Лирические отступления в мертвых душах 2 глава. Лирические отступления и их значение в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души. Создание эмоционально-психологического настроя
Лирические отступления -- очень важная часть любого произведения. По обилию лирических отступлений поэму «Мертвые души» можно сравнить с произведением в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Такая особенность этих произведений связана с их жанрами - поэма в прозе и роман в стихах.
Лирические отступления в «Мертвых душах» насыщены пафосом утверждения высокого призвания человека, пафосом больших общественных идей и интересов. Высказывает ли автор свою горечь и гнев по поводу ничтожества показанных им героев, говорит ли он о месте писателя в современном обществе, пишет ли он о живом, бойком русском уме -- глубоким источником его лиризма являются думы о служении родной стране, о ее судьбах, ее печалях, ее скрытых, придавленных гигантских силах.
Гоголь создал новый тип прозы, в котором неразрывно слились противоположные стихии творчества -- смех и слезы, сатира и лирика. Никогда прежде они, как уже установлено, не встречались в одном художественном произведении.
Эпическое повествование в «Мертвых душах» то и дело прерывается взволнованными лирическими монологами автора, оценивающего поведение персонажа или размышляющего о жизни, об искусстве. Подлинным лирическим героем этой книги является сам Гоголь. Мы постоянно слышим его голос. Образ автора как бы непременный участник всех событий, происходящих в поэме. Он внимательно следит за поведением своих героев и активно воздействует на читателя. Причем голос автора совершенно лишен дидактики, ибо образ этот воспринимается изнутри, как представитель той же отраженной действительности, что и другие персонажи «Мертвых душ».
Наибольшего напряжения достигает лирический голос автора на тех страницах, которые непосредственно посвящены Родине, России. В лирические раздумья Гоголя вплетается еще одна тема -- будущее России, ее собственная историческая судьба и место в судьбах человечества.
Страстные лирические монологи Гоголя были выражением его поэтической мечты о неискаженной, правильной действительности. В них раскрывался поэтический мир, в контрасте с которым еще острее обнажался мир наживы и корысти. Лирические монологи Гоголя -- это оценка настоящего с позиций авторского идеала, который может быть осуществлен лишь в будущем.
Гоголь в своей поэме выступает, прежде всего, как мыслитель и созерцатель, пытающийся разгадать таинственную птицу-тройку -- символ Руси. Две важнейших темы размышлений автора - тема России и тема дороги - сливаются в лирическом отступлении: «Не таки ли и ты, Русь, что бойкая, необгонимая тройка несешься? ...Русь! куда ж несется ты? дай ответ. Не дает ответа» .
Тема дороги -- вторая важнейшая тема «Мертвых душ», связанная с темой России. Дорога -- образ, организующий весь сюжет, и себя Гоголь вводит в лирические отступления как человека пути. «Прежде, давно, в лета моей юности... мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту... Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприютно, мне не смешно,.. и безучастное молчание хранят мои недвижные уста. О моя юность! О моя совесть!»
Наибольшее значение имеют лирические отступления о России и русском народе. На протяжении всей поэмы утверждается идея автора о положительном образе русского народа, которая сливается с прославлением и воспеванием родины, в чем выражается гражданско-патриотическая позиция автора: настоящая Россия - это не собакевичи, ноздревы и коробочки, а народ, народная стихия. Так, в пятой главе писатель славит «живой и бойкий русский ум», его необыкновенную способность к словесной выразительности, что «если наградит косо словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собой и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света». На такие рассуждения Чичикова навел его разговор с крестьянами, которые называли Плюшкина «заплатанным» и знали его только потому, что он плохо кормил своих крестьян.
В тесном соприкосновении с лирическими высказываниями о русском слове и народном характере находится и то авторское отступление, которое открывает шестую главу.
Повествование о Плюшкине прерывается гневными словами автора, имеющими глубокий обобщающий смысл: «И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек!»
Гоголь чувствовал живую душу русского народа, его удаль, смелость, трудолюбие и любовь к свободной жизни. В этом отношении глубокое значение имеют рассуждения автора, вложенные в уста Чичикова, о крепостных крестьянах в седьмой главе. Здесь предстает не обобщенный образ русских мужиков, а конкретные люди с реальными чертами, подробно выписанными. Это и плотник Степан Пробка - «богатырь, что в гвардию годился бы», который, по предположению Чичикова, исходил всю Русь с топором за поясом и сапогами на плечах. Это и сапожник Максим Телятников, учившийся у немца и решивший разбогатеть враз, изготавливая сапоги из гнилушной кожи, которые расползлись через две недели. На этом он забросил свою работу, запил, свалив все на немцев, не дающих житья русскому человеку.
В лирических отступлениях предстает трагическая судьба закрепощенного народа, забитого и социально приниженного, что нашло отражение в образах дяди Митяя и дяди Миняя, девчонки Пелагеи, которая не умела отличить, где право, где лево, плюшкинских Прошки и Мавры. За этими образами и картинами народной жизни кроется глубокая и широкая душа русского народа.
Образ дороги в лирических отступлениях символичен. Это дорога из прошлого в будущее, дорога, по которой идет развитие каждого человека и России в целом.
Произведение завершается гимном русскому народу: «Эх! тройка! Птица-тройка, кто тебя выдумал? Знать у бойкого народа ты могла родиться...» Здесь лирические отступления выполняют обобщающую функцию: служат для расширения художественного пространства и для создания целостного образа Руси. Они раскрывают положительный идеал автора - России народной, которая противопоставлена Руси помещичье-чиновной.
Для воссоздания полноты образа автора необходимо сказать о лирических отступлениях, в которых Гоголь рассуждает о двух типах писателей. Один из них «не изменил ни разу возвышенного строя своей лиры, не ниспускался с вершины своей к бедным, ничтожным своим собратьям, а другой дерзнул вызвать наружу все, что ежеминутно перед очами и чего не зрят равнодушные очи» .
Удел настоящего писателя, дерзнувшего правдиво воссоздать действительность, скрытую от всенародных очей, таков, что ему, в отличие от писателя-романтика, поглощенного своими неземными и возвышенными образами, не суждено добиться славы и испытать радостных чувств, когда тебя признают и воспевают. Гоголь приходит к выводу, что непризнанный писатель-реалист, писатель-сатирик останется без участия, что «сурово его поприще, и горько чувствует он свое одиночество» .
На протяжении всей поэмы лирические места вкраплены в повествование с большим художественным тактом. Вначале они носят характер высказываний автора о его героях, но по мере развертывания действия их внутренняя тема становится все более широкой и многогранной.
Можно сделать вывод, что лирические отступления в «Мертвых душах» насыщены пафосом утверждения высокого призвания человека, пафосом больших общественных идей и интересов. Высказывает ли автор свою горечь и гнев по поводу ничтожества показанных им героев, говорит ли он о месте писателя в современном обществе, пишет ли он о живом, бойком русском уме -- глубоким источником его лиризма являются думы о служении родной стране, о ее судьбах, ее печалях, ее скрытых, придавленных гигантских силах.
Итак, художественное пространство поэмы «Мертвые души» составляют два мира, которые можно обозначить как мир реальный и мир идеальный. Реальный мир Гоголь строит, воссоздавая современную ему действительность, вскрывая механизм искажения человека как личности и мира, в котором он живет. Мир идеальный для Гоголя - это та высота, к которой стремится душа человека, но в силу своей поврежденности грехом не находит пути. Представителями антимира и являются фактически все герои поэмы, среди которых особо яркими видятся образы помещиков во главе с главным персонажем Чичиковым. Глубоким смыслом названия произведения Гоголь дает читателю ракурс прочтения своего произведения, логику видения созданных им персонажей, в том числе и помещиков.
Гоголь давно мечтал написать произведение, в "котором бы явилась вся Русь". Это должно было быть грандиозное описание быта и нравов России первой трети XIX века. Таким произведением стала поэма "Мертвые души", написанная в 1842 г.
Почему же Гоголь назвал свое произведение поэмой? Определение жанра стало ясно писателю только в последний момент, так как, еще работая над поэмой, Гоголь называет ее то поэмой, то романом. Жанр романа не удовлетворил Н. В. Гоголя, так как роман - это эпическое произведение, раскрывающее историю судьбы конкретного человека, а замыслом автора было показать «всю Русь». Жанровая уникальность «Мертвых душ» в том, что это достаточно большое по объему произведение - поэма в прозе.
Чтобы понять особенности жанра поэмы "Мертвые души", можно сопоставить это произведение с "Божественной комедией" Данте, поэта эпохи Возрождения. Ее влияние чувствуется в поэме Гоголя. "Божественная комедия" состоит из трех частей. В первой части к поэту является тень древнеримского поэта Вергилия, которая сопровождает лирического героя в ад, они проходят все круги, перед их взором проходит целая галерея грешников. Фантастичность сюжета не мешает Данте раскрыть тему своей родины - Италии, ее судьбы. По сути, Гоголь задумал показать те же круги ада, но ада России. Недаром название поэмы "Мертвые души" идейно перекликается с названием первой части поэмы Данте "Божественная комедия", которая называется "Ад". Гоголь наряду с сатирическим отрицанием вводит элемент воспевающий, созидательный - образ России. С этим образом связано "высокое лирическое движение", которым в поэме по временам заменяется комическое повествование.
Значительное место в поэме "Мертвые души" занимают лирические отступления и вставные эпизоды, что характерно для поэмы как литературного жанра. В них Гоголь касается самых острых российских общественных вопросов. Мысли автора о высоком назначении человека, о судьбе Родины и народа здесь противопоставлены мрачным картинам русской жизни.
Лирическое отступление - внесюжетный элемент произведения; композиционно-стилистический приём, заключающийся в отступлении автора от непосредственного сюжетного повествования; авторское рассуждение, размышление, высказывание, выражающее отношение к изображаемому или имеющее к нему косвенное отношение. Может принимать форму воспоминаний, обращений автора. Применяется в эпических или лиро-эпических произведениях.
Лирические отступления дают автору возможность непосредственно общаться с читателем. Их взволнованность, задушевность обладают особой силой убеждения. При этом лиричность отступлений не означает, что писатель замыкается в мире исключительно собственного «я»: они передают важные для всех мысли, чувства, настроения. Общезначимое содержание выражается в них обычно от лица рассказчика или лирического героя, воплощающего типическую позицию современника, его взгляды и чувства.
В «Мертвых душах» Гоголь соединяет лирическое и эпическое начала. Поэтичность произведению придают лирические отступления, которые есть в каждой главе поэмы. Они вводят образ автора, придают произведению глубину, широту, лиризм. Тематика лирических отступлений разнообразна. Автор размышляет о господах «средней руки», «о юношестве и юности», о городских людях, судьбе писателя в России. Особенно интересны размышления о воспитании, метком русском слове, о России, о «толстых и тонких».
Во второй главе, где ведется повествование о Манилове и его супруге, Н. В. Гоголь пишет, в частности, о том, какое воспитание получают девицы в пансионах. Ироничный тон повествования («...в пансионах... три главные предмета составляют основу человеческих добродетелей: французский язык, необходимый для счастия семейственной жизни; фортепьяно, для доставления приятных минут супругу, и... собственно хозяйственная часть: вязание кошельков и других сюрпризов») дает понять читателю, что автор не считает такую методику воспитания правильной. Доказательством бесполезности подобного воспитания является образ Маниловой: в их доме «чего-нибудь вечно недоставало: в гостиной стояла прекрасная мебель, обтянутая щегольской шелковой материей... но на два кресла ее недостало, и кресла стояли обтянуты просто рогожею...», «ввечеру подавался на стол очень щегольской подсвечник из темной бронзы с тремя античными грациями, с перламутным щегольским щитом, и рядом с ним ставился какой-то просто медный инвалид, хромой, свернувшийся на сторону и весь в сале...». Времяпрепровождение супругов заключается в длинных и томных поцелуях, приготовлении сюрпризов ко дню рождения и т. д.
В пятой главе слово «заплатанной», которым назвал Плюшкина простой мужик, заставляет автора задуматься о меткости русского слова. Автор обыгрывает хорошо известную пословицу: «Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается топором». Размышляя об особенностях других языков, Гоголь подводит итог: «…нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово».
Размышления автора о тонкости обращения разоблачают подхалимов , которые обладают фантастической способностью определять свою линию поведения, манеру обращения с людьми разного социального положения (причем эту особенность он отмечает исключительно у русских). Ярким примером такого хамелеонства служит поведение Ивана Петровича, «правителя канцелярии», который, когда находится «среди своих подчиненных,- да просто от страха и слова не выговоришь! гордость и благородство... Прометей, решительный Прометей! Высматривает орлом, выступает плавно, мерно». Но, подходя к кабинету начальника, он уже «куропаткой такой спешит с бумагами под мышкой...». А уж если он в обществе и на вечеринке, где люди чуть немного повыше его чином, то «с Прометеем сделается такое превращение, какого и Овидий не выдумает: муха, меньше даже мухи, уничтожился в песчинку!».
После посещения Ноздрёва Чичиков в дороге встречается с прекрасной блондинкой. Описание этой встречи завершается замечательным авторским отступлением: “… везде хоть раз встретится на пути человеку явленье, не похожее на все то, что случалось ему видеть дотоле, которое хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь”. Но все это совершенно чуждо Чичикову: его холодная осмотрительность здесь сопоставляется с непосредственным проявлением человеческих чувств.
В конце пятой главы “лирическое отступление” носит совершенно иной характер. Здесь автор говорит уже не о герое, не об отношении к нему, а о могучем русском человеке, о талантливости русского народа.Внешне это “лирическое отступление” как будто мало связано со всем предыдущим развитием действия, но оно очень важно для раскрытия основной идеи поэмы: подлинная Россия - это не собакевичи, ноздрёвы и коробочки, а народ, народная стихия.
В заключении первого тома гимном во славу Родины звучат слова автора о России. Образ необгонимой тройки, несущейся по дороге, олицетворяет саму Русь:
НАИЗУСТЬ:
«Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Остановился пораженный божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная богом!.. Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».
“Мертвые души” - лиро-эпическое произведение - поэма в прозе, которая объединяет в себе два начала: эпическое и лирическое. Первый принцип воплощается в замысле автора нарисовать “всю Русь”, а второй - в лирических отступлениях автора, связанных с его замыслом, составляющих неотъемлемую часть произведения.
Эпическое повествование в “Мертвых душах” то и дело прерывается лирическими монологами автора, оценивающего поведение персонажа или размышляющего о жизни, об искусстве, о России и ее народе, а также затрагивая такие темы, как молодость и старость, назначение писателя, которые помогают больше узнать о духовном мире писателя, о его идеалах.
Наибольшее значение имеют лирические отступления о России и русском народе. На протяжении всей поэмы утверждается идея автора о положительном образе русского народа, которая сливается с прославлением и воспеванием родины, в чем выражается гражданско-патриотическая позиция автора.
Так, в пятой главе писатель славит “живой и бойкий русский ум”, его необыкновенную способность к словесной выразительности, что “если наградит косо словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собой и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света”. На такие рассуждения Чичикова навел его разговор с крестьянами, которые называли Плюшкина “заплатанным” и знали его только потому, что он плохо кормил своих крестьян.
Гоголь чувствовал живую душу русского народа, его удаль, смелость, трудолюбие и любовь к свободной жизни. В этом отношении глубокое значение имеют рассуждения автора, вложенные в уста Чичикова, о крепостных крестьянах в седьмой главе. Здесь предстает не обобщенный образ русских мужиков, а конкретные люди с реальными чертами, подробно выписанными. Это и плотник Степан Пробка - “богатырь, что в гвардию годился бы”, который, по предположению Чичикова, исходил всю Русь с топором за поясом и сапогами на плечах. Это и сапожник Максим Телятников, учившийся у немца и решивший разбогатеть враз, изготавливая сапоги из гнилушной кожи, которые расползлись через две недели. На этом он забросил свою работу, запил, свалив все на немцев, не дающих житья русскому человеку.
Далее Чичиков размышляет о судьбах многих крестьян, купленных у Плюшкина, Собакевича, Манилова и Коробочки. Но вот представление о “разгуле народной жизни” настолько не совпадало с образом Чичикова, что слово берет сам автор и уже от своего имени продолжает повествование, рассказ о том, как гуляет Абакум Фыров на хлебной пристани с бурлаками и купцами, наработавшись “под одну, как Русь, песню”. Образ Абакума Фырова указывает на любовь русского народа к свободной, разгульной жизни, гуляньям и веселью, несмотря на тяжелую крепостную жизнь, гнет помещиков и чиновников.
В лирических отступлениях предстает трагическая судьба закрепощенного народа, забитого и социально приниженного, что нашло отражение в образах дяди Митяя и дяди Миняя, девчонки Пелагеи, которая не умела отличить, где право, где лево, плюшкинских Прошки и Мавры. За этими образами и картинами народной жизни кроется глубокая и широкая душа русского народа.
Любовь к русскому народу, к родине, патриотические и возвышенные чувства писателя выразились в созданном Гоголем образе тройки, несущейся вперед, олицетворяющей собой могучие и неисчерпаемые силы России. Здесь автор задумывается о будущем страны: “Русь, куда ж несешься ты?” Он смотрит в будущее и не видит его, но как истинный патриот верит в то, что в будущем не будет маниловых, собакевичей, ноздревых, плюшкиных, что Россия поднимется к величию и славе.
Образ дороги в лирических отступлениях символичен. Это дорога из прошлого в будущее, дорога, по которой идет развитие каждого человека и России в целом.
Произведение завершается гимном русскому народу: “Эх! тройка! Птица-тройка, кто тебя выдумал? Знать у бойкого народа ты могла родиться...” Здесь лирические отступления выполняют обобщающую функцию: служат для расширения художественного пространства и для создания целостного образа Руси. Они раскрывают положительный идеал автора -России народной, которая противопоставлена Руси помещичье-чиновной.
Но, помимо лирических отступлений, воспевающих Россию и ее народ, в поэме есть и размышления лирического героя на философские темы, например, о молодости и старости, призвании и назначении истинного писателя, о его судьбе, которые так или иначе связаны с образом дороги в произведении. Так, в шестой главе Гоголь восклицает: “Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом!..” Тем самым автор хотел сказать, что все самое хорошее в жизни связано именно с юностью и не нужно забывать об этом, как это сделали описанные в романе помещики, став “мертвыми душами”. Они не живут, а существуют. Гоголь же призывает сохранить живую душу, свежесть и полноту чувств и оставаться такими как можно дольше.
Иногда, размышляя о скоротечности жизни, об изменении идеалов, автор сам предстает как путешественник: “Прежде, давно, в лета моей юности… мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту… Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприятно, мне не смешно… и безучастное молчание хранят мои недвижные уста. О моя юность! О моя свежесть!”
Для воссоздания полноты образа автора необходимо сказать о лирических отступлениях, в которых Гоголь рассуждает о двух типах писателей. Один из них “не изменил ни разу возвышенного строя своей лиры, не ниспускался с вершины своей к бедным, ничтожным своим собратьям, а другой дерзнул вызвать наружу все, что ежеминутно перед очами и чего не зрят равнодушные очи”. Удел настоящего писателя, дерзнувшего правдиво воссоздать действительность, скрытую от всенародных очей, таков, что ему, в отличие от писателя-романтика, поглощенного своими неземными и возвышенными образами, не суждено добиться славы и испытать радостных чувств, когда тебя признают и воспевают. Гоголь приходит к выводу, что непризнанный писатель-реалист, писатель-сатирик останется без участия, что “сурово его поприще, и горько чувствует он свое одиночество”.
Также автор говорит о “ценителях литературы”, у которых свое представление о назначении писателя (“Лучше же представляйте нам прекрасное и увлекательное”), что подтверждает его вывод о судьбах двух типов писателей.
Итак, лирические отступления занимают значительное место в поэме Гоголя “Мертвые души”. Они примечательны с точки зрения поэтики. В них угадываются начинания нового литературного стиля, который позднее обретет яркую жизнь в прозе Тургенева и особенно в творчестве Чехова.
Жанровая уникальность «Мертвых душ» в том, что это достаточно большое по объему произведение — по-эма в прозе. Жанр романа не удовлетворил Н. В. Гого-ля, так как роман — это эпическое произведение, рас-крывающее историю судьбы конкретного человека, а замыслом автора было показать «всю Русь».
В «Мертвых душах» Гоголь соединяет лирическое и эпическое начала. Поэтичность произведению придают лирические отступления, которые есть в каждой главе поэмы. Они вводят образ автора, придают про-изведению глубину, широту, лиризм. Тематика лири-ческих отступлений разнообразна. Автор размышля-ет о господах «средней руки», «о юношестве и юно-сти», о городских людях, судьбе писателя в России. Особенно интересны размышления о воспитании метком русском слове, о России, о «толстых и тонких».
Во второй главе, где ведется повествование о Мани-лове и его супруге, Н. В. Гоголь пишет, в частности, о том, какое воспитание получают девицы в пансионах. Ироничный тон повествования («...в пансионах... три главные предмета составляют основу человеческих добродетелей: французский язык, необходимый для счастия семейственной жизни; фортепьяно, для дос-тавления приятных минут супругу, и... собственно хо-зяйственная часть: вязание кошельков и других сюр-призов») дает понять читателю, что автор не считает такую методику воспитания правильной. Доказа-тельством бесполезности подобного воспитания явля-ется образ Маниловой: в их доме «чего-нибудь вечно недоставало: в гостиной стояла прекрасная мебель, обтянутая щегольской шелковой материей... но на два кресла ее недостало, и кресла стояли обтянуты просто рогожею...», «ввечеру подавался на стол очень ще-гольской подсвечник из темной бронзы с тремя антич-ными грациями, с перламутным щегольским щитом, и рядом с ним ставился какой-то просто медный инва-лид, хромой, свернувшийся на сторону и весь в сале...». Времяпрепровождение супругов заключает-ся в длинных и томных поцелуях, приготовлении сюрпризов ко дню рождения и т. д.
В пятой главе слово «заплатанной», которым на-звал Плюшкина простой мужик, заставляет автора задуматься о меткости русского слова: «А уж куды бывает метко все то, что вышло из глубины Руси, где нет ни немецких, ни чухонских, ни всяких иных пле-мен, а все сам-самородок, живой и бойкий русский ум, что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы,— одной чертой об-рисован ты с ног до головы!». Автор обыгрывает хоро-шо известную пословицу: «Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается топором». Раз-мышляя об особенностях других языков, Гоголь под-водит итог: «Сердцеведением и мудрым познаньем жизни отзовется слово британца; легким щеголем блеснет и разлетится недолговечное слово француза; затейливо придумает свое, не всякому доступное, ум-но-худощавое слово немец; но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под са-мого сердца, так бы кипело и животрепетало, как мет-ко сказанное русское слово».
Размышления автора о тонкости обращения разо-блачают подхалимов, которые обладают фантастиче-ской способностью определять свою линию поведе-ния, манеру обращения с людьми разного социально-го положения (причем эту особенность он отмечает исключительно у русских). Ярким примером такого хамелеонства служит поведение Ивана Петровича, «правителя канцелярии», который, когда находится «среди своих подчиненных,— да просто от страха и слова не выговоришь! гордость и благородство... Про-метей, решительный Прометей! Высматривает орлом, выступает плавно, мерно». Но, подходя к кабинету начальника, он уже «куропаткой такой спешит с бу-магами под мышкой...». А уж если он в обществе и на вечеринке, где люди чуть немного повыше его чином, то «с Прометеем сделается такое превращение, какого и Овидий не выдумает: муха, меньше даже мухи, уничтожился в песчинку!».
В заключении первого тома, гимном во славу Роди-ны звучат слова автора о России. Образ необгонимой тройки, несущейся по дороге, олицетворяет саму Русь: «Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься?» Неподдельная гордость и любовь звучат в этих строках: «Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорван-ный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли, и косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».
В лирических отступлениях Гоголь обращается к народу и своей родине, высказывает в них свои мысли, к изображаемым в поэме событиям, явлениям и героям или размышляет о жизни вообще, о юности, о человеческих добродетелях. Всего в поэме свыше двадцати лирических отступлений.
Многие отступления хотя и резко контрастны комическому повествовательному тону поэмы, но всегда тесно связаны с идейным ее содержанием.
Рядом с небольшими по объему отступлениями, как, например, размышлением, что «у всякого есть свой задор» (в главе о Манилове) или «Не то на свете дивно устроено...» (в главе о Коробочке), в поэме имеются более обширные отступления, представляющие собою законченные рассуждения или же стихотворения в прозе.
К первым относятся, например, толкование об «умении обращаться» (во второй главе) и о недостатках общественных собраний в России (в десятой главе); ко вторым - размышление о силе и меткости русского слова (в конце пятой главы). Особой силой чувств отмечены лирические места, посвященные родине и народу. Горячей любовью к родной стране проникнуто обращение Гоголя: «Русь! Русь! вижу тебя из моего чудного, прекрасного далека...» (в одиннадцатой главе). Необъятные просторы Руси захватывают и чаруют автора, и он полон гордости за свою чудную родину, с которой скреплен прочной связью..
В лирическом отступлении «Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога!» Гоголь с любовью рисует картины русской природы. Чудесные замыслы и поэтические грезы рождаются в его душе при взгляде на родные картины.
Гоголь преклоняется перед острым умом русского человека и перед меткостью его слова: «Легким щеголем блеснет и разлетится недолговечное слово француза; затейливо придумает свое, не всякому доступное, умнохудощавое слово немец; но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кишело и животрепетало, как метко сказанное русское слово».
Торжественно звучит замыкающее собой первый том поэмы лирическое обращение Гоголя к Руси, несущейся вперед, подобно бойкой и необгонймой тройке: «Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».
Кроме указанных, в поэме немало и других мест, проникнутых глубоким патриотизмом. Нередко Гоголь вкладывает свои мысли в уста одного из своих героев, К числу таких лирических отступлений относился, например, размышление Чичикова над списками купленных им «мертвых душ». В этом размышлении Гоголь отразил свое сочувствие русскому народу, томившемуся тогда под гнетом крепостничества.
Особое значение лирических отступлений в поэме в том, что они уравновешивают отдельные места поэмы: жуткому настоящему, которое Гоголь видел в жизни, в них противопоставляется прекрасное будущее России.
Обилие лирических мест помогает понять, почему Гоголь назвал свое произведение не повестью и не романом, а поэмой.
