Преподобный Серафим Саровский. Житие. Наставления. Возведение инока Серафима Саровского в сан иеромонаха. Избрание пустыннической жизни. Чудесная помощь крестьянину - отыскание лошади
Батюшка о. Серафим поступил в Саровскую пустынь в 1778-м году, 20-го ноября, накануне Введения Пресвятой Богородицы во храм и поручен был в послушание старцу иеромонаху Иосифу.
Родиной его был губернский город Курск, где отец его, Исидор Мошнин, имел кирпичные заводы и занимался в качестве подрядчика постройкой каменных зданий, церквей и домов. Исидор Мошнин слыл за чрезвычайно честного человека, усердного к храмам Божиим и богатого, именитого купца. За десять лет до смерти своей он взялся построить в Курске новый храм во имя преподобного Сергия, по плану знаменитого архитектора Растрелли. Впоследствии, в 1833 году, этот храм сделан был кафедральным собором. В 1752-м году состоялась закладка храма, и, когда нижняя церковь, с престолом во имя преподобного Сергия, была готова в 1762-м году, благочестивый строитель, отец великого старца Серафима, основателя Дивеевского монастыря, скончался. Передав всё состояние своё доброй и умной жене Агафии, он поручил ей довести дело построения храма до конца. Мать о. Серафима была ещё благочестивее и милостивее отца: она много помогала бедным, в особенности сиротам и неимущим невестам.
Агафия Мошнина в течение многих лет продолжала постройку Сергиевской церкви и лично наблюдала за рабочими. В 1778-м году храм был окончательно отделан, и исполнение работ было так хорошо и добросовестно, что семейство Мошниных приобрело особое уважение между жителями Курска.
Отец Серафим родился в 1759-м году, 19-го июля, и наречён Прохором. При смерти отца Прохору было не более трёх лет от рождения, следовательно, его всецело воспитала боголюбивая, добрая и умная матушка, которая учила его более примером своей жизни, проходившей в молитве, посещении храмов и в помощи бедным. Что Прохор был избранником Божиим от рождения своего - это видели все духовно развитые люди, и не могла не почувствовать благочестивая его мать. Так, однажды, осматривая строение Сергиевской церкви, Агафия Мошнина ходила вместе со своим семилетним Прохором и незаметно дошла до самого верха строившейся тогда колокольни. Отойдя вдруг от матери, быстрый мальчик перевесился за перила, чтобы посмотреть вниз, и, по неосторожности, упал на землю. Испуганная мать в ужасном виде сбежала с колокольни, воображая найти своего сына разбитым до смерти, но, к несказанной радости и величайшему удивлению, увидела его целым и невредимым. Дитя стояло на ногах. Мать слёзно возблагодарила Бога за спасение сына и поняла, что сын Прохор охраняется особым Промыслом Божиим.
Через три года новое событие обнаружило ясным образом покровительство Божие над Прохором. Ему исполнилось десять лет, и он отличался крепким телосложением, остротою ума, быстрою памятью и, одновременно, кротостью и смирением. Его начали учить церковной грамоте, и Прохор взялся за дело с охотою, но вдруг сильно заболел, и даже домашние не надеялись на его выздоровление. В самое трудное время болезни, в сонном видении, Прохор увидел Пресвятую Богородицу, Которая обещала посетить его и исцелить от болезни. Проснувшись, он рассказал это видение своей матери. Действительно, вскоре в одном из крестных ходов несли по городу Курску чудотворную икону Знамения Божией Матери по той улице, где был дом Мошниной. Пошёл сильный дождь. Чтобы перейти на другую улицу, крестный ход, вероятно, для сокращения пути и избежания грязи, направился через двор Мошниной. Пользуясь этим случаем, Агафия вынесла больного сына на двор, приложила к чудотворной иконе и поднесла под её осенение. Заметили, что с этого времени Прохор начал поправляться в здоровье и скоро совсем выздоровел. Так исполнилось обещание Царицы Небесной посетить отрока и исцелить его. С восстановлением здоровья Прохор продолжал успешно своё учение, изучал Часослов, Псалтирь, выучился писать и полюбил чтение Библии и духовных книг.
Старший брат Прохора, Алексей, занимался торговлею и имел свою лавку в Курске, так что малолетнего Прохора заставляли приучаться к торговле в этой лавке; но к торговле и барышам не лежало его сердце. Молодой Прохор не опускал почти ни одного дня без того, чтобы не посетить храма Божия, и, за невозможностью быть у поздней литургии и вечерни по случаю занятий в лавке, он вставал ранее других и спешил к утрене и ранней обедне. В то время в г. Курске жил какой-то Христа ради юродивый, которого имя теперь забыто, но тогда все чтили. Прохор с ним познакомился и всем сердцем прилепился к юродивому; последний, в свою очередь, возлюбил Прохора и своим влиянием ещё больше расположил душу его к благочестию и уединённой жизни. Умная мать его всё примечала и душевно радовалась, что её сын так близок к Господу. Редкое счастье выпало и Прохору иметь такую мать и воспитательницу, которая не мешала, но способствовала его желанию выбрать себе духовную жизнь.
Через несколько лет Прохор стал заговаривать о монашестве и осторожно вызнавал, будет ли мать его против того, чтобы ему пойти в монастырь. Он, конечно, заметил, что добрая его воспитательница не противоречит его желанию и охотнее хотела бы отпустить его, чем удержать в мире; от этого в его сердце ещё сильнее разгоралось желание монашеской жизни. Тогда Прохор начал говорить о монашестве со знакомыми людьми, и во многих он нашёл сочувствие и одобрение. Так, купцы Иван Дружинин, Иван Безходарный, Алексей Меленин и ещё двое выражали надежду идти вместе с ним в обитель.
На семнадцатом году жизни намерение оставить мир и вступить на путь иноческой жизни окончательно созрело в Прохоре. И в сердце матери образовалась решимость отпустить его на служение Богу. Трогательно было его прощание с матерью! Собравшись совсем, они посидели немного, по русскому обычаю, потом Прохор встал, помолился Богу, поклонился матери в ноги и спросил её родительского благословения. Агафия дала ему приложиться к иконам Спасителя и Божией Матери, потом благословила его медным крестом. Взяв с собою этот крест, он до конца жизни носил его всегда открыто на груди своей.
Не маловажный вопрос предстояло решить Прохору: куда и в какой монастырь идти ему. Слава подвижнической жизни иноков Саровской пустыни, где были уже многие из Курских жителей и настоятельствовал о. Пахомий, Курский уроженец, склоняла его идти к ним, но ему хотелось предварительно быть в Киеве, чтобы посмотреть на труды Киево-Печерских иноков, испросить наставление и советы от старцев, познать чрез них волю Божию, утвердиться в своих мыслях, получить благословение от какого-нибудь подвижника и, наконец, помолиться и благословиться у св. мощей преп. Антония и Феодосия, первоначальников иночества. Прохор отправился пешком, с посохом в руке, и с ним шли ещё пять человек Курских купцов. В Киеве, обходя тамошних подвижников, он прослышал, что недалеко от св. лавры Печерской, в Китаевской обители, спасается затворник, по имени Досифей, имеющий дар прозорливости. Придя к нему, Прохор упал к ногам его, целовал их, раскрыл пред ним всю свою душу и просил наставлений и благословения. Прозорливый Досифей, видя в нём благодать Божию, уразумев его намерения и провидя в нём доброго подвижника Христова, благословил его идти в Саровскую пустынь и сказал в заключение: "Гряди, чадо Божие, и пребуди тамо. Место сиё тебе будет во спасение, с помощью Господа. Тут скончаешь ты и земное странствие твоё. Только старайся стяжать непрестанную память о Боге чрез непрестанное призывание имени Божия так: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго! В этом да будет всё твоё внимание и обучение; ходя и сидя, делая и в церкви стоя, везде, на всяком месте, входя и исходя, сиё непрестанное вопияние да будет и в устах, и в сердце твоём: с ним найдёшь покой, приобретёшь чистоту духовную и телесную, и вселится в тебя Дух Святый, источник всяких благ, и управит жизнь твою во святыне, во всяком благочестии и чистоте. В Сарове и настоятель Пахомий богоугодной жизни; он последователь наших Антония и Феодосия!"
Беседа блаженного старца Досифея окончательно утвердила юношу в добрых намерениях. Отговевши, исповедовавшись и причастившись Святых Таин, поклонившись ещё раз св. угодникам Киево-Печерским, он направил стопы свои на путь и, охраняемый покровом Божиим, благополучно прибыл опять в Курск, в дом своей матери. Здесь он прожил ещё несколько месяцев, даже ходил в лавку, но торговлей уже не занимался, а читал душеспасительные книги в назидание себе и другим, которые приходили поговорить с ним, расспросить о святых местах и послушать чтения. Это время было его прощанием с родиной и родными.
Как уже сказано, Прохор вступил в Саровскую обитель 20-го ноября 1778 года, накануне праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы. Стоя в церкви на всенощном бдении, видя благочинное совершение службы, замечая, как все, от настоятеля до последнего послушника, усердно молятся, он восхитился духом и порадовался, что Господь указал ему здесь место для спасения души. О. Пахомий с малолетства знал родителей Прохора и потому с любовью принял юношу, в котором видел истинное стремление к иночеству. Он определил его в число послушников к казначею иеромонаху Иосифу, мудрому и любвеобильному старцу. Сперва Прохор находился в келейном послушании старца и с точностью исполнял все монашеские правила и уставы по его указанию; в келии он служил не только безропотно, но и всегда с усердием. Такое поведение обратило на него внимание всех и приобрело ему расположение старцев Иосифа и Пахомия. Тогда ему стали назначать, кроме келейного, ещё послушания по порядку: в хлебне, в просфорне, в столярне. В последней он был будильщиком и исполнял довольно долго это послушание. Затем он исполнял пономарские обязанности. Вообще, юный Прохор, бодрый силами, проходил все монастырские послушания с великою ревностью, но, конечно, не избег многих искушений, как печали, скуки, уныния, которые действовали на него сильно.
Жизнь юного Прохора до пострижения в монашество ежедневно распределялась так: в определённые часы он был в церкви на богослужении и правилах. Подражая старцу Пахомию, он являлся как можно раньше на церковные молитвы, выстаивал неподвижно всё богослужение, как бы продолжительно оно ни было, и никогда не выходил прежде совершенного окончания службы. В часы молитвы всегда стоял на одном определённом месте. Для предохранения от развлечения и мечтательности, имея глаза опущенными долу, он с напряжённою внимательностью и благоговением слушал пение и чтение, сопровождая их молитвою. Прохор любил уединяться в своей келии, где у него, кроме молитвы, были занятия двух родов: чтение и телесный труд. Псалмы он читал и сидя, говоря, что утруждённому это позволительно, а св. Евангелие и послания Апостолов всегда стоя пред св. иконами, в молитвенном положении, и это называл бдением (бодрствованием). Постоянно он читал творения св. отцов, напр. Шестоднев св. Василия Великого, беседы св. Макария Великого, Лествицу преп. Иоанна, Добротолюбие и проч. В часы отдохновения он предавался телесному труду, вырезывал кресты из кипарисного дерева для благословения богомольцам. Когда Прохор проходил столярное послушание, то отличался большим усердием, искусством и успехами, так что в расписании он один из всех назван Прохором - столяром. Он также ходил на общие для всей братии труды: сплавлять лес, приготовлять дрова и т.п.
Видя примеры пустынножительства о. игумена Назария, иеромонаха Дорофея, схимонаха Марка, юный Прохор стремился духом к большему уединению и подвижничеству, а потому испросил благословение своего старца о. Иосифа оставлять монастырь в свободные часы и уходить в лес. Там он нашёл уединённое место, устроил сокровенную кущу и в ней совершенно один предавался богоразмышлению и молитве. Созерцание дивной природы возвышало его к Богу, и, по словам человека, бывшего впоследствии близким к старцу Серафиму, он здесь совершал правило, еже даде Ангел Господень Великому Пахомию , учредителю иноческого общежития. Это правило совершается в следующем порядке: Трисвятое и по Отче наш: Господи, помилуй, 12. Слава и ныне: приидите поклонимся - трижды. Псалом 50: Помилуй мя, Боже. Верую во единого Бога... Сто молитв: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного и по сём: Достойно есть и отпуст.
Это составляло одно моление, но таких молитв надлежало совершить по числу суточных часов, двенадцать днём и двенадцать ночью. С молитвою он соединял воздержание и пост: в среду и пятницу не вкушал никакой пищи, а в другие дни недели принимал её только один раз.
В 1780 году Прохор тяжко заболел, и всё тело его распухло. Ни один врач не мог определить вида его болезни, но предполагали, что это сделалась водяная болезнь. Недуг длился в продолжение трёх лет, из которых не менее половины Прохор провёл в постели. Строитель о. Пахомий и старец о. Исаия попеременно ходили за ним и почти неотлучно находились при нём. Тут-то и открылось, как все, и прежде других начальники, уважали, любили и жалели Прохора, бывшего тогда ещё простым послушником. Наконец, стали опасаться за жизнь больного, и о. Пахомий настоятельно предлагал пригласить врача или, по крайней мере, открыть кровь. Тогда смиренный Прохор позволил себе сказать игумену: "Я предал себя, отче святый, Истинному Врачу душ и телес, Господу нашему Иисусу Христу и Пречистой Его Матери; если же любовь ваша рассудит, снабдите меня, убогого, Господа ради, небесным врачевством - причастием Св. Тайн". Старец Иосиф, по просьбе Прохора и собственному усердию, особо отслужил о здравии больного всенощное бдение и литургию. Прохор был исповедан и причащён. В скором времени он выздоровел, что весьма удивило всех. Никто не понимал, как мог он столь скоро оправиться, и только впоследствии о. Серафим открыл тайну некоторым: после причащения Св. Таин ему явилась Пресвятая Дева Мария, в несказанном свете, с Апостолами Иоанном Богословом и Петром и, обратясь к Иоанну лицем и указывая перстом на Прохора, Владычица сказала: "Этот Нашего рода!"
"Правую-то ручку, радость моя,- говорил о. Серафим церковнице Ксении,- положила мне на голову, а в левой-то ручке держала жезл; и этим-то жезлом, радость моя, и коснулась убогого Серафима; у меня на том месте, на правом бедре-то, и сделалось углубление, матушка; вода-то вся в него и вытекла, и спасла Царица Небесная убогого Серафима; а рана пребольшая была, и до сих пор яма-то цела, матушка, погляди-ка, дай ручку!" - "И батюшка, бывало, сам возьмёт, да и вложит мою руку в яму,- прибавляла матушка Ксения,- и велика же она была у него, так вот весь кулак и взойдёт!" Много душевной пользы принесла Прохору эта болезнь: дух его окреп в вере, любви и надежде на Бога.
В период послушничества Прохора, при настоятеле о. Пахомии, предприняты были в Саровской пустыне многие нужные постройки. В числе их на месте келии, в которой болел Прохор, строилась больница для лечения недужных и успокоения престарелых, и при больнице церковь о двух этажах с престолами: в нижнем во имя свв. Зосимы и Савватия, чудотворцев Соловецких, в верхнем - во славу Преображения Спасителя. Прохор после болезни, молодой ещё послушник, был посылаем за сбором денег в разные места на сооружение церкви. Благодарный за своё исцеление и попечение начальства, он с охотою понёс трудный подвиг сборщика. Странствуя по ближайшим к Сарову городам, Прохор был и в Курске, на месте своей родины, но не застал уже матери своей в живых. Брат Алексей, со своей стороны, оказал Прохору немалую помощь для построения церкви. Вернувшись домой, Прохор, как искусный столяр, построил собственными руками престол из кипарисного дерева для нижней больничной церкви в честь преподобных Зосимы и Савватия.
В течение восьми лет юный Прохор был послушником. Наружный вид его к этому времени изменился: будучи высокого роста, около 2 арш. и 8-ми вершков, несмотря на строгое воздержание и подвиги, он имел полное, покрытое приятною белизною, лицо, прямой и острый нос, светло-голубые глаза, весьма выразительные и проницательные; густые брови и светло-русые волосы на голове. Лицо его окаймлялось густою, окладистою бородою, с которою на оконечностях рта соединялись длинные и густые усы. Он имел мужественное сложение, обладал большими физическими силами, увлекательным даром слова и счастливой памятью. Теперь он прошёл уже все степени монастырского искуса и был способен и готов принять монашеские обеты.
13-го августа 1786 года, с соизволения Св. Синода, о. Пахомий постриг послушника Прохора в сан инока. Восприемными отцами его при пострижении были о. Иосиф и о. Исаия. При посвящении ему было дано имя Серафима (пламенный). 27-го октября 1786 года монах Серафим, по ходатайству о. Пахомия, был посвящён преосвященным Виктором, епископом Владимирским и Муромским, в сан иеродиакона. Он вполне предался новому своему, поистине уже ангельскому, служению. Со дня возведения в сан иеродиакона он, храня чистоту души и тела, в течение пяти лет и 9-ти месяцев, почти беспрерывно находился в служении. Все ночи на воскресные и праздничные дни проводил в бодрствовании и молитве, неподвижно стоя до самой литургии. По окончании же каждой Божественной службы, оставаясь ещё надолго в храме, он, по обязанности священно-диакона, приводил в порядок утварь и заботился о чистоте Алтаря Господня. Господь, видя ревность и усердие к подвигам, даровал о. Серафиму силу и крепость, так что он не чувствовал утомления, не нуждался в отдыхе, часто забывал о пище и питье и, ложась спать, жалел, что человек, подобно Ангелам, не может беспрерывно служить Богу.
Строитель о. Пахомий теперь ещё более прежнего привязался сердцем к о. Серафиму и без него не совершал почти ни одной службы. Когда он выезжал по делам монастыря или для служения, один или с другими старцами, то часто брал с собою о. Серафима. Так, в 1789-м году, в первой половине июня месяца, о. Пахомий с казначеем о. Исаией и иеродиаконом о. Серафимом отправились по приглашению в село Леметь, находящееся в 6-ти верстах от нынешнего города Ардатова, Нижегородской губ., на похороны богатого благодетеля своего, помещика Александра Соловцева, и заехали по дороге в Дивеево навестить настоятельницу общины Агафию Семёновну Мельгунову, высокочтимую всеми старицу и также благодетельницу свою. Мать Александра была больна и, получив от Господа извещение о скорой кончине своей, просила отцов-подвижников, ради любви Христовой, особоровать её. О. Пахомий сперва предлагал отложить елеосвящение до возвращения их из Лемети, но святая старица повторила свою просьбу и сказала, что они её не застанут уже в живых на обратном пути. Великие старцы с любовью совершили над нею таинство елеосвящения. Затем, прощаясь с ними, мать Александра отдала о. Пахомию последнее, что имела и накопила за года подвижнической жизни в Дивеево. По свидетельству жившей с нею девицы Евдокии Мартыновой своему духовнику, протоиерею о. Василию Садовскому, матушка Агафья Семёновна передала строителю о. Пахомию: мешочек золотом, мешочек серебром и два мешка меди, суммою в 40 тысяч, прося выдавать её сёстрам всё потребное в жизни, так как они сами не сумеют распорядиться. Матушка Александра умоляла о. Пахомия поминать её в Сарове за упокой, не оставлять и не покидать неопытных послушниц её, а также попещись в своё время об обители, обетованной ей Царицею Небесною. На это старец о. Пахомий ответил: "Матушка! Послужить по силе моей и по твоему завещанию Царице Небесной и попечением о твоих послушницах не отрекаюсь; также и молиться за тебя не только я до смерти моей буду, но и обитель вся наша никогда благодеяний твоих не забудет, а в прочем не даю тебе слово, ибо я стар и слаб, но как же и браться за то, не зная, доживу ли до этого времени. А вот иеродиакон Серафим - духовность его тебе известна, и он молод - доживёт до этого; ему и поручи это великое дело".
Матушка Агафья Семёновна начала просить о. Серафима не оставлять её обители, как Царица Небесная Сама тогда наставить его на то изволит.
Старцы простились, уехали, а дивная старица Агафья Семёновна скончалась 13-го июня, в день св. мученицы Акилины. О. Пахомий с братией на обратном пути как раз поспел к погребению матушки Александры. Отслужив литургию и отпевание соборно, великие старцы похоронили первоначальницу Дивеевской общины против алтаря Казанской церкви. Весь день 13-го июня шёл такой проливной дождь, что ни на ком не осталось сухой нитки, но о. Серафим, по своему целомудрию, не остался даже обедать в женской обители и тотчас после погребения ушёл пешком в Саров.
Однажды в Великий Четверток, строитель о. Пахомий, не служивший никогда без о. Серафима, начал Божественную Литургию в 2 часа пополудни вечернею, и после малого выхода и паремий возгласил иеродиакон Серафим: "Господи, спаси благочестивыя и услыши ны!", но, едва обратясь к народу, навёл на предстоящих орарём, возглашая: "и во веки веков" - как вдруг так изменился видом, что не мог ни сойти с места, ни проговорить слова. Все это заметили и поняли, что с ним Божие посещение. Два иеродиакона взяли его под руки, ввели в алтарь и оставили в стороне, где простоял он часа три, меняясь беспрерывно видом, и после, уже придя в себя, наедине поведал строителю и казначею своё видение: "Только что провозгласил я, убогий: Господи, спаси благочестивыя и услыши ны! и, наведя орарём на народ, окончил: и во веки веков! - вдруг меня озарил луч, как бы солнечного света; взглянув на это сияние, увидел я Господа и Бога нашего Иисуса Христа, во образе Сына Человеческого, во славе и неизречённым светом сияющего, окружённого небесными силами, Ангелами, Архангелами, Херувимами и Серафимами, как бы роем пчелиным, и от западных церковных врат грядущего на воздухе; приблизясь в таком виде до амвона и воздвигнув пречистые Свои руки, Господь благословил служащих и предстоящих; по сём, вступив во св. местный образ Свой, что по правую сторону царских врат, преобразился, окружаемый Ангельскими ликами, сиявшими неизречённым светом на всю церковь. Я же, земля и пепел, сретая тогда Господа Иисуса на воздухе, удостоился особенного от Него благословения; сердце моё возрадовалось чисто, просвещённо, в сладости любви ко Господу!"
В 1793 году о. Серафиму исполнилось 34 года, и начальство, видя, что он по своим подвигам стал выше других братий и заслуживает преимущество пред многими, ходатайствовало о возведении его в сан иеромонаха. Так как в этом же году Саровская обитель, по новому расписанию, перешла из Владимирской епархии в Тамбовскую, то о. Серафима вызвали в Тамбов, и 2-го сентября епископ Феофил рукоположил его во иеромонаха. С получением высшей благодати священства о. Серафим стал подвизаться в духовной жизни с вящею ревностью и удвоенною любовью. В течении долгого времени он продолжал непрерывное служение, ежедневно приобщаясь с горячею любовью, верою и благоговением.
Сделавшись иеромонахом, о. Серафим возымел намерение совсем поселиться в пустыне, так как пустынническая жизнь была его призванием и назначением свыше. К тому же, от непрестанного келейного бдения, от постоянного стояния в церкви на ногах с небольшим отдыхом во время ночи, о. Серафим впал в недуг: у него распухли ноги, и на них открылись раны, так что некоторое время он лишился возможности священнодействовать. Болезнь эта была не малым побуждением к избранию пустыннической жизни, хотя для отдыха следовало ему просить у настоятеля о. Пахомия благословения удалиться в больничные келии, а не в пустыню, т.е. от меньших трудов - к большим и тягчайшим. Великий старец Пахомий благословил его. Это было последнее благословение, полученное о. Серафимом от мудрого, добродетельного и почтенного старца, в виду болезни его и приближения смерти. О. Серафим, хорошо помня, как во время его болезни ходил за ним о. Пахомий, теперь сам служил ему с самоотвержением. Раз о. Серафим заметил, что к болезни о. Пахомия присоединилась ещё какая-то душевная забота и печаль.
О чём, отче святый, так печалишься ты? - спросил его о. Серафим.
Я скорблю о сёстрах Дивеевской общины,- ответил старец Пахомий,- кто их будет назирать после меня?
О. Серафим, желая успокоить старца в предсмертные минуты, обещался сам назирать их и поддерживать всё так же после смерти его, как было при нём. Это обещание успокоило и обрадовало отходящего ко Господу о. Пахомия. Он поцеловал о. Серафима и затем вскоре опочил мирным сном праведника. О. Серафим горько оплакал потерю старца Пахомия и, с благословения нового настоятеля о. Исаии, также горячо любимого, удалился в пустынную келию (20-го ноября 1794-го года, в день прихода в Саровскую пустынь).
Несмотря на удаление о. Серафима в пустынку, народ стал беспокоить его там. Приходили и женщины.
Великий подвижник, начиная строгую пустынническую жизнь, считал для себя неудобным посещение женского пола, так как это могло соблазнить и монашествующих, и мирян, склонных к осуждению. Но, с другой стороны, лишить женщин назидания, ради которого они приходили к пустыннику, могло быть делом, неугодным Богу. Он стал просить Господа и Пресвятую Богородицу об исполнении его желания, и чтобы Всевышний, если это не противно Его воле, дал ему знамение на то преклонением ветвей вблизи стоявших дерев. В преданиях, записанных в своё время, есть сказание, что Господь Бог действительно дал ему знамение Своего изволения. Наступил праздник Рождества Христова; о. Серафим пришёл в монастырь к поздней обедне в храм Живоносного Источника и причастился Св. Христовых Таин. После обеда в своей монастырской келии он вернулся на ночь в пустыню. На следующий день, 26-го декабря, празднуемый по положению (Собор Пресвятой Богородицы), о. Серафим вернулся ночью в обитель. Проходя свой холм, где он опускается вниз долу, отчего гора и названа была о. Серафимом Афонскою, он увидел, что с обеих сторон тропинки огромные сучья вековых сосен склонились и завалили дорожку; вечером ничего этого не было. О. Серафим упал на колени и поблагодарил Бога за данное, по молитве его, знамение. Теперь он знал, что Господу Богу угодно, дабы жёны не входили на его гору.
В продолжение всего подвижничества о. Серафим носил постоянно одну и ту же убогую одежду: белый полотняной балахон, кожаные рукавицы, кожаные бахилы - вроде чулок, поверх которых надевали лапти, и поношенную камилавку. На балахоне висел крест, тот самый, которым благословила его родная мать, отпуская из дома; а за плечами висела сумка, в которой он носил при себе св. Евангелие. Ношение креста и Евангелия имело, конечно, глубокий смысл. По подражанию древним святым, о. Серафим носил вериги на обоих плечах, и к ним были привешены кресты: одни спереди в 20 ф., другие сзади в 8 ф. каждый, и ещё железный пояс. И эту тяжесть старец носил во всё время своего пустынножительства. В морозы он накладывал на грудь чулок или тряпку, а в баню никогда не ходил. Видимые его подвиги состояли из молитвословий, чтения книг, телесных трудов, соблюдения правил великого Пахомия и т.д. В холодную пору он топил келию, колол и рубил дрова, но иногда добровольно переносил холод и мороз. Летом он возделывал гряды на своём огороде и удабривал землю, собирал мох с болот. Во время подобной работы он ходил иногда без одежды, перепоясав лишь чресла свои, и насекомые жестоко уязвляли тело его, отчего оно опухало, синело по местам и запекалось кровью. Старец добровольно терпел эти язвы Господа ради, руководствуясь примерами подвижников древнего времени. На грядах, удобрённых мхом, о. Серафим сажал семенами лук и другие овощи, которыми он питался летом. Телесный труд порождал в нём благодушное состояние, и о. Серафим работал с пением молитв, тропарей и канонов.
Провождая жизнь в уединении, трудах, чтении и молитве, о. Серафим соединял с этим пост и строжайшее воздержание. По началу своего поселения в пустыне он питался хлебом, более всего чёрствым и сухим; хлеб, обыкновенно, он брал с собою по воскресеньям на целую неделю. Есть сказание, что из этой недельной порции хлеба часть уделял он пустынным животным и птицам, которые были приласканы старцем, очень любили его и посещали место его молитвословия. Также он употреблял овощи, добываемые трудами рук его в пустынном огороде. С тем и устроен был огород сей, чтобы ему не обременить "ничим же" обители и, по примеру великого подвижника Ап. Павла, питаться, "делающе своими руками" (1 Кор. 4, 12). Впоследствии времени он приучил своё тело к такому воздержанию, что не стал вкушать хлеба насущного, а, по благословению настоятеля Исаии, питался одними овощами своего огорода. Это были картофель, свёкла, лук и трава, называемая снить. В течение же первой недели Великого поста он вовсе не принимал пищи до причащения Святых Таин в субботу. Ещё через несколько времени воздержание и постничество о. Серафима дошли до неимоверной степени. Совсем переставши брать хлеб из обители, он жил без всякого содержания от неё в течение более двух лет с половиною. Братия, удивляясь, недоумевала, чем мог питаться старец во всё это время, не только летом, но и зимою. Он же тщательно укрывал свои подвиги от воззрения людей.
По будням, спасаясь в пустыне, о. Серафим накануне праздников и дней воскресных являлся в обитель, слушал вечерню, всенощное бдение и за раннею литургиею в больничной церкви святых Зосимы и Савватия причащался Святых Христовых Таин. Затем, до вечерни, он принимал в монастырской келии приходивших к нему, по нуждам духовным, из монастырской братии. Во время вечерни, когда братия оставляла его, он, взяв с собою хлеба на неделю, удалялся в свою пустыню. Всю первую неделю Великого поста он проводил в обители. В эти дни он говел, исповедывался и причащался Св. Таин. Духовником его с давнего времени был строитель - старец Исаия.
Так проводил старец дни свои в пустыне. Другие пустынножители имели при себе по одному ученику, которые и служили им. О. Серафим жил в совершенном одиночестве. Некоторые из Саровской братии пытались сожительствовать с о. Серафимом и были приняты им; но ни один из них не мог вынести трудностей пустыннического жития: ни в ком не нашлось столько нравственной крепости, чтобы явиться в качестве ученика подражателем подвигов о. Серафима. Благочестивые попытки их, принося пользу душе, не увенчались успехом; и те, которые поселялись было с о. Серафимом, возвращались опять в обитель. Посему, хотя после кончины о. Серафима нашлись некоторые люди, дерзновенно объявлявшие себя его учениками, но при его жизни они, в строгом смысле, учениками не были, и название "Серафимов ученик" в то время не существовало . "В пребывание его в пустыне,- говорили тогдашние Саровские старцы,- вся братия была его учениками".
Также многие из Саровской братии временно приходили к нему в пустыню. Одни просто посещали его, а другие являлись по нужде в советах и наставлениях. Старец хорошо различал людей. От некоторых он удалялся, желая сохранить молчание, а имеющим нужды до него не отказывал в духовной пище, с любовью руководствуя их к истине, добродетели и благоустроению жизни. Из постоянных посетителей о. Серафима известны: схимонах Марк и иеродиакон Александр, также спасавшиеся в пустыне. Первый бывал у него два раза в месяц, а последний - однажды. О. Серафим охотно беседовал с ними о разных душеспасительных предметах.
Видя столь искреннее, усердное и, поистине, высокое подвижничество старца о. Серафима, диавол, исконный враг всякого добра, вооружился против него разными искушениями. По своей хитрости, начиная с легчайших, он сперва наводил на подвижника разные "страхования". Так, по сказанию одного почтенного летами иеромонаха Саровской пустыни, однажды во время молитвы он услышал вдруг за стенами келии вой зверя; потом, точно скопище народа, начали ломать дверь келии, выбили у двери косяки и бросили к ногам молящегося старца претолстый кряж (отрубок) дерева, который восемью человеками с трудом был вынесен из келии. В другие разы и днём, особенно же ночью, во время стояния на молитве, ему видимо вдруг представлялось, что келия его разваливается на четыре стороны и что к нему со всех сторон рвутся страшные звери с диким и яростным рёвом и криком. Иногда вдруг являлся пред ним открытый гроб, из которого вставал мертвец.
Так как старец не поддавался страхованиям, диавол воздвигал на него жесточайшие нападения. Так, он, по Божию попущению, поднимал тело его на воздух и оттуда с такою силою ударял об пол, что, если бы не Ангел-Хранитель, самые кости от таких ударов могли бы сокрушиться. Но и этим не одолел старца. Вероятно, при искушениях, он духовным оком своим, проникавшим в горний мир, видел самих злых духов. Может быть, духи злобы и сами видимо в телесных образах являлись ему, как и другим подвижникам.
Духовное начальство знало о. Серафима и понимало, как полезно было бы для многих сделать такого старца аввою, настоятелем где-нибудь в обители. Открылось место архимандрита в городе Алатыре. О. Серафима предназначили было туда настоятелем монастыря с возведением в сан архимандрита. В прошлом и в текущем столетиях Саровская пустынь не раз давала из своей братии хороших настоятелей в другие обители. Но старец Серафим убедительнейше просил тогдашнего Саровского настоятеля Исаию отклонить от него это назначение. Строителю Исаии и братии Саровской жаль было отпустить от себя старца Серафима, усердного молитвенника и мудрого наставника. Желания обеих сторон сошлись вместе: все стали просить другого иеромонаха из Сарова же, старца Авраамия, принять на себя звание архимандрита в Алатырский монастырь, и брат, единственно из повиновения, принял на себя это звание.
Во всех искушениях и нападениях на о. Серафима диавол имел целью удалить его из пустыни. Однако же все усилия врага остались безуспешны: он был побеждён, отступил со стыдом от своего победителя, но в покое его не оставил. Изыскивая новые меры к удалению старца из пустыни, злой дух начал воевать против него через злых людей. 12-го сентября 1804 года подошли к старцу три неизвестных ему человека, одетые по-крестьянски. Отец Серафим в это время рубил дрова в лесу. Крестьяне, нагло приступив к нему, требовали денег, говоря, что "к тебе ходят мирские люди и деньги носят". Старец сказал: "Я ни от кого ничего не беру". Но они не поверили. Тогда один из пришедших кинулся на него сзади, хотел свалить его на землю, но вместо того сам упал. От этой неловкости злодеи несколько оробели, однако же не хотели отступить от своего намерения. О. Серафим имел большую физическую силу и, вооружённый топором, мог бы не без надежды обороняться. Эта мысль и мелькнула было мгновенно в его уме. Но он вспомнил при сём слова спасителя: "Вси бо приемши нож ножем погибнут" (Мф. 26, 52), не захотел сопротивляться, спокойно опустил на землю топор и сказал, кротко сложивши крестообразно руки на груди: "Делайте, что вам надобно". Он решился претерпеть всё безвинно, Господа ради.
Тогда один из крестьян, поднявши с земли топор, обухом так крепко ударил о. Серафима в голову, что у него изо рта и ушей хлынула кровь. Старец упал на землю и пришёл в беспамятство. Злодеи тащили его к сеням келии, по дороге яростно продолжая бить, как звероловную добычу, кто обухом, кто деревом, кто своими руками и ногами, даже поговаривали о том, не бросить ли старца в реку?.. А как увидели, что он уже был точно мёртвый, то верёвками связали ему руки и ноги и, положив в сенях, сами бросились в келию, воображая найти в ней несметные богатства. В убогом жилище они очень скоро всё перебрали, пересмотрели, разломали печь, пол разобрали, искали-искали и ничего для себя не нашли; видели только у него св. икону, да попалось несколько картофеля. Тогда совесть сильно заговорила у злодеев, в сердце их пробудилось раскаяние, что напрасно, без всякой пользы даже для себя, избили благочестивого человека; какой-то страх напал на них, и они в ужасе убежали.
Между тем, о. Серафим от жестоких смертных ударов едва мог прийти в чувство, кое-как развязал себя, поблагодарил Господа, что сподобился ради Его понести раны безвинно, помолился, чтобы Бог простил убийц и, проведши ночь в келии в страданиях, на другой день с большим трудом, однако же сам, пришёл в обитель во время самой литургии. Вид его был ужасен! Волосы на бороде и голове были смочены кровью, смяты, спутаны, покрыты пылью и сором; лице и руки избиты; вышиблено несколько зубов; уши и уста запеклись кровью; одежда измятая, окровавленная, засохла и по местам пристала к ранам. Братия, увидев его в таком положении, ужаснулась и спрашивала: что с ним такое случилось? Ни слова не отвечая, о. Серафим просил пригласить к себе настоятеля о. Исаию и монастырского духовника, которым в подробности и рассказал всё случившееся. И настоятель, и братия глубоко опечалены были страданиями старца. Таким несчастием о. Серафим вынужден был остаться в монастыре для поправления здоровья. Диавол, воздвигший злодеев, по-видимому, торжествовал теперь победу над старцем, воображая, что навсегда изгнал его из пустыни.
Первые восемь суток были для больного очень тяжки: не принимая ни пищи, ни воды, он не имел и сна от нестерпимой боли. В монастыре не надеялись, чтобы он пережил свои страдания. Настоятель, старец Исаия, на седьмой день болезни, не видя перелома к лучшему, послал в Арзамас за врачами. Освидетельствовавши старца, врачи нашли болезнь его в следующем состоянии: голова у него была проломлена, рёбра перебиты, грудь оттоптана, всё тело по разным местам покрыто смертельными ранами. Удивлялись они, как это старец мог остаться в живых после таких побоев. По старинной методе лечения врачи считали необходимым открыть кровь больному. Настоятель, зная, что больной и без того много потерял её от ран, не соглашался на эту меру, но, по настоятельному убеждению консилиума врачей, решился предложить о том о. Серафиму. Консилиум опять собрался в келии о. Серафима. Он состоял из трёх врачей; с ними было три подлекаря. В ожидании настоятеля, они опять осмотрели больного, долго на латинском языке рассуждали между собою и положили: пустить кровь, обмыть больного, к ранам приложить пластырь, а в некоторых местах употребить спирт. Согласились также насчёт того, что помощь необходимо подать как можно скорее. О. Серафим с глубокою признательностью в сердце примечал их внимательность и попечение о себе.
Когда всё это происходило, кто-то вдруг крикнул: "Отец настоятель идёт, идёт отец настоятель!" В эту минуту о. Серафим уснул; сон его был краткий, тонкий и приятный. Во сне увидел он дивное видение: подходит к нему с правой стороны постели Пресвятая Богородица в царской порфире, окружённая славою. За Нею следовали свв. Апостолы Пётр и Иоанн Богослов. Остановясь у одра, Пресвятая Дева перстом правой руки показала на больного и, обратясь Пречистым Ликом Своим в ту сторону, где стояли врачи, произнесла: "Что вы трудитесь?" Потом опять, обратясь лицом к старцу, сказала: "Сей от рода Нашего" - и кончилось видение, которого присутствующие не подозревали.
Когда вошёл настоятель, больной опять пришёл в сознание. Отец Исаия с чувством глубокой любви и участия предложил ему воспользоваться советами и помощью врачей. Но больной, после стольких забот о нём, при отчаянном состоянии здоровья своего, к удивлению всех, отвечал, что он не желает теперь пособия от людей, прося отца настоятеля предоставить жизнь его Богу и Пресвятой Богородице, Истинным и Верным Врачам душ и телес. Нечего было делать, оставили старца в покое, уважая его терпение и удивляясь силе и крепости веры. Он же от дивного посещения исполнился неизречённой радости, и сия радость небесная продолжалась часа четыре. Потом старец успокоился, вошёл в обыкновенное состояние, почувствовав облегчение от болезни; сила и крепость стали возвращаться к нему; встал он с постели, начал немного ходить по келии и вечером, в девятом часу, подкрепился пищею, вкусил немного хлеба и белой квашеной капусты. С того же дня он опять стал понемногу предаваться духовным подвигам.
Ещё в прежнее время о. Серафим, занимаясь однажды работами в лесу, при порубе дерева был придавлен им и от этого обстоятельства потерял свою природную прямоту и стройность, сделался согбенным. После нападения разбойников от побоев, ран и болезни согбенность ещё больше увеличилась. С этого времени он начал ходить, подкрепляясь топориком, мотыкою или палкою. Так, эта согбенность, это уязвление в пяту, служили всю жизнь венцом победы великого подвижника над диаволом.
Со дня болезни старец Серафим провёл в монастыре, не видя своей пустыни, около пяти месяцев. Когда здоровье возвратилось к нему, когда он почувствовал себя опять крепким к прохождению пустыннической жизни, то просил настоятеля Исаию снова отпустить его из монастыря в пустынь. Настоятель же, по внушению братии и сам, искренне жалея старца, упрашивал было его остаться навсегда в монастыре, представляя возможным повторение подобных крайне несчастных случаев. Отец Серафим отвечал, что ни во что вменяет такие нападения и готов, подражая свв. мученикам, страдавшим за имя Господне, даже до смерти перенести всякие оскорбления, какие бы ни случились. Уступая христианской неустрашимости духа и любви к пустынножительству, о. Исаия благословил желание старца, и старец Серафим снова возвратился в свою пустынную келию.
С новым поселением старца в пустыне диавол претерпел совершеннейшее поражение. Крестьяне, избившие старца, были найдены; они оказались крепостными людьми помещика Татищева, Ардатовского уезда, из села Кременок. Но о. Серафим не только простил их самих, но и упрашивал настоятеля обители не взыскивать с них, а затем такую же просьбу написал помещику. Все были до такой степени возмущены поступком этих крестьян, что казалось невозможным простить их, а о. Серафим настаивал на своём: "В противном случае,- говорил старец,- я оставлю Саровскую обитель и удалюсь в другое место". Строителю же, о. Исаии, своему духовнику, он говорил, что лучше его удалили бы из обители, нежели нанесли крестьянам какое-либо наказание. О. Серафим представил отомщение Господу Богу. Гнев Божий действительно настиг этих крестьян: в непродолжительном времени пожар истребил жилища их. Тогда они пришли сами просить у о. Серафима, со слезами раскаяния, прощения и святых его молитв.
Старец о. Исаия очень почитал и любил о. Серафима, а также дорожил его беседами; поэтому он, когда был свеж, бодр и наслаждался здоровьем, нередко сам ходил в пустынь к о. Серафиму. В 1806 году Исаия, по старости лет и от трудов, понесённых для спасения себя и братии, сделался особенно слаб здоровьем и, по собственному прошению, уволился от обязанности и звания настоятеля. Жребий занять его место в обители, по общему желанию братии, пал на о. Серафима. Вот уже второй раз старец избирается на начальственные должности по монастырям, но и на этот раз, по своему смирению и из крайней любви к пустыне, он отказался от предлагаемой почести. Тогда голосом всей братии настоятелем избран был старец Нифонт, исполнявший до того времени послушание казначея.
Старец о. Серафим после смерти строителя Исаии не изменил прежнего рода жизни и остался жить в пустынке. Он только принял на себя ещё больший труд, а именно, молчальничество . К посетителям он более не выходил. Если ему самому случалось неожиданно встретить кого в лесу, старец падал ниц лицом и до тех пор не поднимал глаз, пока встретившийся не проходил мимо. Таким образом он безмолвствовал в продолжении трёх лет и некоторое время перестал посещать обитель по воскресным и праздничным дням. Один из послушников носил ему и пищу в пустынь, особенно в зимнее время, когда у о. Серафима не было своих овощей. Пища приносилась однажды в неделю, в день воскресный. Трудно было назначенному иноку совершать это послушание в зимнее время, так как в пустынку о. Серафима дороги не было. Бывало, бредёт он во время вьюги по снегу, утопая в нём по колена, с недельным запасом в руках для старца-молчальника. Вошедши в сени, он произносил молитву, а старец, сказавши про себя: "Аминь", отворял дверь из келии в сени. Сложив руки на груди крестообразно, он становился у двери, потупив лицо долу, на землю; сам ни благословит брата, ни даже взглянет на него. А пришедший брат, помолившись, по обычаю, и поклонившись старцу в ноги, полагал пищу на лоточек, лежавший на столе в сенях. Со своей стороны, старец клал на лоточек же или малую частицу хлеба, или немного капусты. Пришедший брат внимательно замечал это. Этими знаками старец безмолвно давал знать, чего принести ему в будущее воскресение: хлеба или капусты. И опять пришедший брат, сотворив молитву, кланялся старцу в ноги и, испросив молитв его о себе, возвращался в обитель, не услыхав от о. Серафима ни единого слова. Всё это были только видимые, наружные знамения молчальничества. Сущность же подвига состояла не в наружном удалении от общительности, но в безмолвии ума, отречении от всяких житейских помыслов для чистейшего посвящения себя Господу.
Молчальничество о. Серафим соединил ещё со стоянием на камне . В глухом лесу, на половине пути от келии к монастырю, лежал необыкновенной величины гранитный камень. Вспомнив о трудном подвиге свв. столпников, о. Серафим решился принять участие в подвижничестве сего рода. Для сего он восходил, чтобы не быть ни от кого видимым, в ночное время на этот камень для усиления молитвенного подвига. Молился он, обыкновенно, или на ногах, или стоя на коленях, с воздетыми вверх, подобно св. Пахомию, руками, взывая мытаревым гласом: "Боже, милостив буди ми грешному". Чтобы уравнять ночные подвиги дневным, о. Серафим и в келии имел камень. На нём он молился во время дня , с утра до вечера, оставляя камень только для отдохновения от изнеможения сил и для подкрепления себя пищею. Такого рода молитвенный подвиг он нёс, по временам, в течение тысячи суток.
От стояния на камнях, от трудности этого молитвенного подвига, тело его очень заметно изменилось, в ногах возобновилась болезнь, которая с этого времени до кончины дней не переставала мучить его. Отец Серафим понял, что продолжение таких подвигов привело бы к изнурению сил духа и тела, и оставил моление на камнях. Подвиги сии он проходил в такой тайне, что ни одна душа человеческая не ведала о них и не догадывалась. К бывшему после Исаии игумену Нифонту был тайный запрос об о. Серафиме от епископа Тамбовского. В бумагах обители сохранился черновой отзыв Нифонта, в котором настоятель отвечал: "О подвигах и жизни о. Серафима мы знаем; о тайных же действиях каких, также и о стоянии 1000 дней и ночей на камне, никому не было известно". При кончине дней своих, чтобы не остаться загадкой для людей, по подобию других подвижников, в числе прочих явлений своей жизни, он, в назидание слушателям, рассказал и о сём подвиге некоторым из братии.
ОТЕЦ Серафим, со времени смерти старца Исаии, наложив на себя труд молчания, жил в пустыне своей безвыходно, точно как в затворе. Прежде он хаживал по воскресеньям и праздникам в обитель причащаться Св. Таин. Теперь, со времени стояния на камнях, у него болели ноги; ходить он не мог. Было неизвестно, кто его причащает Св. Таин, хотя ни на минуту не сомневались, что он без вкушения Тела и Крови Христовой не оставался. Строитель созвал монастырский собор из старших иеромонахов и вопрос о причащении о. Серафима предложил на рассуждение. Решили же дело так: предложить о. Серафиму, чтобы он или ходил, буде здоров и крепок ногами, по-прежнему, в обитель по воскресным и праздничным дням для причащения Св. Таин, или же, если ноги не служат, перешёл бы навсегда жить в монастырскую келию. Общим советом присудили спросить через брата, носившего пищу по воскресеньям, что изберёт о. Серафим? Брат, в первый же приход к старцу, исполнил решение Саровского собора, но о. Серафим, выслушав безмолвно предложение собора, отпустил брата, не сказав ни слова. Брат, как дело было, передал строителю, а строитель велел ему повторить соборное предложение в следующее воскресенье. Принёсши пищу на будущую неделю, брат повторил предложение. Тогда старец Серафим, благословив брата, вместе же с ним отправился пешком в обитель.
Приняв второе предложение собора, старец показал, что он не в силах был, по болезни, ходить, как прежде, по воскресным и праздничным дням в обитель. Это было весною 8 мая 1810 года. Вступив в монастырские врата, после 15-ти летнего пребывания в пустыне, о. Серафим, не заходя в свою келию, отправился прямо в больницу. Это было днём, до наступления всенощной службы. Когда ударили в колокол, о. Серафим явился на всенощное бдение в храм Успения Богородицы. Братия удивилась, когда мгновенно разнёсся слух, что старец решился жительствовать в обители. Но удивление их возросло ещё более, когда произошли следующие обстоятельства: на другой день, 9-го мая, в день Святителя и Чудотворца Николая, о. Серафим пришёл, по обычаю, в больничную церковь к ранней литургии и причастился Св. Христовых Таин. По выходе же из церкви, он направил стопы свои в келию строителя Нифонта и, принявши от него благословение, водворился в прежней своей монастырской келии; к себе никого не принимал, сам никуда не выходил и не говорил ни с кем ни слова, то есть он принял на себя новый труднейший подвиг затворничества.
О подвигах о. Серафима в затворе известно ещё менее, чем о его пустынножительстве. В келии своей он не хотел иметь, для отсечения своеволия, ничего, даже самых необходимых вещей. Икона, пред которой горела лампада, и отрубок пня, служивший взамен стула, составляли всё. Для себя же он не употреблял даже огня.
В течение всех лет затвора старец во все воскресные и праздничные дни причащался Св. Тела и Крови Христовой. Для сохранения во всей чистоте затвора и молчальничества, Пренебесные Тайны, по благословению строителя Нифонта, приносили ему из больничной церкви в келию после ранней литургии.
Чтобы никогда не забывать о часе смертном, чтобы яснее представить и ближе видеть его пред собою, о. Серафим изготовил себе гроб из цельного дуба и поставил его в сенях затворнической келии. Здесь старец часто молился, готовясь к исходу от настоящей жизни. О. Серафим в беседах с Саровскими братиями часто говорил насчёт этого гроба: "Когда я умру, умоляю вас, братия, положите меня в моём гробе".
Старец провёл в затворе около пяти лет, потом несколько ослабил внешний вид его. Келейная дверь у него была открыта, всякий мог придти к нему, видеть его; старец не стеснялся присутствием других в своих духовных занятиях. Некоторые, вступив в келию, предлагали разные вопросы, имея нужду в советах и наставлениях старца; но, принявши на себя обет молчания пред Богом, старец на вопросы не давал ответов, продолжая обычные занятия.
В 1815 году Господь, по новому явлению о. Серафиму Пречистой Матери Своей, повелел ему не скрывать своего светильника под спудом и, отворив двери затвора, быть доступным и видимым для каждого. Поставя себе в пример Великого Илариона, он стал принимать всех без исключения, беседуя и поучая спасению. Маленькая келия его освещалась всегда одной только лампадой и возжжёнными у икон свечами. Она не отапливалась никогда печкой, имела два маленьких оконца и была всегда завалена мешками с песком и каменьями, служившими ему вместо постели; обрубок дерева употреблялся вместо стула, и в сенях дубовый гроб, изготовленный его же руками. Келия растворялась для всех братий монастыря во всякое время, для сторонних - после ранней обедни до 8 ч. вечера.
Старец принимал к себе всех охотно, давал благословение и каждому, смотря по душевным потребностям, делал различного рода краткие наставления. Приходящих старец принимал так: он одет был в обыкновенный белый балахон и полумантию; на шее имел епитрахиль и на руках поручи. Епитрахиль и поручи он носил не себе не всегда при приёме посетителей, а в те лишь дни, когда причащался Св. Таин, следовательно, по воскресным и праздничным дням. В ком видел он искреннее раскаяние во грехах, кто являл в себе горячее усердие к христианскому житию, тех принимал с особенным усердием и радостью. После беседы с ними он, заставив их наклонить голову, возлагал на неё конец епитрахили и правую руку свою, предлагая произносить за собою следующую покаянную молитву: "Согрешил я, Господи, согрешил душою и телом, словом, делом, умом и помышлением и всеми моими чувствами: зрением, слухом, обонянием, вкусом, осязанием, волею или неволею, ведением или неведением" . Сам затем произносил молитву разрешения от грехов. По окончании такого действа он помазывал крестообразно чело пришедшего елеем от св. иконы и, если это было ранее полудня, следовательно, до принятия пищи, давал вкушать из чаши "великой агиасмы", т. е. Св. Богоявленской воды, благословлял частицею антидора, либо св. хлеба, освящаемого на всенощном богослужении. Потом, целуя пришедшего в уста, говорил во всякое время: "Христос Воскресе!" и давал прикладываться к образу Божией Матери или ко кресту, висевшему у него на груди. Иногда же, особенно знатным особам, он советовал зайти в храм помолиться Матери Божией пред св. иконою Её Успения или Живоносного Источника.
Если пришедший не имел нужды в особенных наставлениях, то старец делал обще-христианское назидание. В особенности, он советовал всегда иметь память о Боге и для сего непрестанно призывать в сердце имя Божие, повторяя молитву Иисусову: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго . "В этом да будет,- говорил он,- всё твоё внимание и обучение! Ходя и сидя, делая и в церкви до начала богослужения стоя, входя и исходя, сиё непрестанно содержи на устах и в сердце твоём. С призыванием таким образом имени Божия ты найдёшь покой, достигнешь чистоты духовной и телесной и вселится в тебя Св. Дух, Источник всех благ, и управит Он тебя во святыне, во всяком благочестии и чистоте".
Многие, приходя к о. Серафиму, жаловались, что они мало молятся Богу, даже оставляют необходимые дневные молитвы. Иные говорили, что делают это по безграмотству, другие - по недосугу. О. Серафим завещал таким людям следующее молитвенное правило: "Вставши от сна, всякий христианин, став пред св. иконами, пусть прочитает молитву Господню: Отче наш - трижды; в честь Пресв. Троицы, потом песнь Богородице: Богородице Дево, радуйся - также трижды и, наконец, Символ веры: Верую во единаго Бога - единожды.
Совершив это правило, всякий христианин пусть занимается своим делом, на которое поставлен или призван. Во время же работы дома или на пути куда-нибудь пусть читает тихо: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго или грешную ; а если окружают его другие, то, занимаясь делом, пусть говорит умом только это: Господи, помилуй и продолжай до обеда.
Пред самым же обедом пусть совершает вышепоказанное утреннее правило.
После обеда, исполняя своё дело, всякий христианин пусть читает также тихо: Пресвятая Богородице, спаси мя грешнаго , и это пусть продолжает до самого сна.
Когда случится ему проводить время в уединении, то пусть читает он: Господи Иисусе Христе, Богородицею помилуй мя грешнаго или грешную .
Отходя же ко сну, всякий христианин пусть опять прочитает вышепоказанное утреннее правило, т. е. трижды Отче наш , трижды Богородице и однажды Символ веры . После того пусть засыпает, оградив себя крестным знамением".
Однажды прибежал в обитель простой крестьянин с шапкою в руке, с растрёпанными волосами, спрашивая в отчаянии у первого встречного инока: "Батюшка! Ты, что ли, о. Серафим?" Ему указали о. Серафима. Бросившись туда, он упал к нему в ноги и убедительно говорил: "Батюшка! У меня украли лошадь, и я теперь без неё совсем нищий; не знаю, чем кормить буду семью. А, говорят, ты угадываешь!" О. Серафим, ласково взяв его за голову и приложив к своей, сказал: "Огради себя молчанием и поспеши в такое-то (он назвал его) село. Когда будешь подходить к нему, свороти с дороги вправо и пройди задами четыре дома: там ты увидишь калиточку; войди в неё, отвяжи свою лошадь от колоды и выведи молча". Крестьянин тотчас с верою и радостью побежал обратно, нигде не останавливаясь. После в Сарове был слух, что он действительно отыскал лошадь в показанном месте.
Нижегородской губернии, Ардатовского уезда, в родовом своём имении, селе Нуча, жили сироты, брат с сестрою, дворяне-помещики Михаил Васильевич и Елена Васильевна Мантуровы. Михаил Васильевич много лет служил в Лифляндии в военной службе и женился там на Лифляндской уроженке Анне Михайловне Эрнц, но затем так сильно заболел, что принуждён был оставить службу и переехать на жительство в своё имение, село Нуча. Елена Васильевна, гораздо моложе своего брата по годам, была весёлого характера и мечтала только о светской жизни и скорейшем замужестве.
Болезнь Михаила Васильевича Мантурова имела решающее влияние на всю жизнь его, и самые лучшие доктора затруднялись определить её причину и свойства. Таким образом, всякая надежда на медицинскую помощь была потеряна, и оставалось обратиться за исцелением к Господу и Его святой Церкви. Молва о святой жизни батюшки о. Серафима, обежавшая уже всю Россию, конечно, достигла и села Нучи, лежавшего всего в 40 верстах от Сарова. Когда болезнь приняла угрожающие размеры, так что у Михаила Васильевича выпадали кусочки кости из ног, он решился ехать, по совету близких и знакомых, в Саров к о. Серафиму. С большим трудом он был приведён крепостными людьми своими в сени келии старца-затворника. Когда Михаил Васильевич, по обычаю, сотворил молитву, батюшка о. Серафим вышел и милостиво спросил его: "Что пожаловал, посмотреть на убогого Серафима?" Мантуров упал ему в ноги и стал слёзно просить старца исцелить его от ужасного недуга. Тогда с живейшим участием и отеческою любовью трижды спросил его о. Серафим: "Веруешь ли ты Богу?" И, получив также трижды в ответ самое искреннее, сильное, горячее уверение в безусловной вере в Бога, великий старец сказал ему: "Радость моя! Если ты так веруешь, то верь же и в то, что верующему всё возможно от Бога, а потому веруй, что и тебя исцелит Господь, а я, убогий Серафим, помолюсь". Затем о. Серафим посадил Михаила Васильевича близ гроба, стоявшего в сенях, а сам удалился в келию, откуда спустя немного времени вышел, неся с собою святого елея. Он приказал Мантурову раздеться, обнажить ноги, и, приготовившись потереть их принесённым святым елеем, произнёс: "По данной мне от Господа благодати я первого тебя врачую!" О. Серафим помазал ноги Михаилу Васильевичу и надел на них чулки из посконного холста. После того старец вынес из келии большое количество сухарей, всыпал ему их в фалды сюртука и приказал так и идти с ношею в монастырскую гостиницу. Михаил Васильевич вначале исполнил приказание батюшки не без страха, но затем, удостоверившись в совершённом с ним чуде, пришёл в невыразимую радость и какой-то благоговейный ужас. Несколько минут тому назад он не был в состоянии взойти в сени к о. Серафиму без посторонней помощи, а тут вдруг, по слову святого старца, нёс уже целую груду сухарей, чувствуя себя совершенно здоровым, крепким и как бы никогда не болевшим. В радости, он бросился в ноги о. Серафиму, лобызая их и благодаря за исцеление, но великий старец приподнял Михаила Васильевича и строго сказал: "Разве Серафимово дело мертвить и живить, низводить во ад и возводить? Что ты, батюшка! Это дело Единого Господа, Который творит волю боящихся Его и молитву их слушает! Господу Всемогущему, да Пречистой Его Матери даждь благодарение!" Затем о. Серафим отпустил Мантурова.
Прошло некоторое время. Вдруг Михаил Васильевич с ужасом вспомнил про прошедшую болезнь свою, которую он уже начал совершенно забывать, и решил ещё раз съездить к о. Серафиму, принять его благословение. Дорогою Мантуров размышлял: ведь должен же я, как сказал батюшка, поблагодарить Господа... И только он приехал в Саров и вошёл к о. Серафиму, как великий старец встретил его словами: "Радость моя! А ведь мы обещались поблагодарить Господа, что Он возвратил нам жизнь-то!" Удивясь прозорливости старца, Михаил Васильевич ответил: "Я не знаю, батюшка, чем и как; что же вы прикажете?!" Тогда о. Серафим, взглянув на него особенным образом, весело сказал: "Вот, радость моя, всё, что ни имеешь, отдай Господу и возьми на себя самопроизвольную нищету!" Смутился Мантуров; тысяча мыслей пробежали у него в голове в один миг, ибо он никак не ожидал такого предложения со стороны великого старца. Ему вспомнился евангельский юноша, которому Христос предложил также добровольную нищету для совершенного пути в Царство Небесное... Ему вспомнилось, что он не один, имеет молодую жену и что, отдав всё, нечем будет жить... Но прозорливый старец, уразумев мысли его, продолжал: "Оставь всё и не пекись о том, о чём ты думаешь; Господь тебя не оставит ни в сей жизни, ни в будущей; богат не будешь, хлеб же насущный всё будешь иметь". Горячий, впечатлительный, любящий и готовый, по чистоте своей души, исполнить каждую мысль, каждое требование столь великого и святого старца, которого он видел всего второй раз, но любил уже, без сомнения, больше всего на свете, Михаил Васильевич тотчас ответил: "Согласен, батюшка! Что же благословите мне сделать?" Но великий мудрый старец, желая испытать пылкого Михаила Васильевича, ответил: "А вот, радость моя, помолимся, и я укажу тебе, как вразумит меня Бог!" После этого они расстались, как будущие друзья и самые верные слуги Дивеевской обители, избранной Царицею Небесною Себе в земной жребий.
По благословению батюшки о. Серафима, Михаил Васильевич Мантуров продал своё имение, отпустил на свободу крепостных людей своих и, сохранив до времени деньги, купил только в Дивеево 15 десятин земли на указанном ему о. Серафимом месте, со строжайшею заповедью: хранить эту землю, никогда не продавать, никому не отдавать её и завещать после смерти своей Серафимовой обители. На этой земле Михаил Васильевич поселился с женою и стал терпеть недостатки. Он претерпевал множество насмешек от знакомых и друзей, а также упрёков от своей жены Анны Михайловны, лютеранки, вовсе не подготовленной к духовным подвигам молодой женщины, не терпящей бедности, весьма нетерпеливого и горячего характера, хотя, в общем, хорошей и честной особы. Всю жизнь свою чудесный Михаил Васильевич Мантуров, истинный ученик Христов, терпел унижения за свой евангельский поступок. Но он переносил всё безропотно, молча, терпеливо, смиренно, кротко, с благодушием, по любви и необычайной вере своей к святому старцу, во всём беспрекословно его слушаясь, не делая шага без его благословения, как бы предав всего себя и всю жизнь свою в руки о. Серафима. Неудивительно, что Михаил Васильевич стал наивернейшим учеником о. Серафима и наиближайшим, любимейшим его другом. Батюшка о. Серафим, говоря о нём с кем бы то ни было, не иначе называл его, как "Мишенька", и всё, касающееся устройства Дивеева, поручал только ему одному, вследствие чего все знали это и свято чтили Мантурова, повинуясь ему во всём беспрекословно, как бы распорядителю самого батюшки.
О. Серафим после исцеления М. В. Мантурова начал принимать других посетителей и, верный обещанию, данному о. Пахомию, не забывал Дивеевской общины. Он посылал некоторых послушниц к начальнице Ксении Михайловне и, ежедневно молясь о них, получал откровения о будущем этой общины.
Принимая посетителей к себе в монастырскую келию в течении 15 лет, о. Серафим всё-таки не оставил затвора и никуда не выходил. Но в 1825 году он начал просить Господа о благословении его на окончание затвора.
25-го ноября 1825 года, на день памяти святителя Климента, папы Римского, и Петра Александрийского, в сонном видении, Матерь Божия в сопровождении этих святых явилась о. Серафиму и разрешила ему выйти из затвора и посещать пустынь.
Как известно, с 1825 года к о. Серафиму начали ходить за благословением сперва сёстры, а потом и сама добродетельная начальница Дивеевской общины, Ксения Михайловна, которую батюшка называл: "огненный столб от земли до неба" и "терпуг духовный". Конечно, старица Ксения Михайловна глубоко уважала и высоко почитала о. Серафима, но, однако, она не согласилась изменить устав своей общины, который казался тяжёлым, как о. Серафиму, так и всем спасавшимся в общине сёстрам. Число сестёр настолько увеличилось в общинке, что требовалось распространить их владения; но это было невозможно ни в ту, ни в другую сторону. Батюшка о. Серафим, призвав к себе Ксению Михайловну, стал уговаривать её заменить тяжёлый Саровский устав более лёгким, но она и слышать не хотела. "Послушайся меня, радость моя!" - говорил о. Серафим - но непоколебимая старица, наконец, ответила ему: "Нет, батюшка, пусть будет по-старому, нас уже устроил отец строитель Пахомий!" Тогда о. Серафим отпустил начальницу Дивеевской общинки, успокоенный, что заповеданное ему великой старицею матерью Александрою более не лежит на его совести, или же, что не пришёл тому ещё час воли Божией. Временно о. Серафим не входил в дела общинки, и только по дару предведения посылал избранных Божиею Материю сестёр на жительство в Дивеево, говоря: "Гряди, чадо, в общинку, здесь, поблизости, матушки-то полковницы Агафии Семёновны Мельгуновой, к великой рабе Божией и столпу, матушке Ксении Михайловне - она всему тебя научит!"
В записках Н. А. Мотовилова об основании мельничной обители о. Серафима говорится:
"Когда 1825-го года, 25-го ноября, на день святых угодников Божиих Климента, папы Римского, и Петра Александрийского, как то сам батюшка Серафим лично мне, а также и многим, постоянно говаривал, пробираясь, по обычаю, сквозь чащи леса по берегу реки Саровки к своей дальней пустынке, увидал он ниже того места, где был некогда Богословский колодезь, и почти близ берега реки Саровки, Божию Матерь, явившуюся ему тут (где ныне колодезь его, и где тогда была лишь трясина), а дальше и позади Её на пригорке двух Апостолов: Петра Верховного и Апостола Евангелиста Иоанна Богослова. И Божия Матерь, ударив жезлом землю так, что искипел из земли источник фонтаном светлой воды, сказала ему: "Зачем ты хочешь оставить заповедь рабы Моей Агафии - монахини Александры? Ксению с сёстрами её оставь, а заповедь сей рабы Моей не только не оставляй, но и потщись вполне исполнить её, ибо по воле Моей она дала тебе оную. А Я укажу тебе другое место, тоже в селе Дивееве, и на нём устрой эту обетованную Мною обитель Мою. А в память обетования, ей данного Мною, возьми с места кончины её из общины Ксении восемь сестёр". И сказала ему по именам, которых именно взять, а место указала на востоке, на задах села Дивеева, против алтаря церкви Казанского явления Своего, устроенного монахинею Александрою. И указала, как обнести это место канавою и валом; и с сих восьми сестёр повелела ему начать обитель сию, Её четвёртого вселенского жребия на земле, для которой приказала сначала из Саровского леса ему срубить двухпоставную ветряную мельницу и келии первые, а потом, по времени, соорудить в честь Рождества Её и Сына Её Единородного двухпрестольную церковь для сей обители, приложив оную к паперти церкви Казанского явления Своего Дивеевской монахине Александре. И Сама дала ему для сей обители устав новый и нигде до того времени ни в какой обители ещё не существовавший. И за непременное правило поставила заповедь, чтобы в сию обитель не дерзала быть принимаема ни одна вдовица, а принимал бы и он, и потом бы всегда принимались бы лишь одни девицы, на приём которых Сама Она изъявит своё благоволение; и обещалась Сама быть всегдашнею Игумениею сей обители Своей, изливая не неё все милости Свои и всех благодатей Божиих, благословения со всех Своих трёх прежних жребиев: Иверии, Афона и Киева. Место же, где стояли Пречистые стопы Ног Её и где от ударения жезлом Её искипел источник и принял целебность на память будущих родов выкопаньем тут колодца, обещала дать водам оного большее благословение Своё, чем некогда имели воды Вифезды Иерусалимской".
Ныне на месте явления Божией Матери отцу Серафиму 25 ноября 1825 г. устроен колодезь, отличающийся чудотворною силою, и ниже, вблизи его, существует прежний Богословский колодезь. Летом 1826 года, по желанию старца, Богословский родник был возобновлён. Накат, закрывавший бассейн, снят; сделан новый сруб с трубою для истока воды. Около бассейна старец стал теперь заниматься телесными трудами. Собирая в реке Саровке камешки, он выкидывал их на берег и ими унизывал бассейн родника. Устроил здесь для себя гряды, удабривал их мхом, садил лук и картофель. Старец избрал себе это место, потому что, по болезни, не мог ходить в прежнюю свою келию за шесть вёрст от монастыря. Даже затруднительно становилось ему, после утренних трудов на ногах, посещать для отдохновения в полуденное время келию о. Дорофея, которая стояла от родника всего на четверть версты. Для о. Серафима устроен был на берегу горы, подле родника, новый небольшой сруб, вышиною в три аршина, длиною в три и шириною в два. Сверху его накрывал скат на одну сторону. Не было в нём ни окон, ни двери. Вход же в этот срубец был открыт земляной со стороны горы, под стенкой. Подлезши под стенку, старец отдыхал в этом убежище после трудов, скрываясь от полуденного зноя. Потом, в 1827 году, здесь же, на горке около родника, ему поставили новую келию с дверями, но без окон; внутри её была печь, совне сколочены сенцы из досок. В течение 1825 - 1826 годов старец ежедневно хаживал к этому месту. А когда устроили ему келию, он начал уже постоянно проводить все дни здесь, в пустыне; вечером возвращался в обитель. Идя в обитель и из обители в обыкновенном белом, ветхом холщовом балахоне, в убогой камилавке, с топором или мотыкою в руках, он носил за плечами суму, грузно наполненную камнями и песком, в которой лежало и св. Евангелие. Некоторые спрашивали: "Для чего он это делает?" Он отвечал словами св. Ефрема Сирина: "Я томлю томящаго мя". Место это известно с тех пор под именем ближней пустыни о. Серафима, а родник стали называть колодцем о. Серафима.
Со времени построения новой келии, в 1827 году, деятельность и труды о. Серафима разделились между обителью и ближнею пустынкою. В монастыре он оставался по воскресным и праздничным дням, причащаясь за раннею литургиею; в будни же он почти ежедневно ходил в лес в ближнюю пустынь. В монастыре он проводил ночи. Число посетителей его весьма увеличилось. Одни дожидались его в монастыре, жаждая увидеть его, принять благословение и услышать слово назидания. Другие приходили к нему в пустынную келию. Старец почти не имел покоя ни в пустыне, ни на дороге, ни в монастыре. Умилительно было видеть, как старец после причастия Св. Таин возвращался из церкви в свою келию. Он шёл в мантии, епитрахили и поручах, как обыкновенно приступал к таинству. Шествие его было медленно от множества толпившегося народа, из среды которого всякий силился, хотя слегка, взглянуть на старца. Но он в это время ни с кем не говорил, никого не благословлял и как бы ни души не видал вокруг себя; взор его был потуплен долу, а ум погружен внутрь себя. В эти минуты он входил своею душою в размышление о великих благодеяниях Божиих, явленных людям таинством Св. Причащения. И, благоговея к чудному старцу, никто не смел даже прикоснуться к нему. Пришедши в свою келию, он уже всех усердствующих принимал к себе, благословлял, а желающим предлагал и душеспасительное слово.
Но всего более усладительна была его беседа. Ум у о. Серафима был светлый, память твёрдая, взгляд истинно-христианский, сердце для всех доступное, воля непреклонная, дар слова живой и обильный. Речь его была столь действенна, что слушатель получал от неё душевную пользу. Беседы его были исполнены духом смирения, согревали сердце, снимали с очей как бы некоторую завесу, озаряли умы собеседников светом духовного разумения, приводили их в чувство раскаяния и возбуждали решительную перемену к лучшему; невольно покоряли себе волю и сердце других, разливали в них мир и тишину. Как собственные действия свои, так и свои слова старец Серафим основывал на слове Божием, подтверждая их наиболее местами Нового Завета, на писаниях св. отцов и на примерах святых, Богу благоугодивших. Всё сиё потому ещё имело особенную силу, что прямо прилагалось к потребностям слушателей. По чистоте духа своего он имел дар прозорливости; иным, прежде раскрытия обстоятельств, давал наставления, относившиеся прямо ко внутренним их чувствам и мыслям сердечным.
Особенным свойством его обхождения и бесед были любовь и смиренномудрие. Кто бы ни был приходивший к нему, бедняк ли в рубище, или богач в светлой одежде, с какими бы кто ни приходил нуждами, в каком бы греховном состоянии ни находилась его совесть, он всех лобызал с любовью, всем кланялся до земли и, благословляя, сам целовал руки даже не у посвящённых людей. Никого не поражал он жестокими укоризнами или строгими выговорами; ни на кого не возлагал тяжкого бремени, сам неся крест Христов со всеми скорбями. Говорил он иным и обличения, но кротко, растворяя слово своё смирением и любовью. Старался возбудить голос совести советами, указывал пути спасения и часто так, что слушатель его на первый раз и не понимал, что дело идёт о душе его. После же сила слова, осенённого благодатью, непременно производила своё действие. Не выходили от него без действительного наставления ни богатые, ни бедные, ни простые, ни учёные, ни вельможи, ни простолюдины; для всех было довольно живой воды, текущей из уст прежнего молчальника, смиренного и убогого старца. Народу, особенно в последние десять лет его жизни, к нему стекалось ежедневно целые тысячи. Ежедневно при многочисленном собрании пришельцев в Саров у него бывало в келии около 2000 человек и более. Он не тяготился и со всяким находил время побеседовать на пользу души. В кратких словах он объяснял каждому то, что ему именно было благопотребно, открывая часто самые сокровенные помыслы обращавшихся к нему. Все ощущали его благоприветливую, истинно-родственную любовь и её силу, потоки слёз иногда вырывались и у таких людей, которые имели твёрдое и окаменелое сердце.
Приехал однажды в Саров заслуженный генерал-лейтенант Л. Целью приезда его было любопытство. И так, пообсмотрев монастырские здания, он хотел уже и проститься с монастырём, не получив для души своей никакого духовного дара, но встретил здесь помещика Алексея Неофитовича Прокудина и разговорился с ним. Собеседник предложил генералу зайти к затворнику старцу Серафиму, но генерал только с трудом уступил убеждениям Прокудина. Как только вступили они в келию, старец Серафим, идя к ним навстречу, поклонился генералу в ноги. Такое смирение поразило гордость Л... Прокудин, заметив, что ему не следует оставаться в келии, вышел в сени, и генерал, украшенный орденами, около получаса беседовал с затворником. Через несколько минут послышался из келии старца плач: то плакал генерал, точно дитя малое. Через полчаса раскрылась дверь, и о. Серафим вывел генерала под руки; он продолжал плакать, закрыв лицо руками. Ордена и фуражка были забыты им от горести у о. Серафима. Предание говорит, будто ордена свалились у него во время беседы сами собою. О. Серафим вынес всё это и ордена надел на фуражку. Впоследствии генерал этот говорил, что он прошёл всю Европу, знает множество людей разного рода, но в первый раз в жизни увидел такое смирение, с каким встретил его Саровский затворник, и ещё никогда не знал о той прозорливости, по которой старец раскрыл пред ним всю его жизнь до тайных подробностей. Между прочим, когда кресты свалились у него, о. Серафим сказал: "Это потому, что ты получил их незаслуженно".
С особенным усердием заботился старец Серафим о тех, у кого видел расположение к добру; на пути блага он старался утвердить их всеми духовно-христианскими средствами и силами. Впрочем, не смотря на любовь ко всем, о. Серафим к некоторым был строг. Но и с нелюбящими его он был мирен , обходился кротко и любовно. Не было замечено, чтобы он какое-либо дело отнёс к себе или хвалил себя, но всегда, благословляя Господа Бога, говорил: "Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу" (Псал. 113, 9). Когда же видел, что приходившие к нему внимали его советам, следовали его наставлениям, то не восхищался сим, как бы плодом своего дела. "Мы,- говорил он,- должны всякую радость земную от себя удалять, следуя учению Иисуса Христа, Который сказал: "О сем не радуйтеся, яко дуси вам повинуются: радуйтеся же, яко имена ваша написана суть на небесех" (Лук. 10, 20)".
Кроме дара прозорливости, Господь Бог продолжал являть в старце Серафиме благодать исцеления недугов и болезней телесных. Так, 11 июня 1827 года исцелена была Александра, жена (Нижегородской губернии, Ардатовского уезда, села Елизарьева) дворового человека Варфоломея Тимофеева Лебедева. В то время этой женщине было 22 года, и она имела двух детей. 6-го апреля 1826 года, в день сельского праздника, она, возвратившись после литургии из церкви, пообедала и потом вышла за ворота прогуляться с мужем. Вдруг, Бог знает с чего, с нею сделалась дурнота, головокружение; муж едва мог довести её до сеней. Здесь она упала на пол. С нею началась рвота и ужасные судороги; больная помертвела и впала в совершенное беспамятство. Через полчаса, как бы пришедши в себя, она начала скрежетать зубами, грызть всё, что попадалось, и, наконец, уснула. Спустя месяц, эти болезненные припадки стали повторяться с нею ежедневно, хотя не всякий раз в одинаково сильной степени.
Сначала больную лечил домашний сельский лекарь Афанасий Яковлев, но предпринимаемые им средства не имели никакого успеха. Потом возили Александру на Илевский и Вознесенский железные заводы - там был иностранный доктор; он взялся лечить её, давал разные медикаменты, но, не видя успеха, отказался от дальнейшего лечения и советовал ещё съездить в Выксу, на чугунные заводы. "В Выксе же,- по описанию мужа больной,- доктор был иностранец с большою привилегиею ". По доброму согласию с управляющим, который принимал участие в больной, Выксинский доктор истощил всё своё внимание, познания и искусство и, наконец, дал такой совет: "Теперь вы положитесь на волю Всевышнего и просите у него помощи и защиты; из людей же никто вас вылечить не сможет". Такой конец лечения очень опечалил всех, и больную поверг в отчаяние.
В ночь на 11-е июня 1827 года больная увидела сон: явилась ей незнакомая женщина, весьма старая, со впалыми глазами, и сказала: "Что ты страждешь и не ищешь себе врача?" Больная испугалась и, положивши на себя крестное знамение, начала читать молитву св. Кресту: "Да воскреснет Бог и расточатся врази Его..." Явившаяся отвечала ей: "Не убойся меня, я такой же человек, только теперь не сего света, а из царства мёртвых. Встань с одра своего и поспеши скорее в Саровскую обитель к о. Серафиму: он тебя ожидает к себе завтра и исцелит тебя". Больная осмелилась спросить её: "Кто ты и откуда?" Явившаяся отвечала: "Я из Дивеевской общины, первая тамошняя настоятельница Агафия". На другой день утром родные запрягли пару господских лошадей и поехали в Саров. Только больную невозможно было везти шибко: беспрестанно делались с нею обмороки и судороги. Сарова достигла больная уже после поздней литургии, во время трапезы братии. Отец Серафим затворился и никого не принимал, но больная, приблизившись к его келии, едва успела сотворить молитву, как о. Серафим вышел к ней, взял её за руки и ввёл в свою келию. Там он накрыл её епитрахилью и тихо произнёс молитвы ко Господу и Пресвятой Богородице; потом он напоил больную св. Богоявленскою водою, дал ей частицу св. антидора да три сухарика и сказал: "Каждые сутки принимай по сухарю со св. водою, да ещё: сходи в Дивеево на могилу рабы Божией Агафии, возьми себе земли и сотвори на сём месте, сколько можешь, поклонов: она (Агафия) о тебе сожалеет и желает тебе исцеления". Потом прибавил: "Когда тебе будет скучно, ты помолись Богу и скажи: отче Серафиме! Помяни меня на молитве и помолися обо мне грешной, чтобы не впасть мне опять в сию болезнь от супостата и врага Божия". Тогда от болящей недуг отошёл ощутительно с великим шумом; она была здорова во всё последующее время и невредима. После этого недуга она родила ещё четырёх сынов и пять дочерей. Собственноручная запись о сём мужа исцелённой оканчивается следующим послесловием: "Имя о. Серафима мы и поднесь в нашем сердце глубоко сохраняем и на каждой панихиде поминаем его со своими родными".
9-го декабря 1826 года в Дивеевской общине, по приказанию о. Серафима, состоялась закладка мельницы, а летом, 7-го июля, она замолола.
В этом же 1827 году отец Серафим сказал постоянно приходившему к нему за приказаниями и распоряжениями Михаилу Васильевичу Мантурову: "Радость моя! Бедная-то общинка наша в Дивееве своей церкви не имеет, а ходить-то им в приходскую, где крестины да свадьбы, не приходится: ведь они девушки. Царице Небесной угодно, чтобы была у них своя церковь к паперти же Казанской церкви пристроена, так как паперть эта достойна алтаря, батюшка! Ведь матушка Агафия Семёновна, стоя на молитве, всю токами слёз своего смирения омыла её; вот, радость моя, и выстрой ты храм этот Рождеству Сына Её Единородного - сиротам моим!" У Михаила Васильевича Мантурова хранились в неприкосновенности деньги от продажи имения, которые батюшка приказал спрятать до времени. Теперь настал час Михаилу Васильевичу отдать всё своё достояние Господу, и такие деньги были, несомненно, угодны Спасителю мира. Следовательно, церковь Рождества Христова создалась на средства человека, принявшего на себя добровольно подвиг нищенства.
Насколько часто сёстры Дивеевские должны были первое время ходить к о. Серафиму работать и за продовольствием, которое он посылал им от себя из Сарова, видно, например, из повествования сестры Прасковьи Ивановны, впоследствии монахини Серафимы. Вновь поступающих он ещё заставлял чаще приходить других, чтобы преподать им духовное назидание. В праздник Сретения 1828-29 гг. он приказал сестре Прасковье Ивановне, как только что поступившей в обитель, дважды успеть прийти к нему и возвратиться. Следовательно, ей надо было пройти 50 вёрст и ещё провести время в Сарове. Она смутилась и сказала: "Не успею так, батюшка!" "Что ты, что ты, матушка,- ответил о. Серафим,- ведь день теперь продолжается 10 часов". "Хорошо, батюшка" - сказала Прасковья с любовью. Первый раз она пришла в келью к батюшке в монастырь, когда шла ранняя обедня. Батюшка отворил дверь и весело встретил её, назвав: радость моя! Посадил отдохнуть, накормил частичками просфоры со святою водою и потом дал нести в обитель к себе большой мешок с толокном и сухарями. В Дивеево она немного отдохнула и опять пошла в Саров. Служили вечерню, когда она вошла к батюшке, который в восторге приветствовал её, говоря: "Гряди, гряди, радость моя! Вот я накормлю тебя своею пищею". Посадил Прасковью и поставил перед нею большое блюдо пареной капусты с соком. "Это всё твоё" - сказал батюшка. Она начала есть и ощутила такой вкус, который её несказанно удивил. Потом из расспросов она узнала, что за трапезой не бывает этой пищи, и она была хороша, потому что батюшка сам по молитве своей приготовлял такую необыкновенную пищу. Однажды батюшка ей приказал работать в лесу, собирать дрова, и припас ей пищи. Часу в третьем дня он сам захотел поесть и говорит: "Поди-ка, матушка, в пустынку, там у меня на верёвочке висит кусочек хлеба, принеси его". Сестра Прасковья принесла. Батюшка посолил чёрствый хлеб, помочил его в холодной воде и начал кушать. Частицу он отделил Прасковье, но она не могла даже разжевать - так засох хлеб - и подумала: вот, какое терпит лишение батюшка. Отвечая ей на мысль, о. Серафим сказал: "Это, матушка, ещё хлеб насущный! А когда я был в затворе, то питался зелием, траву снить обливал горячею водою, так и вкушал; это пустынная пища, и вы её вкушайте". В другой раз сестра Прасковья Ивановна впала в искушение: начала малодушествовать, скучать, тосковать и задумала уйти из обители, но не знала, открыться ли батюшке? Вдруг он присылает за ней. Она входит смущённая и робкая. Батюшка начал рассказывать о себе и о своей жизни в монастыре, а затем прибавил: "Я, матушка, всю монастырскую жизнь прошёл и никогда, ниже мыслию, не выходил из монастыря". Повторяя ещё несколько раз это и приводя примеры из своего прошлого, он совершенно исцелил её, так что Прасковья Ивановна свидетельствует в своём повествовании, что в продолжение рассказа "все мои мысли понемногу успокоились, а когда кончил батюшка, так я почувствовала такое утешение, как будто больной член отрезан прочь ножом". В бытность Прасковьи Ивановны при батюшке в ближней пустынке к нему подошли Курские купцы, заехавшие в Саров с Нижегородской ярмарки. Перед прощанием они спросили батюшку: "Что прикажете сказать вашему братцу?" О. Серафим ответил: "Скажите ему, что я молю о нём Господа и Пречистую Его Матерь день и нощь". Они отошли, а батюшка, воздевши руки, с восторгом несколько раз повторил: "Нет лучше монашеского житья, нет лучше!" Однажды, когда Прасковья Ивановна работала у источника, к ней батюшка вышел со светлым сияющим лицом и в новом белом балахончике. Ещё издали воскликнул он: "Что я тебе, матушка, принёс!" - и подошёл к ней, держа в руках зелёную веточку с фруктами. Сорвав один, он вложил ей в уста, и вкус его был невыразимо приятен и сладок. Затем, вкладывая в уста ещё такой же фрукт, он произнёс: "Вкуси, матушка, это райская пища!" В то время года ещё не могли созреть никакие фрукты.
Старшая сестра в мельничной обители о. Серафима, Прасковья Семёновна, свидетельствовала много о батюшкиных милостях к сёстрам и, между прочим, рассказала, как страшно было ослушаться его. Однажды батюшка приказал ей, чтобы она приехала с отроковицей Марией Семёновной на двух лошадях за брёвнами. Они поехали прямо к батюшке в лес, где он их уже дожидался и приготовил на каждую лошадь по два тоненьких брёвнышка. Думая, что все четыре бревна может свезти одна лошадь, сёстры переложили дорогою эти брёвнышки на одну, а на другую лошадь взвалили большое, толстое бревно. Но лишь тронулись они с места, как лошадь эта упала, захрипела и начала околевать. Сознавая себя виновными, что они поступили против благословения батюшки, они, упав на колени, тут же, в слезах, заочно начали просить прощения, а затем скинули толстое бревно и разложили брёвнышки по-прежнему. Лошадь сама вскочила и так скоро побежала, что они едва-едва могли догнать её.
Батюшка о. Серафим постоянно исцелял своих сирот от разных болезней. Раз сестра Ксения Кузьминична страдала зубной болью, от которой не спала ночи, ничего не ела и изнемогла, так как приходилось днём работать. Сказали о ней старшей сестре Прасковье Семёновне; она послала Ксению к батюшке. "Как только он меня увидел,- рассказывала Ксения,- то и говорит: что это ты, радость моя, давно ко мне не пришла! Пойди к отцу Павлу, он тебя исцелит. - А я подумала: что это? Разве он сам не может меня исцелить? Но возражать не смела. Я отыскала отца Павла и сказала ему, что меня послал к нему батюшка. Он туго-натуго сжал мне лицо обеими руками и несколько раз провёл по щекам. И зубы затихли, как рукой сняло".
Сестра Евдокия Назарова также рассказывала, что, будучи молодой девицей, она страдала два года параличом рук и ног, и её привезли к батюшке о. Серафиму, который, увидав её, стал манить к себе. Её с большим трудом подвели к батюшке, но он дал ей в руки грабли и велел гресть сено. Тут почувствовала она, что с неё что-то спало, и она начала гресть, как здоровая. Одновременно работали у батюшки Прасковья Ивановна и Ирина Васильевна. Последние стали выговаривать ей, зачем она, такая больная, пришла с ними трудиться, но батюшка, уразумев духом мысли их, сказал им: "Примите её к себе в Дивеево, она будет вам прясть и ткать". Так трудилась она до вечерни. Батюшка накормил её обедом, и затем она дошла до дома совершенно здоровою.
Старица Варвара Ильинична также свидетельствовала об излечении её отцом Серафимом: "Он, кормилец мой, два раза исцелял меня,- говорила она. - В первый-то, я словно порченая была, а потом у меня очень болели зубы, весь рот был в нарывах. Я пришла к нему, он меня поставил поодаль от себя, а мне велел рот открыть; сильно дунул на меня, завязал платочком мне всё лицо, да тут же велел идти домой, а солнце-то было уже на закате. Я ничего не убоялась за его святою молитвою, ночью же пришла домой, а боль как рукой сняло. У батюшки я часто бывала. Он мне говаривал: "Радость моя! Ты будешь забвенная у всех". И доподлинно, бывало, приду к матушке Ксении Михайловне просить чего или из обуви, или одёжи, а она скажет: "Ты бы во время приходила и просила; ступай на поклоны". Всем даёт, а мне нет. Раз Татьяна Григорьевна что-то на меня оскорбилась и говорит: "Ах ты, забвенная!", а я вспомнила это слово батюшки, да как закричу, заплачу! Так и сбылось слово батюшки: всю свою жизнь я была у всех "забвенная". Раз мы с Акулиной Васильевной пришли к батюшке, долго что-то он говорил ей наедине, всё в чём-то убеждал, но, видно, она послушалась. Он вышел и говорит: "Вынь из моего ковчега (так называл свой гробик) сухарей". Навязал их целый узел, отдал Акулине, а другой узел мне; потом насыпал целый мешок сухарей, да и начал его бить палкою, а мы смеёмся, так и катаемся со смеху! Батюшка взглянет на нас, до ещё пуще его бьёт, а мы - знать, ничего не понимаем. Потом завязал батюшка, да и повесил на шею Аграфене и велел нам идти в обитель. После уже поняли, как эта сестра Акулина Васильевна вышла из обители и в миру терпела страшные побои. Она потом опять поступила к нам и скончалась в Дивеево. Я, как возвратилась в обитель, прямо пришла к матушке Ксении Михайловне, да сказала, что мы три ночи ночевали в Сарове. Она строго мне выговорила: "Ах, ты, самовольница! Как без благословения столько жила!" Я прошу прощения, говорю: батюшка нас задержал, и подаю ей сухари, что принесла. Она отвечает: "Коли батюшка оставил, так Бог простит. Только он дал их тебе к терпению". Так вскоре и вышло: на меня много наговорили матушке, и она меня выслала. Я всё плакала, да и пошла к батюшке Серафиму, всё ему рассказала; сама плачу, стою пред ним на коленях, а он смеётся, да так ручками сшибается. Стал молиться и приказал идти к своим девушкам на мельницу, к начальнице Прасковье Степановне. Она, по его благословению, и оставила меня у себя".- "Раз я прихожу к батюшке Серафиму в пустынку, а у него на лице мухи, а кровь ручьями бежит по щекам. Мне жаль его стало, хотела смахнуть их, а он говорит: "Не тронь их, радость моя, всякое дыхание да хвалит Господа!" Такой он терпеливец".
ВЕЛИКАЯ старица, высокой жизни, Евдокия Ефремовна (монахиня Евпраксия) так говорила о гонениях, которые претерпевал о. Серафим: "То всем уж известно, как не любили Саровцы за нас батюшку о. Серафима; даже гнали и преследовали его за нас постоянно, много-много делая ему терпения и скорби! А он, родной наш, всё переносил благодушно, даже смеялся, и часто, сам зная это, шутил над нами. Прихожу я к батюшке-то, а он всем ведь при жизни-то своей сам питал и снабжал нас всегда с отеческою заботою, спрашивая: есть ли всё? Не надо ли чего? Со мною, бывало, да вот с Ксенией Васильевной и посылывал, больше мёду, холста, елею, свечей, ладану и вина красного для службы. Так-то и тут, пришла я, наложил он мне, по обыкновению, большую суму-ношу, так что насилу сам её с гробика-то поднял, индо крякнул, и говорит: "Во, неси, матушка, и прямо иди во святые ворота, никого не бойся!" Что это,- думаю,- батюшка-то, всегда, бывало, сам посылает меня мимо конного двора задними воротами, а тут вдруг прямо на терпение, да на скорбь-то святыми воротами посылает! А в ту пору в Сарове-то стояли солдаты и всегда у ворот на часах были. Саровские игумен и казначей с братиею больно скорбели на батюшку, что всё даёт-де нам, посылает; и приказали солдатам-то всегда караулить да ловить нас, особенно же меня им указали. Ослушаться батюшку я не смела и пошла, сама не своя, так и тряслась вся, потому что не знала, чего мне так много наложил батюшка. Только подошла я, это, к воротам, читаю молитву; солдаты-то, двое, сейчас тут-де меня за шиворот и арестовали. "Иди,- говорят,- к игумену!" Я и молю-то их, и дрожу вся; не тут-то было. "Иди,- говорят,- да и только!" Притащили меня к игумену в сенки. Его звали Нифонтом; он был строгий, батюшку Серафима не любил, а нас - ещё пуще. Приказал он мне, так сурово, развязать суму. Я развязываю, а руки-то у меня трясутся, так ходуном и ходят, а он глядит. Развязала, вынимаю всё... а там: старые лапти, корочки сломанные, отрубки да камни разные, и всё-то крепко так упихано. "Ах, Серафим, Серафим! - воскликнул Нифонт.- Глядите-ка, вот ведь какой, сам-то мучается, да и Дивеевских-то мучает!" - и отпустил меня. Так вот и в другой раз пришла я к батюшке, а он мне сумочку даёт же. "Ступай,- говорит,- прямо к святым воротам!" Пошла, остановили же меня и опять взяли и повели к игумену. Развязали суму, а в ней песок да камни! Игумен ахал-ахал, да отпустил меня. Прихожу, рассказала я батюшке, а он и говорит мне: "Ну, матушка, уж теперь в последний раз, ходи и не бойся! Уж больше трогать вас не будут!" И воистину, бывало, идёшь, и в святых воротах только спросят: чего несёшь? - "Не знаю, кормилец,- ответишь им,- батюшка послал". Тут же пропустят".
Чтобы видимо убедить всех, что Господу и Царице Небесной угодно, дабы о. Серафим занимался Дивеевской обителью, великий старец выбрал вековое дерево и помолился, чтобы оно преклонилось, в знак Божия определения. Действительно, на утро это дерево оказалось выворочено с громадным корнем при совершенно тихой погоде. Об этом дереве имеется множество записанных повествований сирот о. Серафима.
Так, Анна Алексеевна, одна из 12-ти первых сестёр обители, рассказывает следующее: "Была я тоже свидетельницею великого чуда с покойной сестрой обители, Ксенией Ильиничной Потехиной, впоследствии недолго бывшей начальницей нашей мельничной общинки, позже благочинной монастыря нашего, монахиней Клавдией. Приходит к батюшке Серафиму живописец Тамбовский, Саровский послушник Иван Тихонович. Долго толковал с ним батюшка, что напрасно блазнятся на него, что печётся он о нас; что это он делает не от себя, а по приказанию ему Самой Царицы Небесной. "Помолимся, - говорит батюшка Серафим.- Мню, что древу этому более ста лет..." - при этом он указал на дерево громадных размеров. "Простоит оно ещё много лет... Аще же я творю послушание Царицы Небесной,- преклонится древо сие в их сторону!.." - и указал на нас. "Так и знай,- продолжал о. Серафим,- что нет мне дороги оставлять их, хотя они и девушки! И если брошу я их, то и до Царя, пожалуй, дойдёт!" Приходим мы на другой день, а батюшка-то и показывает нам это самое здоровое и громадное дерево, точно бурею какою вывороченное со всеми своими корнями. И приказал батюшка, радостный, весь сияющий, разрубить дерево и отвезти к нам в Диве ев". (Корень его хранится доселе в кладбищенской церкви с прочими вещами о. Серафима.)
Настоятель Николо-Барковской пустыни, игумен Георгий, бывший гостинник Саровской пустыни Гурий, свидетельствует, что, пришедши однажды к старцу о. Серафиму в пустынку, нашёл его, что он перерубал сосну для дров, упавшую с корнем. По обычном приветствии, старец открыл об этой сосне, которую рубил, следующее: "Вот, я занимаюсь Дивеевскою общиною; вы и многие меня за это зазирали, что для чего я ими занимаюсь; вот, я вчерашний день был здесь, просил Господа для уверения вашего, угодно ли ему, что я ими занимаюсь? Если угодно Господу, то, в уверение того,- чтобы это дерево преклонилось. На этом дереве, от корня аршина полтора вышины, заметка была вырублена крестом. Я просил Господа сего уверения; вместе с тем, что если вы или кто о них попечётся, то будет ли угодно это Богу? Господь исполнил для вашего уверения: вот - дерево преклонилось. Почему я занимаюсь ими? Я о них имею попечение за послушание старцев строителя Пахомия и казначея Исаии, моих покровителей; они о них обещались пещись до кончины своей, а по кончине заповедали они, чтобы Саровская обитель вечно не оставляла их. А за что? Когда строился холодный соборный храм, денег не было в обители, и тогда странствовала вдова полковника, имя ей Агафия; она пришла сюда, и с нею три рабыни единомышленные. Эта Агафия, возжелав спастись близ старцев, избрала местом спасения село Дивеево, тут поселилась и сделала пожертвование деньгами на устройство собора; не знаю, сколько тысяч, но знаю только, что привезено было от неё три мешка денег: один был с золотыми, один с серебряными, а третий с медными, и были они полны оными-то деньгами. Собор и сооружён её усердием; вот, за что обещались о них вечно пещись и мне заповедывали. Вот, и я вас прошу: имейте о них попечение, ведь они жили тут двенадцать человек, а тринадцатая сама Агафия. Они трудились для Саровской обители, шили и обмывали бельё, а им из обители давали на содержание всю пищу; как у нас трапеза была, и у них такова же была. Это продолжалось долго, но батюшка игумен Нифонт это прекратил и отделил их от обители; по какому случаю, на знаю! Батюшка Пахомий и Исаия пеклись о них, но никогда в их распоряжения не входили, ни Пахомий, ни Иосиф; я и то не распоряжался ими, и никому нет дороги ими распоряжаться".
В столь трудное время для дивного старца о. Серафима его одобряла и укрепляла Царица Небесная. Вот что пишет по этому поводу протоиерей о. Василий Садовский: "Однажды (1830 г.), дня три спустя после праздника иконы Успения Божией Матери, пришёл я к батюшке Серафиму в Саровскую пустынь и нашёл его в келии без посетителей. Принял он меня весьма милостиво, ласково и, благословившись, начал беседу о богоугодном житии святых, как они от Господа сподоблялись дарований, чудных явлений, даже посещений Самой Царицы Небесной. И, довольно побеседовавши таким образом, он спросил меня: "Есть ли у тебя, батюшка, платочек?" Я ответил, что есть. "Дай его мне!" - сказал батюшка. Я подал. Он его разложил, стал класть из какой-то посудины пригоршнями сухарики в платок, которые были столь необыкновенно белы, что с роду я таких не видывал. "Вот, и у меня, батюшка, была Царица, так вот, после гостей-то и осталось!" - изволил сказать батюшка. Личико его до того сделалось божественно при этом и весело, что и выразить невозможно! Он наклал полный платочек и, сам завязав его крепко-накрепко, сказал: "Ну, гряди, батюшка, а придёшь домой, то самых этих сухариков покушай, дай своему подружью (так он всегда звал жену мою), потом поди в обитель и духовным-то своим чадам, каждой вложи сам в уста по три сухарика, даже и тем, которые близ обители живут в келиях: они все наши будут!" Действительно, впоследствии все поступили в обитель. По молодости лет, я и не понял, что Царица Небесная посетила его, а просто думал, не какая ли земная царица инкогнито была у батюшки, а спросить его не посмел, но потом сам угодник Божий уже разъяснил мне это, говоря: "Небесная Царица, батюшка, Сама Царица Небесная посетила убогого Серафима, и во! Радость-то нам какая, батюшка! Матерь-то Божия неизъяснимою благостию покрыла убогого Серафима. "Любимиче мой! - рекла Преблагословенная Владычица, Пречистая Дева.- Проси от меня, чего хощеши!" Слышишь ли, батюшка? Какую нам милость-то явила Царица Небесная!" - и угодник Божий весь сам так и просветлел, так и сиял от восторга. "А убогий-то Серафим,- продолжал батюшка,- Серафим-то убогий и умолил Матерь-то Божию о сиротах своих, батюшка! И просил, чтобы все, все в Серафимовой-то пустыне спаслись бы сироточки, батюшка! И обещала Матерь Божия убогому Серафиму сию неизреченную радость, батюшка! Только трём не дано, три погибнут, рекла Матерь Божия! - при этом светлый лик старца затуманился.- Одна сгорит, одну мельница смелет, а третья... (сколько ни старался я вспомнить, никак не могу; видно, уж так надо)".
Благодатная сестра Евдокия Ефремовна, удостоившаяся быть при следующем посещении Царицы Небесной о. Серафима, в 1831-м году, сообщила свой разговор с батюшкой о том же посещении, которое только что передал о. Василий:
"Вот, матушка,- сказал мне батюшка Серафим,- во обитель-то мою до тысячи человек соберётся, и все, матушка, все спасутся; я упросил, убогий, Матерь Божию, и соизволила Царица Небесная на смиренную просьбу убогого Серафима; и, кроме трёх, всех обещала Милосердая Владычица спасти, всех, радость моя! Только там, матушка,- продолжал, немного помолчав, батюшка,- там-то, в будущем, все разделятся на три разряда: сочетанныя , которые, чистотою своею, непрестанными молитвами и делами своими, чрез то и всем существом своим, сочетованы Господу; вся жизнь и дыхание их в Боге, и вечно они с Ним будут! Избранныя , которые мои дела будут делать, матушка, и со мной же и будут в обители моей. И званныя , которые лишь временно будут наш хлеб только кушать, которым тёмное место. Дастся им только коечка, в одних рубашечках будут, да всегда тосковать станут! Это нерадивые и ленивые, матушка, которые общее-то дело да послушание не берегут и заняты только своими делами; куда как мрачно и тяжело будет им! Будут сидеть, всё качаяся из стороны в сторону, на одном месте!" И, взяв меня за руку, батюшка горько заплакал. "Послушание, матушка, послушание превыше поста и молитвы!" - продолжал батюшка. "Говорю тебе, ничего нет выше послушания, матушка, и ты сказывай всем!" Затем, благословив, отпустил меня".
За год и 9-ть месяцев до своей кончины о. Серафим сподобился ещё посещения Богоматери. Посещение было ранним утром, в день Благовещения, 25-го марта 1831 года. Записала его и подробно сообщила дивная старица Евдокия Ефремовна (впоследствии мать Евпраксия).
"В последний год жизни батюшки Серафима я прихожу к нему вечером, по его приказанию, накануне праздника Благовещения Божией Матери. Батюшка встретил и говорит: "Ах, радость моя, я тебя давно ожидал! Какая нам с тобою милость и благодать от Божией Матери готовится в настоящий праздник! Велик этот день будет для нас!" "Достойна ли я, батюшка, получать благодать по грехам моим?" - отвечаю я. Но батюшка приказал: "Повторяй, матушка, несколько раз сряду: "Радуйся, Невесто Неневестная! Аллилуйя!" Потом начал говорить: "И слышать-то никогда не случалось, какой праздник нас с тобою ожидает!" Я начала было плакать... Говорю, что я недостойна; а батюшка не приказал, стал утешать меня, говоря: "Хотя и недостойна ты, но я о тебе упросил Господа и Божию Матерь, чтоб видеть тебе эту радость! Давай молиться!" И, сняв с себя мантию, надел её на меня и начал читать акафисты: Господу Иисусу, Божией Матери, Святителю Николаю, Иоанну Крестителю; каноны: Ангелу Хранителю, всем святым. Прочитав всё это, говорит мне: "Не убойся, не устрашись, благодать Божия к нам является! Держись за меня крепко!" И вдруг сделался шум, подобно ветру, явился блистающий свет, послышалось пение. Я не могла всё это видеть и слышать без трепета. Батюшка упал на колени и, воздев руки к небу, воззвал: "О, Преблагословенная, Пречистая Дево, Владычице Богородица!" И вижу, как впереди идут два Ангела с ветвями в руках, а за ними Сама Владычица наша. За Богородицей шли двенадцать дев, потом ещё св. Иоанн Предтеча и Иоанн Богослов. Я упала от страха замертво на землю и не знаю, долго ли я была в таком состоянии, и что изволила говорить Царица Небесная с батюшкой Серафимом. Я ничего не слышала также, о чём батюшка просил Владычицу. Перед концом видения услышала я, лёжа на полу, что Матерь Божия изволила спрашивать батюшку Серафима: "Кто это у тебя лежит на земле?" Батюшка ответил: "Это та самая старица, о которой я просил Тебя, Владычица, быть ей при явлении Твоём!" Тогда Пречистая изволила взять меня, недостойную, за правую руку, и батюшка за левую, и через батюшку приказала мне подойти к девам, пришедшим с Нею, и спросить: как их имена и какая жизнь была их на земле. Я и пошла по ряду спрашивать. Во-первых, подхожу к ангелам, спрашиваю: кто вы? Они отвечают: мы Ангелы Божии. Потом подошла к Иоанну Крестителю, он также сказал мне имя своё и жизнь вкратце; точно также св. Иоанн Богослов. подошла к девами их спросила, каждую о имени; они рассказали мне свою жизнь. Святые девы по именам были: великомученицы Варвара и Екатерина, св. первомученица Фекла, св. великомученица Марина, св. великомученица и царица Ирина, преподобная Евпраксия, св. великомученицы Пелагея и Дорофея, преподобная Макрина, мученица Иустина, св. великомученица Иулиания и мученица Анисия. Когда я спросила их всех, то подумала: пойду, упаду к Ножкам Царицы Небесной и буду просить прощения в грехах моих, но вдруг всё стало невидимо. После батюшка говорит, что это видение продолжалось четыре часа.
Когда мы остались одни с батюшкой, я говорю ему: "Ах, батюшка, я думала, что умру от страха, и не успела попросить Царицу Небесную об отпущении грехов моих". Но батюшка отвечал мне: "Я, убогий, упросил о вас Божию Матерь и не только о вас, но по всех, любящих меня, и о тех, кто служил мне и моё слово исполнял; кто трудился для меня, кто обитель мою любит, а кольми паче вас не оставлю и не забуду. Я отец ваш, попекусь о вас и в сём веке, и в будущем; и кто в моей пустыне жить будет, всех не оставлю, и роды ваши не оставлены будут. Вот, какой радости Господь сподобил нас, зачем нам унывать!" Тогда я стала просить батюшку, чтобы он научил меня, как жить и молиться. Он ответил: "Вот как молитесь: Господи, сподоби меня умереть христианскою кончиною, не остави меня, Господи, на страшном суде Твоём, не лиши Царствия Небесного! Царица Небесная, не остави меня!" После всего я поклонилась в ножки батюшке, а он, благословивши меня, сказал: "Гряди, чадо, с миром в Серафимову пустынь!"
В другом рассказе старицы Евдокии Ефремовны встречаются ещё большие подробности. Так, она говорит: "Впереди шли два Ангела, держа - один в правой, а другой в левой руке - по ветке, усаженной только что расцветшими цветами. Волосы их, похожие на золотисто-жёлтый лён, лежали распущенными на плечах. Одежда Иоанна Предтечи и Апостола Иоанна Богослова была белая, блестящая от чистоты. Царица Небесная имела на себе мантию, подобно той, как пишется на образе Скорбящей Божией Матери, блестящую, но какого цвета - сказать не могу, несказанной красоты, застёгнутою под шеею большою круглою пряжкою (застёжкою), убранною крестами, разнообразно разукрашенными, но чем - не знаю, а помню только, что она сияла необыкновенным светом. Платье, сверх коего была мантия,- зелёное, перепоясанное высоким поясом. Сверх мантии была как бы епитрахиль, а на руках поручи, которые, равно как и епитрахиль, были убраны крестами. Владычица казалась ростом выше всех дев; на голове Её была возвышенная корона, украшенная разнообразными крестами, прекрасная, чудная, сиявшая таким светом, что нельзя было смотреть глазами, равно как и на пряжку (застёжку), и на Самое Лицо Царицы Небесной. Волосы Её были распущены, лежали на плечах и были длиннее и прекраснее Ангельских. Девы шли за нею попарно, в венцах, в одеждах разного цвета и с распущенными волосами; они стали кругом всех нас. Царица Небесная была в середине. Келия батюшки сделалась просторная, и весь верх исполнился огней, как бы горящих свеч. Свет был особый, непохожий на дневной свет и светлее солнечного.
Взяв меня за правую руку, Царица Небесная изволила сказать: "Встань, девица, и не убойся Нас. Такие же девы, как ты, пришли сюда со Мною". Я не почувствовала, как встала. Царица Небесная изволила повторить: "Не убойся, Мы пришли посетить вас". Батюшка Серафим стоял уже не на коленях, а на ногах пред Пресвятою Богородицею, и Она говорила столь милостиво, как бы с родным человеком. Объятая великою радостию, спросила я батюшку Серафима: где мы? Я думала, что я уже не живая; потом, когда спросила его: Кто это? - то Пречистая Богородица приказала мне подойти ко всем самой и спросить их и т.д.
Девы все говорили: "Не так Бог даровал нам эту славу, а за страдания и за поношения; и ты пострадаешь!" Пресвятая Богородица много говорила батюшке Серафиму, но всего не могла я расслышать, а вот что слышала хорошо: "Не оставь дев Моих Дивеевских!" Отец Серафим отвечал: "О, Владычица! Я собираю их, но сам собою не могу их управить!" На это Царица Небесная ответила: "Я тебе, любимиче Мой, во всём помогу! Возложи на них послушание; если исправят, то будут с тобою и близ Меня, и если потеряют мудрость, то лишатся участи сих ближних дев Моих; ни места, ни венца такого не будет. Кто обидит их, тот поражён будет от Меня; кто послужит им ради Господа, тот помилован будет пред Богом!" Потом, обратясь ко мне, сказала: "Вот, посмотри на сих дев Моих и на венцы их: иные из них оставили земное царство и богатство, возжелав Царства Вечного и Небесного, возлюбивши нищету самоизвольную, возлюбивши Единого Господа. И за это, видишь, какой славы и почести сподобились! Как было прежде, так и ныне. Только прежние мученицы страдали явно, а нынешние - тайно, сердечными скорбями, и мзда им будет такая же". Видение кончилось тем, что Пресвятая Богородица сказала о. Серафиму: "Скоро, любимиче Мой, будешь с Нами!" - и благословила его. Простились с ним и все святые; девы целовались с ним рука в руку. Мне сказано было: "Это видение тебе дано ради молитв о. Серафима, Марка, Назария и Пахомия". Батюшка, обратясь после этого ко мне, сказал: "Вот, матушка, какой благодати сподобил Господь нас, убогих! Мне таким образом уже двенадцатый раз было явление от Бога, и тебя Господь сподобил. Вот, какой радости достигли! Есть нам, почему веру и надежду иметь ко Господу! Побеждай врага-диавола и противу его будь во всём мудра; Господь тебе во всём поможет!"
Батюшка Серафим, как сказано, принимал множество посетителей. Он поучал мирян, обличал в них ложные направления ума и жизни. Так, один священник привёл с собою к о. Серафиму профессора, который не столько хотел слышать беседу старца, сколько принять его благословение на вступление в монашество. Старец благословил его по обычаю священства, но насчёт его желания вступить в монашество не давал никакого ответа, занявшись беседою со священником. Профессор, стоя в стороне, внимал их беседе. Священник, между тем, во время разговора часто наводил речь на цель, с которою пришёл к нему учёный. Но старец, намеренно уклоняясь от сего предмета, продолжал свою беседу и только раз, как бы мимоходом, заметил о профессоре: "Не нужно ли ему ещё доучиться чему-нибудь?" Священник на это решительно объяснил ему, что он знает Православную веру, сам - профессор семинарии, и стал убедительнейше просить разрешить только недоумение его насчёт монашества. Старец на это отвечал: "И я знаю, что он искусен сочинять проповеди. Но учить других так же легко, как с нашего собора бросать на землю камешки, а проходить делом то, чему учишь, всё равно, как бы самому носить камешки на верх собора. Так вот, какая разница между учением других и прохождением самому дела". В заключение, он советовал профессору прочитать историю св. Иоанна Дамаскина, говоря, что из неё он усмотрит, чему ещё надобно доучиться ему.
Однажды пришли к нему четыре старообрядца спросить о двуперстном сложении. Только что они переступили за порог келии, не успели ещё сказать своих помыслов, как старец подошёл к ним, взял первого из них за правую руку, сложил персты в трёхперстное сложение по чину Православной Церкви и, таким образом крестя его, держал следующую речь: "Вот христианское сложение креста! Так молитесь и прочим скажите. Сие сложение предано от св. Апостолов, а сложение двуперстное противно святым уставам. Прошу и молю вас, ходите в Церковь Греко-российскую: она во всей славе и силе Божией! Как корабль, имеющий многие снасти, паруса и великое кормило, она управляется Святым Духом. Добрые кормчие её - учители Церкви, архипастыри - суть преемники Апостольские. А ваша часовня подобна маленькой лодке, не имеющей кормила и вёсел; она причалена вервием к кораблю нашей Церкви, плывёт за нею, заливаемая волнами, и непременно потонула бы, если бы не была привязана к кораблю".
В другое время пришёл к нему один старообрядец и спросил: "Скажи, старец Божий, какая вера лучше: нынешняя церковная или старая?"
Оставь свои бредни,- отвечал о. Серафим.- Жизнь наша есть море, св. Православная Церковь наша - корабль, а Кормчий - Сам Спаситель. Если с Таким Кормчим люди, по своей греховной слабости, с трудом переплывают море житейское и не все спасаются от потопления, то куда же стремишься ты со своим ботиком и на чём утверждаешь свою надежду - спастись без Кормчего?
Однажды зимою привезли на санях больную женщину к монастырской келии о. Серафима и о сём доложили ему. Не смотря на множество народа, толпившегося в сенях, о. Серафим просил принести её к себе. Больная вся была скорчена, коленки сведены к груди. Её внесли в жилище старца и положили на пол. О. Серафим запер дверь и спросил её:
Откуда ты, матушка?
Из Владимирской губернии.
Давно ли ты больна?
Три года с половиною.
Какая же причина твоей болезни?
Я была прежде, батюшка, Православной веры, но меня отдали замуж за старообрядца. Я долго не склонялась к ихней вере, и всё была здорова. Наконец, они меня уговорили: я переменила крест на двуперстие и в церковь ходить не стала. После того, вечером, пошла я раз по домашним делам во двор; там одно животное показалось мне огненным, даже опалило меня; я, в испуге, упала, меня начало ломать и корчить. Прошло немало времени. Домашние хватились, искали меня, вышли на двор и нашли - я лежала. Они меня внесли в комнату. С тех пор я хвораю.
Понимаю... отвечал старец. А веруешь ли ты опять в св. Православную Церковь?
Верую теперь опять, батюшка,- отвечала больная. Тогда о. Серафим сложил по-православному персты, положил на себе крест и сказал:
Перекрестись вот так, во имя Святой Троицы.
Батюшка, рада бы,- отвечала больная,- да руками не владею.
О. Серафим взял из лампады у Божией Матери Умиления елея и помазал грудь и руки больной. Вдруг её стало расправлять, даже суставы затрещали, и тут же получила совершенное здоровье.
Народ, стоявший в сенях, увидев чудо, разглашал по всему монастырю, и особенно в гостинице, что о. Серафим исцелил больную.
Когда это событие кончилось, то пришла к о. Серафиму одна из Дивеевских сестёр. О. Серафим сказал ей:
Это, матушка, не Серафим убогий исцелил её, а Царица Небесная.
Потом спросил её:
Нет ли у тебя, матушка, в роду таких, которые в церковь не ходят?
Таких нет, батюшка,- отвечала сестра,- а двуперстным крестом молятся мои родители и родные все.
Попроси их от моего имени,- сказал о. Серафим,-чтобы они слагали персты во имя Святой Троицы.
Я им, батюшка, говорила о сём много раз, да не слушают.
Послушают, попроси от моего имени. Начни с твоего брата, который меня любит; он первый согласится. А были ли у тебя из умерших родные, которые молились двуперстным крестом?
К прискорбию, у нас в роду все так молились.
Хоть и добродетельные были люди,- заметил о. Серафим, пораздумавши,- а будут связаны: св. Православная Церковь не принимает этого креста... А знаешь ли ты их могилы?
Сестра назвала могилы тех, которых знала, где погребены.
Сходи ты, матушка, на их могилы, положи по три поклона и молись Господу, чтобы Он разрешил их в вечности.
Сестра так и сделала. Сказала и живым, чтобы они приняли православное сложение перстов во имя Святой Троицы, и они точно послушались голоса о. Серафима: ибо знали, что он угодник Божий и разумеет тайны св. Христовой веры.
Однажды о. Серафим в неизобразимой радости сказал доверенному иноку: "Вот, я тебе скажу об убогом Серафиме! Я усладился словом Господа моего Иисуса Христа, где Он говорит: в дому Отца Моего обители мнози суть (т.е. для тех, которые служат Ему и прославляют Его святое имя). На этих словах Христа Спасителя я, убогий, остановился и возжелал видеть оные небесные обители и молил Господа моего Иисуса Христа, чтобы Он показал мне эти обители; и Господь не лишил меня, убогого, Своей милости; Он исполнил моё желание и прошение; вот, я и был восхищен в эти небесные обители; только не знаю, с телом или кроме тела - Бог весть; это непостижимо. А о той радости и сладости небесной, которую я там вкусил, сказать тебе невозможно". И с этими словами о. Серафим замолчал... Он поник головою, гладя тихонько рукою против сердца, лицо его стало постепенно меняться и, наконец, до того просветилось, что невозможно было смотреть на него. Во время таинственного своего молчания, он как будто созерцал что-то с умилением. Потом о. Серафим снова заговорил:
Ах, если бы ты знал,- сказал старец иноку,- какая радость, какая сладость ожидает душу праведного на небеси, то ты решился бы во временной жизни переносить всякие скорби, гонения и клевету с благодарением. Если бы самая эта келия наша,- при этом он показал на свою келию,- была полна червей, и если бы эти черви ели плоть нашу во всю временную жизнь, то со всяким желанием надобно бы на это согласиться, чтобы только не лишиться той небесной радости, какую уготовил Бог любящим Его. Там нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания; там сладость и радость неизглаголанные; там праведники просветятся, как солнце. Но если той небесной славы и радости не мог изъяснить и сам св. Апостол Павел (2 Кор. 12, 2-4), то какой же другой язык человеческий может изъяснить красоту горнего селения, в котором водворятся души праведных?
В заключение своей беседы, старец говорил о том, как необходимо теперь тщательнейшим образом заботиться о своём спасении, пока не прошло ещё благоприятное время.
Прозорливость старца Серафима простиралась очень далеко. Он давал наставления для будущего, которое человеку обыкновенному никак не предусмотреть. Так, пришла к нему в келию одна молодая особа, никогда не думавшая оставить мир, чтобы попросить наставления, как ей спастись. Едва только эта мысль мелькнула в её голове, старец уже начал говорить: "Много-то не смущайся, живи так, как живёшь; в большем Сам Бог тебя научит". Потом, поклонившись ей до земли, сказал: "Только об одном прошу тебя: пожалуйста, во все распоряжения входи сама и суди справедливо; этим и спасёшься". Находясь тогда ещё в мире и совершенно не думая никогда быть в монастыре, эта особа никак не могла понять, к чему клонятся такие слова о. Серафима. Он же, продолжая свою речь, сказал ей: "Когда придёт это время, тогда вспомните меня". Прощаясь с о. Серафимом, собеседница сказала, что, может быть, Господь приведёт им опять свидеться. "Нет,- отвечал о. Серафим,- мы уже прощаемся навсегда, а потому прошу не забывать меня в святых своих молитвах". Когда же она просила помолиться и за неё, он отвечал: "Я буду молиться, а ты теперь гряди с миром: на тебя уже сильно ропщут". Спутницы, действительно, встретили её на гостинице с сильным ропотом за медлительность. Между тем, слова о. Серафима не были произнесены на воздух. Собеседница, по неисповедимым судьбам Промысла, ступила в монашество под именем Каллисты и, быв игуменьею в Свияжском монастыре Казанской губернии, помнила наставления старца и по ним устрояла свою жизнь.
В другом случае посетили о. Серафима две девицы, духовные дочери Стефана, Саровской пустыни схимонаха. Одна из них была купеческого сословия, молодых лет, другая из дворян, уже пожилая возрастом. Последняя от юности горела любовью к Богу и желала давно сделаться инокинею, только родители не давали ей на то благословения. Обе девицы пришли к о. Серафиму принять благословение и попросить у него советов. Благородная, сверх того, просила благословить её на вступление в монастырь. Старец, напротив, стал советовать ей вступить в брак, говоря: "Брачная жизнь благословлена Самим Богом. В ней нужно только с обеих сторон соблюдать супружескую верность, любовь и мир. В браке ты будешь счастлива, а в монашество нет тебе дороги. Монашеская жизнь трудная; не для всех выносима". Девица же из купеческого звания, юная возрастом, о монашестве не думала и слова о том о. Серафиму не говорила. Между тем, он, сам от себя, благословил её, по своей прозорливости, поступить в иноческий сан, даже назвал монастырь, в котором она будет спасаться. Обе остались одинаково недовольны беседою старца; а девица пожилых лет даже оскорбилась его советами и охладела в своём усердии к нему. Сам духовный отец их, иеромонах Стефан, удивлялся и не понимал, почему, в самом деле, старец пожилую особу, ревностную к иноческому пути, отвлекает от монашества, а деву юную, не желающую иночества, благословляет на путь сей? Последствия, однако же, оправдали старца. Благородная девица, уже в преклонных летах, вступила в брак и была счастлива. А юная, действительно, пошла в тот монастырь, который назвал прозорливый старец.
Даром прозорливости своей о. Серафим приносил много пользы ближним. Так, была в Сарове из Пензы благочестивая вдова дьякона, по имени Евдокия. Желая принять благословение старца, она, в среде множества народа, пришла за ним из больничной церкви и остановилась на крыльце его келии, ожидая позади всех, когда придёт очередь её подойти к о. Серафиму. Но о. Серафим, оставивши всех, вдруг говорит ей: "Евдокия, поди ты сюда поскорее". Евдокия необыкновенно удивлена была, что он назвал её по имени, никогда не видавши её, и подошла к нему с чувством благоговения и трепета. О. Серафим благословил её, дал св. антидора и сказал: "Тебе надобно поспешить домой, чтоб застать дома сына". Евдокия поспешила и, в самом деле, едва застала сына своего дома: в её отсутствие начальство Пензенской семинарии назначило его студентом Киевской академии и, по причине дальности расстояния Киева от Пензы, спешило скорее отправить его на место. Этот сын, по окончании курса в Киевской академии, пошёл в монашество под именем Иринарха, был наставником в семинариях; в настоящее время состоит в звании архимандрита и глубоко чтит память о. Серафима.
Алексею Гурьевичу Воротилову не раз говорил о. Серафим, что некогда на Россию восстанут три державы и много изнурят её. Но за Православие Господь помилует и сохранит её. Тогда эта речь, как сказание о будущем, непонятна была; но события объяснили, что старец говорит это о Крымской кампании.
Молитвы старца Серафима были так сильны пред Богом, что есть примеры восстановления болящих от одра смерти. Так, в мая 1829 года сильно заболела жена Алексея Гурьевича Воротилова, жителя Горбатовского уезда, села Павлово. Воротилов же имел большую веру в силу молитв о. Серафима, и старец, по свидетельству знающих людей, любил его, как бы своего ученика и наперсника. Тотчас же Воротилов отправился в Саров и, не смотря на то, что приехал туда в полночь, поспешил к келии о. Серафима. Старец, как бы ожидая его, сидел на крылечке келии и, увидавши, приветствовал его сими словами: "Что, радость моя, поспешил в такое время к убогому Серафиму?" Воротилов со слезами рассказал ему о причине поспешного прибытия в Саров и просил помочь болящей жене его. Но о. Серафим, к величайшей скорби Воротилова, объявил, что жена его должна умереть от болезни. Тогда Алексей Гурьевич, обливаясь потоком слёз, припал к ногам подвижника, с верою и смирением умоляя его помолиться о возвращении ей жизни и здоровья. О. Серафим тотчас погрузился в умную молитву минут на десять, потом открыл очи свои и, поднимая Воротилова на ноги, с радостию сказал: "Ну, радость моя, Господь дарует супружнице твоей живот. Гряди с миром в дом твой". С радостью Воротилов поспешил домой. Здесь он узнал, что жена его почувствовала облегчение именно в те минуты, когда о. Серафим пребывал в молитвенном подвиге. Вскоре же она и совсем выздоровела.
После затвора о. Серафим изменил свой образ жизни и стал иначе одеваться. Он вкушал пищу один раз в день, вечером, и одевался в подрясник из чёрного, толстого сукна. Летом накидывал сверху белый холщовый балахон, а зимою носил шубу и рукавицы. В погоду осеннюю и ранней весны носил кафтан из толстого русского чёрного сукна. От дождя и жары надевал полумантию, сделанную из цельной кожи, с вырезами для надевания. Поверх одежды подпоясывался белым и всегда чистым полотенцем и носил медный свой крест. На труды монастырские летом выходил в лаптях, зимою в бахилах, а, идя в церковь к богослужению, надевал, по приличию, кожаные коты. На голове носил зимою и летом камилавку. Сверх того, когда следовало по монастырскому уставу, он надевал мантию и, приступая к принятию Св. Таин, облачался в епитрахиль и поручи и потом, не снимая их, принимал в келии богомольцев.
Один богатый человек, посетивши о. Серафима и видя его убожество, стал говорить ему: "Зачем ты такое рубище носишь на себе?" О. Серафим ответствовал: "Иоасаф царевич данную ему пустынником Варлаамом мантию счёл выше и дороже царской багряницы" (Четь-минея, ноября 19 дня).
Противу сна о. Серафим подвизался очень строго. Известно стало в последние годы, что он предавался ночному покою иногда в сенях, иногда в келии. Спал же он, сидя на полу, спиною прислонившись к стене и протянувши ноги. В другой раз он преклонял голову на камень или на деревянный отрубок. Иногда же повергался на мешках, кирпичах и поленьях, бывших в его келии. Приближаясь же к минуте своего отшествия, он начал опочивать таким образом: становился на колени и спал ниц к полу на локтях, поддерживая руками голову.
Его иноческое самоотвержение, любовь и преданность к Господу и Божией Матери были столь велики, что, когда один господин, Иван Яковлевич Каратаев, бывши у него в 1831 году на благословении, спросил, не прикажет ли он сказать что-нибудь своему родному брату и другим родственникам в Курске, куда Каратаев ехал, то старец, указывая на лики Спасителя и Божией Матери, с улыбкою сказал: "Вот мои Родные, а для живых родных я уже живой мертвец".
Время, которое о. Серафиму оставалось от сна и занятий с приходящими, он проводил в молитве. Совершая молитвенное правило во всею точностью и усердием за спасение своей души, он был в то же время великим молитвенником и ходатаем пред Богом за всех живых и усопших православных христиан. Для сего, при чтении Псалтири, на каждой главе он неопустительно произносил от всего сердца следующие молитвы:
1: За живых : "Спаси, Господи, и помилуй всех православных христиан и на всяком месте владычествия Твоего православно живущих: подаждь им, Господи, душевный мир и телесное здравие и прости им всякое согрешение, вольное же и невольное: и их святыми молитвами и меня, окаянного, помилуй".
2: За усопших : "Упокой, Господи, души усопших раб Твоих: праотец, отец и братий наших, зде лежащих и повсюду православных христиан преставившихся: подаждь им, Господи, царствие и причастие Твоей бесконечной и блаженной жизни, и прости им, Господи, всякое согрешение, вольное же и невольное".
В молитве за усопших и живых особенное значение имели восковые свечи, горевшие в его келии пред святынею. Это объяснил в ноябре 1831 года сам старец о. Серафим в беседе с Н. А. Мотовиловым. "Я,- рассказывал Николай Александрович,- видевши у батюшки о. Серафима много лампад, в особенности многие кучи восковых свеч, и больших, и малых, на разных круглых подносах, на которых от таявшего много лет и капавшего со свеч воска образовались как бы восковые холмики, подумал про себя: для чего это батюшка о. Серафим возжигает такое множество свеч и лампад, производя в келии своей нестерпимый жар от теплоты огненной? А он, как бы заставляя мои помыслы умолкнуть, сказал мне:
Вы хотите знать, ваше боголюбие, для чего я зажигаю так много лампад и свеч пред святыми иконами Божиими? Это вот для чего: я имею, как и вам известно, многих особ, усердствующих ко мне и благотворящих мельничным сиротам моим. Они приносят мне елей и свечи и просят помолиться за них. Вот, когда я читаю правило своё, то и поминаю их сначала единожды. А так как, по множеству имён, я не смогу повторять их на каждом месте правила, где следует,- тогда и времени мне не достало бы на совершение моего правила - то я и ставлю все эти свечи за них в жертву Богу, за каждого по одной свече, за иных - за несколько человек одну большую свечу, за иных же постоянно теплю лампады; и, где следует на правиле поминать их, говорю: Господи, помяни всех тех людей, рабов Твоих, за их же души возжёг тебе аз, убогий, сии свещи и кандила (т.е. лампады). А что это не моя, убогого Серафима, человеческая выдумка, или так, простое моё усердие, ни на чём божественном не основанное, то и приведу вам в подкрепление слова Божественного Писания. В Библии говорится, что Моисей слышал глас Господа, глаголавшего к нему: "Моисее, Моисее! Рцы брату твоему Аарону, да возжигает предо Мною кандила во дни и в нощи: сия бо угодно есть предо Мною и жертва благоприятна Ми есть". Так вот, ваше боголюбие, почему св. Церковь Божия прияла в обычай возжигать во св. храмах и в домах верных христиан кандила или лампады пред святыми иконами Господа, Божией Матери, св. Ангелов и св. человеков, Богу благоугодивших".
Молясь о живых, в особенности о требовавших у него молитвенной помощи, о. Серафим поминал всегда усопших и память о них творил в келейных молитвах своих по уставу Православной Церкви.
Раз, сам о. Серафим рассказывал следующее обстоятельство: "Умерли две монахини, бывшие обе игумениями. Господь открыл мне, как души их были ведены по воздушным мытарствам, что на мытарствах они были истязуемы и потом осуждены. Трое суток молился я, убогий, прося о них Божию Матерь. Господь, по Своей благости, молитвами Богородицы, помиловал их: они прошли все воздушные мытарства и получили от милосердия Божия прощение".
Однажды замечено было, что во время молитвы старец Серафим стоял на воздухе. Случай этот рассказан княгинею Е. С. Ш.
Приехал к ней из Петербурга больной племянник её, г. Я. Она, не медля долго, повезла его в Саров к о. Серафиму. Молодой человек был объят таким недугом и слабостью, что не ходил сам, и его на кровати внесли в монастырскую ограду. О. Серафим в это время стоял у дверей своей монастырской келии, как бы ожидая встретить расслабленного. Тотчас он просил внести больного в свою келию и, обратившись к нему, сказал: "Ты, радость моя, молись, и я буду за тебя молиться; только смотри, лежи, как лежишь, и в другую сторону не оборачивайся". Больной долго лежал, повинуясь словам старца. Но терпение его ослабело, любопытство подмывало его взглянуть, что делает старец. Оглянувшись же, он увидел о. Серафима стоящим на воздухе в молитвенном положении и от неожиданности и необычайности видения вскрикнул. О. Серафим, по совершении молитвы, подошедши к нему, сказал: "Вот, ты теперь будешь всем толковать, что Серафим - святой, молится на воздухе... Господь тебя помилует... А ты смотри, огради себя молчанием и не поведай того никому до дня преставления моего, иначе болезнь твоя опять вернётся". Г. Я., действительно, встал с постели и, хотя опираясь на других, но уже сам, на своих ногах, вышел из келии. В монастырской гостинице его осаждали вопросами: "Как и что делал и что говорил о. Серафим?" Но, к удивлению всех, он не сказал ни одного слова. Молодой человек, совершенно исцелившись, опять был в Петербурге и снова через несколько времени воротился в имение княгини Ш. Тут он сведал, что старец Серафим опочил от трудов своих, и тогда рассказал о его молении на воздухе. Один случай такой молитвы нечаянно был усмотрен, но, конечно, старец не один раз благодатию Божиею был воздвигаем на воздух во время своих продолжительных молитвенных подвигов.
За год до смерти о Серафим почувствовал крайнее изнеможение сил душевных и телесных. Ему было теперь около 72-х лет. Обыкновенный порядок жизни его, заведённый с окончания затвора, неминуемо подвергся теперь изменению. Старец стал реже ходить в пустынную келию. В монастыре также тяготился постоянно принимать посетителей. Народ, свыкшийся с мыслью беспрепятственно видеть о. Серафима во всякое время, скорбел, что теперь он начал уклоняться от взоров. Однако же, усердие к нему заставляло многих не малое время проживать на монастырской гостинице, чтобы изыскать не обременительный для глубокого старца случай увидеть его и выслушать из уст его желаемое слово назидания или утешения.
Кроме предсказаний другим, старец начал теперь предсказывать и о своей смерти.
Так, пришла раз к нему сестра Дивеевской общины Параскева Ивановна с другими сотрудницами из сестёр же. Старец начал говорить им: "Я силами слабею; живите теперь одни, оставляю вас". Скорбная беседа о разлуке растрогала слушательниц; они заплакали и с тем расстались со старцем. Однако же они подумали, по поводу этой беседы, не о смерти его, а о том, что о. Серафим, по преклонности лет, хочет отложить попечение о них, чтобы удалиться в затвор.
В другой раз старца посетила одна Параскева Ивановна. Он был в лесу, в ближней пустыне. Благословивши её, о. Серафим сел на отрубок дерева, а сестра около него стала на колени. О Серафим повёл духовную беседу и пришёл в необыкновенный восторг: встал на ноги, руки поднял горе, взоры к небу. Благодатный свет озарил его душу от представления блаженства будущей жизни. Ибо старец беседовал в настоящий раз собственно о том, какая вечная радость ожидает человека на небе за недолговременные скорби временной жизни. "Какая радость, какой восторг,- говорил он,- объемлют душу праведника, когда, по разлучении с телом, её сретают Ангелы и представляют пред Лице Божие!" Раскрывая эту мысль, старец несколько раз спрашивал сестру: понимает ли она его? Сестра же всё слушала, не говоря ни слова. Она понимала беседу старца, но не видела, чтобы речь клонилась к его кончине. Тогда о. Серафим снова стал говорить прежнее: "Я силами ослабеваю; живите теперь одни, оставляю вас". Сестра подумала, что он хочет опять укрыться в затвор, но о. Серафим на её мысли ответил: "Искал я вам матери (настоятельницы), искал... и не мог найти. После меня никто вам не заменит меня. Оставляю вас Господу и Пречистой Его Матери".
За полгода до смерти о. Серафим, прощаясь со многими, с решительностью говорил: "Мы не увидимся более с вами". Некоторые просили благословения приехать в великий пост, поговеть в Сарове и ещё раз насладиться лицезрением и беседою его. "Тогда двери мои затворятся,- отвечал на это старец,- вы меня не увидите". Стало очень заметно, что жизнь о. Серафима угасает; только дух его, по-прежнему, и ещё более прежнего, бодрствовал. "Жизнь моя сокращается,- говорил он некоторым между братиею,- духом я как бы сейчас родился, а телом по всему мёртв".
1-го января 1833 года, в день воскресный, о. Серафим пришёл в последний раз в больничную церковь во имя свв. Зосимы и Савватия, ко всем иконам поставил сам свечи и приложился, чего прежде не замечали за ним; потом причастился, по обычаю, Св. Христовых Таин. По окончании же литургии, он простился со всеми здесь молившимися братиями, всех благословил, поцеловал и, утешая, говорил: "Спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте: нынешний день нам венцы готовятся". Простившись же со всеми, он приложился ко кресту и к образу Божией Матери; затем, обошедши кругом св. престола, сделал обычное поклонение и вышел из храма северными дверями, как бы знаменуя этим, что человек одними вратами, путём рождения, входит в мир сей, а другими, т. е. вратами смерти, исходит из него. В сие время все заметили в нём крайнее изнеможение сил телесных; но духом старец был бодр, спокоен и весел.
После литургии у него была сестра Дивеевской общины Ирина Васильевна. Старец прислал с нею Параскеве Ивановне 200 руб. ассигн. денег, поручая последней купить в ближней деревне хлеба на эти деньги, ибо в то время весь запас вышел, и сёстры находились в большой нужде.
Старец Серафим имел обыкновение, при выходе из монастыря в пустынь, оставлять в своей келии горящими зажжённые с утра пред образами свечи. Брат Павел, пользуясь его расположением, иногда говаривал старцу, что от зажжённых свеч может произойти пожар; но о. Серафим всегда отвечал на это: "Пока я жив, пожара не будет; а когда я умру, кончина моя откроется пожаром". Так и случилось.
В первый день 1833 года брат Павел заметил, что о. Серафим в течение сего дня раза три выходил на то место, которое было им указано для его погребения, и, оставаясь там довольно долгое время, смотрел на землю. Вечером же о. Павел слышал, как старец пел в своей келии пасхальные песни.
Второго числа января, часу в шестом утра, брат Павел, выйдя из своей келии к ранней литургии, почувствовал в сенях близ келии о. Серафима запах дыма. Сотворив обычную молитву, он постучался в дверь о. Серафима, но дверь изнутри была заперта крючком, и ответа на молитву не последовало. Он вышел на крыльцо и, заметив в темноте проходивших в церковь иноков, сказал им: "Отцы и братия! Слышен сильный дымный запах. Не горит ли что около нас? Старец, верно, ушёл в пустыню". Тут один из проходивших, послушник Аникита, бросился к келии о. Серафима и, почувствовав, что она заперта, усиленным толчком сорвал её с внутреннего крючка. Многие христиане, по усердию, приносили к о. Серафиму разные холщовые вещи. Эти вещи, вместе с книгами, лежали на этот раз на скамье в беспорядке близ двери. Они-то и тлели, вероятно, от свечного нагара или от упавшей свечи, подсвечник которой тут же стоял. Огня не было, а тлели только вещи и некоторые книги. На дворе было темно, чуть брезжилось; в келии о. Серафима света не было, самого старца также не видно было и не слышно. Думали, что он отдыхает от ночных подвигов, и в этих мыслях пришедшие толпились у келии. В сенях произошло небольшое замешательство. Некоторые из братии бросились за снегом и погасили тлевшие вещи.
Ранняя литургия, между тем, безостановочно совершалась своим порядком в больничной церкви. Пели Достойно есть ... В это время неожиданно прибежал в церковь мальчик, один из послушников, и тихонько повестил некоторых о происшедшем. Братия поспешила к келии о. Серафима. Иноков собралось не мало. Брат Павел и послушник Аникита, желая удостовериться, не отдыхает ли старец, в темноте начали ощупывать небольшое пространство его келии и нашли его самого, стоящего на коленях в молитве, со сложенными крестообразно руками. Он был мёртв.
После обедни о. Серафима положили в гроб, по завещанию его, с финифтяным изображением препод. Сергия, полученным из Троицко-Сергиевской лавры. Могилу блаженному старцу приготовили на том самом месте, которое давно было намечено им самим, и его тело в продолжение восьми суток стояло открытым в Успенском соборе. Саровская пустынь до дня погребения наполнена была тысячами народа, собравшегося из окрестных стран и губерний. Каждый наперерыв теснился облобызать великого старца. Все единодушно оплакивали потерю его и молились об упокоении души его, как он при жизни своей молился о здравии и спасении всех. В день погребения за литургией народа так много было в соборе, что местные свечи около гроба тухли от жара.
В то время в Глинской обители, Курской губернии, подвизался иеромонах Филарет. Его ученик сообщил, что 2-го января, выходя из храма после утрени, отец Филарет показал на небе необыкновенный свет и сказал: "Вот, так-то души праведных возносятся на небо! Это душа отца Серафима возносится!"
Архимандрит Митрофан, занимавший должность ризничего в Невской Лавре, был послушником в Саровской пустыне и находился при гробе о. Серафима. Он передал Дивеевским сиротам, что лично был свидетелем чуда: когда духовник хотел положить разрешительную молитву в руку о. Серафима, то рука сама разжалась. Игумен, казначей и другие видели это и долго оставались в недоумении, поражённые случившимся.
Погребение о. Серафима совершено было о. игуменом Нифонтом. Тело его предано земле по правую сторону соборного алтаря, подле могилы Марка-затворника. (Впоследствии, усердием Нижегородского купца Я. Сырева над могилою его воздвигнут чугунный памятник в виде гробницы, на котором написано: жил во славу Божию 73 года, 5 месяцев и 12-ть дней).
Этого святого, который во дни земной жизни называл себя «убогим Серафимом», после его честной кончины стали называть «батюшка Серафимушка». Много святых воссияло в Божьем мире. Им поклоняются, их почитают. Но так величать могут лишь того, кого особенно любят. Откроем житие преподобного Серафима Саровского и посмотрим, чем же снискал он такую искреннюю любовь.
Детство Прохора Мошнина
Родился преподобный Серафим 19 июля 1759 года в Курске, в купеческой семье Мошниных. При святом крещении нарекли его Прохором. Ещё в детстве будущий основатель Дивеевского монастыря был отмечен особой благодатью Божьей. Житие Серафима Саровского повествует о его чудном спасении, когда однажды он, поднявшись с матерью на колокольню, сорвался и, упав с большой высоты, чудесным образом остался невредим. В другой раз, во время тяжёлой болезни, когда родные уже не надеялись на то, что выживет, он сподобился во сне увидеть Пресвятую Богородицу, возвестившую о скором выздоровлении. И через короткое время проходил рядом с ними крестный ход, и Прохор, вынесенный из дома, приложился к иконе Божьей Матери и вскоре поправился.
Как рассказывает далее житие святого Серафима Саровского, отличаясь умом, хорошей памятью и энергией, он не захотел идти по стопам скончавшегося к тому времени отца. Не лежала душа будущего подвижника к купеческому делу. Тянуло его в храм Божий, все помыслы его были полны Христовым учением. Большую роль в его религиозном воспитании сыграла мать — Агафья Мошнина. Именно она первой заметила близость сына к Господу и всеми силами старалась ему помочь в духовной жизни.
Стремление к иночеству
Когда Прохору исполнилось шестнадцать лет, то в нём окончательно созрело желание посвятить свою жизнь Богу. Когда он заговорил с матерью о возможном монашестве, то встретил сочувствие. Агафья благословила сына, надев ему на шею медный крест, который он не снимал до конца жизни. Помолившись Богу и присев на дорожку, Прохор навсегда покинул родной дом.
Вначале он отправился в Киев, где святой старец Досифей, благословив его, велел идти в Саровскую пустынь к отцу настоятелю Пахомию, там подвизаться в качестве послушника. Житие Серафима Саровского с большой теплотой рассказывает об отце Пахомии как о ревностном служителе Божьем и необыкновенно добром человеке.
Начало иноческой жизни
Своим усердием в исполнении послушаний Прохор снискал уважение всей братии. Ему доставляло большое удовольствие принимать участие в церковных службах, где ему отводилась главным образом роль чтеца. Но особенную склонность имел Прохор к уединённым молитвам. Ради них он, с благословения своего духовника, уходил в лесную чащу, там наедине беседовал с Богом.
Далее Житие Серафима Саровского повествует о его тяжёлой болезни и о втором явлении Прохору Пресвятой Богородицы. Послал ему Господь испытание — водянку, от которой распухло всё тело. И опять, как в раннем детстве, явилась ему Пречистая Богородица с апостолами Петром и Иоанном Богословом и, предсказав скорое выздоровление, произнесла, указывая на больного: «Этот Нашего рода!» Вскоре болезнь оставила Прохора.
Монашеский постриг
В течение восьми лет Прохор оставался послушником в монастыре. Наконец пришло время его пострига. Настоятель, отец Пахомий, постриг его в иноческий сан с именем Серафим. Произошло это, как свидетельствует житие преподобного Серафима, саровского чудотворца, 13 августа 1786 года. С этого дня умер для мира Прохор Мошнин и родился инок Серафим, что означает «пламенный». Это имя как нельзя лучше передаёт весь огонь и жар его веры.
По прошествии двух месяцев его посвятили в сан иеродиакона. В новом звании Серафим дни и ночи проводил в церковных службах и келейных молитвах, оставляя себе для сна лишь самое краткое время. К этому периоду относится первое посещение им Дивеевской женской общины, из которой впоследствии будет образован монастырь, основателем и покровителем которого станет преподобный Серафим Саровский. И в эти же дни удостоен он был во время службы в храме зреть Иисуса Христа, грядущего по воздуху и благословившего его. Об этом чуде нам также повествует житие Серафима Саровского.
Пустынническая жизнь
Прошло пять с лишним лет, и еиродиакон Серафим был возведён в сан иеромонаха. Ему к тому времени исполнилось тридцать четыре года. В самом расцвете сил он начинает пустынническую жизнь. С благословения отца-настоятеля он удалился в одинокую келью, выстроенную в лесной чаще. Здесь он вдали от мира предавался молитвам, богомыслию и чтению духовных книг. Никого из посторонних к нему не допускали. Жизнь его была уподоблена той, что вели древние подвижники.
Святой Серафим постоянно носил тяжкие вериги и одежду лишь ту, что подобала его монашескому званию. Питался он при этом плодами своих рук, разбив вокруг кельи огород и собирая в лесу съедобные травы. Изредка ему приносили из монастыря хлеб. Известно, что часть его святой отдавал диким зверям, часто приходившим к его келье. Часто на иконах изображают, как святой кормит хлебом медведя. Даже злобные обитатели леса чувствовали доброту святого.
Бесовские прилоги
Враг рода человеческого, как известно, всегда прилагает силы к тому, чтобы пошатнуть веру праведника и помешать ему нести служение Богу. Вот и против святого Серафима ополчился нечистый дух, пытаясь запугать его и заставить прекратить своё отшельничество. Много раз звучали в его ушах жуткие голоса, рычание зверей и прочие плоды дьявольского наваждения. Пытался он и сотрясать тело святого, и даже бить его об землю. Но всё побеждалось постом и молитвой. И враг был вынужден отступить.
В довершение всего наслал враг человеческий на преподобного Серафима разбойников. Те его жестоко избили, едва не лишили жизни, требуя деньги. Но святой всё перенёс со смирением, впоследствии даже простил своих обидчиков. Долгое время после перенесённых побоев он не мог ходить и до конца дней своих оставался согбенным. К этому периоду относится третье явление отцу Серафиму Пресвятой Богородицы. Как и в предыдущий раз, Её сопровождали апостолы Пётр и Иоанн, и также Она произнесла, указав на Серафима: «Сей от рода Нашего».
Подвиг столпничества
Через пять месяцев вернулся он в свою лесную келью. Снова потянулись дни, наполненные молитвами и чтением духовной литературы. Но преподобный решил возложить на себя новый добровольный крест — подвиг безмолвия. С этих пор затворились его уста для суетных речей. Даже с теми редкими гостями, что приходили из обители, он общался знаками. Очень скоро и это перестало его удовлетворять, и пришло время для подвига, который редко встречается в житие святых.
Серафим Саровский начал своё знаменитое стояние на камне, продолжавшееся тысячу дней и ночей. Ровно столько времени он провёл, повторяя Иисусову молитву, ночью на огромном валуне среди леса, а днём у себя в келье, на специально принесённом камне. Спал, только когда силы совершенно оставляли его.
По истечении этого срока старец вернулся в обитель, так как изнурённый подвижнической жизнью окончательно потерял здоровье и не мог уже обходиться без посторонней помощи. Но и в стенах монастыря отец Серафим ведёт прежнюю жизнь. На этот раз он несёт подвиг затворничества. Вся его жизнь ограничивается стенами кельи. Снова молитвы и Священное Писание. Его затвор продолжался пять лет, завершился ещё одним, последним явлением Пресвятой Богородицы, повелевшей отворить двери кельи всем приходящим к нему за помощью.
Последние годы земной жизни
Огромный духовный опыт, накопленный им за годы подвижничества, не должен был пропасть даром. Дарованное ему Богом он обязан был передать людям. С этого дня начался последний этап, о котором рассказывает Житие Серафима Саровского. Для детей и взрослых, для богатых и бедных, для людей всех социальных слоёв у него находились мудрые слова, способные помочь и поддержать. Кроме того, своей святой жизнью он обрел способность исцелять болезни, потому принимал в своей келье сотни страждущих, и каждый получал избавление от недуга. Отошёл он к Господу 2 января 1833 года.
Тысячи душ и телес людских уврачевал Серафим Саровский. Житие, краткое изложение которого лишь в малой степени передаёт всю его любовь к Богу и людям, стало примером жизни для многих поколений иноков. Так же, как он, они стремятся достичь духовных высот, отдать себя служению Богу и людям. Вот откуда корни народной любви к нему. Вот с каких пор его ласково зовут «батюшка Серафимушка».
Краткое житие преподобного Серафима Саровского
Пре-по-доб-ный Се-ра-фим Са-ров-ский, в ми-ру Про-хор, ро-дил-ся 19 июля 1759 го-да в го-ро-де Кур-ске в бла-го-че-сти-вой ку-пе-че-ской се-мье. Вся его жизнь от-ме-че-на зна-ме-ни-я-ми ми-ло-сти Бо-жи-ей. Ко-гда в дет-стве мать взя-ла его с со-бой на стро-и-тель-ство хра-ма и он упал с ко-ло-коль-ни, Гос-подь со-хра-нил его невре-ди-мым. Во вре-мя бо-лез-ни от-ро-ка Бо-жия Ма-терь в сон-ном ви-де-нии обе-ща-ла ма-те-ри ис-це-лить его. Вско-ре вбли-зи их до-ма с крест-ным хо-дом нес-ли Кур-скую Ко-рен-ную ико-ну «Зна-ме-ния» Пре-свя-той Бо-го-ро-ди-цы, мать вы-нес-ла боль-но-го, он при-ло-жил-ся к иконе и по-сле это-го быст-ро по-пра-вил-ся (кондак 3). В сем-на-дцать лет юно-ша уже твер-до ре-шил оста-вить мир, и мать бла-го-сло-ви-ла его на мо-на-ше-ский по-двиг сво-им мед-ным кре-стом, с ко-то-рым пре-по-доб-ный не рас-ста-вал-ся до кон-ца жиз-ни (кондак 2). Ста-рец Ки-е-во-Пе-чер-ской Лав-ры До-си-фей (пре-по-доб-ная До-си-фея) бла-го-сло-вил Про-хо-ра ид-ти спа-сать-ся в Са-ров-скую Успен-скую пу-стынь, на гра-ни-це Ни-же-го-род-ской и Там-бов-ской гу-бер-ний, из-вест-ную стро-гим ис-пол-не-ни-ем ино-че-ских уста-вов и по-движ-ни-че-ской жиз-нью на-сель-ни-ков (икос 3). По-сле двух лет мо-на-стыр-ских тру-дов и по-дви-гов по-слу-ша-ния Про-хор тя-же-ло за-бо-лел и дол-гое вре-мя от-ка-зы-вал-ся от по-мо-щи вра-чей. Через три го-да ему яви-лась Бо-жия Ма-терь с апо-сто-ла-ми Пет-ром и Иоан-ном и ис-це-ли-ла его (кондак 5).
18 ав-гу-ста 1786 го-да по-слуш-ник при-нял ино-че-ский по-стриг с име-нем Се-ра-фим («Пла-мен-ный») и в де-каб-ре 1787 го-да был по-свя-щен в сан иеро-ди-а-ко-на. Уже в то вре-мя мо-ло-дой по-движ-ник удо-сто-ил-ся при бо-го-слу-же-ни-ях ли-це-зреть свя-тых Ан-ге-лов и Са-мо-го Гос-по-да на-ше-го Иису-са Хри-ста, гря-ду-ще-го по воз-ду-ху в окру-же-нии Небес-ных Сил (икос 6). В 1793 го-ду свя-той Се-ра-фим был ру-ко-по-ло-жен в сан иеро-мо-на-ха и по-ло-жил на-ча-ло по-дви-гу пу-стын-но-жи-тель-ства и уеди-нен-ной мо-лит-вы в лес-ной кел-лии, на бе-ре-гу ре-ки Са-ров-ки (кондак 6). Диа-вол усу-гу-бил брань про-тив по-движ-ни-ка, и пре-по-доб-ный воз-ло-жил на се-бя по-двиг столп-ни-че-ства. Ты-ся-чу дней и но-чей он с воз-де-ты-ми ру-ка-ми мо-лил-ся на камне: «Бо-же, ми-ло-стив бу-ди мне, греш-но-му» (кондак 8). Бес-силь-ный ду-хов-но низ-ло-жить по-движ-ни-ка, диа-вол на-слал на пре-по-доб-но-го раз-бой-ни-ков, на-нес-ших ему смер-тель-ные ра-ны, но яви-лась Ма-терь Бо-жия и в тре-тий раз ис-це-ли-ла его (икос 5).
По вы-здо-ров-ле-нии пре-по-доб-ный Се-ра-фим три го-да под-ви-зал-ся по-дви-гом без-мол-вия, а в 1810 го-ду, по-сле 15-лет-не-го пре-бы-ва-ния в пу-сты-ни, зат-во-рил-ся в мо-на-стыр-ской кел-лии. За лю-бовь к Бо-гу, сми-ре-ние и по-дви-ги пре-по-доб-ный Се-ра-фим спо-до-бил-ся ду-хов-ных да-ров про-зор-ли-во-сти и чу-до-тво-ре-ния. 25 но-яб-ря 1825 го-да Ма-терь Бо-жия со свя-ти-те-ля-ми и яви-лась по-движ-ни-ку и раз-ре-ши-ла окон-чить за-твор. Пре-по-доб-ный ста-рец стал при-ни-мать при-хо-дя-щих к нему за бла-го-сло-ве-ни-ем, со-ве-том и ду-хов-ным уте-ше-ни-ем, с лю-бо-вью на-зы-вая всех: «Ра-дость моя, со-кро-ви-ще мое» (кондак и икос 9).
Сло-во на-зи-да-ния, как всю свою жизнь, пре-по-доб-ный Се-ра-фим неиз-мен-но ос-но-вы-вал на сло-ве Бо-жи-ем, тво-ре-ни-ях свя-тых от-цов и при-ме-рах из их жиз-ни, при этом осо-бен-но чтил свя-тых по-бор-ни-ков и рев-ни-те-лей пра-во-сла-вия. Лю-бил рас-ска-зы-вать о рус-ских свя-тых. Всех об-ра-ща-ю-щих-ся к нему пре-по-доб-ный убеж-дал сто-ять за непо-ко-ле-би-мость ве-ры, объ-яс-нял, в чем со-сто-ит чи-сто-та пра-во-сла-вия. Мно-гих рас-коль-ни-ков он убе-дил оста-вить за-блуж-де-ния и при-со-еди-нить-ся к Церк-ви. Учи-тель-ное сло-во пре-по-доб-ный обиль-но под-креп-лял про-ро-че-ства-ми, ис-це-ле-ни-я-ми и чу-до-тво-ре-ни-я-ми. Мно-гие во-и-ны, по-лу-чив-шие бла-го-сло-ве-ние от пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма, за-сви-де-тель-ство-ва-ли, что по его мо-лит-вам оста-лись невре-ди-мы на по-ле боя.
Пре-по-доб-ный Се-ра-фим опе-кал и ру-ко-во-дил се-стер Ди-ве-ев-ской оби-те-ли и по ука-за-нию Ма-те-ри Бо-жи-ей ос-но-вал для де-виц от-дель-ную Се-ра-фи-мо-Ди-ве-ев-скую мель-нич-ную об-щи-ну. Ца-ри-ца Небес-ная за-ра-нее воз-ве-сти-ла по-движ-ни-ку о его кон-чине, и 2 ян-ва-ря 1833 го-да пре-по-доб-ный Се-ра-фим пре-дал ду-шу Гос-по-ду во вре-мя ко-ле-но-пре-кло-нен-ной мо-лит-вы пред ико-ной Бо-го-ма-те-ри (кондак и икос 10).
По мо-лит-вам пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма со-вер-ша-лись мно-го-чис-лен-ные зна-ме-ния и ис-це-ле-ния на его мо-ги-ле. 19 июля 1903 го-да со-вер-ши-лось про-слав-ле-ние угод-ни-ка Бо-жия.
Об-ре-те-ние мо-щей пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма Са-ров-ско-го, чу-до-твор-ца
В на-ча-ле про-шло-го ве-ка на свещ-ни-це Рус-ской Пра-во-слав-ной Церк-ви воз-го-ре-лась но-вая яр-кая све-ча. Гос-подь бла-го-во-лил по-слать зем-ле на-шей ве-ли-ко-го мо-лит-вен-ни-ка, по-движ-ни-ка и чу-до-твор-ца.
В 1903 го-ду со-сто-я-лось про-слав-ле-ние пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма Са-ров-ско-го, через 70 лет по-сле его кон-чи-ны. (Жи-тие свя-то-го по-ме-ще-но 2 ян-ва-ря, в день его пре-став-ле-ния). 19 июля, в день рож-де-ния свя-то-го, с ве-ли-ким тор-же-ством бы-ли от-кры-ты его мо-щи и по-ме-ще-ны в при-го-тов-лен-ную ра-ку. Дол-го-ждан-ное со-бы-тие со-про-вож-да-лось мно-ги-ми чу-дес-ны-ми ис-це-ле-ни-я-ми боль-ных, в боль-шом ко-ли-че-стве при-быв-ших в Са-ров. По-чи-та-е-мый очень ши-ро-ко еще при жиз-ни, пре-по-доб-ный Се-ра-фим ста-но-вит-ся од-ним из са-мых лю-би-мых свя-тых пра-во-слав-но-го рус-ско-го на-ро-да, так же как и пре-по-доб-ный Сер-гий Ра-до-неж-ский.
Ду-хов-ный путь пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма от-ме-чен боль-шой скром-но-стью, при-су-щей рус-ским свя-тым. С дет-ства из-бран-ный Бо-гом, са-ров-ский по-движ-ник без ко-ле-ба-ний и со-мне-ний вос-хо-дит от си-лы в си-лу в сво-ем стрем-ле-нии к ду-хов-но-му со-вер-шен-ству. Во-семь лет по-слуш-ни-че-ских тру-дов и во-семь лет хра-мо-во-го слу-же-ния в сане иеро-ди-а-ко-на и иеро-мо-на-ха, пу-стын-но-жи-тель-ство и столп-ни-че-ство, за-твор и без-мол-вие сме-ня-ют друг дру-га и вен-ча-ют-ся стар-че-ством. По-дви-ги, да-ле-ко пре-вос-хо-дя-щие есте-ствен-ные че-ло-ве-че-ские воз-мож-но-сти (на-при-мер, мо-лит-ва на камне в те-че-ние ты-ся-чи дней и но-чей), гар-мо-нич-но и про-сто вхо-дят в жизнь свя-то-го.
Тай-на жи-во-го мо-лит-вен-но-го об-ще-ния опре-де-ля-ет ду-хов-ное на-сле-дие пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма, но он оста-вил Церк-ви еще од-но бо-гат-ство - крат-кие, но пре-крас-ные на-став-ле-ния, за-пи-сан-ные от-ча-сти им са-мим, а от-ча-сти слы-шав-ши-ми их. Неза-дол-го до про-слав-ле-ния свя-то-го бы-ла най-де-на и в 1903 го-ду на-пе-ча-та-на "Бе-се-да пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма Са-ров-ско-го о це-ли хри-сти-ан-ской жиз-ни", со-сто-яв-ша-я-ся в кон-це но-яб-ря 1831 г., за год с неболь-шим до его пре-став-ле-ния. Бе-се-да эта яви-лась са-мым дра-го-цен-ным вкла-дом по-движ-ни-ка в со-кро-вищ-ни-цу рус-ско-го свя-то-оте-че-ско-го уче-ния. Кро-ме уче-ния о сущ-но-сти хри-сти-ан-ской жиз-ни, в ней со-дер-жит-ся но-вое изъ-яс-не-ние мно-гих важ-ней-ших мест Свя-щен-но-го Пи-са-ния.
"Пост, мо-лит-ва, бде-ние и вся-кие дру-гие де-ла хри-сти-ан-ские, - учил пре-по-доб-ный, - сколь-ко ни хо-ро-ши са-ми по се-бе, од-на-ко не в де-ла-нии лишь толь-ко их со-сто-ит цель на-шей жиз-ни хри-сти-ан-ской, хо-тя они и слу-жат сред-ства-ми для до-сти-же-ния ее. Ис-тин-ная цель жиз-ни на-шей хри-сти-ан-ской есть стя-жа-ние Ду-ха Свя-та-го Бо-жия". Од-на-жды, на-хо-дясь в Ду-хе Бо-жи-ем, пре-по-доб-ный ви-дел всю Рус-скую зем-лю, и бы-ла она на-пол-не-на и как бы по-кры-та фимиа-мом мо-литв ве-ру-ю-щих, мо-ля-щих-ся ко Гос-по-ду.
В опи-са-ни-ях жиз-ни и по-дви-гов свя-то-го Се-ра-фи-ма при-во-дит-ся мно-го сви-де-тельств бла-го-дат-но-го да-ра про-зре-ния, ко-то-рым он поль-зо-вал-ся для воз-буж-де-ния в лю-дях рас-ка-я-ния во гре-хах и нрав-ствен-но-го ис-прав-ле-ния.
"Гос-подь от-крыл мне, - ска-зал он, - что бу-дет вре-мя, ко-гда ар-хи-ереи зем-ли Рус-ской и про-чие ду-хов-ные ли-ца укло-нят-ся от со-хра-не-ния пра-во-сла-вия во всей его чи-сто-те, и за то гнев Бо-жий по-ра-зит их. Три дня сто-ял я, про-сил Гос-по-да по-ми-ло-вать их и про-сил луч-ше ли-шить ме-ня, убо-го-го Се-ра-фи-ма, Цар-ствия Небес-но-го, неже-ли на-ка-зать их. Но Гос-подь не пре-кло-нил-ся на прось-бу убо-го-го Се-ра-фи-ма и ска-зал, что не по-ми-лу-ет их, ибо бу-дут учить уче-ни-ям и за-по-ве-дям че-ло-ве-че-ским, серд-ца же их бу-дут сто-ять да-ле-ко от Ме-ня".
Яв-ляя бла-го-дат-ные да-ры и си-лу Бо-жию лю-дям, пре-по-доб-ный Се-ра-фим на-зи-дал при-хо-див-ших к нему, как ид-ти уз-ким пу-тем спа-се-ния. Он за-по-ве-дал сво-им ду-хов-ным де-тям по-слу-ша-ние и сам до кон-ца жиз-ни был ве-рен ему. Про-ве-дя всю жизнь в по-дви-гах, непо-силь-ных для обыч-ных лю-дей, он со-ве-то-вал ид-ти свя-то-оте-че-ским "цар-ским (сред-ним) пу-тем" и не брать на се-бя чрез-мер-но труд-ных де-я-ний: "вы-ше ме-ры по-дви-гов при-ни-мать не долж-но; а ста-рать-ся, чтобы друг - плоть на-ша - был ве-рен и спо-со-бен к тво-ре-нию доб-ро-де-те-лей".
Са-мым глав-ным по-дви-гом и сред-ством к стя-жа-нию Свя-то-го Ду-ха пре-по-доб-ный счи-тал мо-лит-ву. "Вся-кая доб-ро-де-тель, Хри-ста ра-ди де-ла-е-мая, да-ет бла-га Ду-ха Свя-то-го, но... мо-лит-ва бо-лее все-го при-но-сит Ду-ха Бо-жия, и ее удоб-нее все-го вся-ко-му ис-прав-лять".
Пре-по-доб-ный Се-ра-фим со-ве-то-вал во вре-мя бо-го-слу-же-ния сто-ять в хра-ме то с за-кры-ты-ми гла-за-ми, то об-ра-щать свой взор на об-раз или го-ря-щую све-чу и, вы-ска-зы-вая эту мысль, пред-ла-гал пре-крас-ное срав-не-ние жиз-ни че-ло-ве-че-ской с вос-ко-вой све-чой.
Ес-ли свя-то-му стар-цу жа-ло-ва-лись на невоз-мож-ность ис-пол-нять мо-лит-вен-ное пра-ви-ло, то он со-ве-то-вал мо-лить-ся по-сто-ян-но: и во вре-мя тру-да, и ше-ствуя ку-да-ли-бо, и да-же в по-сте-ли. А ес-ли кто рас-по-ла-га-ет вре-ме-нем, го-во-рил пре-по-доб-ный, пусть при-со-еди-ня-ет и дру-гие ду-ше-по-лез-ные мо-лит-во-сло-вия и чте-ния ка-но-нов, ака-фи-стов, псал-мов, Еван-ге-лия и Апо-сто-ла. Со-ве-то-вал свя-той изу-чать по-ря-док бо-го-слу-же-ния и дер-жать его в па-мя-ти.
Пре-по-доб-ный Се-ра-фим счи-тал необя-за-тель-ным длин-ные мо-лит-вен-ные пра-ви-ла и сво-ей Ди-ве-ев-ской об-щине дал пра-ви-ло лег-кое. Бо-жия Ма-терь за-пре-ти-ла о. Се-ра-фи-му обя-зы-вать по-слуш-ниц чте-нию дол-гих ака-фи-стов, чтобы этим не на-ло-жить лиш-ней тя-же-сти на немощ-ных. Но при этом свя-той стро-го на-по-ми-нал, что мо-лит-ва не долж-на быть фор-маль-ной: "Те мо-на-хи, кои не со-еди-ня-ют внеш-нюю мо-лит-ву со внут-рен-ней, не мо-на-хи, а чер-ные го-ло-веш-ки!" Зна-ме-ни-тым ста-ло Се-ра-фи-мо-во пра-ви-ло для тех ми-рян, ко-то-рые в си-лу жиз-нен-ных об-сто-я-тельств не мо-гут чи-тать обыч-ные утрен-ние и ве-чер-ние мо-лит-вы: утром, пе-ред обе-дом и ве-че-ром три-жды чи-тать "От-че наш", три-жды - "Бо-го-ро-ди-це Де-во, ра-дуй-ся", еди-но-жды "Ве-рую"; за-ни-ма-ясь необ-хо-ди-мы-ми де-ла-ми, с утра до обе-да тво-рить мо-лит-ву Иису-со-ву: "Гос-по-ди, Иису-се Хри-сте, Сыне Бо-жий, по-ми-луй мя, греш-но-го" или про-сто "Гос-по-ди, по-ми-луй", а от обе-да до ве-че-ра - "Пре-свя-тая Бо-го-ро-ди-це, спа-си мя, греш-но-го" или "Гос-по-ди, Иису-се Хри-сте, Бо-го-ро-ди-цею по-ми-луй мя, греш-но-го".
"В мо-лит-вах вни-май се-бе, - со-ве-то-вал по-движ-ник, - т. е. ум со-бе-ри и со-еди-ни с ду-шею. Сна-ча-ла день, два и боль-ше тво-ри мо-лит-ву сию од-ним умом, раз-дель-но, вни-мая каж-до-му осо-бо сло-ву. По-том, ко-гда Гос-подь со-гре-ет серд-це твое теп-ло-тою бла-го-да-ти Сво-ей и со-еди-нит в те-бе оную в един дух: то-гда по-те-чет в те-бе мо-лит-ва оная бес-пре-стан-но и все-гда бу-дет с то-бою, на-сла-ждая и пи-тая те-бя...". Пре-по-доб-ный го-во-рил, что, ис-пол-няя это пра-ви-ло со сми-ре-ни-ем, мож-но до-стиг-нуть хри-сти-ан-ско-го со-вер-шен-ства и в мир-ской жиз-ни.
"Ду-шу снаб-де-вать на-доб-но Сло-вом Бо-жи-им. Все-го же бо-лее долж-но упраж-нять-ся в чте-нии Но-во-го За-ве-та и Псал-ти-ри. От се-го бы-ва-ет про-све-ще-ние в ра-зу-ме, ко-то-рый из-ме-ня-ет-ся из-ме-не-ни-ем Бо-же-ствен-ным", - на-став-лял свя-той по-движ-ник Са-ров-ский, сам по-сто-ян-но про-чи-ты-вав-ший весь Но-вый За-вет в те-че-ние неде-ли.
Каж-дое вос-кре-се-нье и каж-дый празд-ник неопу-сти-тель-но при-об-ща-ясь Свя-тых Та-ин, пре-по-доб-ный Се-ра-фим на во-прос, как ча-сто сле-ду-ет при-сту-пать к При-ча-ще-нию, от-ве-тил: "Чем ча-ще, тем луч-ше". Свя-щен-ни-ку Ди-ве-ев-ской об-щи-ны Ва-си-лию Са-дов-ско-му он го-во-рил: "Бла-го-дать, да-ру-е-мая нам При-об-ще-ни-ем, так ве-ли-ка, что как бы ни недо-сто-ин и как бы ни гре-шен был че-ло-век, но лишь бы в сми-рен-ном ток-мо со-зна-нии все-гре-хов-но-сти сво-ей при-сту-пал ко Гос-по-ду, ис-куп-ля-ю-ще-му всех нас, хо-тя бы от го-ло-вы до ног по-кры-тых яз-ва-ми гре-хов, и бу-дет очи-щать-ся бла-го-да-тию Хри-сто-вою, все бо-лее и бо-лее свет-леть, со-всем про-свет-ле-ет и спа-сет-ся".
"Ве-рую, что по ве-ли-кой бла-го-сти Бо-жи-ей озна-ме-ну-ет-ся бла-го-дать и на ро-де при-ча-ща-ю-ще-го-ся...". Свя-той, од-на-ко, не всем да-вал оди-на-ко-вые на-став-ле-ния от-но-си-тель-но ча-сто-го При-ча-ще-ния. Мно-гим он со-ве-то-вал го-веть во все че-ты-ре по-ста и во все дву-на-де-ся-тые празд-ни-ки. Необ-хо-ди-мо пом-нить его пре-ду-пре-жде-ние о воз-мож-но-сти при-об-ще-ния в осуж-де-ние: "Бы-ва-ет ино-гда так: здесь на зем-ле и при-об-ща-ют-ся; а у Гос-по-да оста-ют-ся непри-об-щен-ны-ми!"
"Нет ху-же гре-ха и ни-че-го нет ужас-нее и па-губ-нее ду-ха уны-ния", - го-во-рил свя-той Се-ра-фим. Он сам све-тил-ся ра-до-стию ду-хов-ной, и этой ти-хой, мир-ной ра-до-стью он с из-быт-ком на-пол-нял серд-ца окру-жав-ших, при-вет-ствуя их сло-ва-ми: "Ра-дость моя! Хри-стос вос-кре-се!" Вся-кое жиз-нен-ное бре-мя ста-но-ви-лось лег-ким вбли-зи по-движ-ни-ка, и мно-же-ство скор-бя-щих и ищу-щих Бо-га лю-дей по-сто-ян-но тол-пи-лось око-ло его кел-лии и пу-стынь-ки, же-лая при-об-щить-ся бла-го-да-ти, из-ли-ва-ю-щей-ся от угод-ни-ка Бо-жия. На гла-зах всех под-твер-жда-лась ис-ти-на, вы-ска-зан-ная са-мим свя-тым в ве-ли-ком Ан-гель-ском при-зы-ве: "Стя-жи мир, и во-круг те-бя спа-сут-ся ты-ся-чи". Эта за-по-ведь о стя-жа-нии ми-ра воз-во-дит к уче-нию о стя-жа-нии Свя-то-го Ду-ха, но и са-ма по се-бе яв-ля-ет-ся важ-ней-шей сту-пе-нью на пу-ти ду-хов-но-го воз-рас-та-ния. Пре-по-доб-ный Се-ра-фим, опыт-но про-шед-ший всю древ-нюю пра-во-слав-ную на-у-ку ас-ке-ти-че-ско-го по-дви-га, про-ви-дел, ка-ким бу-дет ду-хов-ное де-ла-ние гря-ду-щих по-ко-ле-ний, и учил ис-кать мир ду-шев-ный и ни-ко-го не осуж-дать: "Кто в мир-ном устро-е-нии хо-дит, тот как бы лжи-цею чер-па-ет ду-хов-ные да-ры". "Для со-хра-не-ния ми-ра ду-шев-но-го... вся-че-ски долж-но из-бе-гать осуж-де-ния дру-гих... Чтобы из-ба-вить-ся от осуж-де-ния, долж-но вни-мать се-бе, ни от ко-го не при-ни-мать по-сто-рон-них мыс-лей и быть ко все-му мерт-ву".
Пре-по-доб-ный Се-ра-фим по пра-ву мо-жет быть на-зван уче-ни-ком Бо-жи-ей Ма-те-ри. Пре-свя-тая Бо-го-ро-ди-ца три-жды ис-це-ля-ла его от смер-тель-ных бо-лез-ней, мно-го-крат-но яв-ля-лась ему, на-став-ля-ла и укреп-ля-ла его. Еще в на-ча-ле сво-е-го пу-ти он услы-шал, как Бо-жия Ма-терь, ука-зы-вая на него, ле-жав-ше-го на од-ре бо-лез-ни, ска-за-ла апо-сто-лу Иоан-ну Бо-го-сло-ву: "Сей от ро-да на-ше-го".
По вы-хо-де из за-тво-ра пре-по-доб-ный мно-го сил от-дал устро-е-нию де-ви-чьей мо-на-ше-ской об-щи-ны в Ди-ве-е-ве и сам го-во-рил, что ни од-но-го ука-за-ния не да-вал от се-бя, де-лал все по во-ле Ца-ри-цы Небес-ной.
Пре-по-доб-ный Се-ра-фим сто-ит в на-ча-ле по-ра-зи-тель-но-го взле-та рус-ской пра-во-слав-ной ду-хов-но-сти. С ве-ли-кой си-лой зву-чит его на-по-ми-на-ние: "Гос-подь ищет серд-ца, пре-ис-пол-нен-но-го лю-бо-вью к Бо-гу и ближ-не-му; вот пре-стол, на ко-то-ром Он лю-бит вос-се-дать и яв-лять-ся в пол-но-те Сво-ей пре-не-бес-ной Сла-вы. "Сыне, даждь Ми серд-це твое, - го-во-рит Он, - а все про-чее Я Сам при-ло-жу те-бе", - ибо в серд-це че-ло-ве-че-ском Цар-ство Бо-жие вме-щать-ся мо-жет".
Полное житие преподобного Серафима Саровского
Пре-по-доб-ный Се-ра-фим Са-ров-ский, ве-ли-кий по-движ-ник Рус-ской Церк-ви, ро-дил-ся 19 июля 1754 го-да. Ро-ди-те-ли пре-по-доб-но-го, Ис-и-дор и Ага-фия Мош-ни-ны, бы-ли жи-те-ля-ми Кур-ска. Ис-и-дор был куп-цом и брал под-ря-ды на стро-и-тель-ство зда-ний, а в кон-це жиз-ни на-чал по-строй-ку со-бо-ра в Кур-ске, но скон-чал-ся до за-вер-ше-ния ра-бот. Млад-ший сын Про-хор остал-ся на по-пе-че-нии ма-те-ри, вос-пи-тав-шей в сыне глу-бо-кую ве-ру.
По-сле смер-ти му-жа Ага-фия Мош-ни-на, про-дол-жав-шая по-строй-ку со-бо-ра, взя-ла од-на-жды ту-да с со-бой Про-хо-ра, ко-то-рый, осту-пив-шись, упал с ко-ло-коль-ни вниз. Гос-подь со-хра-нил жизнь бу-ду-ще-го све-тиль-ни-ка Церк-ви: ис-пу-ган-ная мать, спу-стив-шись вниз, на-шла сы-на невре-ди-мым.
Юный Про-хор, об-ла-дая пре-крас-ной па-мя-тью, вско-ре вы-учил-ся гра-мо-те. Он с дет-ства лю-бил по-се-щать цер-ков-ные служ-бы и чи-тать сво-им сверст-ни-кам Свя-щен-ное Пи-са-ние и жи-тия свя-тых, но боль-ше все-го лю-бил мо-лить-ся или чи-тать Свя-тое Еван-ге-лие в уеди-не-нии.
Как-то Про-хор тя-же-ло за-бо-лел, жизнь его бы-ла в опас-но-сти. Во сне маль-чик уви-дел Бо-жию Ма-терь, обе-щав-шую по-се-тить и ис-це-лить его. Вско-ре через двор усадь-бы Мош-ни-ных про-шел крест-ный ход с ико-ной Зна-ме-ния Пре-свя-той Бо-го-ро-ди-цы; мать вы-нес-ла Про-хо-ра на ру-ках, и он при-ло-жил-ся к свя-той иконе, по-сле че-го стал быст-ро по-прав-лять-ся.
Еще в юно-сти у Про-хо-ра со-зре-ло ре-ше-ние все-це-ло по-свя-тить жизнь Бо-гу и уй-ти в мо-на-стырь. Бла-го-че-сти-вая мать не пре-пят-ство-ва-ла это-му и бла-го-сло-ви-ла его на ино-че-ский путь рас-пя-ти-ем, ко-то-рое пре-по-доб-ный всю жизнь но-сил на гру-ди. Про-хор с па-лом-ни-ка-ми от-пра-вил-ся пеш-ком из Кур-ска в Ки-ев на по-кло-не-ние Пе-чер-ским угод-ни-кам.
Схи-мо-нах ста-рец До-си-фей, ко-то-ро-го по-се-тил Про-хор, бла-го-сло-вил его ид-ти в Са-ров-скую пу-стынь и спа-сать-ся там. Вер-нув-шись нена-дол-го в ро-ди-тель-ский дом, Про-хор на-все-гда про-стил-ся с ма-те-рью и род-ны-ми. 20 но-яб-ря 1778 го-да он при-шел в Са-ров, где на-сто-я-те-лем то-гда был муд-рый ста-рец, отец Па-хо-мий. Он лас-ко-во при-нял юно-шу и на-зна-чил ему в ду-хов-ни-ки стар-ца Иоси-фа. Под его ру-ко-вод-ством Про-хор про-хо-дил мно-гие по-слу-ша-ния в мо-на-сты-ре: был ке-лей-ни-ком стар-ца, тру-дил-ся в хлебне, просфорне и сто-лярне, нес обя-зан-но-сти по-но-ма-ря, и всё ис-пол-нял с рев-но-стью и усер-ди-ем, слу-жа как бы Са-мо-му Гос-по-ду. По-сто-ян-ной ра-бо-той он ограж-дал се-бя от ску-ки - это-го, как поз-же он го-во-рил, "опас-ней-ше-го ис-ку-ше-ния для но-во-на-чаль-ных ино-ков, ко-то-рое вра-чу-ет-ся мо-лит-вой, воз-дер-жа-ни-ем от празд-но-сло-вия, по-силь-ным ру-ко-де-ли-ем, чте-ни-ем Сло-ва Бо-жия и тер-пе-ни-ем, по-то-му что рож-да-ет-ся оно от ма-ло-ду-шия, бес-печ-но-сти и празд-но-сло-вия".
Уже в эти го-ды Про-хор по при-ме-ру дру-гих мо-на-хов, уда-ляв-ших-ся в лес для мо-лит-вы, ис-про-сил бла-го-сло-ве-ние стар-ца в сво-бод-ное вре-мя то-же ухо-дить в лес, где в пол-ном оди-но-че-стве тво-рил Иису-со-ву мо-лит-ву. Через два го-да по-слуш-ник Про-хор за-бо-лел во-дян-кой, те-ло его рас-пух-ло, он ис-пы-ты-вал тяж-кие стра-да-ния. На-став-ник, отец Иосиф, и дру-гие стар-цы, лю-бив-шие Про-хо-ра, уха-жи-ва-ли за ним. Бо-лезнь дли-лась око-ло трех лет, и ни ра-зу ни-кто не услы-шал от него сло-ва ро-по-та. Стар-цы, опа-са-ясь за жизнь боль-но-го, хо-те-ли вы-звать к нему вра-ча, од-на-ко Про-хор про-сил это-го не де-лать, ска-зав от-цу Па-хо-мию: "Я пре-дал се-бя, от-че свя-тый, Ис-тин-но-му Вра-чу душ и те-лес - Гос-по-ду на-ше-му Иису-су Хри-сту и Пре-чи-стой Его Ма-те-ри...", и же-лал, чтобы его при-ча-сти-ли Свя-тых Тайн. То-гда же Про-хо-ру бы-ло ви-де-ние: в неска-зан-ном све-те яви-лась Ма-терь Бо-жия в со-про-вож-де-нии свя-тых апо-сто-лов Пет-ра и Иоан-на Бо-го-сло-ва. Ука-зав ру-кой на боль-но-го, Пре-свя-тая Де-ва ска-за-ла Иоан-ну: "Сей - от ро-да на-ше-го". За-тем она кос-ну-лась жез-лом бо-ка боль-но-го, и тот-час жид-кость, на-пол-няв-шая те-ло, ста-ла вы-те-кать через об-ра-зо-вав-ше-е-ся от-вер-стие, и он быст-ро по-пра-вил-ся. Вско-ре на ме-сте яв-ле-ния Бо-жи-ей Ма-те-ри бы-ла по-стро-е-на боль-нич-ная цер-ковь, один из при-де-лов ко-то-рой был освя-щен во имя пре-по-доб-ных Зо-си-мы и Сав-ва-тия Со-ло-вец-ких. Пре-стол для при-де-ла пре-по-доб-ный Се-ра-фим со-ору-дил сво-и-ми ру-ка-ми из ки-па-ри-со-во-го де-ре-ва и все-гда при-об-щал-ся Свя-тых Тайн в этой церк-ви.
Про-быв во-семь лет по-слуш-ни-ком в Са-ров-ской оби-те-ли, Про-хор при-нял ино-че-ский по-стриг с име-нем Се-ра-фим, столь хо-ро-шо вы-ра-жав-шим его пла-мен-ную лю-бовь ко Гос-по-ду и стрем-ле-ние рев-ност-но Ему слу-жить. Через год Се-ра-фим был по-свя-щен в сан иеро-ди-а-ко-на. Го-ря ду-хом, он еже-днев-но слу-жил в хра-ме, непре-стан-но со-вер-шая мо-лит-вы и по-сле служ-бы. Гос-подь спо-до-бил пре-по-доб-но-го бла-го-дат-ных ви-де-ний во вре-мя цер-ков-ных служб: неод-но-крат-но он ви-дел свя-тых Ан-ге-лов, со-слу-жа-щих бра-тии. Осо-бен-но-го бла-го-дат-но-го ви-де-ния пре-по-доб-ный спо-до-бил-ся во вре-мя Бо-же-ствен-ной ли-тур-гии в Ве-ли-кий Чет-верг, ко-то-рую со-вер-ша-ли на-сто-я-тель отец Па-хо-мий и ста-рец Иосиф. Ко-гда по-сле тро-па-рей пре-по-доб-ный про-из-нес "Гос-по-ди, спа-си бла-го-че-сти-выя" и, стоя в цар-ских вра-тах, на-вел орарь на мо-ля-щих-ся с воз-гла-сом "и во ве-ки ве-ков", вне-зап-но его осе-нил свет-лый луч. Под-няв гла-за, пре-по-доб-ный Се-ра-фим уви-дел Гос-по-да Иису-са Хри-ста, иду-ще-го по воз-ду-ху от за-пад-ных две-рей хра-ма, в окру-же-нии Небес-ных Бес-плот-ных Сил. Дой-дя до ам-во-на. Гос-подь бла-го-сло-вил всех мо-ля-щих-ся и всту-пил в мест-ный об-раз спра-ва от цар-ских врат. Пре-по-доб-ный Се-ра-фим, в ду-хов-ном вос-тор-ге взи-рая на див-ное яв-ле-ние, не мог ни сло-ва про-го-во-рить, ни сой-ти с ме-ста. Его уве-ли под ру-ки в ал-тарь, где он про-сто-ял еще три ча-са, ме-ня-ясь в ли-це от оза-рив-шей его ве-ли-кой бла-го-да-ти. По-сле ви-де-ния пре-по-доб-ный уси-лил по-дви-ги: днем он тру-дил-ся в оби-те-ли, а но-чи про-во-дил в мо-лит-ве в лес-ной пу-стын-ной кел-лии. В 1793 го-ду, в воз-расте 39 лет, пре-по-доб-ный Се-ра-фим был ру-ко-по-ло-жен в сан иеро-мо-на-ха и про-дол-жал слу-же-ние в хра-ме. По-сле смер-ти на-сто-я-те-ля, от-ца Па-хо-мия, пре-по-доб-ный Се-ра-фим, имея его пред-смерт-ное бла-го-сло-ве-ние на но-вый по-двиг - пу-стын-но-жи-тель-ство, взял так-же бла-го-сло-ве-ние у но-во-го на-сто-я-те-ля - от-ца Ис-а-ии - и ушел в пу-стын-ную кел-лию в несколь-ких ки-ло-мет-рах от мо-на-сты-ря, в глу-хом ле-су. Здесь стал он пре-да-вать-ся уеди-нен-ным мо-лит-вам, при-хо-дя в оби-тель лишь в суб-бо-ту, пе-ред все-нощ-ной и, воз-вра-ща-ясь к се-бе в кел-лию по-сле ли-тур-гии, за ко-то-рой при-ча-щал-ся Свя-тых Тайн. Пре-по-доб-ный про-во-дил жизнь в су-ро-вых по-дви-гах. Свое ке-лей-ное мо-лит-вен-ное пра-ви-ло он со-вер-шал по уста-ву древ-них пу-стын-ных оби-те-лей; со Свя-тым Еван-ге-ли-ем ни-ко-гда не рас-ста-вал-ся, про-чи-ты-вая в те-че-ние неде-ли весь Но-вый За-вет, чи-тал так-же свя-то-оте-че-ские и бо-го-слу-жеб-ные кни-ги. Пре-по-доб-ный вы-учил на-изусть мно-го цер-ков-ных пес-но-пе-ний и вос-пе-вал их в ча-сы ра-бо-ты в ле-су. Око-ло кел-лии он раз-вел ого-род и устро-ил пчель-ник. Сам се-бе до-бы-вая про-пи-та-ние, пре-по-доб-ный дер-жал очень стро-гий пост, ел один раз в сут-ки, а в сре-ду и пят-ни-цу со-вер-шен-но воз-дер-жи-вал-ся от пи-щи. В первую неде-лю Свя-той Че-ты-ре-де-сят-ни-цы он не при-ни-мал пи-щи до суб-бо-ты, ко-гда при-ча-щал-ся Свя-тых Тайн.
Свя-той ста-рец в уеди-не-нии на-столь-ко ино-гда по-гру-жал-ся во внут-рен-нюю сер-деч-ную мо-лит-ву, что по-дол-гу оста-вал-ся непо-движ-ным, ни-че-го не слы-ша и не ви-дя во-круг. На-ве-щав-шие его из-ред-ка пу-стын-ни-ки - схи-мо-нах Марк Мол-чаль-ник и иеро-ди-а-кон Алек-сандр, за-став свя-то-го в та-кой мо-лит-ве, с бла-го-го-ве-ни-ем ти-хо уда-ля-лись, чтобы не на-ру-шать его со-зер-ца-ния.
В лет-нюю жа-ру пре-по-доб-ный со-би-рал на бо-ло-те мох для удоб-ре-ния ого-ро-да; ко-ма-ры нещад-но жа-ли-ли его, но он бла-го-душ-но тер-пел это стра-да-ние, го-во-ря: "Стра-сти ис-треб-ля-ют-ся стра-да-ни-ем и скор-бью, или про-из-воль-ны-ми, или по-сы-ла-е-мы-ми Про-мыс-лом". Око-ло трех лет пре-по-доб-ный пи-тал-ся толь-ко од-ной тра-вой сны-тью, ко-то-рая рос-ла во-круг его кел-лии. К нему всё ча-ще ста-ли при-хо-дить, кро-ме бра-тии, ми-ряне - за со-ве-том и бла-го-сло-ве-ни-ем. Это на-ру-ша-ло его уеди-не-ние. Ис-про-сив бла-го-сло-ве-ние на-сто-я-те-ля, пре-по-доб-ный пре-гра-дил к се-бе до-ступ жен-щи-нам, а за-тем и всем осталь-ным, по-лу-чив зна-ме-ние, что Гос-подь одоб-ря-ет его мысль о пол-ном без-мол-вии. По мо-лит-ве пре-по-доб-но-го до-ро-гу в его пу-стын-ную кел-лию пре-гра-ди-ли огром-ные су-чья ве-ко-вых со-сен. Те-перь толь-ко пти-цы, сле-тав-ши-е-ся во мно-же-стве к пре-по-доб-но-му, и ди-кие зве-ри по-се-ща-ли его. Пре-по-доб-ный из рук кор-мил мед-ве-дя хле-бом, ко-гда из мо-на-сты-ря при-но-си-ли ему хлеб.
Ви-дя по-дви-ги пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма, враг ро-да че-ло-ве-че-ско-го во-ору-жил-ся про-тив него и, же-лая при-ну-дить свя-то-го оста-вить без-мол-вие, ре-шил устра-шать его, но пре-по-доб-ный ограж-дал се-бя мо-лит-вой и си-лой Жи-во-тво-ря-ще-го Кре-ста. Диа-вол на-вел на свя-то-го "мыс-лен-ную брань" - упор-ное про-дол-жи-тель-ное ис-ку-ше-ние. Для от-ра-же-ния на-тис-ка вра-га пре-по-доб-ный Се-ра-фим усу-гу-бил тру-ды, взяв на се-бя по-двиг столп-ни-че-ства. Каж-дую ночь он под-ни-мал-ся на огром-ный ка-мень в ле-су и мо-лил-ся с воз-де-ты-ми ру-ка-ми, взы-вая: "Бо-же, ми-ло-стив бу-ди мне, греш-но-му". Днем же он мо-лил-ся в кел-лии, так-же на камне, ко-то-рый при-нес из ле-са, схо-дя с него толь-ко для крат-ко-го от-ды-ха и под-креп-ле-ния те-ла скуд-ной пи-щей. Так мо-лил-ся пре-по-доб-ный 1000 дней и но-чей. Диа-вол, по-срам-лен-ный пре-по-доб-ным, за-ду-мал умерт-вить его и на-слал гра-би-те-лей. По-дой-дя к свя-то-му, ра-бо-тав-ше-му на ого-ро-де, раз-бой-ни-ки ста-ли тре-бо-вать от него день-ги. У пре-по-доб-но-го в это вре-мя был в ру-ках то-пор, он был физи-че-ски си-лен и мог бы обо-ро-нять-ся, но не за-хо-тел это-го де-лать, вспом-нив сло-ва Гос-по-да: "Взяв-шие меч ме-чом по-гиб-нут" (). Свя-той, опу-стив то-пор на зем-лю, ска-зал: "Де-лай-те, что вам на-доб-но". Раз-бой-ни-ки ста-ли бить пре-по-доб-но-го, обу-хом про-ло-ми-ли го-ло-ву, сло-ма-ли несколь-ко ре-бер, по-том, свя-зав его, хо-те-ли бро-сить в ре-ку, но сна-ча-ла обыс-ка-ли кел-лию в по-ис-ках де-нег. Всё со-кру-шив в кел-лии и ни-че-го не най-дя в ней, кро-ме ико-ны и несколь-ких кар-то-фе-лин, они усты-ди-лись сво-е-го зло-де-я-ния и ушли. Пре-по-доб-ный, при-дя в со-зна-ние, до-полз до кел-лии и, же-сто-ко стра-дая, про-ле-жал всю ночь. На-ут-ро с ве-ли-ким тру-дом он добрел до оби-те-ли. Бра-тия ужас-ну-лись, уви-дев из-ра-нен-но-го по-движ-ни-ка. Во-семь су-ток про-ле-жал пре-по-доб-ный, стра-дая от ран; к нему бы-ли вы-зва-ны вра-чи, уди-вив-ши-е-ся то-му, что Се-ра-фим по-сле та-ких по-бо-ев остал-ся жив. Но пре-по-доб-ный не от вра-чей по-лу-чил ис-це-ле-ние: Ца-ри-ца Небес-ная яви-лась ему в тон-ком сне с апо-сто-ла-ми Пет-ром и Иоан-ном. Кос-нув-шись го-ло-вы пре-по-доб-но-го, Пре-свя-тая Де-ва да-ро-ва-ла ему ис-це-ле-ние. По-сле это-го слу-чая пре-по-доб-но-му Се-ра-фи-му при-шлось про-ве-сти око-ло пя-ти ме-ся-цев в оби-те-ли, а за-тем он опять ушел в пу-стын-ную кел-лию. Остав-шись на-все-гда сог-бен-ным, пре-по-доб-ный хо-дил, опи-ра-ясь на по-сох или то-по-рик, од-на-ко сво-их обид-чи-ков про-стил и про-сил не на-ка-зы-вать. По-сле смер-ти на-сто-я-те-ля от-ца Ис-а-ии, быв-ше-го с юно-сти пре-по-доб-но-го его дру-гом, он взял на се-бя по-двиг мол-чаль-ни-че-ства, со-вер-шен-но от-ре-ка-ясь от всех жи-тей-ских по-мыс-лов для чи-стей-ше-го пред-сто-я-ния Бо-гу в непре-стан-ной мо-лит-ве. Ес-ли свя-то-му в ле-су встре-чал-ся че-ло-век, он па-дал ниц и не вста-вал, по-ка про-хо-жий не уда-лял-ся. В та-ком без-мол-вии ста-рец про-вел око-ло трех лет, пе-ре-став да-же по-се-щать оби-тель в вос-крес-ные дни. Пло-дом мол-ча-ния яви-лось для пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма стя-жа-ние ми-ра ду-ши и ра-до-сти о Свя-том Ду-хе. Ве-ли-кий по-движ-ник так впо-след-ствии го-во-рил од-но-му из мо-на-хов мо-на-сты-ря: "...ра-дость моя, мо-лю те-бя, стя-жи дух ми-рен, и то-гда ты-ся-чи душ спа-сут-ся око-ло те-бя". Но-вый на-сто-я-тель, отец Ни-фонт, и стар-шая бра-тия оби-те-ли пред-ло-жи-ли от-цу Се-ра-фи-му или по-преж-не-му при-хо-дить в мо-на-стырь по вос-кре-се-ньям для уча-стия в бо-го-слу-же-нии и При-ча-ще-ния в оби-те-ли Свя-тых Та-ин, или вер-нуть-ся в оби-тель. Пре-по-доб-ный из-брал по-след-нее, так как ему ста-ло труд-но хо-дить из пу-сты-ни в мо-на-стырь. Вес-ной 1810 го-да он воз-вра-тил-ся в оби-тель по-сле 15 лет пре-бы-ва-ния в пу-сты-ни. Не пре-ры-вая мол-ча-ния, он к это-му по-дви-гу при-ба-вил еще и за-твор и, ни-ку-да не вы-хо-дя и ни-ко-го у се-бя не при-ни-мая, непре-стан-но на-хо-дил-ся в мо-лит-ве и бо-го-мыс-лии. В за-тво-ре пре-по-доб-ный Се-ра-фим при-об-рел вы-со-кую ду-шев-ную чи-сто-ту и спо-до-бил-ся от Бо-га осо-бых бла-го-дат-ных да-ров - про-зор-ли-во-сти и чу-до-тво-ре-ния. То-гда Гос-подь по-ста-вил Сво-е-го из-бран-ни-ка на слу-же-ние лю-дям в са-мом выс-шем мо-на-ше-ском по-дви-ге - стар-че-стве. 25 но-яб-ря 1825 го-да Ма-терь Бо-жия вме-сте с празд-ну-е-мы-ми в этот день дву-мя свя-ти-те-ля-ми яви-лась в сон-ном ви-де-нии стар-цу и по-ве-ле-ла ему вый-ти из за-тво-ра и при-ни-мать у се-бя немощ-ные ду-ши че-ло-ве-че-ские, тре-бу-ю-щие на-став-ле-ния, уте-ше-ния, ру-ко-вод-ства и ис-це-ле-ния. Бла-го-сло-вив-шись у на-сто-я-те-ля на из-ме-не-ние об-ра-за жиз-ни, пре-по-доб-ный от-крыл две-ри сво-ей кел-лии для всех. Ста-рец ви-дел серд-ца лю-дей, и он, как ду-хов-ный врач, ис-це-лял ду-шев-ные и те-лес-ные бо-лез-ни мо-лит-вой к Бо-гу и бла-го-дат-ным сло-вом. При-хо-див-шие к пре-по-доб-но-му Се-ра-фи-му чув-ство-ва-ли его ве-ли-кую лю-бовь и с уми-ле-ни-ем слу-ша-ли лас-ко-вые сло-ва, с ко-то-ры-ми он об-ра-щал-ся к лю-дям: "ра-дость моя, со-кро-ви-ще мое". Ста-рец стал по-се-щать свою пу-стын-ную кел-лию и род-ник, на-зы-ва-е-мый Бо-го-слов-ским, око-ло ко-то-ро-го ему вы-стро-и-ли ма-лень-кую кел-лей-ку. Вы-хо-дя из кел-лии, ста-рец все-гда нес за пле-ча-ми ко-том-ку с кам-ня-ми. На во-прос, за-чем он это де-ла-ет, свя-той сми-рен-но от-ве-чал: "Том-лю то-мя-ще-го ме-ня". В по-след-ний пе-ри-од зем-ной жиз-ни пре-по-доб-ный Се-ра-фим осо-бен-но за-бо-тил-ся о сво-ем лю-би-мом де-ти-ще - Ди-ве-ев-ской жен-ской оби-те-ли. Еще в сане иеро-ди-а-ко-на он со-про-вож-дал по-кой-но-го на-сто-я-те-ля от-ца Па-хо-мия в Ди-ве-ев-скую об-щи-ну к на-сто-я-тель-ни-це мо-на-хине Алек-сан-дре, ве-ли-кой по-движ-ни-це, и то-гда отец Па-хо-мий бла-го-сло-вил пре-по-доб-но-го все-гда за-бо-тить-ся о "ди-ве-ев-ских си-ро-тах". Он был под-лин-ным от-цом для се-стер, об-ра-щав-ших-ся к нему во всех сво-их ду-хов-ных и жи-тей-ских за-труд-не-ни-ях. Уче-ни-ки и ду-хов-ные дру-зья по-мо-га-ли свя-то-му окорм-лять Ди-ве-ев-скую об-щи-ну - Ми-ха-ил Ва-си-лье-вич Ман-ту-ров, ис-це-лен-ный пре-по-доб-ным от тяж-кой бо-лез-ни и по со-ве-ту стар-ца при-няв-ший на се-бя по-двиг доб-ро-воль-ной ни-ще-ты; Еле-на Ва-си-льев-на Ман-ту-ро-ва, од-на из се-стер ди-ве-ев-ских, доб-ро-воль-но со-гла-сив-ша-я-ся уме-реть из по-слу-ша-ния стар-цу за сво-е-го бра-та, ко-то-рый был еще ну-жен в этой жиз-ни; Ни-ко-лай Алек-сан-дро-вич Мо-то-ви-лов, так-же ис-це-лен-ный пре-по-доб-ным. Н.А. Мо-то-ви-лов за-пи-сал за-ме-ча-тель-ное по-уче-ние пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма о це-ли хри-сти-ан-ской жиз-ни. В по-след-ние го-ды жиз-ни пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма один ис-це-лен-ный им ви-дел его сто-яв-шим на воз-ду-хе во -вре-мя мо-лит-вы. Свя-той стро-го за-пре-тил рас-ска-зы-вать об этом ра-нее его смер-ти.
Все зна-ли и чти-ли пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма как ве-ли-ко-го по-движ-ни-ка и чу-до-твор-ца. За год и де-сять ме-ся-цев до сво-ей кон-чи-ны, в празд-ник Бла-го-ве-ще-ния, пре-по-доб-ный Се-ра-фим еще раз спо-до-бил-ся яв-ле-ния Ца-ри-цы Небес-ной в со-про-вож-де-нии Кре-сти-те-ля Гос-под-ня Иоан-на, апо-сто-ла Иоан-на Бо-го-сло-ва и две-на-дца-ти дев, свя-тых му-че-ниц и пре-по-доб-ных. Пре-свя-тая Де-ва дол-го бе-се-до-ва-ла с пре-по-доб-ным, по-ру-чая ему ди-ве-ев-ских се-стер. За-кон-чив бе-се-ду, Она ска-за-ла ему: "Ско-ро, лю-би-ми-че Мой, бу-дешь с на-ми". При этом яв-ле-нии, при див-ном по-се-ще-нии Бо-го-ма-те-ри, при-сут-ство-ва-ла од-на ди-ве-ев-ская ста-ри-ца по мо-лит-ве за нее пре-по-доб-но-го.
В по-след-ний год жиз-ни пре-по-доб-ный Се-ра-фим стал за-мет-но сла-беть и го-во-рил мно-гим о близ-кой кон-чине. В это вре-мя его ча-сто ви-де-ли у гро-ба, сто-яв-ше-го в се-нях его кел-лии и при-го-тов-лен-но-го им для се-бя. Пре-по-доб-ный сам ука-зал ме-сто, где сле-до-ва-ло по-хо-ро-нить его, - близ ал-та-ря Успен-ско-го со-бо-ра. 1 ян-ва-ря 1833 го-да пре-по-доб-ный Се-ра-фим в по-след-ний раз при-шел в боль-нич-ную Зо-си-мо-Сав-ва-ти-ев-скую цер-ковь к ли-тур-гии и при-ча-стил-ся Свя-тых Тайн, по-сле че-го бла-го-сло-вил бра-тию и про-стил-ся, ска-зав: "Спа-сай-тесь, не уны-вай-те, бодр-ствуй-те, днесь нам вен-цы го-то-вят-ся". 2 ян-ва-ря ке-лей-ник пре-по-доб-но-го, отец Па-вел, в ше-стом ча-су утра вы-шел из сво-ей кел-лии, на-прав-ля-ясь в цер-ковь, и по-чув-ство-вал за-пах га-ри, ис-хо-див-ший из кел-лии пре-по-доб-но-го; в кел-лии свя-то-го все-гда го-ре-ли све-чи, и он го-во-рил: "По-ка я жив, по-жа-ра не бу-дет, а ко-гда я умру, кон-чи-на моя от-кро-ет-ся по-жа-ром". Ко-гда две-ри от-кры-ли, ока-за-лось, что кни-ги и дру-гие ве-щи тле-ли, а сам пре-по-доб-ный сто-ял на ко-ле-нях пе-ред ико-ной Бо-жи-ей Ма-те-ри в мо-лит-вен-ном по-ло-же-нии, но уже без-ды-хан-ный. Его чи-стая ду-ша во вре-мя мо-лит-вы бы-ла взя-та Ан-ге-ла-ми и взле-те-ла к Пре-сто-лу Бо-га Все-дер-жи-те-ля, вер-ным ра-бом и слу-жи-те-лем Ко-то-ро-го пре-по-доб-ный Се-ра-фим был всю жизнь.
Молитвы
Тропарь преподобному Серафиму Саровскому, на преставление
От ю́ности Христа́ возлюби́л еси́, блаже́нне,/ и Тому́ Еди́ному рабо́тати пла́менне вожделе́в,/ непреста́нною моли́твою и трудо́м в пусты́ни подвиза́лся еси́,/ умиле́нным же се́рдцем любо́вь Христо́ву стяжа́в,/ избра́нник возлю́блен Бо́жия Ма́тере яви́лся еси́./ Сего́ ра́ди вопие́м ти:// спаса́й нас моли́твами твои́ми, Серафи́ме, преподо́бне о́тче наш.
Перевод: От юности ты возлюбил Христа, и, Ему Одному служить пламенно возжелав, непрестанною молитвою и трудом в , и умиленным сердцем любовь Христову стяжав, избранником возлюбленным Божией Матери явился. Потому мы взываем тебе: «Спасай нас молитвами твоими, Серафим, преподобный отче наш!»
Тропарь преподобному Серафиму Саровскому, на прославление
От ю́ности Христа́ возлюби́л еси́, преподо́бне,/ и Тому́ Еди́ному порабо́тати пла́менне вожделе́л еси́,/ в пу́стыннем житии́ твое́м непреста́нною моли́твою и трудо́м подвиза́лся еси́,/ умиле́нным се́рдцем любо́вь Христо́ву стяжа́в,/ Небе́сным Серафи́мом в песносло́вии спобо́рниче,/ в любви́ притека́ющим к тебе́ Христу́ подража́телю,/ те́мже избра́нник возлю́блен Бо́жия Ма́тере яви́лся еси́,/ сего́ ра́ди вопие́м ти:/ спаса́й нас моли́твами твои́ми, ра́досте на́ша,/ те́плый пред Бо́гом засту́пниче,// Серафи́ме блаже́нне.
Перевод: С юности Христа возлюбил ты, преподобный, и Ему Одному послужить пламенно возжелав, в пустынном твоем житии постоянной молитвой и трудом подвизался ты, смиренным сердцем любовь Христову обретя, в молитвенном песнословии помощник, в любви к обращающимся к тебе Христу подражатель, потому ты стал возлюбленным избранником Божией Матери, поэтому взываем к тебе: «Спасай нас молитвами твоими, радость наша, горячий перед Богом заступник, Серафим блаженный».
Кондак преподобному Серафиму Саровскому
Ми́ра красоту́ и я́же в не́м тле́нная оста́вив, преподо́бне,/ в Саро́вскую оби́тель всели́лся еси́,/ и та́мо а́нгельски пожи́в,/ мно́гим путь был еси́ ко спасе́нию,/ сего́ ра́ди и Христо́с тебе́, о́тче Серафи́ме, просла́ви/ и да́ром исцеле́ний и чуде́с обогати́./ Те́мже вопие́м ти:// ра́дуйся, Серафи́ме, преподо́бне о́тче наш.
Перевод: Мира красоту и все, что в нем тленного, оставив, преподобный, в Саровскую ты вселился и, там ангельски пожив, стал для многих путем ко спасению. Оттого и Христос тебя, отче Серафим, прославил и даром исцелений и чудес обогатил. Потому мы взываем тебе: «Радуйся, Серафим, преподобный отче наш!»
Молитва преподобному Серафиму Саровскому
О, пречу́дный о́тче Серафи́ме, вели́кий Саро́вский чудотво́рче, всем прибега́ющим к тебе́ скоропослу́шный помо́щниче! Во дни земна́го жития́ твоего́ никто́же от тебе́ тощ и неуте́шен отъи́де, но всем в сла́дость бысть виде́ние ли́ка твоего́ и благоуве́тливый глас слове́с твои́х. К сим же и дар исцеле́ний, дар прозре́ния, дар немощны́х душ врачева́ния оби́лен в тебе́ яви́ся. Егда́ же призва́ тя Бог от земны́х трудо́в к Небе́сному упокое́нию, николи́же любо́вь твоя́ преста́ от нас, и невозмо́жно есть исчи́слити чудеса́ твоя́, умно́жившаяся, я́ко зве́зды небе́сныя: се бо по всем конце́м земли́ на́шея лю́дем Бо́жиим явля́ешися и да́руеши им исцеле́ния. Те́мже и мы вопие́м ти: о прети́хий и кро́ткий уго́дниче Бо́жий, дерзнове́нный к Нему́ моли́твенниче, николи́же призыва́ющия тя отрева́яй, вознеси́ о нас благомо́щную твою́ моли́тву ко Го́споду Сил, да да́рует нам вся благопотре́бная в жи́зни сей и вся к душе́вному спасе́нию поле́зная, да огради́т нас от паде́ний грехо́вных и и́стинному покая́нию научи́т нас, во е́же безпреткнове́нно вни́ти нам в ве́чное Небе́сное Ца́рство, иде́же ты ны́не в незаходи́мей сия́еши сла́ве, и та́мо воспева́ти со все́ми святы́ми Живонача́льную Тро́ицу до сконча́ния ве́ка. Ами́нь.
Молитва вторая преподобному Серафиму Саровскому
О, вели́кий уго́дниче Бо́жий, преподо́бне и Богоно́сне о́тче наш Серафи́ме! При́зри от Го́рния сла́вы на нас, смире́нных и немощны́х, обремене́нных грехми́ мно́гими, твоея́ по́мощи и утеше́ния прося́щих. Прини́кни к нам благосе́рдием твои́м и помози́ нам за́поведи Госпо́дни непоро́чно сохраня́ти, ве́ру правосла́вную кре́пко содержа́ти, покая́ние во гресе́х на́ших усе́рдно Бо́гу приноси́ти, во благоче́стии христиа́нстем благода́тно преуспева́ти и досто́йны бы́ти твоего́ о нас моли́твеннаго к Бо́гу предста́тельства. Ей, свя́тче Бо́жий, услы́ши нас, моля́щихся тебе́ с ве́рою и любо́вию, и не пре́зри нас, тре́бующих твоего́ заступле́ния: ны́не и в час кончи́ны на́шея помози́ нам и заступи́ нас моли́твами твои́ми от зло́бных наве́тов диа́вольских, да не облада́ет на́ми тех си́ла, но да сподо́бимся по́мощию твое́ю насле́довати блаже́нство оби́тели ра́йския. На тя бо упова́ние на́ше ны́не возлага́ем, о́тче благосе́рдый: бу́ди нам вои́стинну ко спасе́нию путево́ждь и приведи́ нас к невече́рнему све́ту Жи́зни Ве́чныя богоприя́тным предста́тельством твои́м у Престо́ла Пресвяты́я Тро́ицы, да сла́вим и пое́м со все́ми святы́ми достопокланя́емое и́мя Отца́, и Сы́на, и Свята́го Ду́ха, во ве́ки веко́в. Ами́нь.
Каноны и Акафисты
Акафист преподобному Серафиму, Саровскому чудотворцу
Кондак 1
Из-бра́н-ный чу-до-тво́р-че и пре-ди́в-ный уго́д-ни-че Хрис-то́в, ско́-рый по-мо́щ-ни-че и мо-ли́т-вен-ни-че наш, преподо́бне о́т-че Серафи́ме! Ве-ли-ча́ю-ще просла́вльшаго тя Го́с-по-да, вос-пе-ва́-ем ти по-хва́ль-ная. Ты же, име́яй ве́-лие дерз-но-ве́-ние ко Го́с-по-ду, от вся́-ких нас бед сво-бо-ди́, зо-ву́-щих: Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Икос 1
А́н-ге-лов Тво-ре́ц избра́ тя изнача́ла, да просла́виши жи-ти-е́м тво-и́м пречу́дное и́мя Свя-ты́я Тро́ицы: яви́л-ся бо еси́ во-и́с-тин-ну а́н-гел на зем-ли́ и во пло́-ти се-ра-фи́м; я́ко луч пре-све́т-лый Ве́ч-на-го Со́лн-ца Пра́в-ды, просвети́ся жи-тие́ твое́. Мы же, зря́ще прехва́льныя тру-ды́ твоя́, с благогове́нием и ра́-дос-тию гла-го́-лем ти си-це-ва́я: Ра́-дуй-ся, пра́-ви-ло ве́-ры и бла-го-че́с-тия; ра́-дуй-ся, о́б-ра-зе кро́-тос-ти и сми-ре́-ния. Ра́-дуй-ся, пре-сла́в-ное ве́р-ных ве-ли-ча́-ние; ра́-дуй-ся, прети́хое ско́рбным уте-ше́-ние. Ра́-дуй-ся, прелюби́мое и́ноков похвале́ние; ра́-дуй-ся, живу́щим в ми́-ре преди́вное поможе́ние. Ра́-дуй-ся, Рос-си́й-ския держа́вы сла́-во и ог-раж-де́-ние; ра́-дуй-ся, тамбо́вския стра-ны́ свяще́нное укра-ше́-ние. Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Кондак 2
Ви́-дя-щи ма́-ти твоя́, преподо́бне о́т-че Серафи́ме, те́плую лю-бо́вь твою́ ко и́ноческому жи-тию, по-зна́ свя-ту́ю во́лю Госпо́дню о те-бе́, и Бо́-гу, я́ко дар соверше́н принося́щи, благослови́ тя на те́сный путь и́ноческий свя-ты́м кресто́м сво-и́м, его́-же до кон-ца́ жи-тия́ тво-его́ на пе́рсех носи́л еси́, зна́менуя ве́-лию лю-бо́вь твою́ к распе́ншемуся за ны Хри-сту́ Бо́-гу на́-ше-му, Ему́-же вси со уми-ле́-нием зо-ве́м: Алли-лу́иа.
Икос 2
Ра́-зум не-бе́с-ный те-бе́ да-ро-ва́-ся, свя́тче Бо́-жий: от ю́нос-ти твоея́ не престая́ помышля́ти о Небе́снем, оста́вил еси́ дом о́тчий Ца́рст-вия Бо́-жия ра́-ди и пра́в-ды Его́. Се-го́ ра́-ди при-ими́ от нас похвалы́ сия́: Ра́-дуй-ся, гра́-да Ку́рска ча́до богоизбра́нное; ра́-дуй-ся, роди́телей бла-го-чес-ти́-вых о́трасль пречестна́я. Ра́-дуй-ся, доброде́тели ма́-те-ре своея́ унасле́дивый; ра́-дуй-ся, благоче́стию и мо-ли́т-ве е́ю науче́нный. Ра́-дуй-ся, на по́д-ви-ги от ма́-те-ре кресто́м благослове́нный; ра́-дуй-ся, благослове́ние сие́ я́ко святы́ню до сме́р-ти со-блю-ды́й. Ра́-дуй-ся, люб-ве́ ра́-ди Го́с-по-да дом оте́ческий оста́вивый; ра́-дуй-ся, вся крас-на́я ми́-ра се-го́ ни во что же вмени́вый. Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Кондак 3
Си́-ла Вы́ш-ня-го от ю́нос-ти твоея́ во-и́с-тин-ну храня́ше тя, преподо́бне: с вы-со-ты́ бо хра́ма спа́дша со-хра-ни́ тя Гос-по́дь не-вреж-де́н-на, и стра́ждущу ти лю́-те Сама́ Влады́чица ми́-ра яви́-ся, с Небе́с ис-це-ле́-ние прине́сши, зане́ измла́да ве́р-но служи́л еси́ Бо́-гу, вы́-ну взы-ва́я Ему́: Алли-лу́иа.
Икос 3
Име́я тща́-ние о по́двизе и́но-чес-ка-го рав-но-а́н-гель-на-го жи-тия́, во град свя-ты́й Ки́ев поклоне́ния ра́-ди пре-по-до́б-ным Пече́рским прите́кл еси́, и от уст преподо́бнаго Досифе́а повеле́ние прии́м в пус-ты́-ню Саро́вскую путь свой упра́вити, ве́-рою из-да-ле́-ча облобыза́л еси́ ме́сто свято́е сие́, и та́-мо все-ли́в-ся жи-тие́ твое́ бо-го-угод-ное сконча́л еси́. Мы же, ди-вя́-ще-ся таково́му о те-бе́ Бо́-жию промышле́нию, со уми-ле́-нием во-пи-е́м ти: Ра́-дуй-ся, мирски́я суеты́ отреши́выйся; ра́-дуй-ся, Не-бе́с-на-го Оте́чества пла́менно возжеле́вый. Ра́-дуй-ся, Хри-ста́ всем се́рд-цем воз-лю-би́-вый; ра́-дуй-ся, благо́е и́го Хрис-то́-во на се-бе́ восприе́мый. Ра́-дуй-ся, соверше́ннаго по-слу-ша́-ния ис-по́л-нен-ный; ра́-дуй-ся, свя-ты́х за́-по-ве-дей Гос-по́д-них блюсти́телю ве́р-ный. Ра́-дуй-ся, ум твой и се́рд-це в Бо́-зе моли́твенно утверди́вый; ра́-дуй-ся, сто́л-пе бла-го-че́с-тия не-по-ко-ле-би́-мый. Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Кондак 4
Бу́-рю злых на-па́с-тей утиша́я, проше́л еси́ весь путь те́сный и ско́рбный по́двига и́но-чес-ка-го, несы́й яре́м пусты́ннаго жи-тия́, затво́ра и молча́ния, многоно́щнаго бде́ния, и та́-ко, бла-го-да́-тию Бо́-жиею вос-хо-дя́ от си́-лы в си́-лу, от дея́ния к богови́дению, пре-се-ли́л-ся еси́ во Оби́-те-ли Го́рния, иде́-же со А́н-ге-лы пое́ши Бо́-гу: Алли-лу́иа.
Икос 4
Слы́-ша-ще и ви́-дя-ще свято́е жи-тие́ твое́, преподо́бне о́т-че Серафи́ме, вся бра́тия твоя́ удивля́хуся те-бе́ и, приходя́ще к те-бе́, поуча́хуся о словесе́х тво-и́х и по́двизех, сла́-вя-ще Го́с-по-да, ди́в-на-го во свя-ты́х Сво-и́х. И мы вси с ве́-рою и лю-бо́-вию вос-хва-ля́-ем тя, преподо́бне о́т-че, и во-пи-е́м ти си́-це: Ра́-дуй-ся, всего́ се-бе́ в же́ртву Го́сподеви принесы́й; ра́-дуй-ся, на вы-со-ту́ без-стра́с-тия возше́дый. Ра́-дуй-ся, во́и-не Хрис-то́в доб-ро-по-бе́д-ный; ра́-дуй-ся, Не-бе́с-на-го Домовлады́ки ра́-бе бла-ги́й и ве́р-ный. Ра́-дуй-ся, пред-ста́-те-лю о нас пред Го́с-по-дем непосты́дный; ра́-дуй-ся, к Бо-го-ро́-ди-це мо-ли́т-вен-ни-че наш не-усы́п-ный. Ра́-дуй-ся, пречу́днаго благоуха́ния кри́не пусты́нный; ра́-дуй-ся, бла-го-да́-ти Бо́-жия со-су́-де не-по-ро́ч-ный. Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Кондак 5
Бо-же́ст-вен-ный свет осия́ жи-ли́-ще твое́, преподо́бне, ег-да́ боля́щу ти и на од-ре́ сме́рт-нем лежа́щу, Сама́ Пре-чи́с-тая Де́ва, прише́дши к те-бе́ со свя-ты́-ми апо́с-то-лы Петро́м и Иоа́нном, ре-че́: «Сей есть от ро́-да на́-ше-го», - и главе́ тво-е́й косну́ся. А́бие же исцеле́в, воспе́л еси́ бла-го-да́р-не Го́сподеви: Алли-лу́иа.
Икос 5
Ви́-дя враг ро́-да челове́ча чи́с-тое и свято́е жи-тие́ твое́, преподо́бне Серафи́ме, восхоте́ погуби́ти тя: наведе́ бо на тя лю́-ди злы, и́же беззако́нно истяза́ху тя и е́ле жи́ва су́-ща оста́виша; ты же, о́т-че свя-ты́й, я́ко а́г-нец кро́ток, вся пре-тер-пе́л еси́, за оби́дящих тя Го́сподеви моля́ся. Те́м-же мы вси, таково́му тво-ему́ незло́бию ди-вя́-ще-ся, во-пи-е́м ти: Ра́-дуй-ся, в кро́-тос-ти и смире́нии тво-е́м Хри-сту́ Бо́-гу подража́вый; ра́-дуй-ся, незло́бием тво-и́м ду́-ха зло́бы по-бе-ди́-вый. Ра́-дуй-ся, чис-то-ты́ ду-ше́в-ныя и те-ле́с-ныя хра-ни́-те-лю усе́рдный; ра́-дуй-ся, пусты́нниче, дара́ми благода́тными преиспо́лненный. Ра́-дуй-ся, подви́жниче богопросла́вленный и прозорли́вый; ра́-дуй-ся, на-ста́в-ни-че мо-на́-хов пре-ди́в-ный и бо-го-му́дрый. Ра́-дуй-ся, Свя-ты́я Це́рк-ве по-хва-ло́ и ра́-до-ва-ние; ра́-дуй-ся, оби́-те-ли Саро́вския сла́-во и удо-бре́-ние. Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Кондак 6
Пропове́дует пусты́ня Саро́вская по́д-ви-ги и тру-ды́ твоя́, богоно́сне уго́д-ни-че Хрис-то́в: де́бри бо и леса́ ея́ мо-ли́т-вою облагоуха́л еси́, проро́ку Бо́-жию Илии́ и Крести́телю Госпо́дню Иоа́нну подража́я, и яви́л-ся еси́ пусты́ни прозябе́ние многопло́дное дара́ми Ду́-ха Свя-та́-го, Его́-же де́йствием мно́гая и пре-сла́в-ная соверши́л еси́, под-ви-зая ве́р-ных вос-пе-ва́-ти бла-ги́х По-да́-те-лю Бо́-гу: Алли-лу́иа.
Икос 6
Воз-сия́ в те-бе́ но́вый богови́дец, Моисе́ю подо́бный, Серафи́ме блаже́нне: непоро́чно бо служе́ние олтарю́ Госпо́дню соверша́я, спо-до́-бил-ся еси́ зре́-ти Хри-ста́, во хра́-ме со Безпло́тными Си́лами гряду́ща. Се-му́ Бо́-жию о те-бе́ благоволе́нию ди-вя́-ще-ся, вос-пе-ва́-ем ти си́-це: Ра́-дуй-ся, богови́дче пре-сла́в-ный; ра́-дуй-ся, Све́-том Трисия́нным озаре́нный. Ра́-дуй-ся, Пре-свя-ты́я Тро́ицы слу-жи́-те-лю ве́р-ный; ра́-дуй-ся, Ду́-ха Свя-та́-го жи-ли́-ще украше́н-ное. Ра́-дуй-ся, Хри-ста́ со А́н-ге-лы те-ле́с-ны-ма очи́-ма лицезре́вый; ра́-дуй-ся, в бре́ннем те-ле-си́ ра́йскую сла́-дость пред-вку-си́-вый. Ра́-дуй-ся, Хле́бом Жи́з-ни насыще́нный; ра́-дуй-ся, питие́м без-сме́р-тия напое́нный. Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Кондак 7
Хо-тя́ Человеколю́бец Гос-по́дь яви́-ти в те-бе́, преподо́бне, Свое́ не-из-ре-че́н-ное к лю́-дем ми-ло-се́р-дие, по-ка-за́ тя я́ко во-и́с-тин-ну све-ти́-ло богосве́тлое: де́лы бо и сло-ве-сы́ тво-и́ми всех приводи́л еси́ ко благоче́стию и любви́ Бо-жией. Те́м-же сия́-ни-ем по́двигов тво-и́х просвеще́ни и хле́бом уче́ния тво-его́ насыще́ни, те-бе́ усе́рд-но ве-ли-ча́-ем и просла́вльшему тя Хри-сту́ во-пи-е́м: Алли-лу́иа.
Икос 7
Но́-ва-го ви́-дя-ще тя избра́нника Бо́-жия, из-да-ле́-ча притека́ху к те-бе́ ве́рнии в ско́р-бех и бо-ле́з-нех; и сих, беда́ми отягче́нных, не отри́нул еси́, источа́я целе́ния, да́руя уте-ше́-ние, предста́тельствуя в мо-ли́т-вах. Те́м-же исхожда́ше во всю зе́м-лю Рос-си́й-скую ве-ща́-ние чу-де́с тво-и́х, и си́-це тя сла́вляху ду-хо́в-ная ча́-да твоя́: Ра́-дуй-ся, па́-сты-рю наш до́б-рый; ра́-дуй-ся, о́т-че ми́лостивый и кро́ткий. Ра́-дуй-ся, вра-чу́ наш ско́-рый и бла-го-да́т-ный; ра́-дуй-ся, не́мощей на́-ших це-ли́-те-лю милосе́рдый. Ра́-дуй-ся, в бе-да́х и об-стоя́-ни-их по-мо́щ-ни-че ско́-рый; ра́-дуй-ся, душ смяте́нных умири́телю пре-сла́-дост-ный. Ра́-дуй-ся, гряду́щая я́ко нас-тоя́-щая прови́девый; ра́-дуй-ся, пре-гре-ше́-ний сокрове́нных обличи́телю прозорли́вый. Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Кондак 8
Стра́н-ное чу́-до ви́-дим на те-бе́, преподо́бне: я́ко ста́рец сый немощны́й и притру́дный, ты́сящу дний и ты́сящу но́щий на ка́мени в мо-ли́т-ве пребыва́л еси́. Кто дово́лен изрещи́ бо-ле́з-ни и бо-ре́-ния твоя́, блаже́нне о́т-че, я́же пре-тер-пе́л еси́, возде́я преподо́бнии ру́-це твои́ к Бо́-гу, Амали́ка мы́сленнаго побежда́я и Го́сподеви поя́: Алли-лу́иа.
Икос 8
Весь еси́ же-ла́-ние, весь сла́-дость, Сладча́йший Иису́-се! — та́-ко в мо-ли́т-вах взы-ва́л еси́, о́т-че, в пусты́ннем безмо́лвии тво-е́м. Мы же, суето́ю помраче́ннии и во гре-се́х все жи-тие́ ижди́вшии, восхваля́юще лю-бо́вь твою́ ко Го́с-по-ду, си́-це во-пи-е́м ти: Ра́-дуй-ся, лю́бящим и чту́-щим тя хо-да́-таю спа-се́-ния; ра́-дуй-ся, приводя́й гре́ш-ни-ков ко исправле́нию. Ра́-дуй-ся, молча́льниче и затво́рниче пре-ди́в-ный; ра́-дуй-ся, мо-ли́т-вен-ни-че о нас усе́рдный. Ра́-дуй-ся, пла́менную лю-бо́вь ко Го́с-по-ду показа́вый; ра́-дуй-ся, огне́м мо-ли́т-вы стре́лы вра́-жия попали́вый. Ра́-дуй-ся, свеще́ неугаси́мая, мо-ли́т-вою в пусты́ни пламене́ющая; ра́-дуй-ся, све-ти́ль-ни-че, горя́й и светя́й дарова́нии духо́вными. Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Кондак 9
Все ес-тес-тво́ а́н-гель-ское уди-ви́-ся стра́нному зре́нию: ста́рцу бо, су́щу в затво́ре, Не-бе-се́ и зем-ли́ Цари́ца яви́-ся, повелева́ющи, да откры́ет затво́р свой и да не возбрани́т лю́-дем правосла́вным вни́ти к се-бе́, но да всех пе́-ти научи́т Хри-сту́ Бо́-гу: Алли-лу́иа.
Икос 9
Ве-ти́и мно-го-ве-ща́н-нии не воз-мо́-гут изрещи́ кре́-пость люб-ве́ твоея́, блаже́нне: пре́дал бо еси́ се-бе́ на служе́ние всем при-хо-дя́-щим к те-бе́, повеле́ние Бо-го-ма́-те-ре ис-пол-ня́я, и был еси́ недоумева́ющим сове́тник бла-ги́й, уныва́ющим уте́-ши-тель, заблужда́ющихся кро́ткое вразумле́ние, бо-ля́-щих врач и цели́тель. Се-го́ ра́-ди во-пи-е́м ти: Ра́-дуй-ся, от ми́-ра в пус-ты́-ню все-ли́-вый-ся, да доброде́тели при-об-ря́-ще-ши; ра́-дуй-ся, из пусты́ни во оби́-тель возврати́выйся, во е́же доброде́тели се́мена се́яти. Ра́-дуй-ся, Ду́-ха Свя-та́-го бла-го-да́-тию осия́нный; ра́-дуй-ся, кро́тосте и сми-ре́-ния ис-по́л-нен-ный. Ра́-дуй-ся, притека́вшим к те-бе́ оте́ц чадолюби́вый; ра́-дуй-ся, в словесе́х люб-ве́ ободре́ние и уте-ше́-ние им подава́вый. Ра́-дуй-ся, приходя́щия к те-бе́ ра́-дос-тию и сокро́вищем именова́вый; ра́-дуй-ся, за лю-бо́вь твою́ свя-ту́ю ра́достей Не-бе́с-на-го Ца́рст-вия сподо́бивыйся. Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Кондак 10
Спаси́тельнаго тво-его́ по́двига, преподо́бне, дости́г сконча́ния, на мо-ли́т-ве коленопреклоне́нно свя-ту́ю ду́-шу твою́ в ру́-це Бо́жии пре́дал еси́, ю́же А́нгели святи́и вознесо́ша Го-ре́ ко Пре-сто́-лу Вседержи́теля, да со все́-ми свя-ты́-ми пред-стои-ши во сла́-ве невече́рней, воспева́я песнь хвале́бную свя-ты́х Святе́йшему Сло́-ву: Алли-лу́иа.
Икос 10
Сте-на́ всем свя-ты́м и и́ноком отра́да, Пре-свя-та́я Де́ва пред кон-чи-ною твое́ю яви́-ся ти, провозвести́вши бли́зкое твое́ к Бо́-гу от-ше́ст-вие. Мы же, ди-вя́-ще-ся таково́му посеще́нию Бо-го-ма́-те-ре, во-пи-е́м ти: Ра́-дуй-ся, Не-бе-си́ и зем-ли́ Цари́цу лицезре́вый; ра́-дуй-ся, яв-ле́-ни-ем Бо́-жия Ма́-те-ре обра́дованный. Ра́-дуй-ся, весть от Нея́ преселе́нию Небе́сному при-е́мый; ра́-дуй-ся, пра́ведною кон-чи-ною свя́тость жи-тия́ тво-его́ показа́вый. Ра́-дуй-ся, в мо-ли́т-ве пред ико́-ною Бо-го-ма́-те-ре умиле́нный дух твой Бо́-гу пре-да́-вый; ра́-дуй-ся, неболе́зненным исхо́дом прорече́ния твоя́ испо́лнивый. Ра́-дуй-ся, вен-це́м без-сме́р-тия от ру-ки́ Вседержи́теля увенча́нный; ра́-дуй-ся, бла-же́н-ство ра́йское со все́-ми свя-ты́-ми, унасле́довавый. Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Кондак 11
Пе́-ние непреста́нное Пресвяте́й Тро́-ице вознося́, преподо́бне, всем жи-ти-е́м тво-и́м подви́жник ве-ли́-кий бла-го-че́с-тия яви́л-ся еси́, заблу́ждшим на вразумле́ние, боля́щим ду-ше́ю и те́-лом на ис-це-ле́-ние. Мы же, благода́рни су́ще Го́сподеви за такову́ю ми́-лость Его́ к нам, вы́-ну зо-ве́м Ему́: Алли-лу́иа.
Икос 11
Светопода́тельный свети́льник быв в жи-тии, богоблаже́нне о́т-че, и по сме́р-ти тво-е́й возсия́л еси́ я́ко светоза́рное све-ти́-ло Рос-си́й-ския зем-ли́: источа́еши бо от чест-ны́х мо-ще́й тво-и́х то́-ки чу-де́с всем, с ве́-рою и лю-бо́-вию к те-бе́ при-те-ка́ю-щим. Те́м-же мы, я́ко мо-ли́т-вен-ни-ку о нас те́п-ло-му и чудотво́рцу, во-пи-е́м ти: Ра́-дуй-ся, мно́жеством чу-де́с от Го́с-по-да про-сла́в-лен-ный; ра́-дуй-ся, лю-бо́-вию твое́ю все-му́ ми́-ру возсия́вый. Ра́-дуй-ся, люб-ве́ Хри-сто́-вы ве́р-ный после́дователю; ра́-дуй-ся, уте-ше́-ние всем тре́-бую-щим твоея́ по́-мо-щи. Ра́-дуй-ся, ис-то́ч-ни-че чу-де́с неоскудева́емый; ра́-дуй-ся, бо-ля́-щих и неду́жных исцели́телю. Ра́-дуй-ся, воды́ многоцеле́бныя кла́дязю неисчерпа́емый; ра́-дуй-ся, я́ко вся концы́ зем-ли́ на́шея лю-бо́-вию твое́ю объя́л еси́. Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Кондак 12
Бла-го-да́ть и ве́-лие твое́ дерз-но-ве́-ние пред Бо́-гом ве́-ду-ще, те-бе́, преподо́бне о́т-че, мо́-лим-ся: мо-ли́-ся те́п-ле ко Го́с-по-ду, да храни́т Це́р-ковь Свою́ Свя-ту́ю от не-ве́-рия и рас-ко́-ла, от бед и на-па́с-тей, да по-е́м то-бо́ю благоде́ющему нам Бо́-гу: Алли-лу́иа.
Икос 12
Пою́-ще твое́ прославле́ние, убла-жа́-ем тя, преподо́бне, я́ко многомо́щна мо-ли́т-вен-ни-ка о нас пред Го́сподом, уте́-ши-те-ля и за-сту́п-ни-ка, и с лю-бо́-вию возглаша́ем ти си́-це: Ра́-дуй-ся, Це́рк-ве Пра-во-сла́вныя по-хва-ло́; ра́-дуй-ся, Оте́честву на́-ше-му щит и ог-раж-де́-ние. Ра́-дуй-ся, путеводи́телю, всех к Не-бе-си́ направля́яй; ра́-дуй-ся, за-щи́т-ни-че наш и покрови́телю. Ра́-дуй-ся, си́-лою Бо́-жиею мно́гая чу-де-са́ соде́явый; ра́-дуй-ся, ри́-зою твое́ю мно́-гия неду́жныя исцели́вый. Ра́-дуй-ся, вся ко́з-ни диа́вольския по-бе-ди́-вый; ра́-дуй-ся, зве́-ри ди́кия кро́тостию твое́ю покори́вый. Ра́-дуй-ся, преподо́бне Серафи́ме, Саро́вский чу-до-тво́р-че.
Кондак 13
О пре-ди́в-ный уго́д-ни-че и ве-ли́-кий чу-до-тво́р-че, преподо́бне о́т-че Серафи́ме, при-ими́ ма́-лое сие́ мо-ле́-ние на́-ше, в по-хва-лу́ те-бе́ возноси́мое, и, пред-стоя́ ны́-не Пре-сто́-лу Ца-ря́ ца́рст-вую-щих, Го́с-по-да на́-ше-го Иису́-са Хри-ста́, мо-ли́-ся о всех нас, да обря́щем ми-ло-се́р-дие Его́ в День Су́дный, в ра́-дос-ти пою́-ще Ему́: Алли-лу́иа.
Этот кондак читается трижды, затем икос 1 и кондак 1
Мо-ли́т-ва преподо́бному Серафи́му Саро́вскому
О пре-чу́д-ный о́т-че Серафи́ме, ве-ли́-кий Саро́вский чу-до-тво́р-че, всем при-бе-га́ю-щим к те-бе́ скоропослу́шный по-мо́щ-ни-че! Во дни зем-на́-го жи-тия́ тво-его́ ни-кто́-же от те-бе́ тощ и неуте́шен оты́де, но всем в сла́-дость бысть ви́дение ли́-ка тво-его́ и благоуве́тливый глас сло-ве́с тво-и́х. К сим же и дар ис-це-ле́-ний, дар про-зре́-ния, дар немощны́х душ врачева́ния оби́лен в те-бе́ яви́-ся. Ег-да́ же при-зва́ тя Бог от зем-ны́х трудо́в к небе́сному упокое́нию, николи́же лю-бы́ твоя́ преста́ от нас, и невозмо́жно есть исчи́слити чу-де-са́ твоя́, умно́жившаяся, я́ко зве́зды не-бе́с-ныя: се бо по всем конце́м зем-ли́ на́шея лю́-дем Бо́-жи-им явля́е-ши-ся и да́руеши им ис-це-ле́-ния. Тем же и мы во-пи-е́м ти: о пре-ти́-хий и кро́ткий уго́д-ни-че Бо́-жий, дерзнове́нный к Не-му́ мо-ли́т-вен-ни-че, николи́же призыва́ющия тя отрева́яй! Вознеси́ о нас благомо́щную твою́ мо-ли́т-ву ко Го́с-по-ду сил, да да́-ру-ет нам вся бла-го-по-треб-ная в жи́з-ни сей и вся к душе́вному спа-се́-нию по-ле́з-ная, да огради́т нас от па-де́-ний гре-хо́в-ных и и́стинному по-кая-нию да научи́т нас, во е́же беспреткнове́нно вни́ти нам в ве́чное Не-бе́с-ное Ца́рст-во, иде́-же ты ны́-не в незаходи́мей сия́еши сла́-ве, и та́-мо вос-пе-ва́-ти со все́-ми свя-ты́-ми Живонача́льную Тро́ицу во ве́-ки ве-ко́в. Ами́нь.
Канон первый преподобному Серафиму Саровскому
Песнь 1
Ирмос: Яко по суху, пешешествовав Израиль по бездне стопами, гонителя фараона видя потопляема, Богу победную песнь поим, вопияше.
Господи, отверзи мои недостойнеи устне и даждь ми слово разума воспети достойно память блаженнаго Серафима, ныне со Ангелы молящагося Тебе избавити нас от всякаго лютаго обстояния.
К Богородице великий молитвенник был еси, преподобне, Юже видети со апостолы сподобился еси, и ныне не престай молитвами твоими посещати чад твоих.
От юности твоея, преподобне, предался еси умом Богови и, страсти телесныя крепким воздержанием укротив, всякими добродетельми украсился еси, премудре.
Богородичен: Всеблагая Владычице, Яже Преблагаго Бога плотию рождши, озлобленное страстьми мое сердце очисти, да верою и любовию величаю Тя.
Песнь 3
Ирмос: Несть свят, якоже Ты, Господи Боже мой, вознесый рог верных Твоих, Блаже, и утвердивый нас на камени исповедания Твоего.
Молитвами твоими, преподобне, предстоя Богу со Ангелы, за весь мир молися, брани вражия потребити и победу на супостаты даровати.
От юности верою и любовию прилепился еси Владыце Вышних сил, преподобне Серафиме, и, возсияв в пустыни Саровстей, яко солнце, в скорбех приходящим к тебе утешитель был еси; моли спастися нам.
Явился еси, преподобне, молящимся тебе столп непоколебим и прибежище всем притекающим во обитель Саровскую и приемлющим исцеления благодать неоскудную.
Богородичен: Услыша Ева праматерь: в печалех родиши чада. Ты же, Чистая Дево, услышавши: Господь с Тобою, радуйся, — радованным гласом печаль праматере потребила еси.
Седален, глас 4
Песнь 4
Ирмос: Христос моя сила, Бог и Господь, честная Церковь боголепно поет, взывающи, от смысла чиста о Господе празднующи.
Днесь светло празднует Саровская обитель память твою, преподобне, и молит тя: испроси у Господа вселенней мир и душам нашим велию милость.
Великими подвиги твоими, преподобне, яко финикс, процвел еси, словесы благоплодными и непорочным житием сердца притекающих к тебе услаждая, и ныне убо молися, да обрящем милость от Христа, Спаса нашего.
Твоими молитвами о нас умоли Бога, преподобне Серафиме, и греховный мрак печали нашея разори, безстрастием, верою и любовию украси всех, преславную память твою чтущих.
Богородичен: Радуйся, Владычице Дево, Церквам красото, благочестивым людем державо и похвало, непрестанно молися Христу Богу, да сохранит нас от бед молитвами Твоими.
Песнь 5
Ирмос: Божиим светом Твоим, Ближе, утренюющих Ти души любовию озари, молюся, Тя ведети, Слове Божий, истиннаго Бога, от мрака греховнаго взывающа.
Всем приходящим к тебе был еси учитель истинный и к Богородице великий молитвенник, и ныне, преподобне, не престай моляся о чадех твоих, яко имаши дерзновение велие.
Да внидут ныне христоименитии людие во храм обители Саровския, к честным мощем твоим, преподобне Серафиме, припадающе, и да просят от тебе исцеления, здравия и спасения, Христа величающе.
В нощи молящу ти ся Богу, преподобне, враг невидимый хотяше устрашити тя, но, молитвою твоею посрамлен, исчезе вселукавый.
Богородичен: Бога, Егоже родила еси, Пречистая Марие, моли рабом Твоим подати прегрешений оставление.
Песнь 6
Ирмос: Житейское море, воздвизаемое зря напастей бурею, к тихому пристанищу Твоему притек, вопию Ти: возведи от тли живот мой, Многомилостиве.
Святая душа твоя обитель бысть Богу, в нейже Отец, Сын и Святый Дух вселися, темже молим тя, преподобне, наваждения вражия от чтущих тя отжени и верным людем мир и здравие даруй.
Великия твоя пустынныя подвиги и труды и сладость учения твоего почитаем, преподобне Серафиме, имиже многия приходящия к тебе просветил еси и научил еси воспевати Единосущную Троицу.
Житием чистым последовав Владыце Христу, течение доброе скончал еси, преподобне, к вечным же обителем возшед, блаженне, зриши тамо, яже Ангели видят. Темже, чтуще память твою, Христа величаем.
Богородичен: Ныне к Тебе прибегаю, Пречистая, спаси мя молитвами Твоими и соблюди: елика бо хощеши, можеши, яко Мати Всемогущаго.
Кондак, глас 2
Икос
Песнь 7
Ирмос: Росодательну убо пещь содела Ангел преподобным отроком, халдеи же опаляющее веление Божие мучителя увеща вопити: благословен еси, Боже отец наших.
Чудно житие твое явися, преподобне, благодатию Божественнаго Духа исполнено, блаженну воистину кончину преподобных приял еси, о Христе радуяся. Мы же к прославльшему тя взываем: отец наших Боже, благословен еси.
Множество людей, во святую обитель сошедшеся днесь, преподобне Серафиме, честным мощем твоим покланяется, от нихже исцеления вси почерпаем, непрестанно зовуще: отец наших Боже, благословен еси.
Во всю землю изыде вещание сие, яко в Сарове чудотворец преславен явися, исцелений множество источая всем, с верою приходящим и вопиющим: отец наших Боже, благословен еси.
Богородичен: Богородице Дево, рождшая Слово паче слова, Зиждителя Твоего, Того моли с преподобным Серафимом помиловати души наша.
Песнь 8
Ирмос: Из пламене преподобным росу источил еси и праведнаго жертву водою попалил еси: вся бо твориши, Христе, токмо еже хотети. Тя превозносим во вся веки.
Плотския страсти укротив и мирови умертвився, глаголы жизни вечныя сердцем твоим, блаженне, приял еси, научая всех, к тебе притекавших, взывати: Господа пойте, дела, и превозносите Его во веки.
В прославлении честных мощей твоих, преподобне, обитель Саровская радости исполнися. Людие же вси дивному во святых Своих Богу взываху: Господа пойте, дела, и превозносите Его во веки.
Благодатию Божественнаго Духа исполнен сый, преподобне Серафиме, верным людем, творящим святую память твою, молитвами твоими испроси грехов прощение, вопиющим: дети, благословите, священницы, воспойте, людие, превозносите Господа во веки.
Богородичен: Спасения Ходатаица нам явилася еси, Богородице, рождшая Спаса и Владыку всех, темже молим Тя: спасения сподоби всех, песнословящих Тя верно во вся веки.
Песнь 9
Ирмос: Бога человеком невозможно видети, на Негоже не смеют чини Ангельстии взирати, Тобою же, Всечистая, явися человеком Слово воплощенно, Егоже величающе, с Небесными вои Тя ублажаем.
Недостойными усты воспеваемое тебе малое хваление наше, преподобне, не презри, но приими и всех, прославляющих тя, освяти, бед, и напастей, и вечнаго мучения избави, да тя присно воспеваем.
Мраз нощный и вар дневный во уединении пустыннем доблественне претерпев, дом Премудрости Божия был еси и к сиянию невечернему востекл еси. Моли спастися нам.
Славится днесь обитель, в нейже ярем Христов прияти изволил еси: тамо бо, в пустыни, дни твоя пребыл еси и, твоими ученьми многи приходящия к тебе вразумив, научил еси быти чада Церкве Христовы.
Богородичен: Ты еси крепость наша, Ты еси похвала и радование, Хранительница наша, заступление, прибежище и Предстательница непобедимая, Пречистая Богородице, спаси рабы Твоя.
Светилен
Канон второй преподобному Серафиму Саровскому
Песнь 1
Ирмос: Воду прошед, яко сушу, и египетскаго зла избежав, израильтянин вопияше: Избавителю и Богу нашему поим.
По заповеди Владыки Христа узким и тесным путем вшел еси, преподобне, в Царство Небесное, широкий и пространный путь возненавидев, и ныне молися о нас, творящих пресветлую память твою.
От юности на безстрастия гору возшед и крест свой взем, невозвратно Христу последовал еси и, духовную мудрость стяжав, Горняго Иерусалима достигл еси, преподобне, моли о нас Единаго Человеколюбца.
Ныне предстоя, преподобне, Престолу Божию, молися о стране нашей, избавится от нашествия иноплеменных, и христолюбивым людем земли Российския спасение испроси молитвами твоими, преподобне.
Богородичен: С верою и любовию притекающих к Тебе и со страхом поющих Тя молитвенный глас услыши, Владычице.
Песнь 3
Ирмос: Небеснаго круга Верхотворче, Господи, и Церкве Зиждителю, Ты мене утверди в любви Твоей, желаний краю, верных утверждение, Едине Человеколюбче.
Молися, блаженне, Христу Богу избавитися нам от глада и пагубы, от напрасныя смерти, от тайных прегрешений и помышлений лукавых, да чистым сердцем Христу возопиим: молитвами преподобнаго спаси нас, Господи.
Кротостию и смирением последуя Владыце Христу, всем вся воистину был еси, богатых же и убогих неослабно благочестию поучая, будущая, яко настоящая, провидел еси. Моли Христа Бога, преподобне, согрешений наших оставление даровати.
Избави обитель твою, преподобне, от всякаго навета вражия и исполни ю любве и благодати, еже не помышляти о житейских, но душеспасительныя достигнути доброты молитвами твоими.
Богородичен: Упование и надежда наша Ты еси, Пречистая Владычице, спаси страну и люди Твоя, молящияся и имя Твое призывающия.
Седален, глас 4
Житейское море страстей воздержанием препобедив и в пристанище безстрастия притек, сосуд воздержания явился еси, преподобне Серафиме, моли Христа Бога даровати нам велию милость.
Песнь 4
Ирмос: Услышах, Господи, смотрения Твоего таинство, разумех дела Твоя и прославих Твое Божество.
Не токмо святая обитель Саровская, но и вся Российская земля имеет тя, блаженне, молитвенника теплаго и скораго помощника, крепкаго и непобедимаго заступника и ходатая о душах наших.
Буди о нас молебник и ходатай ко Пресвятей Троице и подвигни на молитву с тобою лики святых, ихже житию поревновал еси, преподобне, с нимиже купно молися о мире и устроении всего мира, да тихое и безмолвное житие поживем в веце сем и в будущем жизнь вечную наследуем.
В постницех велик быв, преподобне, тесное иноческое в пустыни житие проходил еси и сие во умиленней молитве скончал еси. Моли спастися нам.
Богородичен: Ты еси, Пречистая Богородице, прибежище наше и утверждение, моли Сына Твоего и Бога нашего подати нам спасение и грехов оставление.
Песнь 5
Ирмос: Просвети нас повелении Твоими, Господи, и мышцею Твоею высокою Твой мир подаждь нам, Человеколюбче.
Постом и непрестанною молитвою прославил еси, преподобне, обитель Саровскую, елеем от иконы Владычицы помазуя недужныя и тем исцеление неоскудно подавая, и ныне молися спастися душам нашим.
Святителие и священницы, сорадуйтеся иноком Саровским, и простии людие, вкупе воспойте блаженнаго отца, обуреваемых скорбьми тихое пристанище, врача душевным и телесным недугом скораго.
Принеси молитвы твоя, преподобне, яко жертву благоприятну и непорочну, ко Пресвятей Троице, и не забуди нас, ныне творящих память твою, милость испроси ненавидящим, обидящим и враждующим на нас и избави всех от всякия скорби.
Богородичен: Управи ум мой, Владычице, обуреваемый страстьми многими, спаси, Богородице, к Тебе прибегающия, иныя бо помощи, Чистая, разве Тебе, не знаем.
Песнь 6
Ирмос: Молитву пролию ко Господу и Тому возвещу печали моя, яко зол душа моя исполнися и живот мой аду приближися, и молюся, яко Иона: от тли, Боже, возведи мя.
Грехов исполнени вси есмы, твоя же молитвы, преподобне Серафиме, яко кадило благовонно, ко Господеви восходят. Ныне молим тя: волнующееся в земли нашей море злаго неверия изсуши и спасение душам нашим от Господа испроси.
Блажен воистину был еси, преподобне Серафиме, нищетою богатство и плачем радость стяжав, юже приходящим обильно подавал еси, и ныне лучи чудес источаеши и исцеляеши всех, с верою к тебе притекающих.
В пустыни кладенец ископав твоима рукама, преподобне, приходящии жаждущия люди напоил еси, и ныне многим недужным водою кладенца сего болезни исцеляеши; воистину дивнаго молитвенника и чудотворца всем, преподобне, Владыка тя показа.
Богородичен: Воистину Тя, Матерь Божию, исповедуем, истинную Богородицу: Твоим бо Рождеством тленнаго осуждения избавихомся, милосердия ради Человеколюбца Бога, и к жизни нетленней воззвани быхом.
Кондак, глас 2
Мира красоту и яже в нем тленная оставив, преподобне, в Саровскую обитель вселился еси и, тамо ангельски пожив, многим путь был еси ко спасению, сего ради и Христос тебе, отче Серафиме, прослави и даром исцелений и чудес обогати. Темже вопием ти: радуйся, Серафиме, преподобне отче наш.
Икос
Оставив род и други, богатство, яко прах, вменив, в пустыни Саровстей водворился еси и, на страсти, яко безплотен, подвизався, Ангелов ликостояния сподобился еси. Темже духовная разумения приим, подаждь и нам, преподобне, разумно песньми воспети тя, сице глаголющим: радуйся, Серафиме блаженне, Небесный человече и земный Ангеле; радуйся, в любви Христу подражателю; радуйся, Святаго Духа обитель; радуйся, унывающим велие радование; радуйся, источниче исцелений; радуйся, скорбящим душам сладкое утешение; радуйся, иноком тихое пристанище и учителю премудрый; радуйся, похвало земли Российския; радуйся, Серафиме, преподобне отче наш.
Песнь 7
Ирмос: От Иудеи дошедше, отроцы в Вавилоне иногда верою Троическою пламень пещный попраша, поюще: отцев Боже, благословен еси.
Помилуй нас, Господи, и от всякаго зла душетленнаго сохрани молитвами угодника Твоего, преподобнаго Серафима, да вси умильно вопием Ти: отец наших Боже, благословен еси.
Кто не почудится, кто не прославит неизследимую глубину милосердия Твоего, Господи, яко явил еси всему миру угодника Твоего, преподобнаго Серафима, молитвенника теплаго о нас, вопиющих Тебе: отец наших Боже, благословен еси.
Благодарное сие пение, от нас приносимое тебе, преподобне Серафиме, приими и всем нам, празднующим святую память твою и покланяющимся мощем твоим, исцеление даруй, вопиющим: отец наших Боже, благословен еси.
Богородичен: Ты еси, Пресвятая Богородице, прибежище наше и утверждение, моли Сына Твоего и Бога нашего подати нам спасение и грехов оставление.
Песнь 8
Ирмос: Царя Небеснаго, Егоже поют вои Ангельстии, хвалите и превозносите во вся веки.
Добродетельному житию твоему, преподобне, позавидев, враг вселукавый восхоте запятие тебе сотворити, ты же, благодатию Божиею и молитвами Владычицы посрамив того, Бога прославил еси, песнословя: Господа пойте, дела, и превозносите Его во веки.
Яко молния, блистающися, светится на поднебесней, тако и вещания о твоих, преподобне, чудесех во всю землю изыдоша. Мы же, дивящеся славе твоей, вопием: дети, благословите, священницы, воспоите, людие, превозносите Господа во веки.
Суетными и страстными помышлении мятущийся ум наш исцели, преподобне, волны злаго нечестия укроти, разслабленная житейскими попечении сердца наша укрепи, да славим Христа Содетеля во вся веки.
Богородичен: Радуйся, престоле Господень огнезрачный; радуйся, заре невещественнаго блистания; радуйся, облаче возсиявшаго Солнца предивнаго, Христа Спаса нашего, Егоже превозносим во вся веки.
Песнь 9
Ирмос: Воистину Богородицу, Тя исповедуем, спасеннии Тобою, Дево Чистая, с Безплотными лики Тя величающе.
Великим отцем, древле в посте и подвизех просиявшим, поревновав, преподобне, чрез вся дни живота твоего в молитве, слезах и трудех пребыл еси, дондеже достигл еси Небесныя обители, темже тя достойно ублажаем.
Крепкою силою Христос Бог тя препояса и укрепи побеждати козни демонския, преподобне. Темже ныне молим тя: моли Человеколюбца Бога, да избавит всех нас от вражиих нахождений и искушений и спасет души наша.
В болезнех и скорбех наших к тебе, преподобне, прибегаем и из глубины душевныя вопием: буди нам небурное пристанище и болезнем скорый целитель и избави нас от всякаго недуга и нужды, да тя непрестанно величаем.
Богородичен: Единаго от Святыя Троицы, Слова и Сына родила еси, Дево Пречистая, Егоже с преподобными и праведными моли о рабех Твоих, верою просящих грехов прощения.
Светилен
Приидите, вси вернии, священными песньми восхвалим дивнаго в чудесех преподобнаго Серафима, новаго светильника Российския земли, Ангелом собеседника и теплаго молитвенника к Богу о чтущих святую память его.
Книги, статьи, стихи
Канонизация Серафима Саровского. Почему Святейшему синоду не хватало решимости?
Неправильное рассуждение о мощах, ставшее одной из проблем канонизации преподобного Серафима Саровского, - не причина, а следствие. Церковная власть не увидела святость прп. Серафима, потому что ей не хватало самостоятельности, - считает доктор церковной истории Наталья Сухова. Одной из причин неспешности действий Святейшего синода в деле канонизации преподобного Серафима была характерная для синодального периода ситуация: кроме высшей церковной власти - Святейшего синода - большое значение играл чиновничий аппарат во главе с обер-прокурором...
Имя преподобного Серафима Саровского знает каждый русский человек. О нем написаны десятки книг и снято множество фильмов. Его молитвенное предстояние хранит наше Отечество, спасает и излечивает множество людей. Каждый человек должен знать жизнь святого старца Серафима, учась у него Вере и Любви, подражая ему в мудрости. Автор этой книги тоже удивительный человек — русский православный архиерей, епископ Армии...
Аудиоспектакль о преподобном Серафиме Саровском «Пламенный Серафим» — постановка режиссера, сценариста, поэта и композитора Натальи Валентиновны Агаповой. За своё творчество Наталья Агапова награждена орденом Великой княгини Ольги. В спектакле использованы церковные песнопения в исполнении сестер Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского монастыря и музыка С.В. Рахманинова...
© Издательство «Благовест» – текст, оформление, оригинал-макет, 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
* * *
Молитва преподобному Серафиму Саровскому
О, великий угодниче Божий, преподобие и богоносне отче наш Серафиме! Призри от горния славы на нас, смиренных и немощных, обремененных грехми многими, твоея помощи и утешения просящих. Проникни к нам благосердием твоим и помози нам заповеди Господни непорочно сохраняти, веру православную крепко содержати, покаяние во гресех наших усердно Богу приносити, во благочестии христианстем благодатно преуспевати и достойны быти твоего о нас молитвенного к Богу предстательства. Ей, святче Божий, услыши нас, молящихся тебе с верою и любовию, и не презри нас, требующих твоего заступления: ныне и в час кончины нашея помози нам и заступи нас молитвами твоими от злобных наветов диавольских, да не обладает нами тех сила, но да сподобимся помощию твоею наследовати блаженство обители райския. На тя бо упование наше ныне возлагаем, отче благосердый: буди нам воистину ко спасению путевождь и приведи нас к невечернему свету жизни вечныя Богоприятным предстательством твоим у престола Пресвятыя Троицы, да славим и поем со всеми святыми достопокланяемое имя Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.
Житие преподобного Серафима Саровского
(1759–1833)
«Сей, отец Тимон, сей, всюду сей данную тебе пшеницу. Сей на благой земле, сей и на песке, сей на камне, сей при пути, сей и в тернии: все где-нибудь да прозябнет и возрастет, и плод принесет, хотя и не скоро».
Последнее наставление преподобного Серафима Саровского пустыннику, а впоследствии игумену, отцу Тимону
Молодость
«Поминай моих родителей, Исидора и Агафию», – сказал с любовью прп. старец Серафим, прощаясь с пришедшим к нему игуменом Высокогорской пустыни. Помянем же и мы добрых его родителей, чью память он чтил до самой своей кончины.
Отец св. Серафима Саровского Исидор Мошнин был строителем-подрядчиком, а мать Агафия, ставши вдовой, продолжала дело мужа. Житель города Курска, Исидор Мошнин принадлежал, как сам о нем говорил св. Серафим, к сословию купеческому, тому зажиточному сословию России XVIII века, которое умело нести ответственность за техническую исправность своих предприятий и тем самым способствовало в большой мере созиданию русского национального достояния. Занимаясь стройкой различных зданий, каменных домов и даже церквей, курский строитель сам производил необходимый ему строительный материал на собственных кирпичных заводах.
Последним и лучшим предпринятым им делом было сооружение большой церкви во имя прп. Сергия Радонежского в самом городе Курске; но благочестивый купец за последние десять лет своей жизни успел закончить лишь нижний храм св. Сергия, а еще предстояло воздвигать верхний. После его кончины, последовавшей в 1762 году, жена его Агафия продолжала работы в течение шестнадцати лет. Храм был окончен в 1778 году – то был год поступления св. Серафима в Саровский монастырь; гораздо позже – опять примечательное совпадение – в 1833 году, то есть в год смерти св. Серафима, храм этот стал кафедральным собором города Курска.
Хотя Агафия Мошнина не была подрядчицей в техническом смысле этого слова, она все же оказалась способной надзирать за ходом работ после смерти своего мужа и довести постройку храма до конца в сравнительно краткое время. С одним из ее посещений строившейся церкви связан первый знаменательный эпизод в жизни св. Серафима. Как-то раз Агафия Мошнина, взяв с собой на стройку семилетнего сына своего Прохора (таково было имя, данное св. Серафиму при Крещении), взошла с ним на верхушку колокольни; резвый Прохор, как все дети, захотел посмотреть вниз и нечаянно упал с довольно большой высоты. Смерть грозила ему после такого падения, но когда мать сбежала с колокольни, то увидела Прохора, стоявшего целым и невредимым… О, благочестивая мать, Бог возвращает тебе сына живым! Надо ли говорить о благодарности, наполнившей твое сердце при явлении такого чуда?
Через несколько лет второй необыкновенный случай навел мать на мысль об особенном промысле Божием касательно ее сына. Десятилетний Прохор, мальчик весьма крепкого сложения и привлекательной по живости и красоте наружности, вдруг сильно заболел, и снова Агафия стала опасаться за жизнь своего любимого сына. Положение казалось безнадежным, но в самый критический момент болезни мальчику во сне явилась Божия Матерь с обещанием лично прийти и исцелить его. Верующей семье Мошниных оставалось предаться надежде на обещанное выздоровление. В то время по улицам Курска устраивали крестные ходы с иконой Знамения Божией Матери. Когда крестный ход приближался к дому Мошниных, случился сильный дождь, что заставило шествие свернуть во двор Агафии; видя это, окрыленная верою мать поспешила вынести больного сына и приложить его к чудотворной иконе. С того дня Прохору стало лучше, и скоро он совсем окреп. Рука Божия второй раз возвращала к жизни сына Агафии. Несомненно, столь дивные знамения должны были впоследствии укрепить сердце матери, когда ей пришло время отдать любимого сына на служение Богу, – беспрекословно.
Со времени чудного исцеления жизнь Прохора протекала спокойно. Он выучился читать по-русски и по-славянски, выучился писать и считать столь успешно, что старший брат его Алексей, занимавшийся торговым делом, брал Прохора себе в помощники, в лавку; там мальчик постигал искусство купли, продажи и барыша… «Мы, бывало, – говаривал сам старец Серафим, – торговали товаром, который нам больше барыша дает!» Да кто не помнит, как прп. Серафим любил заимствовать образы и термины из купеческого дела, чтобы лучше разъяснять высшие духовные пути: «Стяжевайте (то есть приобретайте) благодать Духа Святого и всеми другими Христа ради добродетелями, торгуйте ими духовно, торгуйте теми из них, которые вам больший прибыток дают. Собирайте капитал благодатных избытков благости Божией, кладите их в ломбард вечный Божий из процентов невещественных, и не по четыре или по шести на сто, но по сту на один рубль духовный, но даже еще того в бесчисленное число раз больше. Примерно: дает вам более благодати Божией молитва и бдение, бдите и молитесь; много дает Духа Божиего пост, поститесь; более дает милостыня, милостыню творите… Так и извольте торговать духовно добродетелью…»1
Мотовилов Н. А. Беседа преподобного Серафима Саровского о цели христианской жизни: Дух Божий, явно почивающий на отце Серафиме Саровском, в беседе его о цели христианской жизни с симбирским помещиком и совестным судьей Н. А. Мотовиловым (из рукописных воспоминаний Н. А. Мотовилова). San Francisco, 1968.
Отрочество Прохора протекало в среде, благоприятной для его духовного развития. Когда в нем стало проявляться тяготение к чтению духовных книг, к посещению церковных служб, порой весьма ранних, или же к дружбе с почитаемым в Курске юродивым, со стороны его глубоко верующей матери не оказалось никаких преград. Среди своих сверстников, купеческих детей, сын Агафии имел верных друзей, которые так же, как и он, стремились к жизни духовной. Нам известно, что четверо из них стали впоследствии иноками.
Достигнув 16-ти лет, Прохор уже определенно избрал путь монашеского подвига и просил на то благословение матери. В те времена родительское благословение имело исключительное значение для детей и являлось торжественным и святым знаком благоволения Божия на избранный жизненный путь. Прохор поклонился своей матушке в ноги, она благословила его большим медным крестом, который он принял из рук ее. До конца жизни св. Серафим носил этот медный крест на груди, поверх одежды, показывая тем самым свою духовную связь со своей христианкой матерью, а также и силу родительского благословения.
В городе Курске хорошо была известна Саровская пустынь2
Пустынью именуется монастырь с окрестностью, в которой могут поселиться отшельники-пустынники. В XVIII веке вышло государственное распоряжение: «отшельникам не быть нигде». С тех пор отшельники были приписаны к монастырю.
Где пребывали в монашестве некоторые жители этого города, как, например, иеромонах Пахомий, в миру Борис Назарович Леонов, ставший игуменом в Сарове за год до поступления туда Прохора, а прежде с детских лет знавший родителей его, Исидора и Агафию. Склоняясь к поступлению именно в Саров, юный Прохор пожелал иметь подтверждение свыше на свой выбор и для сего отправился в Киево-Печерскую Лавру, почитавшуюся, особенно в те трудные для монашества времена, несомненной главной нашей духовной святыней. Прохора сопровождали его друзья из курских купцов; все шестеро шли пешком, а пройти надо было из Курска в Киев около 500 верст.
Добравшись до Киева, паломники начали обходить все святые места древней Лавры. В так называемой Китаевской обители жил затворник Досифей, имевший дар прозорливости. К нему и направился Прохор, прося его наставления. Вот что ответил затворник юному сыну Агафии: «Гряди, чадо Божие, и пребуди тамо (то есть в Саровской пустыни). Место сие тебе будет во спасение, с помощью Господа. Тут скончаешь ты и земное странствие свое. Только старайся стяжать непрестанную память о Боге чрез непрестанное призывание имени Божия, (молясь) так: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного! В этом да будет все твое внимание и обучение: ходя и сидя, делая (работая) и в церкви стоя, везде, на всяком месте, входя и исходя, сие непрестанное вопияние да будет и в устах и в сердце твоем; с ним найдешь покой, приобретешь чистоту духовную и телесную, и вселится в тебя Дух Святой, источник всяких благ, и управит жизнь твою во святыне… В Сарове настоятель Пахомий – богоугодной жизни; он последователь наших Антония и Феодосия!»
В этом ответе, записанном в жизнеописании старца Серафима, изданном Дивеевским монастырем в 1874 году, ясно выступает духовное единство православной монашеской традиции, в которую включился вскоре Прохор, а также как бы уже намечен весь его жизненный путь с высшим его достижением: и вселится в тебя Дух Святой… Восприняв по вере и без сомнений слова св. затворника Досифея3
Отметим здесь, что св. затворник Досифей скончался 25 сентября 1776 года; следовательно, Прохору было не более 17 лет, когда он явился к нему, вероятно, в лето 1776 года, незадолго до смерти затворника. Знаменательно, что образ смерти затворника Досифея и прп. Серафима один и тот же: оба были найдены умершими в молитвенном положении, стоя на коленях, как, впрочем, еще в начале XVIII столетия скончался и святитель Димитрий Ростовский.
Прохор вернулся в Курск, где пробыл еще около полутора лет. Предание говорит, что он еще ходил в лавку брата, но торговлей больше не занимался, а приходящим к нему рассказывал о святых киевских местах и читал им духовные книги. Так мирно, как в свое время прп. Сергий Радонежский, молодой Прохор готовился покинуть свой дом.
Послушник
Святой жизни игумен Пахомий принял Прохора в Саровскую обитель 20 ноября 1778 года, накануне праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы.
По Летописи Дивеевской мы можем проследить, какие послушания нес молодой послушник Прохор в течение восьми лет: сперва он был келейником у казначея иеромонаха Иосифа, далее работал в хлебне, просфорне, столярне; так удачны были его столярные изделия, что его даже стали прозывать Прохор-столяр.
Он был будилыциком, затем пономарем; были и более тяжелые труды, как сплавка леса и заготовка дров. Сам о. Серафим, вспоминая свои молодые годы, говорил: «Вот и я, как поступил в монастырь-то… на клиросе тоже был, и какой веселый-то был… бывало, как ни приду на клирос-то, братья устанут, ну и уныние нападает на них, и поют-то уж не так, а иные и вовсе не придут. Все соберутся, я и веселю их, они и усталости не чувствуют… ведь веселость не грех… она отгоняет усталость, да от усталости ведь уныние бывает, и хуже его нет, оно все приводит с собою…» {1}.
Особенность молодого послушника состояла еще в том, что он с самого начала своей иноческой жизни предавался посильному чтению духовных книг. Один из агиографов св. Серафима, В.Н.Ильин, правильно замечает, что «острая, исключительная память и неустанное прилежание помогли ему (св. Серафиму) овладеть Священным Писанием4
Летопись Дивеевская указывает на некоторые только произведения, не считая Священного Писания в целом: «Шестоднев» свт. Василия Великого, «Беседы» прп. Макария Великого, «Лествица» прп. Иоанна, «Добротолюбие»…
Святоотеческой житийной литературой и аскетической в небывалых размерах. Про него можно сказать, что он был как бы упитан святой письменностью»5
В. Н. Ильин. Преподобный Серафим Саровский. 2-е изд. Париж, 1930. С. 110.
Будучи послушником, Прохор показал себя исключительным подвижником: в среду и в пятницу он не принимал пищи, а в другие дни ел всего лишь раз в день; спал он весьма мало, часа три в ночь, исполняя неукоснительно трудное правило св. Пахомия Великого. В чаще Саровского леса издавна жили пустынники, предававшиеся всецело молитве; сам Прохор получил благословение от своего старца Иосифа уходить в лес для уединенной молитвы в свободное от послушаний время. Здесь он совершал правило св. Пахомия. Два года спустя по вступлении в монастырь Прохор перенес очень тяжкую болезнь, которая продолжалась около трех лет. Врачи того времени не могли точно определить вид болезни, но склонялись к тому, что это была водянка: распухшее тело Прохора не позволяло ему двигаться, и он почти все время болезни пролежал. Состояние его, как и при первой серьезной болезни в детские годы, казалось по истечении трех лет безнадежным. Трогателен был неусыпный уход за больным со стороны игумена Пахомия, а также и казначея Исаии. Несмотря на их просьбы, Прохор отказался от вмешательства врачей в критический момент, предавая себя всецело на волю Божию. Была отслужена Божественная литургия, больного приобщили, после чего ему стало лучше, и он, непонятным для всех образом, выздоровел. Лишь впоследствии, незадолго до кончины, св. Серафим поведал о том, что в тот день случилось: причастившись, он увидел осиянную Фаворским светом Божию Матерь, подошедшую к нему в сопровождении апостолов Петра и Иоанна. Указывая на Прохора, Она сказала Иоанну: «Сей – нашего рода!» Причем, правую руку Она положила на голову больного, а жезлом коснулась его правого бедра, где вскоре открылась большая рана, из которой вытекла вся вода. От этой раны остался след на всю жизнь в бедре святого, который, в подтверждение совершенного чуда, давал матери Капитолине, «церковнице» основанной им общины, вложить весь кулак в углубление своего правого бедра, как некогда Христос давал Фоме вложить руку в ребро Свое.
Слова, сказанные Божией Матерью столь молодому послушнику, лишь два года пробывшему в монастыре, наводят на нас некий страх и трепет… Из дальнейшей жизни св. Серафима мы увидим, что Божия Матерь избрала Себе в лице преподобного удивительно верного послушника, которому поручила нелегкое дело создания Дивеевской новой женской обители. Сам святой называл себя «служкой» Божией Матери, говоря, что без Ее указания он ничего не делает, а все делает Она. Слова Богородицы не смутили Прохора, отрешенного от всего земного столь продолжительной и тяжкой болезнью; в третий раз он был спасен от смерти, и Царица Небесная опять приняла прямое участие в его исцелении, указывая Своими словами не только на пройденный Прохором путь, но и на высоту его дальнейших подвигов: ему надлежало осуществить великое Мариино послушание, вынести особенно тяжелый крест, утвердиться в высшем девственном целомудрии. Так Божия Матерь готовила Себе, с самого начала его монашеского пути, великого по смирению сотрудника и мудрого исполнителя Своих велений.
Когда Прохор вполне окреп, игумен Пахомий послал его собирать деньги на постройку в Саровском монастыре больничной церкви. Труд по сбору денег не считался легким, но благодарный послушник охотно исполнял его, обходя окружные города.
Дойдя до Курска, Прохор узнал, что мать его уже умерла. Брат же его Алексей пожертвовал на постройку Саровской церкви немалую сумму. Когда сборщик вернулся в Саров, то, в знак благодарности за исцеление, сам приступил к сооружению прекрасного нового престола из кипарисового дерева, предназначенного для нижнего этажа больничного храма.
Годы зрелости
В 1786 году, 27-ми лет от роду, Прохор был пострижен в монашество с именем Серафима и в том же году посвящен во диакона. Служение его в этом сане продолжалось шесть лет, причем о. Серафим почти не выходил из церкви.
Здесь надо отметить первое указание свыше о. Серафиму на великое дело, которое он имел завершить в последние годы своей жизни, и для этого предварительно кратко указать на путь и призвание некоей Агафии Семеновны, вдовы полковника Мельгунова, богатой дворянки-помещицы Ярославской области, имевшей до семисот душ крестьян. Рано овдовев, Агафия положила окончить жизнь в известном Флоровском Киевском монастыре, где и постриглась под именем Александры; но вследствие явлений ей Божией Матери, указавшей ей идти на север и быть основательницей великой в будущем обители, она, скрывая по совету Киево-Печерских старцев свое монашеское звание, после многих странствий осела неподалеку от села Дивеева. Это село, находившееся в двенадцати верстах от Сарова, на первый взгляд вовсе на было подходящим для женской обители, ибо было населено разгульными рабочими-шахтерами, работавшими на железных приисках, и почиталось опасным. Несмотря на это, село Дивеево было указано матери Александре вновь явившейся ей Царицей Небесной.
Мать Александра познакомилась с Саровскими старцами, сперва с предшественником о. Пахомия, святой жизни игуменом Ефремом, затем с о. Пахомием, о. Исаией, о. Иосифом и другими. Опытные в духовной жизни старцы саровские помогли матери Александре в деле создания небольшой женской общины в Дивееве, где на ее средства уже была выстроена приходская церковь на месте явления ей Богоматери. Впоследствии мать Александра помогла Саровским игуменам достроить храм в честь Успения в самой пустыни, пожертвовав им немалые суммы. В 1789 году мать Александра скончалась, поручив заботу о своей юной общине о. Пахомию, который, будучи уже старым и слабым, в свою очередь поручил так называемых дивеевских сирот о. Серафиму.
В описываемое время о. Серафиму было 30 лет. Диаконом он уже служил три года и, спустя новые три года, должен был стать иереем, после чего ему предстояло в течение 36-ти лет проходить различные подвиги, преимущественно в уединении, и только в конце своей жизни, за семь лет до кончины, по указанию вновь явившейся ему Богоматери, ему суждено было приступить особенно деятельно к созданию новой великой обители в Дивееве, той обители, будущее которой Сама Царица Небесная предсказала матери Александре Мельгуновой. Удивителен, по долготе своей, срок между первым указанием на возложенное на о. Серафима дело и его осуществлением в конце жизни старца!
Пока диаконское служение о. Серафима было ознаменовано видением Ангелов, сослужащих в церкви, сердце его таяло как воск, от неизреченной радости в это время. Известно великое видение, данное ему в Страстной Четверг за литургией; возгласив: «Господи, спаси благочестивыя и услыши ны…» и подняв орарь, диакон Серафим уже не мог ни говорить, ни двигаться с места. Его ввели в алтарь, где около трех часов он находился в необычном состоянии. Игумен Пахомий узнал после, что о. Серафиму было дано увидеть Самого Господа славы, окруженного всеми Ангельскими чинами, «будто бы роем пчелиным», как образно выразился о. Серафим. Христос, от западных врат идя по воздуху, дошел до амвона, благословил служащих и молящихся, особо же самого Серафима, после чего, сияя неописуемым Фаворским светом, вошел в Свой образ на иконостасе.
Игумен Пахомий, друг родителей диакона Серафима с молодых лет, несомненно давно уже знавший необыкновенную духовную одаренность их младшего сына – послушника своего, вовсе не спешил проводить его по ступеням духовного пути: 8 лет Серафим был послушником, 7 лет диаконом и был рукоположен во иерея лишь на 34-м году своей жизни… Опытный в духовной жизни игумен Пахомий знал, что умудрение, хотя бы даже и очень одаренной души, не сразу достигается, человек не вдруг меняется, но врастает в Божественную жизнь путем долгого и смиренного подвига.
После того, как епископ Тамбовский рукоположил диакона Серафима во иерея в Тамбове, в 1793 году, новопоставленный служил, говорит летопись, долгое время ежедневно. От почти беспрерывного стояния у о. Серафима ноги до такой степени опухли и покрылись ранами, что он уже не в состоянии был продолжать священническое служение. К этому времени, в 1794 году, в Сарове скончался любимый всеми игумен Пахомий, под сенью которого до сих пор мирно протекала иноческая жизнь о. Серафима. Грустно было последнему расставаться со своим наставником; желая его утешить на смертном одре, о. Серафим обещал ему исполнить завет его об охранении Дивеевской общины.
Но в описываемые дни о. Серафиму пришлось изменить образ жизни из-за упомянутой выше болезни ног; испрося благословение нового игумена, о. Исаии, он удалился в так называемую «дальнюю пустыньку», то есть уединенный деревянный домик в лесу, в 5–6 верстах от Сарова. Тут началась его отшельническая жизнь, продолжавшаяся 15 лет. В этом лесу жили и другие отшельники, славившиеся своей святой жизнью; нам известны имена игумена Назария, о. Дорофея, св. схимонаха Марка.
Келья о. Серафима находилась на холме, у подножия которого протекала речка Саровка; вокруг кельи был огородик, окруженный забором. Тропинки, ведущие к келье, были завалены ветками, бревнами, сучьями, так что до нее не было доступа, особенно для женщин, которых, по указанию свыше, о. Серафим не считал возможным принимать в глуши лесной. Последние могли обращаться с их духовными нуждами к священникам-монахам, жившим в самой лавре.
Среди векового Саровского леса, где под покровом сосен и елей жили дикие звери, о. Серафим начал новый подвиг, подвиг отшельничества, связанный с суровыми лишениями: он страдал от холода, от однообразной и скудной пищи (лишь много лет спустя узнали, что почти три года он питался одной травой «сниткой», которую отваривал с корнями), страдал от комаров, от которых не защищался; порой, когда он рубил деревья или колол дрова, все тело его покрывалось кровавыми пятнами от их укусов.
В этой статье мы публикуем житие преподобного Серафима Саровского – особо почитаемого святого Русской Православной Церкви.
Житие преподобного Серафима Саровского
Жил в Курске благочестивый купец Исидор Мошнин со своей женой Агафией. В ночь на 20 июля 1754 года у них родился сын, которого в святом крещении нарекли Прохором. Когда мальчику было всего три года, умер его отец и Агафия стала воспитывать младенца одна. Она сама продолжила и дело мужа: строительство в Курске Божиего храма.
Мальчик подрастал, и скоро мать Прохора поняла, что сын ее - необыкновенный ребенок. Однажды семилетний Прохор забрался на недостроенную колокольню. Вдруг он оступился и упал на землю. Мать в ужасе бросилась к сыну, не ожидая увидеть его живым. Каковы же были изумление и радость Агафьи и сбежавшихся соседей, когда оказалось, что мальчик невредим! Так с раннего детства матери и близким было открыто, что Бог чудесным образом хранит Своего избранника.
Но скоро Прохор тяжело заболел. У врачей не было надежды на выздоровление. И вот во время самых тяжких страданий мальчика Сама Божия Матерь в неизреченном сиянии явилась ему. Она ласково утешила маленького страдальца и сказала, что надо потерпеть еще совсем немного и он будет здоров.
На другой день мимо дома, где жил больной Прохор, шел крестный ход: несли великую святыню города Курска и всей России - чудотворную икону Богородицы - Курскую-Коренную. Мать Прохора увидела это из окна. Взяв на руки больного сына, она поспешила вынести его на улицу. Здесь икону пронесли над мальчиком, и с этого дня он начал быстро поправляться.
Прохор не был похож на своих сверстников. Он любил уединение, церковные службы, чтение священных книг. Это было ему совсем не скучно, через молитву перед ним все больше приоткрывался неизведанный и прекрасный духовный мир, в котором царят Божественная любовь и добро.
Учился он хорошо, когда же несколько подрос, стал помогать брату, который по примеру отца занялся торговлей. Но сердце Прохора не лежало к земному. Ни дня он не мог провести без храма и всей душой стремился к Богу, Которого любил всем сердцем, больше всего на свете. Он желал быть с Богом постоянно, и потому ему все сильнее хотелось уйти в монастырь. Наконец он признался в своем желании матери. Как ни тяжело Агафий было расставаться с любимым сыном, но она не препятствовала ему. Когда Прохору исполнилось семнадцать лет, он покинул родной дом, получив материнское благословение - большое медное распятие, которое носил на груди и которым необычайно дорожил всю жизнь.
Теперь перед Прохором встал вопрос: какой монастырь избрать. С этим он направился в Киев к мощам святых первоначальников русского монашества, преподобных Антония и Феодосия. После молитвы ко святым угодникам воля Божия открылась Прохору через старца Досифея, монаха-затворника Киево-Печерского монастыря. “Иди в Саровскую обитель, - сказал Прохору старец. - Там Дух Святой будет вести тебя ко спасению, там ты окончишь свои дни”. Прохор поклонился в ноги затворнику и от всего сердца поблагодарил его.
Накануне великого праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы Прохор, проделав нелегкий путь от Киева до Темниковских лесов, вошел в Саровский монастырь. То было славное монашеское братство, известное своими строгими подвижниками. Здесь юного боголюбца заботливо принял настоятель отец Пахомий. И настоятель и братия искренне полюбили доброго и усердного послушника.
Молитва ко Господу и труд - из них состоит жизнь инока, через них Господь укрепляет дух подвижника, его стремление к высшему горнему миру. Прохор, который в сердце своем твердо решил всего себя отдать Господу, с радостью проходил все самые тяжелые монастырские послушания. Он рубил деревья в лесу, целыми ночами выпекал хлеб для братии, трудился плотником и строителем. Но самое главное, он учился молиться, приучал свой ум и душу возноситься к Богу, чтобы ничто в мире не могло отвлечь от молитвы.
Мудрые люди говорят, что молитва, настоящая молитва к Богу, - самый тяжелый на свете труд. Как ни тяжко порой бывало, но к церковным службам Прохор приходил первым, а покидал храм последним. Душа его стремилась к полному уединению, туда, где ничто не отвлекает от общения с Богом. Однажды он сказал об этом своем желании духовнику, и тот благословил послушника Прохора по временам удаляться в глухой монастырский лес для уединенной молитвы.
С самого начала своего монашеского пути преподобный Серафим твердо решил, что в жизни будет надеяться только на помощь Господа Иисуса Христа и Пречистой Его Матери. Эта вера и надежда послушника Прохора подверглись суровому испытанию: Прохор тяжко занемог и проболел целых три года. Болезнь была так тяжела, что братия уже отчаялась в его выздоровлении. Но Прохор вверил жизнь свою в руки Божий. Когда страдания достигли предела, вновь явилась Пресвятая Богородица и исцелила его.
Через много лет Господь Иисус Христос даровал и самому преподобному Серафиму силу исцеления больных, предвидения будущего, молитвенной помощи несчастным. Но прежде его мужество и верность Богу были испытаны и укреплены в трудностях и искушениях.
Душа его была очищена от всякой нечистоты, помыслов маловерия, сомнения, превозношения над другими, гордости - всего того, что есть в душе каждого человека. Когда позже у преподобного Серафима спрашивали, почему в нынешнее время нет таких великих святых, как прежде, он отвечал, что происходит это потому, что у людей нет решимости полностью довериться Богу и всю надежду свою возложить лишь на Него.
Когда Прохору исполнилось 32 года свершилось то, к чему он стремился долгие годы, - его постригли в монашество. Новое имя, которое он получил, Серафим, означает “пламенный”; действительно, подобно пламени горел его дух к Богу. С еще большей ревностью принялся отец Серафим за монашеские подвиги, и его посвятили в иеродиаконы. В этом служении он провел шесть лет.
Однажды во время литургии, в Великий Четверг, с ним случилось чудесное событие. “Меня озарил свет, - позже рассказывал он, - в коем я увидел Господа Бога нашего Иисуса Христа во славе, сияющего, светлее солнца, неизреченным светом и окруженного Ангелами, Архангелами, Херувимами и Серафимами. От церковных врат Он шел по воздуху, остановился против амвона и, воздвигши Свои руки, благословил служащих и молящихся. Посем Он вступил в местный образ, что близ царских врат. Я же, земля и пепел, удостоился особенного от Него благословения. Сердце мое возрадовалось тогда в сладости любви ко Господу”. После этого видения преподобный Серафим изменился в лице и не мог вымолвить ни слова; его под руки ввели в алтарь, где он два часа простоял неподвижно. Еще суровее стали его подвиги: теперь он по целым ночам проводил в молитве к Богу за весь мир.
Вскоре преподобный Серафим был рукоположен в иеромонаха. А когда ему исполнилось 39 лет, он оставил обитель и поселился в деревянной келлии, которая находилась в густом лесу на берегу реки Саровки, в пяти верстах от монастыря.
Здесь он начал вести особую пустынническую жизнь. Пост его доходил до неимоверной строгости. Пищей его стала лесная трава, которая в изобилии росла около его келлии. Жил и молился преподобный по чину древних пустынножителей. Иногда кто-либо из братии встречал его на пути, в белом простом балахоне, с медным крестом - благословением матери - на груди, с сумкой за плечами, наполненной камнями и песком, а поверх них лежало святое Евангелие. Когда преподобного Серафима спрашивали, зачем он носит на спине такую тяжесть, он отвечал кротко: “Томлю томящего меня”. И те, кто разумели в духовной жизни, догадывались, какая борьба смертной человеческой плоти и бессмертного духа совершается в жизни этого подвижника.
Враг рода человеческого, диавол, желая отвратить преподобного Серафима от подвига, сделал своим орудием злых людей. Однажды преподобный Серафим рубил в лесу дрова. Вдруг перед ним очутилось трое неизвестных. Они набросились на монаха, требуя от него денег.
“К тебе многие приходят и наверняка приносят и золото и серебро!” - “Я ни от кого ничего не беру”, - отвечал им преподобный Серафим. Но они кинулись на него, желая либо получить мнимые сокровища, либо убить подвижника. Преподобный Серафим был очень крепок и силен, к тому же в руках у него был топор, однако, будучи монахом, он не мог никому ответить ударом на удар. Предав себя в руки Божий, он сказал: “Делайте, что вам нужно”. Один разбойник ударил его по голове обухом топора, изо рта и ушей преподобного хлынула кровь и он упал замертво. Разбойники долго избивали его, наконец, устав, бросили его возле келлии и устремились в жилище пустынника искать деньги. Но обнаружили там лишь икону да несколько книг. Тогда они поняли, что убили праведника; на них напал страх, и они опрометью кинулись прочь от нищенской келлии и от лежащего на земле бездыханного монаха.
Но преподобный Серафим остался жив. Придя в чувство, он, преодолевая страшную боль, возблагодарил Господа за безвинное страдание, подобное страданиям Самого Христа, и помолился о прощении злодеев. А когда наступило утро, он с огромным трудом, весь в крови, истерзанный, побрел в обитель.
Братия пришла в ужас от его состояния. Вызванные из города врачи нашли, что голова у него проломлена, ребра перебиты, на теле страшные ушибы и смертельные раны; все были уверены, что неизбежна. Пока врачи совещались, преподобный уснул. И вот пред ним предстала Матерь Божия с апостолами Петром и Иоанном.
Что вы трудитесь? - сказала, обернувшись к врачам, Пресвятая Богородица. - Сей от рода Моего!
Проснувшись, преподобный Серафим почувствовал возвращение сил. В тот же день он начал вставать, но все же пять месяцев ему пришлось провести в монастыре. А окрепнув, он снова вернулся в свой лесной затвор. Диавол был посрамлен: ему не удалось заставить подвижника оставить свой монашеский подвиг. Но после избиения спина преподобного навсегда осталась согнутой.
Надо сказать, что разбойников удалось поймать. По закону их ждало суровое наказание, но преподобный вступился за своих обидчиков. Он даже сказал, что, если их не простят, он навсегда уйдет из этих мест. Злодеев отпустили, но их настигла кара Божия. Пожар уничтожил их дома со всем имуществом. Только тогда они раскаялись и пришли к преподобному Серафиму, прося прощения и молитв.
Снова преподобный повел свою уединенную жизнь.
Сердце его горело любовью и жалостью не только к страждущему человечеству, но и ко всему живому. Он достиг уже такой духовной чистоты, что даже хищные звери стремились к нему. Многие из тех, кто посещал его, видели, как он кормил из рук огромного медведя. Но об этом преподобный запрещал рассказывать до своей смерти.
Видя такое преуспеяние подвижника в святости, диавол все сильнее ополчался против него. Однажды ночью, во время молитвы, преподобный Серафим услышал за стенами келлии вой зверей. А затем словно толпа народа начала ломиться в дверь; косяки не выдержали, дверь упала, а к ногам старца рухнул громадный обрубок дерева, который на следующий день с трудом смогли вынести наружу восемь человек Ярость падших духов доходила до предела, и они принимали видимый облик, чтобы смутить святого. Во время молитвы стены келлии как бы расступались и на преподобного пытались наброситься страшные адские чудовища. Однажды неведомая сила подняла его и несколько раз с силой ударила об пол.
И тогда преподобный Серафим приступил к труднейшему в его жизни подвигу, - к подвигу молчания и столпничества. Три года он ни с кем не говорил ни слова, 1000 дней и 1000 ночей он провел в молитве, стоя на камне. Таких камней у него было два: один находился в его келлии, другой лежал в лесной чаще. На камне в келлии святой стоял с утра и до вечера, а на ночь шел в лес. Воздев руки к небу, он молился словами евангельского мытаря: “Боже, милостив буди мне, грешному!” В жестокие морозы и под проливным дождем, в знойный полдень и в тревожную ночь, облепленный тучами комаров, страдая от злых духов, нес свой подвиг преподобный. Тело его за это время пришло в изнеможение, дух же достиг необыкновенной свободы и высоты. Такой подвиг он смог пронести только укрепляемый особой благодатной помощью Божией.
После 16-летнего пребывания в пустыни, в 1810 году, преподобный Серафим вернулся в монастырь. И снова не для упокоения, а для особой молитвы. Сменив любимую ему лесную пустыньку где чистый воздух, журчащая речка, дикие звери - все радовало душу, преподобный на долгие годы ушел в затвор монашеской келлии, где, кроме иконы, перед которой всегда горела лампада, да обрубленного пня, служившего стулом, не было ничего. В сенях стоял дубовый гроб, постоянно напоминавший подвижнику о смерти. Старец никого не принимал, единственным его разговором была беседа с Богом - молитва.
Еще через семнадцать лет он вышел из затвора, получив на то благословение от Самой Царицы Небесной. Она повелела ему принимать посетителей и духовно руководить ими.
По всей России разнеслась весть, что в Саровском монастыре Господь воздвигнул великого подвижника, который исцеляет больных, утешает скорбных, наставляет на правый путь заблудших.
С тех пор ежедневно, после окончания ранней литургии и до вечера, старец принимал у себя людей. Та любовь, которой был исполнен святой, привлекала к нему всех. К этому времени он уже обладал прозорливостью: видел духовное устроение, помыслы и жизненные обстоятельства каждого человека. Самое же главное, ему была открыта воля Божия касательно всякого, так что советы его принимали как от Самого Бога. Тысячи людей благодаря молитвам и советам преподобного Серафима счастливо устраивали свою жизнь, избегали опасности, и даже смерти, получали исцеления от тяжелых болезней. Но самое главное, находили путь спасения души и учились восходить к Богу через любовь и послушание Сыну Божию, Господу нашему Иисусу Христу. Это главное, чему учил преподобный Серафим.
Всех старец встречал с величайшей приветливостью: “Радость моя, Христос воскресе!” - говорил он, с любовью обнимая пришедшего к нему паломника.
Но тех, кто приходил с коварством, лишь прикрываясь благочестием (а были и такие), он грозно удалял от себя. Преподобный провидел не только будущее каждого человека, но и грядущие судьбы России и всего мира. Однажды к нему в пустыньку пришел офицер. Преподобный в это время стоял у чудотворного источника, некогда изведенного из-под земли молитвами самого старца и имевшего великую целительную силу.
Офицер приблизился к пустыннику, и в это время вода в источнике потемнела и возмутилась, стала бить мутным ключом. С гневом взглянул преподобный на офицера и грозно повелел: “Гряди вон! Подобно тому как замутился этот святой источник, так возмутишь и ты со своими единомышленниками всю Россию!”
В ужасе и смятении отошел от него офицер: он действительно приходил с коварным желанием хитростью получить от старца одобрение готовящегося государственного переворота. Это был человек из среды так называемых декабристов и масонов, которые, одни по преступному неразумию, а другие по ненависти, хотели разорить Россию и Православие. Преподобный провидел великие несчастья, которые принесут народу революционеры, и заранее предупреждал православных о событиях, которые должны были произойти, порой через много десятков лет.
Предвидел он и кровавые смуты в нашем православном отечестве, предвидел разорение Церкви за умножившиеся грехи, невиданные гонения на христиан, предвидел и возрождение Святой Руси за верность ее Православию. “Злодеи поднимут высоко свою голову, - говорил он. - Будет это непременно: Господь, видя нераскаянную злобу сердец их, попустит их начинаниям на малое время, но болезнь их обратится на главу их, и на верх их снидет неправда пагубных замыслов их. Земля Русская обагрится реками кровей, и много дворян побиено будет за Великого Государя и целость самодержавия его; но не до конца прогневается Господь и не попустит разрушиться до конца земле Русской, потому что в ней одной преимущественно сохраняется еще Православие и остатки благочестия христианского.
До рождения антихриста произойдут великая продолжительная война и страшная революция в России, превышающие всякое воображение человеческое, ибо кровопролитие будет ужаснейшее: бунты Разинский, Пугачевский, Французская революция - ничто в сравнении с тем, что будет с Россией. Произойдет гибель множества верных отечеству людей, разграбление церковного имущества и монастырей, осквернение церквей Господних, уничтожение и разграбление богатства добрых людей, реки крови русской прольются. Но Господь помилует Россию и приведет ее путем страданий к великой славе…”
Батюшка Серафим оставил православным людям замечательное учение о спасении. “Истинная цель нашей христианской жизни, - говорил он, - состоит в стяжании Духа Святого. Пост же, бдение, молитва и добрые дела суть лишь средства для стяжания Духа”. Стяжание означает приобретение; приобретает же Дух тот, кто кается во всех своих грехах и творит добродетели, противоположные содеянным грехам. У такого человека Дух начинает действовать в сердце и сокровенно устраивает внутри него Царство Божие. “Как же мне узнать, - спросил у преподобного один юноша, - что я нахожусь в благодати Духа Святого? Я хочу понять и прочувствовать это хорошенько”. Разговор этот происходил в зимнем лесу, на заснеженной поляне; юноша очень любил преподобного Серафима и приходил к нему за советами.
Ответ преподобного Серафима был действительно чудесным. Он крепко взял юношу за плечи и сказал ему: “Мы оба теперь с тобой в Духе Божием. Что же ты не смотришь на меня?” Юноша отвечал: “Не могу, батюшка, смотреть, потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, а у меня глаза ломит от боли”. Преподобный на это сказал: “Не устрашайтесь, ваше Боголюбие! и вы теперь сами так же светлы стали, как и я. Вы сами теперь в полноте Духа Божия, иначе вам нельзя было бы и меня таким видеть. Смотрите просто мне в глаза и не бойтесь!”
“Я взглянул после этих слов в лицо его, - вспоминал позже юноша, - и напал на меня еще больший благоговейный ужас. Представьте себе в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека, с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, но не только рук этих не видите, не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет, ослепительный и простирающийся далеко, на несколько сажень кругом, и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену, покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня и великого старца”.
Необыкновенно хорошо было юноше. На всю жизнь запомнил он тот день, когда батюшка Серафим преподал ему урок того, что значит “стяжание Духа Святого”.
К концу жизни преподобного старца чтила уже вся Россия. Благодатные его способности были необычайны. Ему дано было видеть даже райские обители, уготованные Богом в вечности для добродетельных людей. Когда он рассказывал своим самым близким людям об этих откровениях, лицо его преображалось и изливало чудный свет. С небесной радостью и умилением он говорил: “Ах, если бы люди знали, какая радость, какая сладость ожидает душу праведного на небе, они решились бы во временной жизни все скорби переносить с благодарением. Если бы эта самая келлия была полна червей, и они бы всю жизнь ели нашу плоть, то и тогда надо было бы на это со всяким желанием согласиться, чтобы только не лишиться той небесной радости”.
Людская слава тяготила старца, от великих трудов он пришел в сильное изнеможение. Когда преподобный возвращался к себе в пустыньку из монастыря, по обеим сторонам дороги стояли толпы народа, желавшего хотя бы прикоснуться к его одежде, хотя бы увидеть его.
Последние годы жизни преподобный Серафим много заботился об основанном им женском Дивеевском монастыре. В монастырь поступали девушки-сироты, а также те, кто искал высокой и богоугодной жизни под руководством батюшки Серафима. Святой направлял жизнь обители, следуя благословениям Божией Матери.
Незадолго до кончины святого его в двенадцатый раз посетила Пресвятая Богородица. Это было в присутствии одной из дивеевских сестер. Вдруг сделался шум, подобный ветру заблистал свет, послышалось пение. Келлия старца чудно преобразилась: она словно раздвинулась, потолок исчез и вверху было одно сияние. А затем явилось чудесное шествие: шла Богоматерь в сопровождении двенадцати святых дев, Иоанна Богослова и Иоанна Предтечи; впереди шли два Ангела с цветущими ветвями в руках. На Царице Небесной была сияющая, несказанной красоты мантия, голову венчала дивная корона. Старец на коленях встречал Владычицу неба и земли. Матерь Божия обещала святому не оставлять дивеевских сестер Своей помощью.
Она предсказала преподобному скорую кончину, переход в Небесное Царство и благословила его. Благословили старца и святые, пришедшие к преподобному вместе с Божией Матерью. “Сей от рода нашего!” - прорекла Пресвятая Богородица с любовью глядя на Своего послушника, который мужественно прожил долгую жизнь по заповедям Ее Сына.
За день до смерти, 1 января 1833 года, в воскресенье, батюшка Серафим в последний раз побывал в храме. Поставил свечи к иконам. Весь погрузившись в себя, молился за литургией и причастился Святых и Животворящих Тайн Христовых. Затем стал прощаться с братией, всех благословлять и утешать. Телесно он был очень слаб, духом же бодр, спокоен, радостен.
Спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте: в нынешний день нам венцы готовятся! - говорил он.
Вечером в тот день он пел в своей келлии пасхальные песнопения.
А 2 января один монах почувствовал запах дыма, исходящий из келлии преподобного. Зайдя в нее, он увидел, что преподобный стоит на коленях перед иконой “Умиление”; огня не было, но тлели книги, загоревшиеся от упавшей свечи. Так сбылось еще одно пророчество преподобного, говорившего: “Кончина моя откроется пожаром”. Скрещенные руки святого лежали на аналое, голова покоилась на руках. Думая, что старец уснул, монах тронул его за плечо, но ответа не было. Тогда брат понял, что старец скончался; горе его и остальной братии было безграничным.
Тело преподобного положили в дубовый гроб, который был сделан его собственными руками. Похоронили преподобного Серафима возле монастырского собора у алтаря. В течение семидесяти лет после кончины батюшки Серафима люди во множестве приходили к нему на могилу. По молитве угодника Божия тысячи и тысячи христиан были исцелены от болезней, телесных и душевных.
19 июля 1903 года произошло открытие святых и многоцелебных мощей батюшки Серафима и прославление его в лике святых, ставшее всенародным торжеством.
В 20-е годы XX века во время революционной смуты и гонений на Церковь, предсказанных преподобным Серафимом, святые мощи его пропали. А совсем недавно они чудесным образом были обретены вновь. В июле 1991 года мощи были перенесены в возродившийся после разрухи Дивеевский монастырь. Здесь они покоятся и ныне.
С тех пор, сколько бы ни было православных людей во всех народах, все узнавали о преподобном Серафиме, дивились его великой любви к Богу и людям, просили его святых молитв, а многие стремились подражать его жизни и подвигам. Сколько бы подвижников - монахов, мирян, святителей, мучеников, юродивых - ни воздвигал Господь с тех пор на Русской земле, все они как бы приходили к убогой келлии батюшки Серафима, прося благословения на труды, подвиги и терпение. И всем им, и будущим поколениям христиан, желающим жить, исполняя заповеди Божий, раздавался и раздается голос преподобного Серафима:
РАДОСТЬ МОЯ, НЕ ВРЕМЯ НАМ УНЫВАТЬ!
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!!!
СТЯЖИ ДУХ МИРЕН
И ВОКРУГ ТЕБЯ
СПАСУТСЯ
ТЫСЯЧИ!
Тропарь, глас 4-й
От юности Христа возлюбил еси, блаженне, и Единому работати пламенне вожделев, непрестанною молитвою и трудом в пустыни подвизался еси, умиленным же сердцем любовь Христову стяжав, избранник возлюблен Божия Матере явился еси. Сего ради вопием ти: спасай нас молитвами твоими, Серафиме, преподобне отче наш.
Кондак, глас 2-й
Мира красото и яже в нем тленная оставив, преподобне, в Саровскую обитель вселился еси; и тамо ангельски пожив, многим путь был еси ко спасению. Сего ради и Христос тебе, отче Серафиме, прослави, и даром исцелений и чудес обогати. Темже вопием ти: радуйся, Серафиме, преподобне отче наш.
