Система преподавания П. Чистякова как пример профессиональной деятельности художника-педагога. Педагогическая система П.П. Чистякова Методика преподавания композиции. Информация о ообразовании
бежецком уездном училище. Своим развитием в немалой степени обязан отцу, человеку хотя и простого происхождения, но понимавшему важность просвещения. В 1849 г. Чистяков поступил в Императорскую Академию Художеств , где его наставником был профессор П. В. Басин . Получил в 1854 - 1858 г. две малые и две большие серебряные медали академии за отличные рисунки и этюды с натуры. Выступил конкурентом на малую золотую медаль и получил ее в 1860 г. за картину «Патриарх Гермоген в темнице». В следующем году окончил курс академии с званием художника XIV класса, с большой золотой медалью, полученною за картину «Великая княгиня Софья Витовтовна на свадьбе великого князя Василия Темного» и с правом на поездку в чужие края в качестве пенсионера академии . Прежде чем отправиться в эту поездку, некоторое время был преподавателем в санкт-петербургской рисовальной школе для приходящих.Покинул Россию в 1863 г., посетил Германию , работал в Париже и Риме . По возвращении в Петербург в 1870 г. получил звание академика за написанные за границей картины «Римский нищий», «Голова чучарки» и «Француз, собирающийся на публичный бал». После этого, посвятив себя главным образом преподавательской деятельности, очень редко выставлял свои новые произведения.
В 1872 г. получил в академии должность адъюнкт-профессора, а по преобразовании этого учреждения в 1892 г. назначен членом академического совета, профессором высшего художественного училища и заведующим мозаичной мастерской. Возглавлял мастерскую с 1908 по 1910 г., заведовал мозаичным отделением с 1890 по 1912 г.
Чистяков скончался 11 ноября 1919 года в Детском Селе (ныне город Пушкин в Санкт-Петербурге ).
УЧИТЕЛЬ
По приезде в Петербург Павел Петрович сразу же окунулся в жизнь Академии художеств. Отныне и до конца своих дней он всецело будет жить ее учебным распорядком, выставками, событиями. 2 ноября 1870 года Чистяков был признан академиком за совокупность представленных итальянских работ. Они экспонировались на осенней выставке и имели успех, но вопрос о незавершенном полотне впервые мучительно повис в воздухе. «Последние минуты Мессалины, жены императора Клавдия» - картина на звание профессора, начатая в Италии и оставшаяся неоконченной, послужила формальным поводом для преследования неугодного начальству преподавателя на протяжении всей его жизни. История этого полотна очень показательна для Чистякова и его взглядов на искусство. Обратившись впервые к такому условному и, по существу, далекому для себя
сюжету
, он начал работать над ним согласно собственным требованиям, предъявляемым к картине: углубляя
образы
действующих лиц, подчиняя все изобразительные средства раскрытию основной идеи. Но беда художника заключалась в том, что сама по себе идея была слишком незначительной. Сознание этого с течением времени начинает все больше его мучить. В работе появляются перерывы, растет чувство неудовлетворенности. Он не оставлял картину в России, стараясь убедить себя, что дело не в сюжете, переставшем находить отклик в душе, а в мастерстве. Однако пойти на сделку со своей совестью художник не смог: «Мессалина», не покидавшая чистяковской мастерской до последних дней, так и осталась неоконченной. Двадцатилетний период работы Чистякова в качестве адъюнкт-профессора художественных классов академии стал плодотворнейшим этапом развития и совершенствования его педагогики. В семидесятые годы не только вне академии, но также и в стенах ее находилось все больше людей, понимавших, что установившаяся и когда-то приносившая блестящие результаты система обучения художников обветшала.
Искусство рисунка
- главное, что бесспорно признавалось заслугой ее, вырождалось на глазах, и этот упа
док уже давно замечался посторонними зрителями.
Страстный темперамент педагога не позволял Чистякову мириться с таким положением вещей:
«Скажите чудную остроту, и все в восторге; повторяйте ее сорок лет каждый день и каждому, отупеете сами и надоедите всем, как бог знает что... Все, что однообразно и бесконечно повторяется, как бы оно ни было хорошо вначале, под конец становится тупо, недействительно, рутинно, просто надоедает и умирает. Нужно жить, шевелиться, хотя на одном месте, да шевелиться».
Так пишет он в очередной докладной записке конференц-секретарю академии.
«Ведь это вздор, - вырывается у него наболевшее, - что учить скучно. Хорошо учить, значит, любя учить, а любя ничего не скучно делать».
Чистяков любил академию, потому что любил учить, не терпел чиновничьего, бюрократического равнодушия в учебном деле. Для него не было мелочей в педагогической теории и практике, решительно все в процессе создания мастера-художника было ему важно и дорого. Ради любимого дела он много вытерпел, тщетно стремясь одной преданностью любимому делу преодолеть косность, равнодушие и интриги реакционеров.
Каким образом в условиях академических классных распорядков сумел создать Чистяков свою собственную школу «чистяковцев»? Казалось бы, постоянная смена дежурных профессоров (устав 1859 года отменил прикрепление учеников к определенным профессорам) служила этому серьезнейшей преградой, сводя на нет индивидуальное руководство и ответственность педагога. Однако у Павла Петровича все обстояло иначе. Дни его дежурств были событием, в классе царило приподнятое настроение от одного сознания, что сегодня дежурит Чистяков.
Вот впечатление А. И. Менделеевой от первого знакомства с любимым учителем: «Увлекшись рисунком, я не видела никого и ничего, кроме стоявшей передо мной ярко освещенной гипсовой фигуры да своего рисунка. Чье-то покашливание заставило меня оглянуться. Я увидела нового для меня профессора: худощавого, с негустой бородой, длинными усами, большим лбом, орлиным носом и светлыми блестящими глазами. Он стоял на некотором расстоянии от меня, но смотрел на мой рисунок издали, скрывая тонкую улыбку под длинными усами. По своей неопытности я сделала странные пропорции тела Германика. Павел Петрович кусал губы, сдерживая смех, потом вдруг быстро подошел ко мне, легко перешагнул спинку скамьи, сел около меня, взял из моих рук резинку и карандаш и уже серьезно начал поправлять ошибки. Тут я услышала слова, оставшиеся в памяти моей на всю жизнь: «Когда рисуешь глаз, смотри на ухо!» Не сразу я поняла мудрость этого. Прекрасно нарисованная часть лица или фигуры не выразит ничего, если она поставлена будет не на место и не в гармонии с остальными частями.
Но никакое самое подробное объяснение не произвело бы такого впечатления и не запомнилось бы так, как загадочное:
«Когда рисуешь глаз, смотри на ухо».
В противоположность остальной академической профессуре Чистяков никогда не удовлетворялся обязательными по службе классными дежурствами. Все те, кто был ему как ученик интересен и близок, в ком видел он искру таланта или настоящую преданность делу художника, раньше или позже попадали в его личную мастерскую, находившуюся в том же здании академии. Здесь продолжалось учение, писали и рисовали с натуры, здесь по-настоящему свободно открывался педагогический дар Чистякова. Учил он в своей мастерской всегда и всех бесплатно. Так как желающих заниматься с ним было гораздо больше, чем могла вместить мастерская, Чистяков нередко соглашался приходить к тому или другому из учеников; там собирались группами академисты и также обычно писали живую натуру. Посещал Павел Петрович многих интересовавших его способных учеников на дому и следил за их работой, никогда не оставляя их без совета и указаний.
О придирчивости Чистякова широко ходили слухи и легенды. Павел Петрович на самом деле бывал иной раз крут с учениками, умел жестко высмеять самодовольство, которое справедливо считал у художника основным препятствием к росту и совершенству. Безошибочным чутьем и знанием определял он масштаб и характер способностей ученика. Суриков всю жизнь помнил поговорку учителя:
«Будет просто, как попишешь раз со сто».
Известный случай с Виктором Васнецовым, уже прославленным художником, так и не осилившим поставленную ему Чистяковым гудоновскую анатомию ноги. Другой случай произошел, по рассказам, с Серовым, которому Павел Петрович дал нарисовать смятый клочок бумаги, брошенный на пол, и вскоре заставил художника убедиться, что это отнюдь не издевательство, а нелегкая задача.
В отличие от многих коллег Чистяков лично очень редко «поправлял» ученика: он всегда стремился в ясной и острой форме дать понять ученику, чего от него требуют, а не заставлять его пассивно копировать учителя. Особую привлекательность педагогики Чистякова составляла ее образность. Прославленная в легендах наклонность Павла Петровича говорить с учениками «притчами» и поговорками коренилась в любви к эпической народной речи. Он и письма часто писал притчами, и стихи потихоньку сочинял, как песни, и когда «бывал болен», говорил стихами.
«Я знаю,- писал он в одном из писем,- есть люди... которые говорят: П. П. все шуточками отбояривается. Конечно, для них -шуточки, ну а для молодежи, для дела это не шуточки. Учитель, особенно такого сложного искусства, как живопись, должен знать свое дело, любить молодое будущее и передавать свое знание умело, коротко и ясно... Истина в трех строках, умело пущенная... сразу двигает массу вперед, ибо ей верят и поверят на деле».
При проверке оказывается, что даже наиболее неожиданные «словечки» Чистякова, впоследствии перенятые академистами как ходячее острословие, имели под собой основание и конкретный повод. Такова, например, история знаменитого чистяковского «чемоданисто». В академическом мире оно стало означать все очень хлесткое и трескучее. Между тем смысл этого выражения был конкретнее и проще. Когда в Кушелевской галерее была выставлена прославленная картина Делароша «Кромвель у гроба Карла V», в присутствии восхищенных зрителей спросили мнение Чистякова. Он помолчал, погладил бородку и ясно, раздельно произнес в тишине: «Чемоданисто!» Все сразу увидели, что коричневый блестящий гроб с останками короля, да и вся живопись этого модного французского академиста своей внешней пустой элегантностью, бесформенностью и цветом удивительно напоминает кожаные чемоданы.
Не стесняясь, он назвал темный грубый
этюд
ученика «заслонкой». Не советуя слишком рано обращаться к деталям в рисунке, называл их «паутинкой». Характеризуя общий процесс работы живописца
над картиной, говорил:
«Начинать надо по таланту и кончать по таланту, а в середине работать тупо».
В его записях много раз встречается положение, что в начале и в конце надо полностью сохранять живое, свободное и «горячее» отношение к сюжету и предмету, а над деталями, перспективой , уточнением форм работать в середине упорно и терпеливо. Не вынося дотошного и скучного копирования предмета, он обычно с раздражением говорил:
«И верно, да скверно».
Долгий опыт, бездну наблюдений Чистяков умел и любил вкладывать в краткое выразительное слово. Так отложилась и знаменитая его формула, его требование к законченному мастеру-художнику:
«Чувствовать, знать и уметь-полное искусство».
Учение Чистякова основано на постоянном и пытливом вглядывании в бесконечное разнообразие природы, предметного мира и человека. По словам В. Васнецова, он был «посредником между учеником и натурой». Неустанно учился сам и учил других познавать и овладевать разнообразием предметного мира:
«Я всю жизнь читал великую книгу природы, черпать же все только из себя... не обращаясь к реальной природе, значит, останавливаться или падать».
Но Чистяков всегда предостерегал учеников от мелочного копирования, от «дороги фотографиста». Суриков на всю жизнь запомнил его завет:
«Надо как можно ближе подходить к натуре, но никогда не делать точь-в-точь: как точь-в-точь, так уже опять непохоже. Много дальше, чем было раньше, когда, казалось, совсем близко, вот-вот схватишь».
Этот мудрый совет - прямая заповедь реализма : всегда уметь сохранить образное, поэтическое отношение к изображаемому, не засушить, не переборщить с подробностями - один из краеугольных камней чистяковской методики. К этому принципу имеют прямое отношение слова Серова о необходимости художнику даже «нет-нет и ошибиться», чтобы не получилось мертвечины.
Его педагогика никогда не замыкалась в вопросах искусства, широко связывала их с жизнью и ее требованиями. Твердо убежденный, что искусство без науки существовать не может и не должно, Чистяков пытливо интересовался новостями оптики, физиологии зрения, посещал лекции по перспективе, анатомии , физике, общей физиологии. Вот что рассказывал его сын:
«Павел Петрович, помимо живописи, интересовался очень многим: музыка, пение, литература, философия, религия, наука и даже спорт - все это не только интересовало, но порой и увлекало его... Заинтересовавшись чем-нибудь, он непременно углублялся в самую суть вопроса, старался изучить его, открыть законы заинтересовавшего его явления, а если это ему удавалось, тотчас же стремился научить других тому, что сам изучил».
Исключительный по широте творческий кругозор Чистякова определял и критерий его требований к мастерству . Он учил постепенному стремлению к совершенствованию, любви к технике рисунка и живописи и требовал такой же любви от учеников. Учитель никогда не делал из техники искусства колдовства и тайны. Он утверждал постоянно, что искусство не так далеко от науки, как это может показаться и как это столь часто кажется. Большой мастер-художник так же должен быть близок к знанию, как «наука в высшем проявлении ее переходит в искусство» (медицина, химия и пр.).
Однако высокая техника в понимании Чистякова не ограничивается знанием законов строения предметов. «Предметы существуют и кажутся глазу нашему. Кажущееся - призрак; законы, изучение - суть. Что лучше?» - задает он вопрос в одной из черновых записей. И отвечает тут же: «Оба хороши, оба вместе... Надо сперва все изучить законнохорошим приемом, а затем все написать, как видишь». Каждому настоящему художнику знакомо блаженство движения вперед и преодоления трудностей. Но знакомы ему мука и радость поисков той единственной формы, которая вполне отвечала бы данному замыслу, большей идее, нужно «форму такую найти, как бы квадрат или круг, то есть безукоризненную, из тысячи одной тысячу первую». Это и есть в понимании Чистякова высокая техника.
У ЧЕНИКИ
Больше всего в ученике любил Чистяков талант. За него прощал он многое, хотя учил талантливого ученика строго и «терзал» его труднейшими задачами. Прощал же Чистяков талантливому ученику даже
вкусовые
с ним расхождения, потому что исключительно бережно относился к характеру способностей ученика и к его направленности, которую называл «манерностью». Даже в общении с преданными и близкими учениками педагог в нем перевешивал художника. И он раскрывал ученику в первую очередь то, что было нужно последнему, а не то, что было дороже самому Чистякову. Он был необычайно чуток и осторожен со всяким индивидуальным проявлением настоящего дарования. Вот почему лучшие русские художники, уходя от него разными дорогами, любовно и благодарно произносили его имя.
Единственным настоящим доказательством ценности той или иной педагогической системы являются практические результаты преподавания. К концу педагогической деятельности Чистякова число его учеников было огромно. Не говоря уже об академических классах, где через его руки прошло несколько сот учащихся, большинство русских художников второй половины XIX века, соприкоснувшихся с Академией художеств, в той или иной мере пользовались его советами и указаниями. А многие прошли у него систематическую школу В их числе Е. Поленова, И. Остроухое, Г. Семирадский, В. Борисов-Мусатов, Д. Кардовский, Д. Щербиновский, В. Са
винский, Ф. Бруни, В. Матэ, Р. Бах и многие другие. Но лучшим свидетельством роли Чистякова в истории русского искусства служит блестящая плеяда наших выдающихся мастеров - Суриков, Репин, Поленов, Виктор Васнецов, Врубель, Серов.
В 1875 году в одном из писем к Поленову в Париж Павел Петрович делает такое пророчество:
«Есть здесь некто ученик Суриков, довольно редкий экземпляр, пишет на первую золотую. В шапку даст со временем ближним. Я радуюсь за него. Вы, Репин и он - русская тройка...»
Тогда Суриков лишь оперялся, еще далеко было до «Стрельцов» и «Меншикова». Но зоркий глаз учителя не только выделил его из пестрой ученической стаи, но и смело, уверенно поставил гениального воспитанника акаде мии в ряд с крупнейшими мастерами русского искусства . Суриков начал работать с Чистяковым в этюдном классе, следовательно, курс рисунка он проходил не под руководством Чистякова.
Учителю было достаточно посмотреть этюды Сурикова, чтобы сразу убедиться в его огромном живописном таланте. Суриковский архив позволяет установить, что «путь истинного колориста» в большой мере подсказан художнику Чистяковым. Суриков увлекал Чистякова своим талантом, самобытностью, размахом. После того, как Совет академии отказал лучшему ученику в первой золотой медали, Чистяков с возмущением сообщает Поленову:
«У нас допотопные болванотропы провалили самого лучшего ученика во всей Академии, Сурикова, за то, что мозоли не успел написать в картине. Не могу говорить, родной мой, об этих людях; голова сейчас заболит, и чувствуется запах падали кругом. Как тяжело быть между ними».
Уехавший в Москву Суриков не порывал живой связи с учителем, принимал живейшее участие в личных работах Павла Петровича. Переписка их не обширна, но весьма интересна. В 1884 году Суриков впервые ездил за границу. Его письма оттуда к Чистякову- лучшее после «Путевых заметок» Александра Иванова из того, что написано в русской литературе об искусстве итальянского Возрождения.
«Поленов, Репин по окончании курса в Академии брали у меня в квартире Левицкого уроки рисования, то есть учились рисовать ухо гипсовое и голову Аполлона. Стало быть, учитель я неплохой, если с золотыми медалями ученики берут уроки рисования с уха и с головы, да и надо же было сказать что-либо новое об азбуке людям, так развитым уже во всем».
С Поленовым у Чистякова сохранились навсегда теплые, дружеские отношения. Поленов глубоко любил Павла Петровича, а не только ценил в нем учителя. И эту любовь, неоднократно подтвержденную, передавал и своим собственным ученикам. Через Поленова педагогическая слава Чистякова еще шире разносилась по России, ибо его учение осуществлялось не только в стенах Академии художеств, но и в Московском Училище живописи, ваяния и зодчества, где преподавал Поленов. Учитель с первых дней определил его характер. «Вы колорист»,- сказал он Поленову Учитывая с самого начала эту особенность ученика, он всячески поощрял ее и развивал. На этом примере с особой очевидностью открываются глубокие и своеобразные познания Чистякова как учителя живописи.
Репин, несомненно, слишком мало работал с Чистяковым, чтобы считаться близким его учеником. Но черты чистяковской системы, как большой художник с очень развитым глазом и чувством
формы
, успел все же уловить и оценить. «Он - наш общий и единственный учитель»,- не раз говаривал Репин. Уже будучи прославленным мастером, он не считал для себя унизительным или лишним работать в кружке, где рисовали Бруни и Савинский, и наряду с ними выслушивать советы Чистякова. Спокойно и сознательно отдал он Чистякову для совершенствования своего любимейшего ученика Серова. Павел Петрович оставался для Репина учителем всегда, несмотря на серьезное расхождение с ним в ряде вопросов искусства. Чистяков же очень высоко ставил дарование Репина и его роль в русской школе живописи.
Глубоко дружеская связь была у Чистякова с В. Васнецовым. «Желал бы называться вашим сыном по духу»,- писал учителю художник в 1880 году. Чистякова глубоко трогала поэтическая трактовка Васнецовым русской истории, русского народного эпоса. Вот как откликнулся он на посещение выставки, где была выставлена картина Васнецова «После битвы »:
« Вы - русский по духу, по смыслу родной для меня! Спасибо душевное Вам...»
Благодарность, любовь и уважение к Чистякову Васнецов хранил всю жизнь.
Врубель попал в личную мастерскую Чистякова в 1882 году. Когда, еще не зная Чистякова, ему пришлось столкнуться с сухими штампами и правилами академической техники, утешала надежда: «Усвоение этих деталей помирит меня со школой». Но «тут началась схематизация живой природы, которая так возмущает реальное чувство». Тем большим было удовлетворение юноши, когда учение Чистякова оказалось, по его выражению, формулой живого отношения к природе. Павлу Петровичу же, по-видимому, обязан был художник и основами своего блестящего знания акварели. Врубель учился в академии всего два года, но любовь к учителю осталась в нем до конца жизни.
Серов попал к Чистякову пятнадцатилетним мальчиком - именно в том возрасте, который Чистяков считал особенно удачным для начала серьезного овладения искусством. И попал прямо в чистяковскую личную мастерскую, которую посещал, кроме обязательных занятий. На академических успехах Серова это отразилось в немалой степени. В академии Серов всегда получал за классные работы средние номера: номера снижались советом неукоснительно, как только в рисунке академиста обнаруживалась система Чистякова. Зато глубокие поиски и замечательные результаты художника в рисунке были высоко ценимы его учителем.
Вопросы композиции значили для Серова столь же много, сколь и для Сурикова. Например, Чистяков очень строго требовал тренировать глаз на острое умение гармонически разместить рисунок на листе бумаги или на холсте; требовал учета соотношений изображаемой фигуры с форматом плоскости, со свободным пространством фона.
Блестящая плеяда русских мастеров составила педагогическую славу Чистякова. Их разнообразие как художников позволяло каждому индивидуально осваивать те из сторон многогранной чистяковской си стемы, которые более других отвечали их собственным наклонностям. Чистяков умел извлекать из огромного запаса своих знаний об искусстве необходимое в данном случае. И ученик неизменно получал у него твердую основу мастерства. Ибо, говоря словами Леонардо да Винчи, поистине великая любовь порождается великим знанием того предмета, который ты любишь.
Публикация подготовлена по материа лам следующих книг: Гинзбург И. Павел Петрович Чистяков и его педагогическая система. Л. -М., «Искусство», 1940; Лясковская О. П. П. Чистя ков. 1832-1919. М., Издательство Госу дарственной Третьяковской галереи, 1950; Чистяков П. П. Письма. За писные книжки. Воспоминания. 1832 - 1919. М., «Искусство», 1953.
П. П. ЧИСТЯКОВ О РИСОВАНИИ
Рисование как изучение живой формы есть одна из сторон знания вообще; оно требует такой же деятельности ума, как науки, признанные необходимыми для элементарного образования.
Изучение рисования, строго говоря, должно... начинаться и оканчиваться с натуры; под натурой мы разумеем здесь всякого рода предметы, окружающие человека.
Так как не все юноши одинаково талантливы, не все глядят при рисовании на натуру правильно, то прежде всего надо научить их смотреть как следует. Это почти что самое необходимое.
Не подлежит, однако, сомнению, что рисование может приносить свою пользу в смысле общеобразовательного средства только тогда, когда обучение ему производится рационально, т. е. когда ученик, смотря на представляющиеся ему формы видимого мира, приучается воспроизводить их в самых верных и характерных чертах, понимая их взаимное отношение. Это цель достижимая и обязательная при каких бы то ни было способностях ученика...
Рисунок, как известно, в изобразительных искусствах является основой... только на нем может подниматься и совершенствоваться искусство.
Выдающийся учитель живописи. Мастер жанровой, портретной и исторической живописи. В работах Чистякова историки видели начало «настоящей» исторической картины.
Отец Чистякова был крепостным, служившим управляющим имением. Благодаря заслугам отца, сыну при крещении дали вольную. Рисовал Чистяков с юных лет. После учёбы в Бежецком уездном училище Чистяков был зачислен в Академию художеств, в класс исторической живописи П.В. Басина. В Академии Чистяков получил все серебряные медали за классные рисунки и этюды с натуры.
В 1860 году получил малую золотую медаль за работу «Патриарх Гермоген отказывает полякам подписать грамоту». А в 1861 – большую золотую медаль за картину по программе «Великая княгиня Софья Витовтовна на свадьбе великого князя Василия Темного», дающую право на заграничную поездку для дальнейшего обучения.
Осенью 1862 года Чистяков едет в Италию, где приступил к работе над картиной «Последние минуты Мессалины, жены римского императора Клавдия». Задачей художника было передать чувственную жизнь перед лицом смерти. Картина с сюжетом древнеримской истории, её Чистяков писал на протяжении всей своей жизни, осталась не законченной. Судьба Чистякова – судьба художника, знающего, что нужно делать, но не достигающего этого в своих произведения. Работая над своим произведением, Чистяков создал множество этюдов и набросков, в том числе акварелью, которую он так любил. В его творчестве видно влияние известного живописца А.А. Иванова. В выборе моделей для ряда портретных этюдов проявился социальный пафос мастера, чуждый традиционным представлениям о «прекрасной» Италии.
Чистяков побывал в некоторых городах Германии и Париже, в Риме. Картины «Римский нищий» (1867), «Голова чучарки» и «Француз, собиравшийся на публичный бал» принесли художнику в 1870 году звание академика, что определило дальнейшую его судьбу – выдающегося педагога.
С 1872 года Чистяков работает в АХ в должности адъюнкт-профессора.
В 1892 году Чистяков становится членом академического совета, профессором высшего художественного училища и заведующим мозаичной мастерской.
Под руководством Чистякова велись работы в храме Христа Спасителя в Москве, Исаакиевском соборе и храме Воскресения Христа в Петербурге.
Число учеников Чистякова было огромным, к нему приходили доучиваться даже после окончания Академии художеств с золотой медалью. Лучшими его учениками в истории искусства стали – М.А. Врубель, В.М. Васнецов, В.Д. Поленов, И.Е. Репин, В.А. Серов, В.И. Суриков.
«Техника – это язык художника; развивайте её неустанно, до виртуозности. Без неё вы никогда не сумеете рассказать людям свои мечтания, свои переживания, увиденную вами красоту.»
П.П. Чистяков
- Боярин
- Патриарх Гермоген отказывает полякам подписать грамоту
- Великая княгиня Софья Витовтовна на свадьбе великого князя Василия Темного в 1433 году срывает с князя Василия Косого пояс, принадлежавший некогда Дмитрию Донскому
- Портрет М.А. Григорьевой
- Римский нищий
Я училась рисунку у представителей питерской школы рисунка и моим первым педагогом был Владимир Михайлович Паров выпускник художественного училища им.Серова. Связь с ним утеряна уже очень давно. По слухам он работал во Владивостоке.
(Если кто-то есть из наших ТАЖевцев оттуда и что-то слышал о нём, прошу сообщите.)
Его учителем рисунка в свою очередь был ученик Чистякова Павла. И мне захотелось рассказать вам о нём, потому что Владимир Михайлович неустанно восхищался этим человеком и его системой преподавания.
Неожиданно мало нашлось информации об этом замечательном педагоге, а я решила во что бы то ни стало рассказать вам о нём. Вот нашла две толковых статьи и сделала из них вытяжки. Ссылки на первоначальнй материал прилагаются.
|
ЧИСТЯКОВ ОБ ИСКУССТВЕ |
полный текст
«Родоначальник русской живописи», «всеобщий педагог русских художников», «наш общий и единственный учитель» - так говорили о нем современники. Через его мастерскую прошли известнейшие художники конца XIX века: Репин, Поленов, Суриков, Васнецов, Врубель, Серов, Борисов-Мусатов. Сегодня, увы, имя Павла Петровича Чистякова известно лишь специалистам.
Каких трудов стоило сыну крепостного крестьянина пройти путь от уроков сельского пономаря до зачисления в классы Академии художеств, знал только он сам. Но любовь к рисованию и поддержка отца оказались сильнее всех препятствий. С 1849 года Павел Чистяков живет в Петербурге у дальних родственников. Рассчитывать ему приходится только на собственные силы: утром и вечером занятия в академии, а в остальное время - частные уроки, которые дают хоть какие-то средства для жизни. И все равно питается он скудно: огурцы, хлеб да чай - все, что может позволить себе юный художник.Путь от Александро-Невской лавры, возле которой он живет, до академии в центре города и потом к ученикам - каждый день Павел Чистяков проходит 30 верст, впрочем извлекая из этой «прогулки» немалую выгоду.Академическая методика, заключавшаяся в бесконечном копировании знаменитых гравюр и однообразном рисовании гипсов, Чистякову не по сердцу. Блестяще освоив школу рисования, он много работает самостоятельно. «Перспективу я слушал всего раза четыре у М.И. Воробьева, - будет потом вспоминать художник, - чертежей вчерне сделал три, а прочее усвоил в течение шести верст», во время тех самых ежедневных «прогулок».Успехи в учебе и победы на академических выставках открывают перед Павлом Чистяковым новые возможности - его посылают на средства академии продолжить обучение в Европу.
Германия, Франция и особенно Италия околдовывают русского художника. Он пишет множество этюдов, портретов, задумывает будущие картины. «Чистяков вернулся из Италии, - вспоминал Репин, - и сразу очаровал нас своим темпераментом поэта и такой глубиной понимания искусства, о которой мы и не мечтали. Он любил учить, привязался к нам, и часто-часто мы восхищались им до самозабвения. Он не был штатным профессором; но мы всех штатных бросили еще до появления Чистякова».
И.Репин портрет Чистякова
По возращении Павел Петрович получает звание академика за картины, написанные в Европе, и должность адъюнкт-профессора - рядового преподавателя в Академии художеств. В жизни Чистякова (и, как после окажется, в истории академии) начинается новый этап.
Методика преподавания рисунка, существовавшая в академии, сводилась к обучению студентов определенным приемам и к выработке техники, что позволяло быстро, но исключительно механически выполнять любой рисунок или этюд. Чистяков со свойственной ему прямотой идет против устоявшихся норм: «Скажите чудную остроту, и все в восторге; повторяйте ее сорок лет каждый день и каждому, отупеете сами и надоедите всем, как бог знает что; все, что однообразно и бесконечно повторяется, как бы оно ни было хорошо вначале, под конец становится тупо, недействительно, рутинно, просто надоедает и умирает». Художник должен постоянно учиться у природы, «черпать же все только из себя, значит останавливаться или падать». По словам В. Васнецова, Чистяков был «посредником между учеником и натурой». Врубель, которого разочаровало преподавание в академии и который считал, что его учат безжизненным штампам и схемам, обучение у Чистякова называл формулой живого отношения к природе.
Серов Автопортрет
Серов вспоминал, что его первым заданием, полученным от Чистякова, было нарисовать листок скомканной бумаги, небрежно брошенной на пол. Поначалу такое упражнение показалось Серову смешным и даже обидным, но он начал рисовать и не смог справиться. Для решения этой задачи одного таланта оказалось мало, нужны были знания.
К Чистякову шли учиться или, вернее, доучиваться даже выпускники, окончившие академию с золотыми медалями. «Вообще порядок и правильная форма предмета в рисовании важнее и дороже всего. Талант бог даст, а законы лежат в натуре», - писал в своих заметках Чистяков. Он очень ценил талант, но повторял: «Начинать надо по таланту и кончать по таланту, а в середине работать тупо».
Художник, не умеющий рисовать, как оратор без языка, - ничего не может передать. «Без нее [техники] вы никогда не сумеете рассказать людям свои мечтания, свои переживания, увиденную вами красоту». А это самое главное! Учиться видеть, учиться думать, учиться понимать.
Художник не копирует действительность, а картина не фотография. «Так натурально, даже противно»; или того хлестче: «И верно, да скверно!» - частенько ворчал Чистяков, оценивая чересчур реалистичные работы. «Искусство полное, совершенное искусство не есть мертвая копия с натуры, нет, [искусство] есть продукт души, духа человеческого, искусство суть те стороны человека, которыми он стоит выше всего на земле». Искусство должно выражать лучшее в человеке и лучшее, что он может найти во Вселенной. Жестко критикуя картины-пустышки, он постоянно напоминал ученикам, что живопись не «эстетическое баловство», она требует от художника самоотдачи и постоянной работы над собой.
«Чувствовать, знать и уметь - полное искусство» - вот кредо настоящего мастера, полагал Чистяков.
Его академическая мастерская была открыта для всех желающих. Он вел многочисленные кружки и группы вне стен академии, давал письменные рекомендации художникам, которые не могли приехать в Петербург. Если видел в человеке искру таланта, приглашал его на индивидуальные занятия. Учиться у Чистякова было непросто: он требовал очень серьезного отношения к делу. «Будет просто, как попишешь раз по сто», - подбадривал он учеников, заставляя снова и снова переделывать работу.
На даче в Царском Селе, куда чета Чистяковых выбиралась из столицы на отдых, Павел Петрович выстроил мастерскую, где собирался дописать картину «Последние минуты Мессалины, жены римского императора Клавдия», начатую еще в Италии, создал эскизы к композиции «Свидание» по рассказу Тургенева, стал рисовать портрет матушки, Анны Павловны Чистяковой. Но завершить начатое никак не удавалось. Как только Чистяков перебирался на дачу, дом сразу наполнялся людьми: у него бывали Д.И. Менделеев и А.Н. Коркин, О.Д. Форш и П.П. Гнедич, З.Н. Гиппиус и Д.С. Мережковский. Приезжали, конечно, и художники - не только получить ценный совет, но и рассказать о новых замыслах, поспорить об искусстве. Чистяков никому не отказывал, и все личные творческие планы неизбежно откладывались до лучших времен.
Сознавая невозможность совмещать труд художника и педагогическую деятельность, Чистяков выбрал последнюю. Все больше времени он посвящает решению сложных задач рисунка, живописи, композиции. Начинает записывать и систематизировать свои мысли о живописи, размышления о происхождении искусства и его месте в обществе: «Рассудок, знание всегда были во мне впереди практики, что делать - я родился и живу для других. Пусть же знание мое будет на пользу кому-нибудь».
Шли годы, но со многими учениками Чистяков сохранял узы всю жизнь. «Я еще могу съездить к Чистякову и у него хлебнуть подкрепляющего напитка советов и критики», - писал в своем письме Врубель. Часто бывал у своего учителя Поленов, который преподавал в Московской академии живописи, ваяния и зодчества по «чистяковской системе». «Желал бы называться Вашим сыном по духу», - признавался Васнецов. Такими «сыновьями по духу» были многие его ученики. Именно Чистяков посоветовал Васнецову дать согласие на роспись Владимирского собора в Киеве и поддержал идею создания картин на темы русских сказок. Долгие беседы с художниками о Боге, религии и душе обернулись врублевским «Демоном» и «Христом», циклом картин об Иисусе у Поленова.
87 лет, прожитых в нескончаемых трудах и поисках. И каков итог? Несколько исторических полотен и портретов, незаконченные записки об искусстве и педагогике. Да, но не только. Главный итог - это сотни картин, которые создали благодарные ученики, возвратив миру все то, что вложил в них Павел Петрович.
Из статьи Розановой Н.Н.
" Вот как описывает основы чистяковской системы применительно к построению головы И.Е. Репин: «Она заключалась в перспективе плоскостей головы. Встречаясь на черепе, эти плоскости, т.е. границы этих плоскостей, образовывали сеть всей головы, что и составляет главную основу рисунка всей головы. Особенно интересной получалась перспективная встреча этих плоскостей: дробясь и разбиваясь в разные детали головы, эти плоскости совершенно правильно определяли величину этих деталей, до меньших плоскостей, и голова получала верный каркас, во всех возвышениях и углублениях целой головы. Она получалась стройная и рельефная. При этом торжествовало правило, что рельеф зависит не от тушевки, во что верят так все начинающие, а от линий этих правильно построенных оснований. Перспектива всякой детали от верного основания необыкновенно математически держит весь ансамбль головы. И даже странно видеть, как голые линии неумолимо летят вперед, если они поставлены на своем месте» .
Определяя специфические особенности рисунка, Чистяков акцентировал внимание на вопросе построения объемной формы в изобразительном искусстве. Он говорил о том, что если «в скульптуре мастер работает в трехмерном материале и соответственно наиболее важным принципом в построении объема является достижение этого объема из глубины на художника, то в живописи и рисунке - наоборот. Из-за того, что вся работа по воссозданию предмета идет на двухмерной плоскости, необходимо строить объем от художника в глубину воображаемого пространства бумаги или холста. Это означало, что для верного изображения формы необходимо начинать рисунок с нахождения внутренних осей предмета, на которые, идя от ближайших к художнику частей объема, и следует «наращивать» форму. Чувствовать внутренние оси - точнее, направленность движения масс - Чистяков считал совершенно необходимым в течение всей работы над рисунком, так как именно оси, по его мнению, позволяют создавать на плоскости правильное решение объема предмета, чувствовать «затылок» последнего (ил. 55 , 56). Эти оси служат, таким образом, основой для построения формы, и здесь в значительной степени сказалось влияние на педагогику Чистякова традиций старых мастеров. Без выявления внутренних осей и проверки по ним изображения рисуемая форма неизбежно теряет, как считал Чистяков, ту пластическую основу, отсутствие которой превращает любое построение в передачу внешней поверхности предмета. Такова была основа чистяковской системы рисунка, в которой поиски форм-плоскостей, по существу, являлись поисками направления движения масс в форме» .
Особенности художественной школы рисования П. П. Чистякова.
П. П. Чистяков считал, что Академия художеств времени его преподавания (1872-1892) нуждается в реформе и новых методах работы с воспитанниками, необходимо усовершенствовать методику преподавания рисунка, живописи, композиции.
С 1871 года Чистяков принимал активное участие в постановке рисования в общеобразовательных школах.
Система преподавания Чистякова, охватывала различные стороны художественного процесса: взаимоотношения натуры и искусства, художника и действительности, психологии творчества и восприятия и т. д. Метод Чистякова воспитывал не просто художника-мастера, но художника-творца. Чистяков придавал решающее значение в своей системе рисунку, призывал проникать в самую суть видимых форм, воссоздавать на условном пространстве листа их убедительную конструктивную модель. Достоинством системы преподавания Чистякова были целостность, единство на методологическом уровне всех ее элементов, логическое следование от одного этапа к другому: от рисунка, к светотени, затем к цвету, к сочинению (композиции).
Он придавал огромное значение цвету, видя в цвете важнейшее средство образной выразительности, раскрытия содержания произведения.
Сочинение картины есть итог обучения художника, когда тот был уже в состоянии осмыслить явления окружающей жизни, обобщить свои впечатления и знания в убедительных образах «По сюжету и прием» - было любимым выражением Чистякова.
Методы обучения рисованию Чистякова, сопоставимы с методами знаменитых мюнхенских художественных школ.
За долгие годы учительства Чистяков разработал особую "систему рисования". Он учил видеть натуру, какой она существует и какой она кажется, соединять (но не смешивать) линейное и живописное начало, знать и чувствовать предмет независимо от того, что нужно изобразить, будь то скомканный лист бумаги, гипсовый слепок или сложный исторический сюжет. Другими словами, основные положения "системы" были формулой "живого отношения к природе", а рисование - способом ее познания.
Методы Чистякова, вполне сопоставимые с методами знаменитых мюнхенских художественных школ, его способность угадать особый язык каждого таланта, бережное отношение к любому дарованию дали удивительные результаты. Разнообразие творческих индивидуальностей учеников мастера говорит само за себя - это В. М. Васнецов, М. А. Врубель, В. Д. Поленов, И. Е. Репин, А П. Рябушкин, В. А. Серов, В. И. Суриков и др.
Проводя анализ педагогической деятельности П. П. Чистякова, можно обозначить основные составляющие системы его работы, благодаря которым достигался высокий уровень качества обучения рисунку. Она складывалась из взаимодействия следующих компонентов: цели и задачи преподавания как отправная точка функционирования педагогической системы; научно обоснованное содержание учебного материала; применение разнообразных видов и форм проведения занятий, благодаря которым организовывалась деятельность учащихся по усвоению художественной грамоты по рисунку; различные формы контроля, с помощью которого предупреждались возможные отклонения от поставленных задач при выполнении рисунка; имевшее место постоянное самосовершенствование самого П. П. Чистякова, которое было направлено, прежде всего, на совершенствование положительного воздействия на обучаемых. Также составной частью системы работы Павла Петровича Чистякова являлись выстроенные взаимоотношения с учащимися, имевшие гуманистическую направленность деятельности, обращенные на общение с подопечными, диалог и уважение к личности. П. П. Чистяков (1832-1919) известен не только как художник, но и как выдающийся педагог, многолетняя работа которого в Академии художеств в значительной мере определила судьбы реалистической школы живописи в России конца XIX - начала XX века Педагогические взгляды П. П. Чистякова получили признание уже в советское время и были обобщены в целом ряде искусствоведческих работ. Несмотря на существование целого ряда трудов, посвященных деятельности Чистякова, его педагогическая система, столь революционная по своему характеру и не находящая аналогий в теории и практике других национальных художественных школ. Найденное Чистяковым смелое и последовательное решение насущных проблем современного искусства основывалось не на отказе, а на всестороннем использовании существовавших традиций, что позволило ему создать школу. принципиально новую, воспитавшую крупнейших мастеров русской живописи конца прошлого - начала нынешнего столетия. Система Чистякова не была простым пусть талантливым экспериментом замечательного педагога. Всеми своими сторонами она строилась в перспективе того искусства которое выражала и которому служила. И эта заключенная в ней внутренняя динамита дальнейшего развитии национальной живописи определила то, что (отдельные ее положения сохранили свое значение и в наше время. ! Чистяковская система научна и художественна в самом большом и глубоком смысле этих понятий. Эта система основывалась на полном пересмотре ранее существовавших методов обучения и одновременно служила их систематизации и переосмыслению на основе новых идейных посылок. Главную роль в системе обучения Чистякова играла картинная плоскость, которая являлась посредником между натурной и рисующим и помогала, сверять изображение с натурой. Именно поэтому свою систему рисунка в целом Чистяков назвал «системой проверочного рисовании». Рассматривая рисование как серьезный учебный предмет; Чистяков указывал, что и методика его преподавания должна строиться на законах науки и искусства. Педагог не имеет права вводить ученика в заблуждение своими субъективными рассуждениями, он обязан давать достоверные знания Большую ценность для нас представляют идеи Чистякова, касающиеся взаимоотношений педагога и воспитанников. «Настоящий, развитой, хороший учитель палкой ученика не дуэт, в случае ошибки, неудачи и пр. старается осторожно разъяснить суть делай ловко Навести ученика на путь истинный». Обучая учеников рисованию надо стремиться активизировать их познавательную деятельность. Учитель должен дать направление, обратить внимание на главное, а решить эти задачи ученик должен сам. Что бы правильно решить эти задачи педагогу необходимо научить воспитанника не только обращать внимание на предмет, но и видеть его характерные стороны. В учебном рисунке вопросы наблюдения и познания натуры играют первостепенную роль. Как и обучение рисунку, науку живописи Чистяков разбивает на несколько этапов. Первый этап - это овладение образным характером цвета, выработка у молодого художника, умения быть точным в определении цветового оттенка и в нахождении его верного пространственного положения. Второй этап должен научить ученика понимать движение цвета по форме как основное средство передачи натуры, третий - научить решать те ила иные сюжетно-пластические задачи с помощью цвета Чистяков был подлинным новатором, превратившим педагогику в высокое творчество. Учитывая современные требования искусства, он не только пересмотрел отдельные моменты в обучении, но и полностью последнее революционизировал, начиная с вопроса отношения искусства к действительности и заканчивая профессиональными навыками к умением. Его система преподавания воспитывала художника в подлинном смысле этого слова. Мастерство приходило как зрелость живописца, а не как ремесленная основа его труда Система основывалась на глубоко реалистическом, объективном отражении мира через чувства художника и понимание им жизни. Чистяков одним из первых доказал, что художественный образ это не систематизация живописцем того, что он видит, а выражение собственного переживания.
Информация о ообразовании:
Анализ сочинений
Смысл уроков анализа в том, чтобы подготовить учащихся к переработке созданного текста и к работе над новым сочинением. Поэтому на таких уроках учитель кратко анализирует содержательно-речевую сторону проверенных работ: раскрытие темы сочинения, наличие замысла, степень его реализации и оригинально...
Определение понятия одаренности и одаренного ребенка
"Одаренный ребенок – это ребенок, который выделяется яркими, очевидными, иногда выдающимися достижениями в том или ином виде деятельности". Естественно, возникает вопрос, о каких достижениях идет речь. В специальной литературе чаще всего выделяют несколько категорий детей, которых обычно...
Методика проведения занятий
Форма организации п/о - способ организационного построения учебно-воспитательного процесса, определяющий характер учебной (учебно-производственной) деятельности обучающихся, руководство этой деятельностью мастером, а также структуру занятий. Классификация форм п/о: По организации процесса п/о формы...
Савинов Андрей Михайлович
Кандидат педагогических наук, декан факультета дизайна Кировского филиала Московского гуманитарно-экономического института
Результатом педагогической деятельности П. П. Чистякова явилось создание собственной системы преподавания рисунка. Почему же в настоящее время художники-педагоги не могут достичь тех же результатов, что у Чистякова? Ссылки на другое время и на талант Чистякова не помогают получить полный ответ на вопрос. Постараемся в данной статье разобраться в некоторых особенностях системы П. П. Чистякова и попробовать найти ответы на интересующие нас вопросы. Во-первых, необходимо уточнить, что же такое «система преподавания», как ее понимают педагоги и методисты, не дают ли такую систему в готовом виде программы, учебники и учебные пособия по рисунку в силу того, что они в определенной степени систематизируют, детерминируют работу преподавателя. Во-вторых, необходимо проанализировать педагогическую деятельность П. П. Чистякова и посмотреть, в чем состоит ее отличие от деятельности других педагогов. Говоря о «системе преподавания», можно отметить, что педагогика и методика преподавания рисунка определяют лишь общее направление работы преподавателя. Поэтому, хоть система преподавания рисунка основана на требованиях и законах педагогики и методики преподавания, обусловлена программой, однако она все же не исчерпывается совокупностью всех тех требований, которые находит там педагог. На их основе и в соответствии с ними педагог создает индивидуальный, конкретный план их применения. Ю. А. Конаржевский отмечает: «Конкретное индивидуальное применение педагогики и частной методики в процессе преподавания и составляет систему преподавания…Система преподавания – это как бы внешнее проявление всей системы работы педагога, результат функционирования этой системы» .
Если проанализировать все отдельные высказывания П. П. Чистякова, советы и указания, его беседы с учениками, письма к ним, то можно увидеть, как они объединяются в последовательную работу педагога, в своеобразную систему преподавания. И в первую очередь становится ясно: отличие его системы работы от других педагогов проявилось в том, что Павел Петрович не просто учил рисовать, являлся не простым передатчиком информации, «натаскивающим» на получение определенного навыка, – он был организатором процесса учения, идущим вместе с учащимися к мастерству. Рассмотрим более подробно, как это происходило, как П. П. Чистяков выстраивал свою систему работы. А делал он это, прежде всего, через опыт рисовальщика и педагога, постоянно анализируя свою деятельность и самосовершенствуясь. Еще учась в Академии, П. П. Чистяков стал давать уроки в Рисовальной школе, где и увлекся преподаванием. Занятия с учениками помогали проверять и уточнять выводы, сделанные на опыте собственной учебы. Рисовальная школа, где он начал реализовывать свои взгляды, готовила художников прикладного искусства и учителей рисования. Программа школы по сравнению с другими отличалась значительной свободой и во многом зависела от инициативы преподавателя. В этих условиях мысли Чистякова о педагогике, выработанные им приемы преподавания начинают формироваться в последовательную систему действий. Чистяков ставил задачу изучения натуры и стремился к тому, чтобы учащийся сознательно овладел процессом работы, понял каждый ее этап, определяемый конечной целью. Таким образом, можно выделить один из компонентов его системы – это целеполагание. Целеполагание у Чистякова было составной частью работы, которая оказывала значительное влияние на весь последующий процесс преподавания, в ходе которого цель переходит в фактическое поведение преподавателя и преломляется в тот или иной конечный результат деятельности. Исходя из целей и задач преподавания Чистяков выстраивает логику содержания учебного материала. Содержание учебного материала – следующий компонент его системы преподавания. По его мнению, учащиеся прежде всего должны изучить перспективу, пластическую анатомию, законы образования внутренней конструкции объекта, механику движений и т. д. Определяя содержание обучения рисунку, то, чему надо учить и что осваивать в процессе профессиональной подготовки по рисунку, Чистяков большое значение придавал картинной плоскости, которая помогает сверять изображение с натурой. Картинная плоскость Чистякова вытекала из принципа «обостренного чувства вертикального и горизонтального». «Относительно к ним [направлению вертикальному и горизонтальному], – писал он, – все можно поверить. Чувствовать эти два направления в воздушном пространстве обязан всякий, имеющий
талант к рисованию» . Понимая под рисунком изображение на плоскости реального объема, Чистяков учил видеть форму и вел ученика к целостному восприятию, в отличие от принятого в его время линейного рисования с растушевкой. Следующей составной частью его системы было проведение занятия как центрального этапа творческого труда педагога, так как в нем отражается вся система работы. Но у П. П. Чистякова этот этап был построен по-своему. В процессе проведения занятий Чистяков стремился к тому, чтобы у учащихся происходило развитие и закрепление умений и навыков по выполнению рисунков. Для этого он использовал различные типы заданий, которые постепенно формировали умение воспринимать и анализировать натуру, соотносить полученные знания со своим внутренним опытом. Например, такое задание: он взял кирпич и показал его ученикам. «Ребра кирпича – это линии; отодвиньте кирпич, взгляните на него быстро, вы увидите кирпич и не увидите линий – ребер; увидите лишь плоскости, образующие форму в целом» . В работе с учащимися П. П. Чистяков постоянно подчеркивал, что, рисуя линию, надо смотреть, прежде всего на форму: «…чертить линию, а видеть массу, заключающуюся между двумя, тремя и т. д. линиями» . «Всякий, кто не видит формы, и линию верно не нарисует», – утверждал он. Чистяков писал, что «... всякое неподвижное тело, будучи срисовываемо относительно горизонтального и вертикального положения в пространстве и через две точки плоскостями, заставляет рисующего смотреть в оба глаза, как говорится, энергично, и, рисуя быстро, живо, повторять все формами, а не смотреть в часть линии, которую в данный момент рисуют, то есть не соединять глаза в одну точку» . Чистяков часто говорил о том, что надо «правильно видеть», отсюда его известные выражения: «смотри мимо»; «когда рисуешь глаз, смотри на ухо» и др. Чистяков пишет: «В провинциальных школах на первом плане ставлю чувства – вид предмета, особые его оттенки, цвет и пр. В Высшей школе при Академии – рисунок, разум: расстановку, пропорции, связь, применение и изучение анатомии на живом натурщике» . П. П. Чистяков важное значение придавал методической последовательности работы над рисунком: «…каждое дело … требует неизменного порядка, требует, чтобы все сперва начиналось не с середины или конца, а с начала… Человек … пусть себе заранее установит такой порядок и потом уже видит простое дело, и чтобы дело это до начала еще дела было ясно ему до простоты» . Давая объяснения, он стремился, чтобы учащиеся поняли суть методического принципа конструирования формы и методической последовательности выполнения рисунка. Из приведенных высказываний П. П. Чистякова мы видим, что он всегда понимал: проведение занятия – это, прежде всего руководство мышлением учащихся, а мышление
всегда начинается с постановки проблемы, затем следует раскрытие того, как решать возникающие проблемы. Кроме обычных наставлений по способам и приемам выполнения рисунков, он давал ученикам совет о том, что развить профессиональное мышление может помочь речь, которая должна служить связующим звеном между мыслью и действием: «Никогда не рисуйте молча, а всегда задавайте задачу. Велико ли слово: «отсюда – сюда», а как оно держит художника, не позволяет ему рисовать от себя, наобум» . Самосовершенствование для П. П. Чистякова было само собой разумеющимся делом. И это можно считать составной частью его системы работы. Имеется ввиду совершенствование диалектического взгляда на процесс обучения, постоянное совершенствование педагогических способностей, а также как бы мы сейчас сказали овладение педагогической техникой, кроме того, к самосовершенствованию можно отнести и его творческую работу как художника. П. П. Чистяков понимал, что без глубокого знания теории познания как процесса углубления от явления к сущности невозможна продуктивная работа педагога и, прежде всего, руководство мышлением студентов во время занятия, их умственным развитием. Из наставлений Чистякова мы видим, что он, как преподаватель, хорошо знал, какие именно методы познания окружающей действительности отражены в содержании академического рисунка, видел пути формирования диалектического мышления у учащихся. «Строгое, полное рисование, – говорил он, – требует, чтобы предмет был нарисован, во-первых, как он кажется в пространстве глазу нашему, а во-вторых, каков он в действительности; следовательно, в первом случае довольно даровитого глаза, а во втором – нужно знание предмета и законов, по которым он кажется таким или иным» . Нет сомнений, что Чистяков строил свою систему на проверенном практикой основании. Он учил смотреть, соображать, знать, чувствовать, уметь. Круг интересов Чистякова отличался широтой и разносторонностью. Его привлекали не только философия, но также литература, история, музыка. Особенно углубленно он занимался вопросами физиологии зрения, теории цветов, скорости света. Что же касается педагогических способностей и педагогической техники, то здесь можно выделить следующие ведущие способности, над развитием которых Павел Петрович все время работал: коммуникативность, включающая расположенность к людям, доброжелательность, общительность; проникновение в переживание другого человека; способность к волевому воздействию и логическому убеждению; эмоциональная устойчивость – способность владеть речью, своим эмоциональным состоянием. Во всем этом он достиг больших результатов. Так, например, ученики вспоминают, как он
объяснял материал, облекая мысль в нужные слова: «…он не обмолвился ни одним иностранным словом, и речь его была так красива, так мудра и убедительна. Это был настоящий русский мудрец с незаменимым русским словом» . Говоря о творческой работе преподавателя, следует отметить, что у Павла Петровича это был очень существенный компонент работы, от качества которого во многом зависело углубление у учащихся любви к предмету, повышение осознанности их знаний, развитие их кругозора и т. д. П. П. Чистяков постоянно поддерживал свое мастерство и расширял знания в этом направлении. В разные годы он работает над разными темами и в разных жанрах: портрета, пейзажа, исторической картины. Важно то, что он умел каждое свое произведение использовать для педагогических целей, превратив свое творчество в своеобразную педагогическую лабораторию. Исследователь Н. М. Молева отмечает: «…неустанная напряженная работа мысли, подкрепленная творческими исканиями и открытиями, делала чистяковские занятия с учениками всегда содержательными и по-новому интересными» .
Следующим компонентом работы П. П. Чистякова был тщательный анализ выполняемых его учениками рисунков и контроль результатов учебной деятельности. Его ученики вспоминают: «Он часто стоял за спиной и смотрел и приговаривал: – не попал, ну-ну… Опять не попал, а вот сейчас попал» . С помощью контроля он своевременно регулировал учебную деятельность отдельных учащихся, вносил коррективы в их работу. Одним из предметов такого контроля были беседы с учащимися по выяснению ими теоретических знаний и просмотры рисунков, которые давали комплексное представление об уровне подготовленности учащихся. Применялся и оперативный контроль, который позволял проверять соблюдение учащимися законов, правил выполнения рисунка в процессе занятия. Хотелось бы отметить еще одну особенность системы преподавания П. П. Чистякова – это его взаимоотношения с учащимися, которые имели своей целью стремление к взаимному сотрудничеству. Педагог и учащийся, по его мнению, вступают во взаимоотношения, в которых одинаково важны понимание преподавателем жизни, искусства и индивидуальности учащегося с одной стороны, а с другой – доверие учащегося к педагогу, к делу которому он обучается. Его методы работы не были похожи на указания, снисходительно высказанные профессором, как это было распространено в его время. Обучающийся в его системе воспринимался как равноправный участник художественной жизни. А. А. Сидоров отмечает, что «Чистяков был воспитателем и другом нескольких поколений крупных русских художников. Не следует забывать, что Чистяков не только преподавал в Академии, безусловно, самим своим присутствием в ее стенах способствуя
ее авторитету, но вел все время и частную свою мастерскую. В числе его академических учеников были Суриков, Серов, Врубель, Савинский, в числе учеников внеакадемических или околоакадемических – брат и сестра Поленовы, Репин, братья Васнецовы» . Таким образом, отвечая на поставленный в начале статьи вопрос, можно констатировать, что такого результата в обучении рисунку, как у П. П. Чистякова, невозможно добиться, не имея сформированной целостной системы преподавания. После многих лет педагогического труда отдельные педагоги не могут добиться высоких результатов и не становятся мастерами своего дела часто только потому, что в их работе нет никакой системы или система имеет очень низкий уровень целостности. У такого педагога система профессиональной деятельности направлена на решение только части образовательных задач, в ее арсенале имеется очень незначительная часть методов обучения и воспитания. Низкий уровень целостности такой системы обусловлен чаще всего недостаточным знанием педагогом своего предмета, неумением установить со студентами правильные отношения, слабой методической подготовкой, низким общекультурным уровнем или какими-либо другими причинами; работа в этом случае идет от занятия к занятию, преподаватель не заглядывает вперед и не оглядывается назад.
Проводя анализ педагогической деятельности П. П. Чистякова, можно обозначить основные составляющие системы его работы, благодаря которым достигался высокий уровень качества обучения рисунку. Она складывалась из взаимодействия следующих компонентов: цели и задачи преподавания как отправная точка функционирования педагогической системы; научно обоснованное содержание учебного материала; применение разнообразных видов и форм проведения занятий, благодаря которым организовывалась деятельность учащихся по усвоению художественной грамоты по рисунку; различные формы контроля, с помощью которого предупреждались возможные отклонения от поставленных задач при выполнении рисунка; имевшее место постоянное самосовершенствование самого П. П. Чистякова, которое было направлено, прежде всего, на совершенствование положительного воздействия на обучаемых. Также составной частью системы работы Павла Петровича Чистякова являлись выстроенные взаимоотношения с учащимися, имевшие гуманистическую направленность деятельности, обращенные на общение с подопечными, диалог и уважение к личности.
Литература
1. Конаржевский Ю. А. Система. Урок. Анализ Псков: ПОИПКРО, 1996. 440 с.
2. Гинзбург И. В. П. П. Чистяков и его педагогическая система. / И. В. Гинзбург. Л.–М.: Искусство, 1940. 202 с.
3. Чистяков П. П. Письма, записные книжки, воспоминания. 1832–1919 / П. П. Чистяков. М.: Искусство, 1953. 592 с.
4. Молева Н. М. Выдающиеся русские художники-педагоги: кн. для учителя / Н. М. Молева. 2-е изд., доп. М.: Просвещение, 1991. 413 с.
5. Сидоров А. А. Рисунок русских мастеров: Вторая половина XIX в. / А. А. Сидоров. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1960. 559 с.
