» саму культуру. Иначе говоря, чтобы понять и познать другую культуру, недостаточно одних наблюдений. Полноценное изучение может произойти лишь при непосредственном контакте с иной культурой, который во многом означает межличностное взаимодействие. Автор считает, что ценностные ориентации индивидов (относительно действий, коммуникации, ситуативного окружения, времени, пространства и т.п.) регулируют коммуникативные действия в том или ином ситуативном контексте и таким образом происходит некий обмен опытом между выходцами из разных культур. Следует также отметить, что Э.Холл стал основоположником межкультурной коммуникации как отдельной дисциплины.

Изучение межкультурной коммуникации часто осуществляется с применением системного подхода (Т. Парсонс, К.-О. Апель, Н. Луман, К. Дойч, Д. Эстон, С.Кузьмин, А.Уемов). Согласно этому подходу в социологии объектом социологии объявляются многообразные социальные системы, то есть так или иначе упорядоченные совокупности взаимоотношений людей, в том числе и такая социальная система, как общество. Межкультурная коммуникация в данном случае представляет собой взаимодействие двух и более систем. Взаимодействие может осуществляться разными способами, но так или иначе это своего рода обмен элементами систем, коими могут быть как индивиды, так и информация, знания, культурные ценности и социальные нормы. В отличие от Э.Холла и Д.Трагера, видящих в межкультурной коммуникации особую область человеческих отношений, ряд других исследователей подразумевают под данным явлением взаимодействие систем, где люди являются не представителями культур, а лишь их элементами.

Теория культурного релятивизма (И.Гердер, О.Шпенглер, А.Тойнби, У.Самнер, Р.Бенедикт, Н.Я.Данилевский, К.Н. Леонтьев, Л.Н. Гумилев) настаивает на самостоятельности и полноценности каждой культуры, где успешность межкультурной коммуникации связана с устойчивостью культурных субъектов и отказом от идеи универсальности западной социокультурной системы. Иначе говоря, в данной теории происходит критика процесса ассимиляции как такового и во главу межкультурного общения ставится уникальность каждой культуры. То есть разница между нормами, культурами, образом жизни общающихся выходцев из разных стран ни в коей мере не должна становиться камнем преткновения для успеха данного общения. Взаимообмен культурными практиками в данном случае - скорее, негативное, чем позитивное явление.

Изучение взаимодействия индивида с чужой средой, его адаптация к ней являются также одной из основных проблем этносоциологии. Особый акцент этносоциологи делают на процессе, происходящем с человеком в новой группе, стадиях и фазах изменений человеческого ощущения групповой принадлежности. Российский исследователь С.А. Татунц в своей работе «Этоносоциология» рассматривает проблему взаимодействия представителей разных культур, особое внимание уделяя адаптации человека, попавшего в чуждую ему устоявшуюся среду со своими правилами, нормами и культурными образцами.

В этносоциологии процесс нахождения представителя одной страны в другой, чуждой ему стране, процесс его взаимодействия с чуждой ему средой принято называть социокультурной адаптацией. Социокультурная адаптация в иной среде происходит в двух формах - ассимиляции и аккультурации. В первом случае человек (группа) принимает (добровольно или принудительно) ценности и нормы принимающей этнической среды. В новой среде мигранты, переселенцы как бы растворяются. Тогда уже ни они себя, ни принимающая среда не воспринимают их как «чужаков» или «иностранное меньшинство». Как пишет автор, по мнению большинства ученых, полная ассимиляция, растворение может происходить лишь во втором, третьем поколении. Во другом случае сохраняются свои основные этнокультурные характеристики, но меньшинства принимают нормы и ценности новой социокультурной среды и следуют им.

В зависимости от целей человека адаптация может иметь различный временной характер: краткий и длительный. При кратковременной адаптации человек, сохраняя принадлежность к своей культурной группе и эксплицируя ее, овладевает новым для себя языком, устанавливает контакты и общение. Считается, что такая адаптация длится до двух лет, а свыше двух лет, пребывая в новой этнической среде, необходимо проявлять большую вовлеченность и активность.

В структуре социокультурной адаптации С.А. Татунц различает три компонента:
ситуацию, потребность, способность. Предполагается, что мигрант должен пройти три обязательные стадии. Первая стадия - устройство, включающее поиск и нахождение жилья, работы. На второй стадии адаптации происходит приспособление к языку, природно-экологической среде, конфессиональности и общественной жизни. Третья стадия - ассимиляция связана с устранением всего комплекса дискомфортных аспектов через обретение
новой идентичности, когда бывший мигрант становится частью принимающей этнической среды.

Успех социокультурной адаптации зависит от правильного баланса индивидуальных потребностей человека и требований принимающей этнокультурной среды. Этот баланс, в свою очередь, зависит от личности, которая должна обладать высокой степенью самоконтроля и соблюдать общепринятые нормативные требования новой среды.

Если переносить вышесказанное на изучаемую нами проблематику, то можно отметить, что, во-первых, особо острыми для молодого человека, оказавшегося за рубежом, могут являться проблема освоения языка и комплексные дискомфорты из-за потери «почвы под ногами» в виде привычных социальных ориентиров, норм и правил.

Другой исследователь, К. Додд, изучая межкультурное взаимодействие в этносоциологическом аспекте, в свою очередь уделяет внимание индивиду, оказавшемуся в инородной среде. В работе «Динамика межкультурной коммуникации» автор подробно рассматривает проблему взаимодействия человека с чуждым ему окружением.

По К. Додду, человек, оказавшись в инородной среде, в первую очередь испытывает «культурный шок», иначе говоря, это ощущение дискомфорта, беспомощности, состояние дезориентации, тревоги из-за потери привычных символов и знаков социальной коммуникации и отсутствия новых знаний. Культурный шок - это в первую очередь социально-психологическое явление, причинами которого могут быть также сложности первоначального контакта с новой этнокультурной средой, состояние неуверенности и т.д.

Додд выделяет три основные категории симптомов культурного шока:

психологическая (бессонница, постоянные головные боли, расстройство желудка
и т.д.);

эмоциональная (раздражительность, беспокойство, тоска по дому, порой переходящая в паранойю);

коммуникативная (замкнутость, затруднения во взаимоотношениях даже с близкими, постоянное недовольство, фрустрация).

Период культурного шока у индивида, оказавшегося в чужой стране, несомненно, препятствует межкультурной коммуникации. Из-за плохого самочувствия, как физического, так и психического, человек начинает «закрываться» и избегать нового окружения. Преодоление этого периода - одна из главных задач эмигранта на пути к нормальному существованию среди чужих ему людей.

1. Приехав в другую, как правило, благополучную страну, эмигрант испытывает радостное волнение. Додд трактует это состояние как удовлетворение правильно принятым
решением переселиться в это прекрасное место. Приехавшему нравится буквально все, что его окружает, он находится в состоянии, близком к эйфории. Додд называет эту стадию “медовым месяцем”. И действительно, продолжительность такого состояния может варьироваться в зависимости от характера индивида, от короткого промежутка времени до месяца.

2. Вторая стадия свидетельствует об окончании медового месяца. Сталкиваясь со множеством проблем, человек начинает сознавать, что предвкушение счастливых ожиданий - всего лишь иллюзия, приукрашенная впечатлениями медового месяца и усиленная эйфорией первых дней пребывания на новом месте, и начинает сознавать, что ошибся, приехав сюда. По Додду, эта стадия называется “все ужасно”.

3. Преодоление культурного шока - процесс так называемого приспособления, «уживания» в новой среде, который может проходить по-разному у разных индивидов и иметь различные по своей сути результаты.

К. Додд попытался более структурированно рассмотреть процесс взаимодействия
индивида с новой для него средой и выделить четыре возможные линии поведения человека, оказавшегося в чужой для него стране.

Первая модель поведения - «Fligt»: бегство, или пассивная автаркия. Это попытка избежать прямых контактов с чужой культурой. Мигранты создают свой микромир, в котором живут «свои», соплеменники и присутствует своя этнокультурная среда. Эту модель поведения еще называют «гетто». Геттоизация характерна для этноменьшинств, оказавшихся переселенцами и беженцами, тех, кто живет в крупных индустриальных столицах и мегаполисах. Так, существуют турецкий квартал Кройцберг в Берлине, русскоязычный Брайтон-Бич в Нью-Йорке, арабские кварталы в Париже, армянские в Лос-Анджелесе. Здесь говорят на рефлективном языке, соблюдают обычаи и традиции своей этнической группы.

Вторая модель - «Fight»: борьба, или агрессивная автаркия. У мигрантов происходит активное проявление этноцентризма. Новая реальность воспринимается неадекватно, новая культура критикуется. Мигранты пытаются перенести свои этнические стереотипы и образцы поведения в новую среду.

Третья модель - «Filter»: отделение, или фильтрация. Она проявляется как разнонаправленная стратегия: 1) полный отказ от новой культуры и твердая приверженность своей культуре; 2) полное восприятие новой культуры и отказ от прежней.

Четвертая модель - «Flex»: гибкость, флексибильность. Мигрант осознает необходимость принятия нового кода культуры - языка, жестов, норм, привычек; нового этнического фрейма. Иначе говоря, человек адаптируется в новой среде, следует ее установкам, нормам и т.п., но при этом не отказывается от старого, сохраняет для себя ценность прошлого и при случае может вернуться к прежнему образу жизни.

Две первые стратегии поведения обусловлены потерей привычных символов, знаков социальной коммуникации и отсутствием новых знаний. Они осложняют межэтническое взаимодействие. Выбирая третью модель, когда сохраняется приверженность к своей культуре, человек идентифицирует себя со своей этнической группой, пропагандирует и распространяет свою культуру, фактически способствует диалогизации культур, преодолению изоляционизма.

Четвертая модель поведения изменяет культурную идентичность человека, он полностью принимает новое и следует новому этническому фрейму. Данный процесс может проявляться как на уровне внешних наблюдаемых поведений, так и на уровне социального восприятия: у человека формируются новые установки, взгляды, оценки, ценности.

Третья и четвертая модели представляют собой выход из кризиса межэтнических взаимодействий.

Интересный взгляд на отношения иноземца с местными жителями можно найти у немецкого социолога Р. Штихве в работе «Абивалентность, индифферентность и социология чужого» . Автор рассматривает социальное явление «чужого» и выдвигает свои тезисы по поводу его взаимодействия со средой на разных уровнях. Упоминание положений данной работы кажется нам целесообразным, поскольку в ней дается взгляд на изучаемую проблему с другой стороны, то есть с позиции общества, в которое включаются иностранные индивиды, и у нас появляется возможность лучше понять характер изучаемого взаимодействия.

Восприятие обществом чужака, новоприбывшего индивида и взаимодействие с ним, по Штихве, носит достаточно разносторонний и непростой характер. Основная мысль, которую высказывает автор, - образ чужого в обществе может принимать разные формы.

Первая такая форма характеризуется тем, что чужой, появившись в определенном месте, с одной стороны, является кем-то иным, отличающимся от данного общества по ряду критериев, таких, как его социальные и культурные установки, нормы поведения, знания и навыки. Он воспринимается в этом смысле именно как чужой, которого люди избегают и сторонятся в силу того, что он несет своими отличиями определенное беспокойство устоявшемуся порядку той или иной группы. В то же время чужой - это определенное новшество и повод обществу задуматься над своим порядком и течением жизни. Знания, навыки, иной взгляд на социальные нормы и устои - то, что может послужить группе, в которой он оказался, для развития и изменений. Как пишет Штихве, «чужой воплощает отклоненные или нелегитимные возможности, которые через него неизбежно возвращаются в общество». Чужой предоставляет, например, возможность иерархии, верховной власти вождя или монарха, что объясняет, почему в традиционных африканских обществах в начале Нового времени и в XIX в. потерпевшие кораблекрушение европейцы часто становились вождями или монархами. Или же он воплощает неизбежную по экономическим причинам возможность ростовщичества, которая не сочетается со многими распространенными ценностными ориентациями, и потому вытесняется в фигуру чужого. На примерах такого типа становится ясно, что общество в фигуре чужого создает для себя возмущения, которые необходимы для его дальнейшей эволюции и на самом деле не являются неожиданными. Автор делает оговорку, что нередко общество само формирует такую фигуру чужого, чтобы оправдать изменения, предпринимаемые в нем. То есть, первую форму амбивалентности отношения к чужому можно назвать как «чужой-отщепенец и чужой-новатор».

Вторая форма амбивалентности отношения к чужому связана с конфликтом институционализированных нормативных ожиданий и структурных возможностей их реализации. На одной стороне находится неизбежная ограниченность ресурсов почти всякого общества, которая принуждает к стратегически расчетливому, враждебно окрашенному обращению со всеми, кто не принадлежит к тесному семейному кругу или же определенному сообществу людей, где все так или иначе взаимосвязаны. Но этому давлению ограниченности ресурсов противостоят широко распространенные во всех обществах институционализированные мотивы реципрокности, которые вводят в ранг нормы помощь и гостеприимство по отношению к чужим. Иначе говоря, имеет место противоречие в отношении к чужому. С одной стороны, он воспринимается как враг, стремящийся поглотить, использовать часть ресурсов общества, в котором оказался, - будь то материальные блага, культурные ценности, информация или знания и навыки. С другой стороны, чужой одновременно с этим является гостем, приехавшим из другой страны, что требует определенного обхождения с ним в связи с нормами гостеприимства, например такими, как приветливость местных жителей, готовность к оказанию помощи, начиная с проблем ориентирования в чужой среде и заканчивая физической помощью. Как пишет автор, колебание в понимании «чужого» между гостем и врагом явно связано с конфликтом названных структурных и нормативных императивов: ограниченности ресурсов и обязательности реципрокности. Иначе говоря, эта форма амбивалентности отношения к чужому - «чужой-враг и чужой-гость».

Далее автор пишет о тенденциях по отношению к чужому в современных обществах. Наряду с упомянутыми формами амбивалентности восприятия чужого наметилась тенденция, которая заключается в том, что общество стремится каким-либо образом свести на нет само существование категории «чужого». Поскольку существование чужого несет в себе определенную социальную напряженность, неудивительно, что люди стремятся как-то нейтрализовать эту напряженность теми или иными способами. Автор выделяет несколько таких способов.

1. «Невидимость» чужого. Чужой воспринимается как нечто, имеющее негативный окрас, как человек, несущий угрозу, но данное отношение распространяется не на конкретных людей, приехавших из других стран, а скорее на «мифических», как выражается автор, бастардов. То есть, категория чужого становится чем-то невидимым, обсуждаемым среди индивидов, но при этом к определенным и конкретным людям подобное отношение не проявляется. Их «чуждость» либо игнорируется, либо воспринимается как данность.

2. Универсализация чужих. Это так называемое сведение на нет категории чужого в сознании людей, как выражается автор - «расставание с чужим», которое осуществляется разными способами. Иначе говоря, чужой как цельное явление перестает существовать в обществе.

3. Декомпозиция чужого. Она заключается в том, что цельная личность чужого распадается на отдельные функциональные сегменты, которые гораздо легче преодолеть. В современном обществе все больше непродолжительных взаимодействий, партнеры по интеракции остаются поэтому чужими друг другу, цельность личности во всех ее беспокоящих аспектах отступает за сам акт взаимодействия. В этом смысле мы имеем дело с развивающейся дифференциацией личных и безличных связей. И именно чужой - протагонист подобной дифференциации. Иначе говоря, человек как единая личность перестает существовать, он начинает восприниматься в разных своих ипостасях в соответствующих разных общностях. Личные и безличные связи как раз и определяют характер восприятия чужого. На уровне личных связей, таких, как дружба, неформальное общение, чужой может действовать на окружающих раздражающе, усиливать ощущение чуждости. Но, находясь в обществе, иностранцу все чаще и чаще приходится выходить именно на безличный уровень общения, где речь идет о социальных аспектах общения, таких, например, как деловые переговоры, и здесь если чужой остается чужим кому-то, то это его качество становится ожидаемым и нормальным, перестает беспокоить и больше не вызывает потребности как-то переработать чуждость.

4. Типизация чужого. Этот аспект утраты значения категории чужого заключается в значимости типизаций и категоризаций в процессах взаимодействия. В то время как связи с близкими людьми основаны на симпатии, включают индивидуальности обеих сторон, чужой воспринимается только через типизацию, через причисление к какой-либо социальной категории. Здесь явно предполагается успешное преодоление первоначальной неопределенности. Чужой больше не является поводом неопределенности; он может быть точнее определен посредством категориального отнесения. Для положения чужого в прежних обществах было характерно, что он часто находился на какой-либо одной стороне различений, в которых явно не предусматривалось третьей возможности. Таким образом, оставалось либо жесткое причисление к одной из двух сторон, либо ни для кого из участников заранее не просчитываемое колебание между обеими сторонами. Одно из этих различений - родственный/чужой. Теперь же появляется так называемый третий статус. Эта категория может быть описана следующим образом: относящиеся к ней люди не являются ни друзьями, ни врагами, ни близкими, ни чужими. Господствующая установка окружающих по отношению к ним - индифферентность. На место гостеприимства или враждебности заступает фигура индифферентности в качестве нормальной установки по отношению к почти всем остальным людям.

Проблемы взаимодействия индивида с представителями чуждого ему общества рассматриваются Г. Зиммелем в работе «Экскурс о чужом» . Зиммель анализирует понятие чужака - человека, оказавшегося в группе, отличающейся от него по разным критериям. Чужак - это странник, который приходит извне. Он, следовательно, именно пространственно чужой, поскольку группа идентифицирует себя с определенным пространством, а пространство, «почву» - с собою. Чужак, определяет Зиммель, это не тот, кто приходит сегодня, чтобы уйти завтра. Он приходит сегодня, чтобы остаться назавтра. Но, оставаясь, он продолжает быть чужаком. Группа и чужак разнородны, в целом же они образуют некое более широкое единство, в котором необходимо принимать во внимание обе стороны. В истории чужак выступал как торговец, а торговец - как чужак. Чужаку свойственна объективность, потому что он не запутан во внутригрупповых интересах. Но потому он также и свободен, а значит, подозрителен. И часто он не только не может разделить с группой ее симпатии и антипатии, и поэтому кажется человеком, который хочет разрушить существующий порядок, но и действительно становится на сторону «прогресса», против господствующих обычаев и традиций.

Ключевым критерием для определения чужака у Зиммеля служит «единство близости и удаленности» чужака по отношению к группе (причем поначалу этот критерий воспринимается как пространственный). Такое единство может обозначать дистанцию, границу, мобильность, фиксированность. Эти понятия помогают определить специфику взаимодействия чужака с группой. Существо этой специфики составляет «свобода» чужака, последствия каковой для группы и для самого чужака, главным образом, и занимают Зиммеля. Чтобы прояснить смысл этой свободы, необходимо понять, что такое упомянутая «удаленность», дистанция, имеющая вполне определенную точку отсчета - группу, но не определенная ни по конечному пункту, ни по протяженности. Для группы эти последние параметры несущественны в характеристике чужака; важно лишь то, что он отдаляется от группы и отдаляется именно от этой, конкретной, группы; его присутствие в ней значимо лишь потому, что позволяет зафиксировать этот процесс отдаления или возвращения в данную группу. Группа не наблюдает и не контролирует чужака на всем протяжении дистанции, поэтому его отчуждение не является депривацией или схизмой. Скорее, это позиция наблюдателя, когда есть объект наблюдения - группа и когда наблюдение составляет существо взаимоотношения чужака с группой, лейтмотив, напряженность и динамику этого отношения.

«Чужак» не связан определенно ни с одной группой, он противостоит им всем; это отношение - не просто неучастие, но определенная структура соотношения отдаленности и близости, безразличия и вовлеченности, в рамках которого мыслимо, хотя и предосудительно - «со своим уставом в чужой монастырь». Объективность и свобода чужака определяют и специфический характер близости с ним: отношения с чужаком абстрактны, с ним можно разделять лишь самые общие черты, те, которые объединяют любого человека с любым. Процесс отдаления, «отчуждения», превращения в чужака показан Зиммелем как процесс универсализации. Общность черт между людьми, по мере ее распространения на большую совокупность, отдаляет их друг от друга. Чем более уникально то, что их связывает, тем теснее связь. Чем более это общее распространяется за пределы их отношений, тем менее тесны эти отношения. Такого рода общность универсальна и может связывать с кем угодно: основой таких отношений могут служить, например, «общечеловеческие ценности» и, пожалуй, самая «общечеловеческая» из них - деньги. Универсальность общности усиливает в ней элемент случайности, связующие силы утрачивают специфический, центростремительный характер.

Теоретическому рассмотрению ситуации, когда человек стремится понять культурные образцы социальной группы, с которой он хочет сблизиться, посвящена работа А. Шютца «Чужак. Очерк социальной психологии» . Под «чужаком» автор понимает «взрослого индивида нашего времени и нашей цивилизации, пытающегося добиться постоянного признания или, по крайней мере, терпимого к себе отношения со стороны группы, с которой он сближается». Шютц анализирует, каким образом происходит это сближение, сравнивая принятие культурных образцов человеком, родившимся в данной группе, и человеком, являющимся для нее «чужим».

Шютц полагает, что каждый рожденный или воспитанный в группе принимает заранее готовую стандартизированную схему культурного образца, вручаемую ему предками. Эта схема не подвергается сомнению и выступает руководством во всех ситуациях, возникающих в социальном мире. Знание, которое соответствует культурному образцу, принимается как само собой разумеющееся до тех пор, пока не доказано противоположное. Это знание позволяет, избегая нежелательных последствий, достигать в любой ситуации минимальными усилиями наилучших результатов. Таким образом, функция культурного образца состоит в исключении, элиминации трудоемкого исследования, предоставлении готовых руководств.

Дело в том, что в повседневной жизни человек лишь частично заинтересован в ясности своего знания, то есть полном понимании связей между элементами своего мира и теми общими принципами, которые этими связями управляют. Он не задается вопросом, как, например, устроен его автомобиль и какие законы физики делают возможным его функционирование. Человек, полагает Шютц, принимает как само собой разумеющееся, что другой человек поймет его мысль, если она будет выражена ясным языком, и соответствующим образом на нее отреагирует; при этом его нисколько не интересует, как вообще возможно объяснить это «чудесное» событие. Более того, он вообще не стремится к истине и не требует определенности: «все, что ему нужно, - это информация о вероятности и понимание тех шансов и рисков, которые привносятся наличной ситуацией в будущий результат его действий».

Между тем чужак, в силу своего личностного кризиса, не разделяет вышеупомянутых допущений. По сути, он становится человеком, которому приходится ставить под сомнение едва ли не все, что членам той группы, с которой он сближается, кажется несомненным. Культурный образец этой группы не обладает для него авторитетом, хотя бы в силу того, что он не был причастен к живой исторической традиции, которая этот образец сформировала. Разумеется, чужак знает, что культура этой группы имеет свою особую историю; более того, эта история ему доступна. Однако она никогда не становилась такой же неотъемлемой частью его биографии, какой была для него история его родной группы. Для каждого человека элементами образа жизни становятся те обычаи, по которым жили его отцы и деды. Следовательно, пишет А. Шютц, чужак вступает в другую группу как неофит. В лучшем случае он может быть готов и способен разделить с новой группой в живом и непосредственном опыте общее настоящее и будущее; однако при любых обстоятельствах он остается исключен из аналогичного общего переживания прошлого. С точки зрения принимающей его группы, он - человек, у которого нет истории.

Культурный образец родной группы все еще продолжает оставаться для чужака результатом непрерывного исторического развития и элементом его биографии; а потому этот образец как был, так и остается для его «относительно естественного мировоззрения» не подвергаемой сомнению схемой соотнесения. Следовательно, чужак естественным образом начинает интерпретировать новую социальную среду в категориях привычного мышления.

Открытие, что многое в его новом окружении сильно отличается от того, каковым он ожидал это увидеть, будучи дома, часто является первым шоком, которому подвергается вера чужого в значимость привычного «обычного мышления». Помимо того, что чужак испытывает трудности в принятии культурных образцов, он сталкивается с фактом, что у него нет статуса члена социальной группы, к которой он хотел бы присоединиться, и что он не может найти исходную точку для ориентации.

Значительным препятствием, барьером на пути к ассимиляции культурных образцов становится для чужого язык, на котором разговаривают в данной социальной группе. Как схема интерпретации и выражения язык не состоит просто из лингвистических символов, каталогизированных в словаре, и синтаксических правил. Первые переводимы на другие языки, последние понятны через их соотнесение с соответствующими или отклоняющимися правилами непроблематичного родного языка. Однако существует ряд и других факторов:

1. Вокруг каждого слова и каждого предложения, если использовать термин У. Джемса, находятся «периферии», которые окружают их ореолом эмоциональных ценностей, которые сами по себе остаются невыразимыми. Эти «периферии», пишет Шютц, как поэзия: «их можно положить на музыку, но перевести нельзя».

2. В любом языке есть слова с несколькими значениями, которые также приводятся в словаре. Однако помимо этих стандартизированных коннотаций каждый элемент речи приобретает особое вторичное значение, производное от контекста или социальной среды, в которой он используется, а также, вдобавок к тому, еще и особый оттенок, связанный с конкретными обстоятельствами его употребления.

3. В каждом языке есть специальные термины, жаргонизмы и диалекты, употребление которых ограничивается особыми социальными группами, и их смысл тоже может быть усвоен чужаком. Однако помимо этого каждая социальная группа, какой бы маленькой она ни была, имеет свой собственный частный код, понятный только тем, кто участвовал в общих прошлых переживаниях, в которых он возник.

Все вышеназванные специфические тонкости доступны только членам самой группы. И все они относятся к их схеме выражения. Их невозможно преподать или выучить так, как, например, словарный запас. Чтобы свободно пользоваться языком как схемой выражения, человек должен написать на этом языке любовные письма, должен знать, как на нем молятся. Безусловно, проблемы с языком затрудняют для «чужого» процесс ассимиляции норм и культурных образцов.

Применяя все это к культурному образцу групповой жизни в целом, можно сказать, что член группы схватывает с одного взгляда нормальные социальные ситуации, в которые он попадает, и немедленно вылавливает готовый рецепт, подходящий для решения наличной проблемы. Его действия в этих ситуациях демонстрируют все признаки привычности, автоматизма и полуосознанности. Это становится возможным благодаря тому, что культурный образец обеспечивает своими рецептами типичные решения типичных проблем, доступных для типичных действующих лиц.

Однако для чужого образец группы, с которой он сближается, гарантирует не объективную вероятность успеха, а скорее чисто субъективную вероятность, которая должна проверяться шаг за шагом. То есть он должен удостовериться, что решения, предложенные новой схемой, также приведут к желательному результату в его положении аутсайдера или новичка, который вырос вне системы этого культурного образца. Он должен в первую очередь определить ситуацию. Поэтому он не может остановиться на приблизительном знакомстве с новым образцом, нуждается в эксплицитном знании о его элементах, спрашивая не только ЧТО, но и ПОЧЕМУ.

Другими словами, культурный образец группы является для чужака неким проблемным полем, которое необходимо исследовать. Все эти факты объясняют две черты установки чужого по отношению к группе, на которые практически все социологи, занимавшиеся этой темой, обращали внимание: объективность чужого и его сомнительную лояльность.

Основная причина объективности чужака кроется в его переживании узости и ограниченности «привычного мышления», научившем его, что человек может потерять свой статус, свои жизненные ориентиры и даже свою историю и что нормальный образ жизни всегда гораздо менее незыблем, чем кажется. Поэтому чужак замечает назревание кризиса, способного пошатнуть самые основы «относительно естественного мировоззрения», в то время как все эти симптомы остаются незамеченными для членов группы, полагающихся на незыблемость своего привычного образа жизни.

Очень часто упреки в сомнительной лояльности рождаются из удивления членов группы по поводу того, что чужак не принимает весь ее культурный образец в целом в качестве естественного и правильного образа жизни и в качестве лучшего из всех возможных решений любой проблемы. Чужака упрекают в неблагодарности, поскольку он отказывается признать, что предлагаемый культурный образец дарит ему кров и защиту. Однако эти люди не понимают, что чужак, пребывающий в состоянии перехода, вообще не воспринимает этот образец как кров, да еще дающий защиту: «для него это лабиринт, в котором он потерял всякое чувство ориентации».

Важно отметить, что Шютц воздержался от исследования самого процесса ассимиляции, делая акцент на проблеме сближения, предшествующего ассимиляции. Адаптация чужака к группе, поначалу кажущейся ему странной и незнакомой, представляет собой непрерывный процесс исследования культурного образца этой группы. Если процесс исследования будет успешным, этот образец и его элементы станут для новичка само собой разумеющимися, превратятся для него в непроблематичный образ жизни. В таком случае чужак перестанет быть чужаком.

Другой аспект процесса взаимодействия индивида с чуждой ему средой рассматривается А. Шютцем в работе «Возвращающийся домой» . «Возвращающийся домой» в данном случае определяется как человек, возвращающийся в свою родную среду навсегда после пребывания и взаимодействия с другой группой.

Установка вернувшегося отличается от установки чужого. Возвращающийся домой ожидает, что вернется в окружение, которое он всегда знал и, как он думает, по-прежнему знает изнутри и которое он должен всего лишь принять как данность, для того, чтобы определить линию своего поведения в нем. Дом, по определению Шютца, - это специфический образ жизни, состоящий из маленьких и важных элементов, к которым человек относится с любовью. Жизнь дома следует хорошо организованному образцу; у нее есть свои определенные цели и хорошо зарекомендовавшие себя средства для их достижения, состоящие из множества традиций, привычек, институтов, распорядков деятельности всякого рода и т.д.

Возвращающийся домой полагает, что для окончательного восстановления связи с покинутой группой он должен лишь обратиться к воспоминаниям прошлого. И поскольку все происходит несколько иначе, он испытывает что-то сходное с шоком.

Вернувшемуся в прежнее окружение индивиду жизнь дома более недоступна непосредственно. Шютц пишет о том, что, даже стремясь домой, человек всегда испытывает желание привнести в старый образец нечто из новых целей, из новых средств их достижения, из навыков и опыта, приобретенных за рубежом. Такой индивид, в той или иной степени подверженный изменениям на чужбине или, по крайней мере, обретший определенное количество новой для него информации, сочтя ее важной и полезной, пытается, как он считает, привнести пользу в родной среде. Но люди из его прежнего окружения, в силу опять же отсутствия подобного опыта, воспринимают поступающую от него информацию сквозь привычную для них призму соотнесения ее с их повседневной жизнью. Объясняя это, автор приводит пример солдата, вернувшегося с войны. Когда он возвращается и рассказывает о своем опыте как уникальном, он замечает, что слушатели не понимают его уникальности и пытаются найти знакомые черты, подводя это под свои заранее сформированные представления о солдатской жизни на фронте. Происходит разрыв между уникальностью и исключительной важностью, которые отсутствовавший человек приписывает своим переживаниям, и их
псевдотипизации людьми дома; это является одним из самых больших препятствий к взаимному восстановлению прерванных «мы - отношений». К сожалению, констатирует Шютц, вряд ли можно надеяться, что способы поведения, оправдавшие себя в одной общественной системе, будут так же успешны в другой.

В целом рассмотренные концепции послужили теоретико-методологической основой для предпринятого нами исследования, посвященного изучению усвоения и воспроизводства российской молодежью, обучавшейся за рубежом, западного образа жизни, социокультурных и институциональных норм и правил. В частности, положения феноменологической социологии Альфреда Шютца, в той ее части, где в рамках общей теории интерпретации говорится о «чужом» и о «возвращающемся домой», как нельзя более приложимы к осмыслению наших материалов.

В современных гуманитарных науках понятие «культура» относится к числу фундаментальных. Закономерно, что оно является центральным и в межкультурной коммуникации. Среди огромного количества научных категорий и терминов трудно найти другое понятие, которое имело бы такое множество смысловых оттенков и использовалось бы в столь разных контекстах. Для нас вполне привычно звучат такие словосочетания, как «культура поведения», «культура общения», «культура чувств» и др. В обычном словоупотреблении термин «культура» служит оценочным понятием и выражает определенную совокупность черт личности человека, которые точнее было бы назвать не культурой, а культурностью.

В настоящее время различных определений культуры насчитывается более 500. Все эти определения Кребер и Клакхон разделили на 6 классов (типов). 1. Описательные определения, которые интерпретируют культуру как сумму всех видов человеческой деятельности, обычаев, верований. 2. Исторические определения, которые связывают культуру с традициями и социальным наследием общества. 3. Нормативные определения, которые рассматривают культуру как совокупность норм и правил, организующих человеческое поведение 4. Психологические определения, в соответствии с которыми культура представляет собой совокупность форм приобретенного поведения, возникающих в результате приспособления и культурной адаптации человека к окружающим условиям жизни. 5. Структурные определения, которые представляют культуру в виде различного рода моделей или единой системы взаимосвязанных феноменов. 6. Генетические определения, основывающиеся на понимании культуры как результате адаптации человеческих групп к среде своего обитания. Культура включает в себя все, что создано человеческим разумом и руками. Поэтому культура изучается целым рядом наук: семиотикой, социологией, историей, антропологией, аксиологией, лингвистикой, этнологией и др. Каждая из наук выделяет в качестве предмета своего изучения одну из ее сторон или одну из ее частей, подходит к ее изучению со своими методами и способами, формулируя при этом свое понимание и определение культуры. Культуру как особую сферу человеческой жизнедеятельности нельзя увидеть, услышать, почувствовать или попробовать. Реально мы можем наблюдать разнообразные ее проявления в виде различий в человеческом поведении и тех или иных типах деятельности, ритуалах, традициях. Мы видим лишь отдельные проявления культуры, но никогда не видим всю ее саму в целом. Наблюдая различия в поведении, мы начинаем понимать, что в их основе лежат культурные различия, и с этого начинается изучение культуры. В этом смысле культура представляет собой только абстрактное понятие, которое помогает нам понять, почему мы делаем то, что делаем, и объяснить различия в поведении представителей различных культур. Совместное долгое проживание групп людей на одной территории, их коллективная хозяйственная деятельность, оборона от нападений формируют у них общее миросозерцание, единый образ жизни, манеру общения, стиль одежды, специфику кулинарии и т.д. В итоге формируется самостоятельная культурная система, которую принято называть этнической культурой данного народа. Но она не механическая сумма всех актов жизнедеятельности людей. Ее ядро составляет набор «правил игры», принятых в процессе их коллективного существования. В отличие от биологических свойств человека они не наследуются генетически, а усваиваются только методом обучения. По этой причине становится невозможным существование единой универсальной культуры, объединяющей всех людей на Земле.

Поведение людей в процессе коммуникации определяется целым рядом факторов разной степени значимости и влияния. Во-первых, это связано с особенностью механизма инкультурации, в соответствии с которым освоение человеком своей родной культуры осуществляется одновременно как на сознательном, так и бессознательном уровне. В первом случае это происходит посредством социализации через образование и воспитание, а во втором - процесс освоения человеком своей культуры происходит стихийно, под влиянием различных житейских ситуаций и обстоятельств. Причем, эта часть культуры человека как показывают специальные исследования, является не менее значимой и важной в его жизни и поведении, чем сознательная часть. В этом отношении культуру можно сравнить с дрейфующим айсбергом, у которого на поверхности воды находится лишь небольшая часть, а основная часть айсберга скрывается под водой. Эта невидимая часть нашей культуры находится в основном в подсознании и проявляется лишь тогда, когда возникают неординарные, непривычные ситуации при контактах с другими культурами или их представителями. Подсознательное восприятие культуры имеет большое значение для коммуникации, поскольку если поведение коммуникантов базируется на нем, тогда становится особенно трудно заставить участников коммуникации создать другие рамки восприятия. Они не в состоянии сами сознательно определять процесс восприятия другой культуры. Образ айсберга позволяет наглядно понять, что большинство моделей нашего поведения, являющегося продуктами культуры применяются нами автоматически, так же как автоматически мы воспринимаем явления других культур, не задумываясь при этом о механизмах этого восприятия. Например, в американской культуре женщины улыбаются чаще, чем мужчины; этот тип поведения был усвоен бессознательно и стал привычкой.

Культура, во-первых, может быть охарактеризована как «кентавр-система» , т. е. сложное «естественно-искусственное» образование. Она, с одной стороны, органическое целое, напоминающее живой организм (культура воспроизводит себя устойчивым образом, ассимилирует и перерабатывает материалы природы, реагирует на ино-культурные воздействия и изменения природной среды), с другой - представляет собой деятельность людей, сообществ, их стремление поддержать традиции, улучшить жизнь, внести порядок, противостоять разрушительным тенденциям и т. п. " Вторая характеристика культуры задается противопоставлением двух основных ее подсистем: «нормативно-семиотический» (ее условно можно назвать «семиотическим космосом культуры») и «материально-денотативной» («природный космос культуры»). Всякая культура выступает как культура лишь в той мере, в какой она воспроизводится устойчивым образом. Необходимое условие воспроизводства культуры - система норм, правил, языков, представлений, ценностей, т. е. все то, что в культуре существует. Эта система и может быть названа семиотическим космосом культуры. Природный же космос-это все то, что, с одной стороны, обладает самостоятельным бытием (природно-космическим, биологическим, духовным), а с другой стороны-осмыслено, означено, представлено и нормировано в семиотическом космосе. Оппозиция природного и семиотического космоса культуры может быть пояснена на примере рождения и смерти человека. Биологические процессы рождения и смерти по-разному трактуются в разных культурах. Так, в архаической культуре они рассматриваются как метаморфозы души (переход души из этого мира и обратно). В христианской средневековой-рождение ребенка- лишь необходимое условие настоящего рождения человека в акте крещения; соответственно смерть-только этап пути, ведущего к Богу. Третья характеристика культуры может быть названа организмической . В культуре разнообразные структуры и процессы не просто сосуществуют; они замкнуты друг на друге, являются условиями одни для других, при этом поддерживают или разрушают друг друга. Культура представляет собой, если можно применить здесь физическую аналогию, равновесную устойчивую систему, где в идеале все процессы должны согласовываться между собой, укреплять, поддерживать друг друга. Именно к третьей характеристике относятся культурологические проблемы поиска механизмов, обеспечивающих устойчивость культуры.

Четвертая характеристика принадлежит сфере социально-психологической. Культура и_человек в некотором роде одно целое: культура живет в людях, их творчестве, активности, переживаниях; люди, в свою очередь, живут в культуре. Культура, с одной стороны, постоянно погружает человека в противоречия и ситуации, которые он должен разрешить, с другой - предоставляет ему орудия и средства (материальные и символические), формы и способы («культура начинается с правил», с помощью которых человек противостоит этим противоречиям.

Культу́рный шок - эмоциональный или физический дискомфорт , дезориентация индивида, вызванная попаданием в иную культурную среду, столкновением с другой культурой, незнакомым местом .

В научный оборот термин «культурный шок» в 1960 году ввёл американский исследователь Калерво Оберг (англ. Kalervo Oberg ). По его мнению, культурный шок - это «следствие тревоги, которая появляется в результате потери всех привычных знаков и символов социального взаимодействия», кроме того, при вхождении в новую культуру у человека появляются весьма неприятные ощущения .

Суть культурного шока - конфликт старых и новых культурных норм и ориентации, старых - присущих индивиду как представителю того общества, которое он покинул, и новых, то есть представляющих то общество, в которое он прибыл. Собственно говоря, культурный шок - это конфликт двух культур на уровне индивидуального сознания .

Концепция айсберг

Вероятно, одной из самых известных метафор описания «культурного шока» является концепция айсберга. Она подразумевает, что культура состоит не только из того, что мы видим и слышим (язык , изобразительное искусство , литература , архитектура , классическая музыка , поп-музыка , танцы , кухня , национальные костюмы и др.), но и из того, что лежит за пределами нашего первоначального восприятия (восприятие красоты , идеалы воспитания детей , отношение к старшим, понятие греха , справедливости , подходы к решению задач и проблемы, групповая работа, зрительный контакт , язык тела , мимика , восприятие себя, отношение к противоположному полу, взаимосвязь прошлого и будущего, управление временем , дистанция при общении, интонация голоса, скорость речи и др.) Суть концепции заключается в том, что культуру можно представить в виде айсберга, где над поверхностью воды находится лишь небольшая видимая часть культуры, а под кромкой воды весомая невидимая часть, которая не оказывается в поле зрения, однако, оказывает большое влияние на наше восприятие культуры в целом. При столкновении в неизвестной, находящейся под водой частью айсберга (культуры) чаще всего и возникает культурный шок .

Американский исследователь Р. Уивер уподобляет культурный шок встрече двух айсбергов: именно «под водой», на уровне «неочевидного», происходит основное столкновение ценностей и менталитетов. Он утверждает, что при столкновении двух культурных айсбергов та часть культурного восприятия, которая прежде была бессознательной, выходит на уровень сознательного, и человек начинает с большим вниманием относиться как к своей, так и к чужой культуре. Индивид с удивлением осознаёт наличие этой скрытой системы контролирующих поведение норм и ценностей лишь тогда, когда попадает в ситуацию контакта с иной культурой. Результатом этого становится психологический, а нередко и физический дискомфорт - культурный шок .

Возможные причины

Существует немало точек зрения, касающихся причин культурного шока. Так, исследователь К. Фурнем, на основе анализа литературных источников, выделяет восемь подходов к природе и особенностям данного явления, комментируя и показывая в некоторых случаях даже их несостоятельность:

В основном человек получает культурный шок, попадая в другую страну, отличающуюся от страны, где проживает, хотя и с подобными ощущениями может столкнуться и в собственной стране при внезапном изменении социальной среды .

У человека возникает конфликт старых и новых культурных норм и ориентаций, - старых, к которым он привык, и новых, характеризующих новое для него общество . Это конфликт двух культур на уровне собственного сознания. Культурный шок возникает, когда знакомые психологические факторы, которые помогали человеку приспосабливаться к обществу, исчезают, а вместо этого появляются неизвестные и непонятные, пришедшие из другой культурной среды.

Такой опыт новой культуры неприятен. В рамках собственной культуры создается стойкая иллюзия собственного видения мира, образа жизни, менталитета и т. п. как единственно возможного и, главное, единственно допустимого. Подавляющее количество людей не осознает себя как продукт отдельной культуры, даже в тех редких случаях, когда они понимают, что поведение представителей других культур собственно и определяется их культурой. Только выйдя за пределы своей культуры, то есть встретившись с другим мировоззрением, мироощущением и т. д., можно понять специфику своего общественного сознания, увидеть различие культур.

Люди по-разному переживают культурный шок, неодинаково осознают остроту его воздействия. Это зависит от их индивидуальных особенностей, степени сходства или несходства культур. К этому можно отнести целый ряд факторов, включая климат, одежду, еду, язык, религию, уровень образования, материальное благосостояние, структуру семьи, обычаи и т. д.

Факторы, влияющие на остроту культурного шока

Сила проявления культурного шока и длительность межкультурной адаптации зависит от ряда факторов, которые можно разделить на две группы: внутренние (индивидуальные) и внешние (групповые).

По мнению исследователей, возраст человека является базовым и критическим элементом адаптации к другой культуре. С возрастом человек сложнее интегрируется в новую культурную систему, сильнее и длительнее испытывает культурный шок, медленнее воспринимает ценности и образцы поведения новой культуры.

Также важным в процессе адаптации является уровень образования человека: чем он выше, тем успешнее проходит адаптация. Это связано с тем, что образование расширяет внутренний потенциал человека, усложняет его восприятие окружающей среды, а значит, делает его более терпимым к изменениям и новациям.

Можно говорить об универсальном перечне желательных характеристик человека, который готовится к жизни в другой культуре. К таким характеристикам следует отнести профессиональную компетентность, высокую самооценку , коммуникабельность , экстравертность, открытость для разных мнений и точек зрения, интерес к окружающей среде и людям, способность к сотрудничеству, внутренний самоконтроль , смелость и настойчивость.

К группе внутренних факторов, определяющих сложность адаптации и длительность культурного шока, помимо прочего относится жизненный опыт человека, его мотивация к перемещению, имеющийся опыт пребывания в другой культуре; наличие друзей среди местных жителей .

К группе внешних факторов относится культурная дистанция , под которой понимается степень различий между «своей» и «чужой» культурой. Нужно понимать, что на адаптацию оказывает влияние не сама культурная дистанция, а представление человека о ней, которое зависит от многих факторов: наличия или отсутствия войн, конфликтов в настоящем и в прошлом, знание чужого языка и культуры и т.д.

Стоит также отметить ряд внешних факторов, опосредованно определяющих процесс адаптации: условия страны пребывания, доброжелательность местных жителей к приезжим, готовность оказать им помощь, желание общаться с ними; экономическая и политическая стабильность в принимающей стране; уровень преступности; возможность и доступность общения с представителями другой культуры .

Фазы культурного шока

По мнению Т.Г. Стефаненко, существуют следующие стадии культурного шока: «медовый месяц», «собственно культурный шок», «примирение», «адаптация».

1. «Медовый месяц». Данная стадия характеризуется энтузиазмом, приподнятым настроением, большими надеждами. В течение этого периода различия между «старой» и «новой» культурой человек воспринимает положительно, с большим интересом.

2. Собственно «культурный шок». На втором этапе непривычная окружающая среда начинает оказывать негативное воздействие. Через некоторое время человек осознает возникающие проблемы с общением (даже если знание языка хорошее), на работе, на учебе, в магазине, дома. Внезапно все различия становятся для него ещё заметнее. Человек осознает, что с этими различиями ему придется жить не несколько дней, а месяцы или, возможно, годы. Начинается кризисная стадия культурного шока.

3. «Примирение». Данная стадия характеризуется тем, что депрессия медленно сменяется оптимизмом, ощущением уверенности и удовлетворения. Человек чувствует себя более приспособленным и интегрированным в жизнь общества.

4. «Адаптация». На этой стадии человек больше не реагирует отрицательно или положительно, потому что приспосабливается к новой культуре. Он вновь ведёт повседневную жизнь, как и ранее на своей родине. Человек начинает понимать и ценить местные традиции и обычаи, даже перенимает некоторые модели поведения и чувствует себя более раскованно и свободно в процессе взаимодействия с местными жителями .

Способы преодоления

По мнению американского антрополога Ф. Бока, существуют четыре способа разрешения конфликта, возникающего при культурном шоке.

Первый способ можно назвать геттоизацией (от слова гетто). Он осуществляется в ситуациях, когда человек попадает в другое общество, но старается или оказывается вынужден (из-за незнания языка, вероисповедания или по каким-нибудь другим причинам) избегать всякого соприкосновения с чужой культурой. В этом случае он старается создать собственную культурную среду - окружение соотечественниками, отгораживаясь этим окружением от влияния инокультурной среды.

Второй способ разрешения конфликта культур - ассимиляция . В случае ассимиляции индивид, наоборот, полностью отказывается от своей культуры и стремится целиком усвоить необходимые для жизни культурные нормы другой культуры. Конечно, это не всегда удается. Причиной неудачи может быть либо недостаточная способность личности приспособиться к новой культуре, либо сопротивление культурной среды, членом которой он намерен стать.

Третий способ разрешения культурного конфликта - промежуточный, состоящий в культурном обмене и взаимодействии. Для того чтобы обмен приносил пользу и обогащал обе стороны, нужна открытость с обеих сторон, что в жизни встречается, к сожалению, крайне редко, особенно, если стороны изначально неравны. На самом деле результаты такого взаимодействия не всегда очевидны в самом начале. Они становятся видимыми и весомыми лишь по прошествии значительного времени.

Четвёртый способ - частичная ассимиляция, когда индивид жертвует своей культурой в пользу инокультурной среды частично, то есть в какой-то одной из сфер жизни: например, на работе руководствуется нормами и требованиями другой культуры, а в семье, в религиозной жизни - нормами своей традиционной культуры .

Каждой конкретной лингвокультурной общности присущи определенные представления о мире, сценарии и модели поведения, которые отражаются в ее лингвокультурной модели мира. Лингвокультурная модель представляет собой «квант социокультурного знания со своей предметной областью и сценарием реализации» . Как отмечает М.Б. Бергельсон, лин-гвокультурные модели занимают промежуточное положение между максимально индивидуализированными знаниями, составляющими уникальный личный опыт субъекта и максимально общими, универсальными знаниями, которым обладают все люди. Лингвокультурная модель интегрирует такие понятия, как концепт (Лихачев, 1993; Степанов, 1997) и культурный сценарий (cultural script) (Wierzbicka, 1992), поскольку включает в себя как представления об объектах, так и сценарии ситуаций. Лингвокультурные модели реализуются в дискурсе, они подвижны и динамичны, т.к. в процессе коммуникативного взаимодействия они пополняются, уточняются новой информацией и подвергаются модификациям [Там же, 73-74].

В монолингвальной коммуникации участники владеют необходимыми фоновыми знаниями и опираются на общую лингвокультурную модель мира, что обеспечивает успех их общения. Однако в межкультурной коммуникации могут возникать сбои в случае, если участники не учитывают возможных расхождений между видением мира в разных культурах и ошибочно полагают, что оно одинаковое.

Перевод как межкультурное посредничество требует переключения (mindshifting - термин R. Taft, 1981) с одной лингвокультурной модели мира на другую, а также посреднических навыков, чтобы справляться с неизбежными расхождениями в разных способах восприятия реальности. A. Lefevre и S. Bassnett (1990) называют это термином ‘cultural turn’, подчеркивая необходимость такого переключения и посредничества.

В этом контексте переводчик выступает в роли культурного посредника. Культурный посредник - это человек, который способствует успешному общению, пониманию и действиям между людьми или группами людей, отличающихся в плане языка и культуры . Ему необходимо учитывать, насколько смысл высказывания связан со специфическим социальным контекстом и, соответственно, с системой ценностей, а также, насколько понятно аудитории получателей, что этот смысл формируется в рамках другой модели восприятия мира.

Роль посредника предполагает интерпретацию высказываний, намерений, восприятий и ожиданий каждой из групп относительно другой путем обеспечения и поддержания коммуникации между ними. Для того чтобы служить в качестве связующего звена, посредник должен в определенной степени быть знаком с обеими культурами и уметь смотреть на вещи с позиций каждой из них. J.M. Bennett (1993, 1998) считает, что быть бикультурным - значит пройти через определенные стадии развития с целью достижения «межкультурной чувствительности» (intercultural sensitivity) . R. Leppi-halme (1997) предлагает понятие «метакультурной способности» (metacultural capacity), т.е. «способности понимать экстралингвистические знания, относящиеся к культуре исходного языка, которая также позволяет учитывать ожидания и фоновые знания потенциальных получателей перевода» . На наш взгляд, такая способность имеет большое значение для переводчика.

Для эффективного осуществления межкультурного посредничества переводчик должен уметь выстраивать лингвокультурные модели получателей исходного и переводного текстов. Одним из способов такого моделирования может быть использование логических уровней культуры, позволяющих представить культуру в более системном виде.

Попытки выделить уровни культуры предпринимались неоднократно. К ним можно отнести логические уровни культуры, основанные на аспектах логической теории НЛП (Dilts, 1990; O’Connor, 2001), антропологическую «модель айсберга» Э. Холла (1959, 1990), известную также как «триада культуры». Все они отражают сходное видение культуры и ее уровней.
Логические уровни НЛП включают три уровня, каждый из которых дает ответ на определенный вопрос: 1) окружающая среда и поведение (Где? Когда? и Что?); 2) стратегии и способности (Как?); 3) убеждения, ценности, самобытность и роли (Почему? Кто?).

Остановимся подробнее на «модели айсберга». Использование образа айсберга позволяет наглядно показать различные уровни культуры и подчеркнуть невидимый характер многих из них. Некоторые исследователи также проводят параллель с Титаником, команда которого не учла реальных размеров невидимой части айсберга, что привело к катастрофе. Это наглядно иллюстрирует важность невидимых аспектов культуры в процессе межкультурной коммуникации и размер тех негативных последствий, к которым может привести пренебрежение ими. Модель айсберга получила широкое распространение благодаря своей четкости и ясности. Она позволяет наглядно продемонстрировать то влияние, которое оказывает невидимый уровень культуры на видимое поведение.

В «модели айсберга» все аспекты культуры делятся на видимые (находящиеся над водой), полувидимые и невидимые. Видимая часть айсберга включает в себя аспекты культуры, которые имеют физическое проявление.

Как правило, именно с этими элементами мы сталкиваемся в первую очередь, попадая в чужую страну и культуру. К таким «видимым» элементам можно отнести музыку, одежду, архитектуру, еду, поведение, язык. К поведению можно отнести все, начиная от жестов и приветствий до стояния в очередях, курения в общественных местах и нарушений различных правил, к примеру, переход на красный свет. Все это является видимым проявлением культуры и менталитета.

Однако все эти видимые элементы можно правильно понять и интерпретировать, только зная и понимая факторы, обусловившие их. Эти факторы относятся к полувидимым и невидимым частям айсберга. Эти невидимые элементы являются причиной того, что мы имеем в «видимой» части. Как отмечает Э. Холл, «основой каждой культуры является так называемая ин-фра-культура, поведение, которое предшествует культуре или впоследствии преобразуется в культуру» . Эту мысль продолжает Л.К. Латышев, отмечая, что «порой национальные культуры прямо-таки предписывают своим представителям определенные оценки определенных явлений материальной и духовной жизни» .

К таким невидимым элементам относятся религиозные убеждения, взгляды на мир, правила построения взаимоотношений, мотивирующие факторы, отношения к переменам, к выполнению правил, к риску, стили общения, мышления и многое другое. Таким образом, компоненты, находящиеся «под водой» в большей степени скрыты, но они ближе к нашим представлениям о мире и нашей культурной самобытности.

Все это в полной мере относится к языку, который принадлежит к видимым элементам культуры, но является непосредственным отражением ее невидимых элементов. В связи с этим принято говорить о концептуальной и языковой картинах мира.

Языковой картиной мира называют «отображение в языке коллективной философии народа, способ мыслить и выражать в языке отношение к миру» . Язык отражает видение мира и его организацию, присущие определенной лингвоэтнической общности. Он отражает те черты действительности, которые важны для носителей культуры, в формах языка выражается психология народа. Как отмечал Э. Сепир, «в известном смысле система культурных моделей той или иной цивилизации фиксируется в языке, выражающем данную цивилизацию» . Более того, язык является «той системой, которая позволяет собирать, хранить и передавать из поколения в поколение информацию, накопленную обществом» . Однако концептуальная картина мира значительно шире языковой. Именно поэтому мы говорим о «невидимых» уровнях культуры, скрытых «под водой».

«Триада культуры» Э. Холла включает технический, формальный и неформальный уровни культуры. Эти уровни соотносятся с видимым, полувидимым и невидимым уровнями «модели айсберга». Эти уровни также отражают различные способы, с помощью которых мы изучаем культуру: технический (через четкие инструкции), формальный (путем моделирования поведения на основе проб и ошибок) и неформальный (через неосознанное усвоение принципов и взглядов на мир).

«Модель айсберга» и «Триада культуры» могут быть весьма полезны для переводчика, поскольку они наглядно и последовательно отражают те культурные аспекты, которые ему необходимо принимать во внимание. Рассмотрим более подробно связь каждого из уровней культуры с языком.

Технический уровень, отражает универсальное видение культуры, единое для всех людей и единые энциклопедические знания о мире, известные всем. На этом уровне языковые знаки имеют четкую референциальную функцию, а возможные ассоциируемые с ними скрытые ценности являются универсальными для всех. По мнению ряда исследователей, «коль скоро две культуры достигли сопоставимого уровня развития, не существует причин, по которым значение слова и понимание его получателем не могут быть универсальными» (Д. Селескович) [цит. по 13, 6].

В связи с этим П. Ньюмарк говорит о «культурной ценности» перевода. В уставе Международной федерации переводчиков говорится, что переводчики должны «содействовать распространению культуры по всему миру» . В большой степени заслугой переводчиков является составление словарей, развитие национальных литератур и языков, распространение религиозных и культурных ценностей.

Формальный уровень культуры обычно соотносится с тем, что является нормальным, приемлемым или уместным. Этот уровень находится под видимой частью айсберга, поскольку уместность и нормальность редко целенаправленно формулируются. У этих понятий более размытые границы. К этому уровню можно отнести определение культуры, данное Гансом Вермеером (Hans Vermeer): «культура состоит из всего, что нужно знать, владеть и ощущать для того, чтобы оценить, где члены общества ведут себя приемлемо или нет согласно их различным ролям» . На этом уровне культура - это система общей практики, которая определяет использование языка (технический уровень).

Третий уровень культуры называется неформальным или неосознанным (“out-of-awareness”). На этом уровне нет формальных руководств к действию. Здесь мы имеем дело с неоспоримыми базовыми ценностями и убеждениями, представлениями о себе и окружающем мире. Под влиянием семьи, школы и средств массовой информации у человека формируется устойчивое восприятие реальности, которое, с одной стороны, направляет, а с другой - сдерживает его поведение в реальном мире.

В психологической антропологии культура определяется как общая модель, карта или взгляд на внешний мир (Korzybski, 1933, 1958); ментальное программирование (Hofstede, 1980, 2001); форма окружающих вещей, существующая в голове человека (Goodenough, 1957, 1964, стр. 36), что влияет на способ осуществления различных действий человека и всего сообщества. Это базовые, ключевые этические ценности (Chesterman, 1997), которые оказывают влияние на формальный уровень культуры. Иерархия предпочитаемых ценностных ориентиров отражается в восприятии сообществом универсальных человеческих потребностей или проблем (Kluckhohn and Strodt-beck, 1961).

На этом уровне культуры ни одно слово не может восприниматься только как называющее какой-то предмет. Практически любое слово может иметь «культурный багаж», который зависит от воспринимающей аудитории. S. Bassnett (1980, 2002), к примеру, отмечает как общеизвестные продукты, такие как масло, виски и мартини, могут менять статус и иметь разные коннотации в контексте разных культур, что обусловлено различием в повседневной жизни людей . R. Diaz-Guerrero и Lorand B. Szalay (1991) отмечают, что одно и то же слово может ассоциироваться с противоположными ценностями и убеждениями. Так, в ходе проведенного ими эксперимента, они выяснили, что американцы ассоциируют слово «США» с патриотизмом и правительством, а мексиканцы - с эксплуатацией и богатством .

Каким образом переводчик может использовать в своей деятельности теорию логических уровней культуры? Каждый уровень можно связать с определенными стратегиями и действиями переводчика.

На уровне «поведения» (технический уровень) переводчику необходимо понять, о чем именно говорится в тексте. На этом уровне задача переводчика в том, чтобы передать слова и концепты из исходного текста с минимальными потерями (начиная с литературы и философских идей до технических инструкций), с тем, чтобы то, что мы имеем в исходном тексте, было эквивалентно тому, что мы получаем в тексте перевода.

На данном уровне основное внимание переводчика должно быть сосредоточено на самом тексте. Одной из проблем, с которыми он может столкнуться, является передача культурно обусловленных слов или культурем. Их можно определить как «формализованные, социально и юридически закрепленные явления, которые существуют в определенной форме или функции только в одной из двух сравниваемых культур» . Эти «культурные категории» (Newmark, 1988) охватывают широкий круг сфер жизни от географии и традиций до общественных институтов и технологий. Как видно из определения, в данном случае мы имеем дело с безэквивалентной лексикой.

Начиная с Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне, ученые предлагали различные способы передачи культурем/безэквивалентной лексики. P. Kwiecinski (2001) обобщил их в виде четырех групп:

Процедуры экзотизации, вводящие иностранное слово в язык перевода;
. процедуры подробного объяснения (к примеру, использование пояснений в скобках);
. признанная экзотичность (перевод географических названий, которые имеют устоявшийся вариант перевода в других языках);
. процедуры ассимиляции - замена слов из исходного языка функционально близкими им словами в языке перевода или вообще отказ от их использования, особенно, если они не являются важными .

Способы, предложенные P. Kwiecinski, во многом сходны с теми способами передачи безэквивалентной лексики, которые приняты сегодня в переводческой практике: транскрипция, транслитерация, калькирование, приближенный перевод, описательный перевод и нулевой перевод.

Переходя от технического уровня к формальному, переводчик должен принять во внимание вопросы уместности: как был написан текст и как текст функционирует или может функционировать в принимающей культуре. Что считать хорошим переводом, также определяется существующими в конкретной культуре нормами перевода. Это может относиться к типам текстов, которые можно переводить, переводческим стратегиям, которые следует использовать, критериям, по которым следует оценивать работу переводчика (Chester-man, 1993; Toury, 1995). Роль переводчика на этом уровне заключается в том, чтобы текст перевода соответствовал ожиданиям получателей перевода.

На уровне «ценностей и убеждений» (неформальный уровень) переводчик имеет дело с неосознанными элементами культуры: какие ценности и убеждения имплицитно присутствуют в исходном тексте, как они могут быть восприняты получателем перевода и каковы были намерения автора оригинала. Иными словами, следует уяснить, с какой целью написан текст оригинала. Необходимо помнить, что мы имеем дело с различными действующими лицами, такими, как автор оригинала, предполагаемый читатель (на языке оригинала), которым присущи определенные ценности и убеждения, которые определяют стратегии построения текста, написанного в определенной социальной среде.

Таким образом, в процессе перевода сам текст является одним, но далеко не единственным источником смысла. Другие «скрытые» и «бессознательные» факторы, которые можно назвать культурными, если они присущи представителями одной лингвокультурной общности, определяют то, как будет понят и воспринят текст. В процессе перевода создается новый текст, который будет восприниматься с позиций другой лингвокультурной модели и через другие фильтры восприятия. Отсюда - необходимость в межкультурном посредничестве. Для эффективного осуществления такого посредничества переводчик должен уметь проецировать разные модели восприятия мира и переключаться между разными позициями восприятия (получатель оригинала - получатель перевода).

Литература

1. Бергельсон М.Б. Опора на лингвокультурные модели при интерпретации дискурса //Изменения в языке и коммуникации: XXI век / под ред. М.А. Кронгауза. - М.: РГГУ, 2006. - С. 73-97.
2. Звегинцев В.А. История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях. Ч. 2. - М.: «Просвещение», 1965. - 495 с.
3. Зинченко В.Г., Зусман В.Г., Кирнозе З.И. Межкультурная коммуникация. Системный подход: Учебное пособие. - Нижний Новгород: Изд-во НГЛУ им. Н.А. Добролюбова, 2003. - 192 с.
4. Латышев Л.К. Перевод: проблемы теории, практики и методики преподавания. - М.: Просвещение, 1988. - 160 с.
5. Милосердова Е.В. Национально-культурные стереотипы и проблемы межкультурной коммуникации //Иностр. яз. в школе. - 2004. - №3. - С. 80-84.
6. Фаст Дж., Холл Э. Язык тела. Как понять иностранца без слов. - М.: Вече, Персей, АСТ, 1995. - 432 с.
7. Bassnett S. Translation Studies. Methuen young books, 1980 - 176 p.
8. Bennett J.M. Towards Ethnorelativism: A developmental model of intercultural sensitivity // Paige R.M. (Ed.) Education for the intercultural experience. - Yarmouth, Maine: Intercultural Press, 1993. - P. 21-71.
9. Diaz-Guerrero R., Szalay Lorand B. Understanding Mexicans and Americans: Cultural Perspectives in Conflict. - Springer, 1991 - 312 p.
10. Katan D. Translation as intercultural communication // Munday J. The Rout-ledge companion to translation studies. - Routledge, 2009. - P. 74-91.
11. Kwiecinski P. Disturbing Strangeness: Foreignisation and Domestication in Translation Procedures in the Context of Cultural Asymmetry. Torun: EDY-TOR, 2001.
12. Leppihalme R. Culture Bumps: An Empirical Approach to the Translation of Allusions. - Clevedon and Philadelphia, Multilingual Matters, 1997. - 353 p.
13. Newmark P. A Textbook of translation. - New York: Prentice Hall, 1988. - 292 p.
14. Snell-Hornby M. The Turns of Translation Studies: New Paradigms or Shifting Viewpoints? - John Benjamins Publishing Co., 2006. - 205 p.
15. Taft R. The Role and Personality of the Mediator // S. Bochner (ed.) The Mediating Person: Bridges between Cultures. - Cambridge, Schenkman, 1981. - P. 53-88.
16. Vermeer H. Skopos and Commission in Translation Action // A. Chesterman (ed.) Readings in Translation Theory. - Helsinki, Oy Finn Lectura Ab, 1989. - P.173-187.

«Культурная грамматика» Э. Холла Категории культуры Типы культур 1. Контекст (информация, сопровождающая культурное событие). 1. Высококонтекстуальные и низкоконтекстуальные 2. Время. 2. Монохронные и полихронные 3. Пространство. 3. Контактные и дистантные

Понятие контекста Характер и результаты процесса коммуникации определяются, среди прочего, и степенью информированности его участников. Есть культуры, в которых для полноценного общения необходима дополнительно подробная и детальная информация. Это объясняется тем, что практически отсутствуют неформальные сети информации и как следствие люди оказываются недостаточно информированными. Такие культуры называются культурами с «низким» контекстом.

Культуры с высоким контекстом В других культурах у людей нет необходимости в получении более полной информации. Здесь люди нуждаются лишь в незначительном количестве дополнительной информации, чтобы иметь ясную картину происходящего, так как в силу высокой плотности неформальных информационных сетей они всегда оказываются хорошо информированными. Такие общества называются культурами с «высоким» контекстом. Принятие во внимание контекста или плотности информационных сетей культуры является обязательным элементом успешного понимания того или иного события. Высокая плотность информационных сетей предполагает тесные контакты между членами семьи, постоянные контакты с друзьями, коллегами, клиентами. В этом случае в отношениях между людьми всегда присутствуют тесные связи. Люди из таких культур не нуждаются в детальной информации о происходящих событиях, так как они постоянно в курсе всего того, что происходит вокруг.

Высококонтекстуальные и низкоконтекстуальные культуры Сравнение двух типов культур показывает, что каждая из них обладает специфическимиособенностями. Так, высококонтекстуальные культуры отличает: невыраженная, скрытая манера речи, многозначительные и многочисленные паузы; серьезная роль невербального общения и умения «говорить глазами» ; излишняя избыточность информации, поскольку для общения достаточно первоначальных фоновых знаний; отсутствие открытого выражения недовольства при любых условиях и результатах общения. низкоконтекстуальные культуры характеризуются следующими признаками: прямая и выразительная манера речи; незначительная доля невербальных форм общения; четкая и ясная оценка всех обсуждаемых тем и вопросов; оценка недосказанности как недостаточной компетентности или слабой информированностисобеседника; открытое выражение недовольства

Высокий и низкий контекст К странам с высоким контекстом культуры принадлежат Франция, Испания, Италия, страны Ближнего Востока, Япония и Россия. К противоположному типу низкоконтекстуальных культур можно отнести Германию, Швейцарию; культура Северной Америки соединяет в себе средний и низкий контексты.

Типы культур (по Г. Хофстеде) 1. Культуры с высокой и низкой дистанцией власти (например, турецкая и немецкая). 2. Коллективистская и индивидуалистическая культуры (например, итальянская и американская). 3. Маскулинные и феминные (например, немецкая и датская). 4. С высоким и низким уровнем избежания неопределенности (японская и американская).

Теория культурных измерений Г. Хофстеде Теория основана на результатах письменного опроса, проведенного в 40 странах мира. Измерения культуры: 1. Дистанция власти. 2. Коллективизм – индивидуализм. 3. Маскулинность – феминность. 4. Отношение к неопределенности. 5. Долгосрочная – краткосрочная ориентация

Дистанция власти Дистанция власти измеряет степень, в которой наименее наделенный властью индивид в организации принимает неравноправие в распределении власти и считает его нормальным положением вещей.

Избегание неопределенности Стремление к избеганию неопределенности измеряет степень, в которой люди чувствуют угрозу от неопределенных, неясных ситуаций, и степень, в которой они стараются избегать таких ситуаций. В организациях с высоким уровнем избегания неопределенности руководители, как правило, концентрируются на частных вопросах и деталях, ориентированы на выполнение задания, не любят принимать рискованных решений и брать на себя ответственность. В организациях с низким уровнем избегания неопределенности руководители концентрируются на стратегических вопросах, готовы принимать рискованные решения и брать ответственность на себя.

Феминность маскулинность культуры Мужественность это степень, в которой доминирующими ценностями в обществе считаются настойчивость, напористость, добывание денег и приобретение вещей и не придается особого значения заботе о людях. Женственность это степень, в которой доминирующими ценностями в обществе считаются взаимоотношения между людьми, забота о других и всеобщее качество жизни. Измерение имеет важное значение для определения методов мотивации на рабочем месте, выбора способа решения наиболее сложных задач, для разрешения конфликтов.

Долгосрочная краткосрочная ориентация Ценности, связанные с долгосрочной ориентацией, определяются расчетливостью и напористостью; ценностями, связанными с краткосрочной ориентацией, являются уважение к традициям, выполнению социальных обязательств и стремлению не терять своего лица. В отличие от предыдущих четырех аспектов, для этого показателя таблица различий не составлялась из за недостаточной изученности этой области.

индивидуализм Объясняя различия между коллективизмом и индивидуализмом, Г. Хофстеде поясняет, что «в индивидуалистической культуре люди предпочитают действовать как отдельные личности, а не как члены какой либо группы. Высокая степень индивидуализма предполагает, что человек, находясь в условиях свободных социальных связей в обществе, сам заботится о себе и несет полную ответственность за свои действия: сотрудники не желают вмешательства организации в личную жизнь, избегают опеки с ее стороны, надеются только на себя, отстаивают свои интересы. Организация слабо влияет на самочувствие своих служащих, ее функционирование осуществляется с расчетом на индивидуальную инициативу каждого члена; продвижение по службе осуществляется внутри или вне организации на основе компетенции и «рыночной стоимости» работника; руководство находится в курсе последних идей и методов, пытается воплотить их на практике, стимулирует активность подчиненных; социальные связи внутри организации характеризуются дистанцированностью; отношения между администрацией и работниками основываются на учете размера личного вклада каждого работника 1» .

коллективизм Коллективистическое общество, по Г. Хофстеде, «требует большой эмоциональной зависимости человека от организации и ответственности организации за своих работников. В коллективистических обществах людям с детства прививают уважение к группам, к которым они принадлежат. Разницы между членами группы и теми, кто вне нее, нет. В коллективистической культуре работники ожидают, что организация будет заниматься их личными делами и защищать их интересы; взаимодействие в организации основывается на чувстве долга и лояльности; продвижение по службе осуществляется в соответствии со стажем работы; руководители придерживаются традиционных взглядов на формы поддержания активности подчиненных; социальные связи внутри организации характеризуются сплоченностью; отношения между администрацией и работниками обычно базируются на моральной основе, на основе личных взаимоотношений» .

типология культур Р. Льюисa три типа культур: моноактивные, полиактивные, реактивные. Моноактивные это культуры, в которых принято планировать свою жизнь, занимаясь только одним делом в данный момент времени. Представители данного типа культуры часто интровертивны, пунктуальны, тщательно планируют свои дела и придерживаются этого плана, ориентированы на работу (задание), в споре опираются на логику, немногословны, имеют сдержанную жестикуляцию и мимику и т. д. Полиактивные это общительные, подвижные народы, привыкшие делать много дел сразу, планирующие очередность не по расписанию, а по степени привлекательности, значимости мероприятия на данный момент времени. Носители данного типа культуры экстравертивны, нетерпеливы, словоохотливы, непунктуальны, график работы непредсказуем (постоянно меняются сроки), ориентированы на человеческие отношения, эмоциональны, ищут связей, протекции, смешивают социальное и профессиональное, имеют несдержанную жестикуляцию и мимику. Наконец, реактивные культуры это культуры, придающие наибольшее значение уважению, вежливости, предпочитающие молча и с уважением слушать собеседника, осторожно реагируя на предложения другой стороны. Представители данного типа культуры интровертивны, молчаливы, почтительны, пунктуальны, ориентированы на работу, избегают конфронтации, имеют едва уловимую жестикуляцию и мимику.

Параметры культуры Восприятие личности Варианты ценностных ориентаций Человек хороший В человеке есть хорошее и Человек плохой плохое Восприятие мира Человек доминирует над Гармония Подчинение природой Отношения между людьми Строятся индивидуально Строятся в группе латерально Строятся в группе иерархически Ведущий способ деятельности Делать (важен результат) Контролировать (важен Существовать (все происходит процесс) спонтанно) Время Будущее Настоящее Прошлое Пространство Частное Смешанное Публичное

Клукхон и Ф. Л. Штротбек Для измерения культурных различий Ф. Клукхон и Ф. Л. Штротбек использовали шесть параметров: личностные качества людей; их отношение к природе и к миру; их отношение к другим людям; ориентацию в пространстве; ориентацию во времени; ведущий тип деятельности.

Личностные качества людей Человек хороший В человеке есть хорошее и плохое Человек плохой

Отношения между людьми Строятся индивидуально Строятся в группе латерально Строятся в группе иерархически

Ведущий способ деятельности Делать (важен результат) Контролировать (важен процесс) Существовать (все происходит спонтанно)

Схема анализа ориентации различных культур, разработанная в Принстоне отношение к природе: человек – хозяин природы, живет в гармонии с природой или же подчинен природе; отношение к времени: время воспринимается как неподвижное (rigid) или «текущее» (fluid); ориентация на прошлое настоящее или будущее; отношение к действию ориентация на действие или состояние (doing/being); Характер контекста коммуникации высоконтекстные и низкоконтекстные культуры; Отношение к пространству: частное или общественное пространство; Отношение к власти: равенство или иерархия; Степень индивидуализма: индивидуалистические или коллективистские культуры; Соревновательность: соревновательные или кооперативные культуры; Структурность: низкоструктурные культуры (терпимое отношение к непредсказуемым ситуациям и неопределенности, незнакомым людям и идеям; несогласие с общепринятым мнением приемлемо); или высокоструктурные культуры (потребность в предсказуемости, писанных и неписанных правилах; конфликт воспринимается как угроза; альтернативные точки зрения неприемлемы) Формальность: формальные или неформальные культуры

Аккультурация – процесс и результат взаимного влияния разных культур, при котором представители одной культуры перенимают нормы ценности и традиции другой культуры.

Основные формы аккультурации Ассимиляция - вариант аккультурации, при котором человек полностью принимает ценности и нормы иной культуры, отказываясь при этом от своих норм и ценностей. Сепарация - отрицание чужой культуры при сохранении идентификации со своей культурой. В этом случае представители недоминантной группы предпочитают большую или меньшую степень изоляции от доминантной культуры. Маргинализация означает, с одной стороны, потерю идентичности с собственной культурой, с другой - отсутствие идентификации с культурой большинства. Эта ситуация возникает из за невозможности поддерживать собственную идентичность (обычно в силу каких то внешних причин) и отсутствия интереса к получению новой идентичности (возможно, из за дискриминации или сегрегации со стороны этой культуры). Интеграция представляет собой идентификацию как со старой, так и с новой культурой.

Освоение культуры (по М. Беннету) Этноцентристсткие этапы. Этноцентризм – это совокупность представлений о собственной этнической общности и культуре как центральной по отношению к другим. Этнорелятивистские этапы. Этнорелятивизм – признание и принятие культурных различий.

Этноцентристские этапы 1. Отрицание культурных различий между народами: а) изоляция; б) сепарация – возведение физических или социальных барьеров. 2. Защита (человек воспринимает культурные различия как угрозу для своего существования). 3. Умаление (минимизация) культурных различий.

Этнорелятивистские этапы 1. Признание культурных различий. 2. Адаптация (осознание того, что культура является процессом). 3. Интеграция – приспособление к чужой культуре, которая начинает ощущаться как «своя» .

Культурный шок – стрессовое воздействие новой культуры на человека. Термин введен К. Обергом в 1960 г. Для описания механизма культурного шока он предложил термин U образная кривая.

Культурный шок U Хорошо, плохо, очень плохо, лучше, хорошо Этапы: 1) эмоциональный подъем; 2) негативное воздействие окружающей среды; 3) критическая точка; 4) оптимистический настрой; 5) адаптация к чужой культуре.

Факторы, влияющие на культурный шок Индивидуально личностные характеристики человека: возраст, образование, склад ума, склад характера, обстоятельства жизненного опыта. Групповые характеристики: культурная дистанция, наличие традиций, наличие экономических и политических конфликтов между странами.

Межкультурная компетенция МК – это основанная на знаниях и умениях способность человека осуществлять МКО посредством создания общего для коммуникантов значения происходящего и достигать позитивного для обеих сторон результата общения. Предполагает наличие у индивида толерантности культурной чувствительности.

Способы формирования межкультурной компетенции 1. По методу обучения: дидактические и эмпирические. 2. По содержанию обучения: общекультурные и культурно специфические; 3. По сфере, в которой стремятся достичь результатов: когнитивные, эмоциональные, поведенческие.