Спектакль синее чудовище в сатириконе. Билеты на синее чудовище. "Сатирикон" открыл сезон премьерой "Синего чудовища" Карло Гоцци
Спектакль «Синее чудовище», на который приглашает своих зрителей театр «Сатирикон» - трагикомическая сказка по пьесе Карла Гоцци. Захватывающая, яркая постановка обязательно найдет отклик в сердцах зрителей разных возрастов. Заказ билетов на «Синее чудовище» - прекрасная возможность обеспечить приятный отдых в веселой атмосфере театрального действа для всей семьи. Легкий ненавязчивый сюжет, который лег в основу постановки «Синее чудовище», «Сатирикон» превратил в настоящую феерию, наполненную юмором, трюками, музыкой и драматизмом.
Зрители, решившие купить билеты на «Синее чудовище», с замиранием сердца следят за динамическим действием, в котором главные герои - персонажи итальянской комедии масок. «Синее чудовище» - это запутанная история, смешавшая любовь и предательство, колдовские чары и героические подвиги в один бурлящий коктейль.
Сказка наших дней
Гоцци придумал свою пьесу для спасения умирающего итальянского театра масок. По задуманному сюжету, за совершенные грехи сын китайского императора превращен в чудовище, которое, как и его верных слуг, волшебное зелье лишило памяти. И только беззаветная и верная любовь его супруги Дардане сможет снять проклятье. Зрители, решившие заказать билеты на «Синее чудовище» в исполнении актеров «Сатирикона», увидят современную трактовку этого сюжета, где колдовское зелье - телевидение, которое захватило все информационное пространство человека, лишив возможности воспринимать подлинную красоту и чувства. В противостояние этим злым чарам на сцене «Сатирикона» собраны все виды искусства: пантомима, цирк, театр, дрессура, эстрада. Динамическое действо под великолепную музыку Штрауса, Шестоковича, Зельвера заставляет зрителей смеяться и плакать, удивляться и задумываться.
Помпезный финал, в котором под пиротехнические эффекты торжествует победу госпожа Любовь, превращается в грандиозный праздник, объединивший и участников и зрителей.
Цирк (3ч) 12+
К. Гоцци
Режиссер:
Константин Райкин
Дзелу:
Антон Егоров, Сергей Сотников
Дардане:
Евгения Абрамова, Алена Разживина, Марьяна Спивак
Таэр:
Алексей Бардуков, Яков Ломкин
Фанфур:
Алексей Якубов
Гулинди:
Юлия Мельникова
Смеральдина:
Елена Березнова, Марина Дровосекова, Полина Райкина
Панталоне:
Антон Кузнецов, Артем Осипов
Тарталья:
Игорь Гудеев, Сергей Климов
Труффальдино:
Георгий Лежава
Бригелла:
Александр Гунькин, Иван Игнатенко
Стражник:
Алексей Коряков С 29.07.2015
нет дат для данного спектакля.
Учтите, что театр может переименовывать спектакль, также одни антрепризы иногда передают в прокат спектакли другим.
Для полной уверенности что спектакль не идет воспользуйтесь поиском по спектаклю.
Рецензия "Афиши":
Сказка Карло Гоцци «Синее чудо-вище» – редкий гость, особенно на российской сцене. Но Константин Рай-кин любит западную драматургию и прошлых веков, и настоящего времени. Сегодня великий итальянский драматург дал возможность режиссеру словно бы слить воедино то, что было когда-то, с тем, что есть теперь, и, по-видимому, с озорством намекнуть, что на данный момент шекспировское изречение о том, что весь мир – театр, а люди в нем актеры, если не устарело, то потеряло свою актуальность. Весь мир – это цирк, а люди в нем – акробаты, жонглеры, иллюзионисты, укротители, конферансье. Каждый оказывается участником ток-шоу, темы которого неисчерпаемы, как и сама жизнь.
С легкой и талантливой руки Аллы Коженковой сцена «Сатирикона» действительно превратилась в цирковую арену. А как же иначе? Ведь в программке заявлено, что «Синее чудовище» – это цирк в 2-х частях. Да и весь цирковой реквизит от трапеций до «волшебных ящиков» налицо. Артисты летают под колосниками, показывают фокусы, танцуют и поют, а четыре клоуна, они же Панталоне (Артем Осипов), Труффальдино (Георгий Лежава), Тарталья (Игорь Гудеев) и Бригелла (Иван Игнатенко), изо всех сил смешат зрителей и периодически разъясняют им, что же все-таки происходит в цирковой Венеции. Какие страсти бушуют в этом фантасмагорическом мире?
Происходит же следующее. Синее чудовище Дзелу (Антон Егоров) мечтает освободиться из волшебного плена. Для этого ему нужны влюбленные друг в друга юноша и девушка. Они, естественно, находятся. Это Таэр (Алексей Бардуков) и его молодая жена Дардане (Алена Разживина). Под воздействием необходимых колдовских чар Таэр превращен в Синее чудовище. И теперь, если Дардане не полюбит его в этом облике, то его ждет неминуемая гибель, тем более что он не должен никому называть свое настоящее имя. Подлинный же Дзелу исчезает навсегда, а Дардане и Таэр должны во что бы то ни стало «разглядеть» друг друга в этом безумном карнавале, действующие лица которого меняют свои маски с виртуозной быстротой.
Сказочный сюжет Гоцци не явился для «Сатирикона» самоцелью. Эта самоцель выявилась совсем в другом – ярко, броско и темпераментно продемонстрировать физические возможности молодых артистов театра, которые, пройдя через горнило «Синего чудовища», способны воплотить на сцене «Сатирикона» самые трудоемкие пластические задачи, которые поставит перед ними взыскательный по этой части постановщик.
Режиссер К. Райкин. Художник А. Коженкова. Режиссер-консультант цирковых номеров Е. Морозова. Постановщик сценического боя В. Рыбаков.
|
Синее Чудовище Гоцци
в спектакле «Сатирикона»
стало похоже на человека из
телевизора |
|
|
Роман Должанский. . "Синее чудовище" в постановке Константина Райкина (Коммерсант, 15.9.2008 ). Марина Давыдова. . "Синее чудовище" в "Сатириконе" (Известия, 15.9.2008 ). Дина Годер. . Константин Райкин поставил сказку Гоцци «Синее чудовище» (Время новостей, 16.9.2008 ). Глеб Ситковский. . Театр "Сатирикон" выпустил "Синее чудовище" (Газета, 15.9.2008 ). Алена Карась. . В "Сатириконе" сыграли сказку Карло Гоцци (РГ, 15.9.2008 ). Ольга Егошина. . Константин Райкин устроил цирк на сцене (Новые известия, 15.9.2008 ). Ольга Галахова. . В "Сатириконе" Константин Райкин поставил фьябу Карло Гоцци "Синее чудовище" (НГ, 15.9.2008 ). Мария Седых. "Сатирикон" открыл сезон премьерой "Синего чудовища" Карло Гоцци (Итоги, 22.9.2008 ). |
Синее чудовище. Театр Сатирикон. Пресса о спектакле
Коммерсант , 15 сентября 2008 года
"Сатирикон" вышел на арену
"Синее чудовище" в постановке Константина Райкина
Московский театр "Сатирикон" открыл новый сезон премьерой широко разрекламированного блокбастера по сказке Карло Гоцци "Синее чудовище" в постановке художественного руководителя театра Константина Райкина. Огромной работе, проделанной по превращению театра в цирк, отдал должное РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Великая вещь - театральная геометрия. Одно дело привычные углы - прямоугольники зеркала сцены, игровой площадки и кулис. И совсем другое - круг. Неудивительно, что в поисках "приемов новых, сочетаний странных" режиссеры меняют геометрию. Кажется, она одна уже способна изменить природу зрительских эмоций. Труппы так называемого нового цирка в последнюю пару десятилетий взяли за правило разыгрывать свои представления в обычных итальянских сценах-коробках. Театрам сам бог велел переместиться в цирк или (голь на выдумки хитра) устроить арену на сцене. Голь, однако, это не про "Сатирикон" (про суммы, затраченные на постановку, уже слагают легенды). А вот арена - про него. Зрителя на "Синем чудовище" встречает "откусивший" центральные места от первых рядов кресел цирковой круг и развешанные над ним лесенки, обручи, лонжи и прочие атрибуты чудного искусства.
Что заставило Константина Райкина именно теперь сменить геометрию, предположить несложно. Во-первых, неотменимая необходимость чем-то удивлять, пленять, соблазнять публику и заманивать ее в Марьину Рощу: мест в зале театра "Сатирикон" меньше не становится, а залов в Москве между тем с каждым новым сезоном становится все больше и больше. Во-вторых, природа его собственного актерского таланта, подразумевающего любовь к радостным, демократическим, можно даже сказать, площадным, лицедейским приемам. В-третьих, и, наверное, в-главных, сам выбранный драматургический материал.
Жанр "Синего чудовища" Карло Гоцци по-научному называется фьябой, а попросту - волшебной сказкой. Как положено, есть в этой пленительной итальянской лжи и намек, и добрым молодцам урок. Но в лоб все равно никак не прочитать странную фантазию про неведомый китайский Нанкин и про Синее Чудовище, которое заколдовывает двух влюбленных - сына местного императора и грузинскую царевну. Девушка вынуждена переодеться в мужской костюм, поступить на службу во дворец, проявить чудеса не только хитроумия, но и физической выносливости, победить коварство жены императора и так далее. Но главное в том, что она должна полюбить урода, в которого превратился ее жених, угадать в страшиле доброе сердце и тем самым разрушить чары. (Короче говоря, это итальянский "Аленький цветочек".) Разумеется, для такого сюжета нужна спецупаковка, и цирк в качестве таковой вполне оправдан.
Прекрасное и ужасное вступают в "Синем чудовище" в смертельную схватку, правда, со счастливым исходом. В самом спектакле тоже есть театральные символы основополагающих категорий эстетики. Все прекрасное воплощено в мечте о Венеции, родном городе автора фьябы. Образ великого города составлен художником Аллой Коженковой в яркий, но простенький сувенирный набор: вид большого венецианского канала на живописном заднике, шмыгающие взад-вперед по сцене аки по воде гондолы, настоящая вода, выливающаяся во втором действии на арену, да схематичная модель моста Риальто, в который превращаются две спускающиеся на цирковой манеж лестницы. Время от времени персонажи вздыхают "О, Венеция!" - и действие будто останавливается на минуту, звучит ласкающая слух меланхоличная мелодия и происходит какое-нибудь превращение. В общем, это Венеция тех, кто в ней никогда не бывал.
Что касается ужасного, то на эту роль выбрано современное телевидение. Появление собственно чудовища среди симпатичных и чуть наивных персонажей старого, доброго цирка сопровождается звуками телевизионных передач и ядовито-голубым, будто от телеэкрана, свечением. А повадки недоброго волшебника в резиновой синей маске на голове напоминают утрированную манеру телеведущих - ничего человеческого, бесконечный наигрыш, фальшивая бодрость и абсолютная уверенность в своем, хотя бы краткосрочном, могуществе. Семиглавая же гидра, пожирающая нанкинских девственниц, составлена из металлических кранов-щупалец, на которых обычно "летают" в телевизионных студиях камеры.
Сказанное не означает, что "Синее чудовище" превращено в какой-то сатирический памфлет. Простодушный жанр циркового обозрения сильнее социально-критических стрел. Каждая мелочь способна стать для персонажей, среди которых традиционные маски комедии дель арте, поводом для отдельной игры. В любой момент уместным может оказаться вставной номер - вроде пародии на синхронное плавание. Есть и чисто цирковые номера, выполненные драматическими артистами и оттого заставляющие снять шляпу. А в финале вспыхивает настоящий огонь и летят конфетти - только законченный мизантроп не встрепенется и не ахнет от восхищения. Заняты же в спектакле в основном молодые актеры "Сатирикона", и после премьеры еще не стоит кого-то из них уверенно выделять. Нет сомнения в том, что все очень стараются. Победить синее телевизионное чудовище в борьбе за внимание зрителя - задача ответственная и весьма непростая.
Известия , 15 сентября 2008 года
Марина Давыдова
Цирк, который закончился Шостаковичем
В новой грандиозной премьере "Сатирикона" "Синее чудовище" Константин Райкин доказал, что современный спектакль может быть дорогим и эффектным зрелищем, не переставая при этом быть настоящим искусством.
Как-то раз в ходе интервью выдающийся артист и удачливый строитель театра начал рассказывать мне, как он боится неуспеха и как любит успех - успех сиюминутный и безусловный, не у горстки интеллектуалов в кулуарах, а у тысячного зала на представлении. Он говорил об этом, отбросив всякое лицемерие, и с такой степенью откровенности, что разговор казался почти исповедальным. "Никакими театроведческими исследованиями невозможно окупить неуспех, - горячился Райкин. - Это несчастье. Понимание, что ты бессмысленно тратишь свою жизнь. А успех - это глубоко. Это серьезно. Это как любовь. Как божественный поцелуй какой-то. Это ощущение твоей власти над людьми без насилия". Кажется, всю свою профессиональную жизнь худрук "Сатирикона" потратил на то, чтобы вывести заветную формулу ненасильственной и всеобъемлющей власти над зрителем. Он искал ее, как ищут философский камень. Кажется, интуитивно - после многих проб и неизбежных ошибок - он вывел ее наконец.
В "Синем чудовище" Карло Гоцци вы обнаружите все, что можно и должно обнаружить в высококачественном шоу. Архетипический сюжет про красавицу и чудовище и лихо закрученную фабулу. Яркие костюмы Аллы Коженковой и бесконечные переодевания-перевоплощения, без коих у Гоцци не обходится, кажется, ни одна его сказочная пьеса (фьяба). Высокотехнологичные спецэффекты, из которых самый запоминающийся - многоголовая гидра, устремляющая на бесстрашного героя - точнее, героиню - бесчисленные камеры, прикрепленные к шеям-штанкетам. Несколько настоящих цирковых номеров в исполнении настоящих драматических артистов (недавние выпускники Школы-студии МХТ демонстрируют тут высочайший профессионализм). Фантастические переплетения цирковой эстетики и венецианского карнавала: тартальи и бригеллы превращены у Райкина в коверных, а раскинувшаяся посреди подмостков круглая арена вдруг заполняется водой, недвусмысленно отсылая нас к глади венецианских каналов - на заднем плане плывут гондолы, и перед глазами изумленной публики вдруг возникает мост Риальто. Тут, наконец, много музыки, причем музыки шлягерной - и заводной, и за душу берущей. Она точно распределена во времени. На финал припасен безотказно действующий вальс Шостаковича, для полноты впечатления сопровождаемый фейерверком.
Но основное достижение этой сценической феерии, на изготовление которой была потрачена астрономическая сумма (говорят, что "Синее чудовище" - самый дорогой драматический спектакль России), - точно найденная театральная интонация. Никакие спецэффекты, впечатляющие декорации, сногсшибательные костюмы и клоунские гэги, как выясняется, не будут работать, если она не найдена. Райкин ее нашел. В талантливом, изобретательном, веселом и пронзительном спектакле "Сатирикона" артисты ни на секунду не скрывают своего желания нравиться публике. Они беззастенчиво требуют взаимности. Прежде чем начнется сам сюжет Гоцци, на арену выйдут коверные и разыграют старую как мир клоунскую репризу. "А-ап!" - кричит якобы собирающийся совершить сальто-мортале циркач, едва подпрыгивая при этом на месте и победоносно глядя в зал. Ну что, каков я! Зал благосклонно аплодирует - хорош, хорош. И чем прихотливее оказывается сюжет самой сказки, тем отчетливее проступает в спектакле "Сатирикона" этот заявленный в первую же минуту сверхсюжет. Потаенные мысли лицедея и внутреннее соперничество артистов явлены тут как на ладони. Вот Панталоне (Артем Осипов) рассказывает на языке мимики и жестов (а это, чтобы не подслушали) последние сплетни о распутстве царицы Гулинди (статная и гибкая Юлия Мельникова). Тарталья (Игорь Гудев) внимает ему, открыв рот. Но как только сценка закончена, и престарелый царедворец с победительным видом кланяется публике, Тарталья спохватывается. Это ж маска, туды ее в качель, сейчас явно обскакала его на повороте. Устроила тут, понимаешь ли, свою комедию дель арте. Осадить ее, уконтрапупить, сразить резким словом...
Мы готовы встать на голову и пройтись колесом, говорят зрителю выпестованные Райкиным синтетические лицедеи. Вот посмотрите, какие мы музыкальные, гуттаперчевые, ритмичные, остроумные, находчивые. А как мы импровизируем! А как иронизируем! Полюбите же нас поскорее!
Обнажение приема действует обезоруживающе. В "Синем чудовище" театр так разоблачает свою наивную и страстную жажду признания, что разоблачать ее со стороны было бы верхом идиотизма. Не знаю, как формулировал режиссер свою задачу, но прекрасную пьесу Гоцци о всепобеждающей и жертвенной любви он превратил в спектакль о вечной потребности артиста во взаимности. О привязанности театра к зрителю и жажде ответного чувства. В сверкающем фейерверками и спецэффектами шоу, как и в давнишнем интервью Райкина, есть что-то исповедальное. Его сила в том, что он не боится своей слабости. Не боится признаться в ней. Он не боится попросить нас о любви. И правильно делает. Ведь он этого достоин.
Время новостей, 16 сентября 2008 года
Дина Годер
В противогазе против телевидения
Константин Райкин поставил сказку Гоцци «Синее чудовище»
Про этот спектакль шумели давно, говорили о его гигантской для нашего театра стоимости, о том, что на сцене Константин Райкин устроил цирк и молодых актеров «Сатирикона» девять месяцев учили настоящие циркачи, восхищаясь результатами. Что кроме цирка на сцене Венеция с мостами, гондолами и даже водой. А еще сведущие люди говорили, что в новом спектакле под видом волшебной сказки Райкин бичует телевидение.
В «Сатириконе» поставили фьябу Карло Гоцци «Синее чудовище», и с рекламных плакатов зубасто улыбается дьявольская синяя физиономия. Правда, в традиционном переводе чудовище называлось голубым, но, видимо, Райкин не захотел двусмысленных ассоциаций, и, несмотря на все отсылы к голубому экрану, чудовище объявили синим.
Критики, побывавшие на спектакле в первый день премьеры, вчера уже опубликовали первые восторженные рецензии, я была на третьем спектакле, и мнение мое оказалось другим. Оставляем за скобками, что театр - дело живое, разные составы - разное настроение, кто-то переволновался, к тому же существует эффект вторых спектаклей, которые всегда идут хуже и все такое прочее. Но тем яснее множество вопросов, которые возникают к этой постановке, раз уж так вышло, что Райкин придумал не просто шоу, а спектакль «с идеей».
Скажу сразу, что деньги, вложенные в этот спектакль, действительно видны, что арена сияет огнями, мосты сводятся-разводятся и венецианские задники эффектны (художник Алла Коженкова). Что гондолы, груженные всем подряд, включая грузина в кепке с горой апельсинов, плавают туда-сюда, что актеры учились у циркачей не напрасно, а сексапильная красавица Юлия Мельникова в роли коварной царицы Гулинди, все свои обольщения ведущая как акробатка на ремнях и при этом в лаковом костюме садо-мазо и на каблуках, выше всяких похвал.
Эта сказка ставится редко, хотя в ней есть все то, за что мы любим Гоцци: волшебство, страстная любовь, верность и коварство, трагические перипетии и шутки масок комедии дель арте (которые в спектакле Райкина естественно превратились в коверных). Тут некое ужасное Синее Чудовище по имени Дзелу перекладывает свое проклятие на верного влюбленного - китайского принца Таэра, который сам превращается в Чудовище, а чары спадут лишь, если его жена, грузинская царевна Дардане, полюбит его и в зверском обличье. Вдобавок к этому сама Дардане переодевается мужчиной и устраивается в охрану при китайском дворе; скрывая свой пол, переносит домогательства блудливой царицы и побеждает зловонного змея, пожирающего девственниц. А теперь представьте, что все зло в этой сказке - Чудовище (от зелья которого Труффальдино со Смеральдиной теряют память, оглушенные видениями с какими-то телешоу или футболом), Змей (тлетворное дыхание которого делает людей подлецами и ворами), злая царица и т.д. - идет от телевидения.
Нет, вообще-то я вполне солидарна с Константином Райкиным в его нелюбви к телевидению. Я, правда, не склонна его демонизировать, но, вероятно, лишь потому, что никогда его не смотрю, так что, возможно, Константину Аркадьевичу виднее. Но в чем, бишь, зло-то, что конкретно предъявляет режиссер «голубому экрану», по этому спектаклю не понять.
Начинается все с самого Синего Чудовища, которое тут вовсе не чудище, а некое извивчивое и манерное существо в синей маске с лысым черепом - не то Фантомас, не то герой фильма «Маска». Райкин придумал, что это некий медиаперсонаж - порочный и неотразимо обольстительный. Но Дзелу, если и напоминает кого-то, то скорее театрального конферансье (вроде того, что показан в фильме «Кабаре»), чем телевизионного ведущего шоу. Причем определение «голубое» этому глянцевому «чудовищу» как нельзя более подходит. И значит, актеру, изображающему принца в виде Синего Чудовища (в моем случае это был Алексей Бардуков), стократ труднее объяснить нам, почему статная и прямодушная красавица Дардане (Марьяна Спивак) так быстро полюбила жеманное существо с гнусавыми медоточивыми интонациями и забыла мужа.
Второй злодей - змей, с которым Дардане сражается в противогазе, чтобы не отравиться его тлетворным дымом, - оказывается гидрой из многочисленных высоченных телевизионных журавлей с маленькими головками-камерами, а его тщедушное тело, в которое принцессе следует попасть мечом, - это несчастный оператор с клавиатурой в руках. Как уж этот дракон употреблял девушек и зачем ему нужны были именно невинные (про что, ясное дело, коверные охотно шутили), а также почему смерть этого электронно-металлического чудовища влекла за собой гибель похотливой царицы - осталось непонятно.
Концепция совершенно перекосила сказку. Дело не в современной упаковке, не в многочисленных шутках, претендующих на злободневность, одни из которых удались больше, а другие - меньше. Не в том, что вислоусый коротышка король Нанкина из клоуна почему-то в финале превратился в тирана в сталинском френче, не из-за разговоров клоунов-масок о том, что подданные разбегаются за границу, о разврате, о том, что «понаехали» и что «Нанкин не резиновый», или плаката «Таэр-чемпион», показанного принцу-чудовищу в трагическую минуту. Это все как раз в порядке вещей для современных постановок комедии дель арте. Проблема в том, что возникла путаница там, где сказка требует ясности, где она простодушна и прямолинейна, требуя точно различать, где добро, а где зло. И оттого зрители, хоть и готовы были хохотать над уморительными сценами «синхронного плавания» клоунов в бассейне, налитом по щиколотку, и восхищаться финальным шоу со столбами огня, акробатикой и прекрасной музыкой, не слишком беспокоились о судьбе главных героев.
Что касается клоунов, то про них я пока рассказывать не буду. Актеры играют хорошие, и будем надеяться, что те «коверные» сцены, которые пока выглядят вяловатыми и затянутыми, потом подсоберутся и станут смешнее. Но мимо одной, выстраданной Райкиным шутки, сочиненной специально для меня и моих коллег, пройти было бы неправильно.
«Тарталья (в ответ на болтовню Панталоне): Все это суета и очень много крика.
Панталоне: Ну ты прямо как театральный критик. Если бы все зрители были такие, как ты, то театр бы умер».
Я эту претензию принимаю, добавлю только, что, если бы все телезрители были такие, как мы с Константином Райкиным, то есть так же, как мы, относились к тому, что наш телевизор показывает, то телевидению тоже пришлось бы умереть. Однако этого не происходит.
Газета , 15 сентября 2008 года
Глеб Ситковский
Воцирковленный Гоцци
Театр "Сатирикон" выпустил "Синее чудовище"
Прежде чем выпустить в "Сатириконе" спектакль по сказке Карло Гоцци "Синее чудовище", Константин Райкин взял паузу длиной в сезон. Последнее время дела в театре шли ни шатко, ни валко, и худруку "Сатирикона" требовался сильный козырь, чтобы одним махом исправить ситуацию. Как человек рисковый, Райкин поставил на кон около $1 млн - именно во столько оцениваются затраты на это яркое цирковое зрелище. Трудно сказать, окупятся ли они. Но, судя по всему, "Синее чудовище" будет кассовым спектаклем.
Современный цирк многим обязан итальянской комедии дель арте, персонажей которой использовал в своих фьябах Карло Гоцци, поэтому у Райкина было достаточно оснований для того, чтобы превратить сцену "Сатирикона" в цирковую арену. Главным аттракционом, по замыслу режиссера, должно было стать укрощение не каких-то там диких львов, а - бери выше - синего чудовища по имени Дзеллу. Если верить Гоцци, отвратительный зверь, поселившийся в густых зарослях близ Нанкина, на самом деле не такое уж и чудовище, а заколдованный принц, который может сбросить с себя этот малопривлекательный облик лишь ценой чужого горя. Поэтому прогуливавшийся в лесу вместе со своей подругой наследный принц Нанкина Таэр на глазах зрителей посинеет и пострашнеет, а его возлюбленная, грузинская принцесса Дардане, переодевшись в мужское платье, вне себя от горя отправится ко дворцу царя Фанфура. От нее ждут подвигов, а также любви к неузнаваемому теперь бойфренду. Он полностью лишился привычного лица, и ради хэппи-энда принцессе потребуется воспылать страстью к чудовищу.
Самая нескладная режиссерская придумка - то, как Райкин обошелся с синим чудовищем. Почему-то режиссеру захотелось вывести на сцену некое подобие героя Джима Керри из фильма "Маска". Перед нами - мультяшный персонаж с натянутой на голову синей силиконовой маской, подчеркнуто гротесковой пластикой и бешеным темпом речи. Ничем, кроме актерского зажима и словесной невнятицы, такой постановочный ход обернуться не мог. Противоположного результата Райкин мог добиться, разве что ангажировав самого Керри и выложив ради этого еще дополнительно $2-3 млн. Более дешевым вариантом стало бы участие актера Райкина в постановке режиссера Райкина. Так или иначе, с поставленной задачей мог справиться лишь актер-виртуоз.
Спектакль Райкина больше радует цирковыми чудесами, а не актерскими. Константин Аркадьевич всегда относил себя к апологетам яркой театральности, и, надо отдать ему должное, в "Синем чудовище" он вполне достигает своих целей. Как бы заранее вступая в диалог с рецензентами, режиссер заставляет Тарталью произнести скептическую ремарку "Суета и много крика!", а Панталоне парировать в ответ: "Ты прямо как театральный критик! Если бы все были такие, мир бы давно подох от скуки!". Между тем упрекать актеров в суетливости и крикливости после "Синего чудовища" вовсе не обязательно. Ведь помимо этого в райкинском спектакле есть много хорошего. Буффонада, фокусы, акробатика, укрощение диких зверей - все есть в ярком цирковом представлении. К этому следует приплюсовать венецианский туман, собор Святого Марка, мост Риальто и гондольеров, семиглавую гидру с головами-кинокамерами - вот вам и чек на миллион долларов.
РГ , 15 сентября 2008 года
Алена Карась
Вернулось "Синее чудовище"
В "Сатириконе" сыграли сказку Карло Гоцци
Вместо привычной сцены - цирковая арена. Над ней - две арки, которые к концу первого акта сходятся вместе, превращаясь в мост Риальто. Над ареной летает настоящая акробатка, коварная царица Гулинди (Юлия Мельникова), а по арене разгуливают четыре коверных - Панталоне (Артем Осипов), Тарталья (Игорь Гудеев), Труффальдионо (Георгий Лежава) и Бригелла (Иван Игнатенко).
В некоей стране поселилось заколдованное Синее чудовище. Чтобы освободиться, ему необходима влюбленная пара. Она находится, когда в столицу возвращается сын правителя Таэр с молодой женой, грузинской принцессой Дардане. Чудовище разлучает влюбленных. Дардане отправляет в мужском костюме в город, а Таэр превращается в Синее чудовище, которому под страхом смерти запрещено открывать кому бы то ни было свое имя. Умрет он и в том случае, если его в новом обличии не полюбит Дардане. Чудовище, вернув себе прежний облик, исчезает.
На вопрос журналистов, почему ему пришло в голову поставить эту сложную, запутанную старинную сказку для театра (фьябу) венецианца Карло Гоцци, режиссер спектакля Константин Райкин отвечает: "Если я живу в сегодняшнем времени и меня чем-то увлекает драматургия Гоцци, значит она современна".
Звучит самонадеянно, но только так и живет художественное произведение - каждый раз обновляясь в новом контексте, оно открывается навстречу своим собственным, еще нераскрытым смыслам.
Венецианские сказки Гоцци с их парадоксальной, взрывчатой смесью праздничной театральности и горькой философичности дают едва ли не самый реальный слепок Венеции XVIII века - фантасмагорического города, в котором сошлись все времена и пространства. Возникнув в первой четверти XX века, интерес к этому городу породил в России и знаменитый журнал "Любовь к трем апельсинам", созданный Всеволодом Мейерхольдом, и многие иные явления Серебряного века и 20-х годов, и, конечно, знаменитый спектакль Вахтангова "Принцесса Турандот".
Спектакль Константина Райкина придает этому венецианскому наваждению русского театра новый статус. Кажется, что Венеция Гоцци, как ничто другое, вновь дает почувствовать пьянящую, горькую и бесшабашную атмосферу стояния "бездны мрачной на краю", парадоксально соединяющей веселье, зловещие предчувствия и страхи.
Как и его коллеги в начале ХХ века, Райкин с легкой игривостью и невиданным шиком превращает театр в цирк, заставляет своих молодых актеров (недавних выпускников Школы-студии МХАТ) проделывать виртуозные трюки, вместе с Аллой Коженковой создает на сцене полный поэзии и красоты облик Венеции, ни на секунду не теряя философской серьезности Гоцци и не пугаясь опасных аллюзий современности.
У него под гром аплодисментов танцуют грузинскую лезгинку, рассуждают о современном героизме, основанном на равнодушии к чужим несчастьям, весело шутят на тему миграции ("Понаехали, Нанкин не резиновый - не Венеция!"), пугаясь прослушки, говорят на тарабарщине. У него Синее чудовище (Антон Егоров) - манерный, всегда улыбчивый телевизионный ведущий, нашпигованный холодным, ничего не значащим позитивом, и именно его должна полюбить страдающая по пропавшему Таэру (Алексей Бардуков) сильная и хрупкая принцесса Дардане (Алена Разживина).
Все эти странные и сложные сюжеты Райкин с легкостью (явно ощутимой, но еще не до конца освоенной) сплавляет в развеселый цирковой балаган. Когда же наступает развязка и принцесса успевает полюбить этого одинокого и страшного медийного монстра, то на его месте вновь появляется прекрасный ее возлюбленный Таэр, а вместе с ним - волшебная, блистающая живым огнем и фейерверками волшебная Венеция. Вместе со злыми чарами театр вновь сумел совладать со зловещими предчувствиями и трагическими катаклизмами эпохи. Не потому ли (как в роковые 10-20-е годы) Гоцци вновь оказался так кстати?
Новые известия, 15 сентября 2008 года
Ольга Егошина
Только для взрослых
Константин Райкин устроил цирк на сцене
В минувшие выходные в театре «Сатирикон» состоялась премьера сказки Карло Гоцци «Синее чудовище». Этим спектаклем театр открыл свой очередной сезон. Премьеру в театре репетировали долго, в течение года. В зале были сняты несколько рядов, а на сцене установлена цирковая арена. В главных ролях заняты молодые актеры «Сатирикона», выпускники курса Райкина, примерившие маски комедии дель арте.
Жанр волшебной сказки обычно восхищает детей и эстетов. Первые искренне верят в чудеса и радуются, когда герой летит на ковре-самолете или общается с говорящим китом. Вторых восхищает сознание, что существуют на свете души, которые верят в говорящих рыб и заколдованных принцесс. Венецианский граф Карло Гоцци уверял, что не только верит в чудеса, но сталкивается с ними каждый день (так, по его словам, дождь в Венеции начинался только в дни, когда он выходил из дома без зонта). Однако свои сказки Гоцци сочинял, адресуясь к скептическим до цинизма современникам, развлекая их запутанными историями, полными чудес, юмора, приключений, прекрасных принцесс, неутомимых слуг и лирических любовников. Сюжеты его сказок часто перегружены и утомительны, что позволило исследователям говорить о барочной избыточности фантазии Гоцци. Но созданный им мир, – где король превращается в оленя; статуя смеется, когда женщина лжет или женщина обретает мужа, влюбившись в чудовище, – прозрачен и ясен. Чистая душа непременно проведет героя через любые тернии. А злодеи будут наказаны.
Когда-то Гилберт Кийт Честертон писал: «Я оставил сказки на полу в детской и с тех пор не встречал столь разумной книги». Возможно, поэтому именно к сказкам как к противоядию кидаются самые искушенные взрослые, когда чувствуют пресыщение, утомление или страх, что их мир рушится и спасти веру в мироздание может только чудо. Пресыщенные всем на свете, венецианцы сошли с ума от нового жанра, получившего название фьябы. Довольно быстро – через пять лет – пришло отрезвление, и даже год смерти Гоцци на его родине забылся.
В России итальянского графа особенно полюбили в кризисные годы начала ХХ века. Им увлекались Мейерхольд и Вахтангов.
Целый год Константин Райкин репетировал Гоцци, обучая параллельно своих молодых актеров цирковым навыкам: жонглированию, акробатике, лазанию по канатам. На сцене был выстроен цирковой круг, над ним развешены веревочные лестницы, трапеции и цирковые круги. На заднем плане в ностальгические минуты возникали нарисованные купола Сан Марка, сдвигались арки моста Риальто, плыли гондолы с очаровательными венецианками в белых масках.
Но самым увлекательным в спектакле «Сатирикона» стали отнюдь не постановочные эффекты и гимнастические экзерсисы. И даже не красочное скольжение по канату полуголой порочной и прекрасно сложенной царицы Гулинди (Юлия Мельникова). Не драка с гидрой, похожей на механического паука (на ногах членистоногого укреплено нечто в виде телекамер) переодетой принцессы Дардане (Алена Разживина). Не сопла, стреляющие огнем и конфетти. А куда более традиционные дурачества бессмертных масок: Тартальи (Игорь Гудеев), Панталоне (Артем Осипов), Бригеллы (Иван Игнатенко). Актеры играют азартно, явно получая удовольствие от самого факта пребывания на сцене. И компенсируя отвагой и старательностью недостаток опыта и необходимых навыков. Эффектное купание в водоеме, где воды меньше чем по щиколотку – одна из самых смешных сцен этого богатого на трюки спектакля. И, правда, жаль, что Константин Райкин пренебрег многовековым арсеналом лацци (с невидимой мухой, с драками палками и т.д.). Кажется, они здесь были бы более уместны, чем шуточные бои, пародирующие восточные боевые искусства или элементы эстрадного шоу. Тем более постановщик отнюдь не боится грубоватости, свойственной комедии дель арте.
«Синее чудовище» в «Сатириконе» – сказка только для взрослых. Соленые шутки, фривольные жесты, эротические сцены и многочисленная отсебятина не предназначены для детских глаз и ушей. Впрочем, сам Константин Райкин отсек и еще один зрительский сегмент – «театральных критиков», посвятив одну из отсебятин Панталоне этим чудищам с холодным носом, чья неспособность к простодушному увлечению губит театр. «Синее чудовище» – спектакль не для критиков в той же мере и по противоположным причинам, что и не для детей.
«Синее чудовище» адресовано тем, кто достаточно сложен, чтобы ценить простые удовольствия запутанных историй. Достаточно умен, чтобы оценить детски-простую и христианскую мораль сказки Гоцци: полюби другого прежде, чем он покажется привлекательным. Или еще проще: люби душой, а не глазами. Наконец, достаточно храбр, чтобы признаться в своей любви к сказкам. Вера Райкина в человечество внушает уважение и надежду. А ну и впрямь среди наших сограждан отыщутся эти редкие души.
НГ , 15 сентября 2008 года
Ольга Галахова
Чудовище на арене
В "Сатириконе" Константин Райкин поставил фьябу Карло Гоцци "Синее чудовище"
«Синее чудовище» – так называется премьера, которую выпустил «Сатирикон» и которую собирается теперь играть почти по бродвейскому принципу – большими сериями. Поставил спектакль худрук Константин Райкин, почти все роли он отдал молодому пополнению, своим позавчерашним студентам.
Коварная царица Гулинди Екатерины Маликовой здесь не экстравагантная киллерша, как, к примеру, принцесса Турандот, а циркачка-вамп, акробатка и дрессировщица, укрощающая хлыстом и мужа-царя, а если надо, то и невинные маски. Монолог о стихии, охватившей ее преступной страсти к юноше Ахмету, ведется соблазнительницей в гимнастическом ажурном черном купальнике. Цирковое кольцо, подвешенное в воздухе, становится гимнастическим снарядом, на котором извивается в экстатическом напряжении тело Гулинди, манипулирующее чувствами не только престарелого царя, но и – сильной половины человечества в зрительном зале.
Во втором акте появится озеро, зажатое в цирковую арену. Маски используют ситуацию и разыграют уморительную интермедию на воде, преобразив себя в пловчих синхронного плавания. В пик водного шоу неугомонные коверные выпустят из себя фонтанчики с водой и, заметим, опять же синхронно.
По заднику сцены то и дело будут проплывать гондолы с гондольерами, венецианками и венецианцами. Пред зрителем явится не только Синее чудовище, но и Гидра, которую должен победить Ахмет.
Тревогу первыми почувствуют прожекторы, подвешенные на самом верху. Они, как роботы, отсканируют приближение объекта и встревожено завертятся. И вот во всей красе въедет чудище в духе XXI века, этакий терминатор. От постановочного приема дух замирает, но в театральном отношении битва Ахмета выглядит менее впечатляющей. Семь стальных кранов с единым пультом управления создадут мощный эффект – краны похожи на морды семиголового изверга. Однако Ахмет не отсечет мечом эти морды, не расправится со стальным телом, а слишком просто вынет из него компьютерщика-злодея и прикончит к общей народной радости.
Новый спектакль «Сатирикона» – зрелище. У нас не принято публиковать финансовую статистику, но постановочные затраты и размах впечатляют, как внушает уважение и ответственная и серьезная работа по освоению молодой частью труппы игрового театра.
В одной из интермедий достается критикам. Тарталью обижают таким сравнением после того, как он пописал в воду и умылся той же водой, мол, если ты так уныло отвечаешь, то похож на театрального критика, от рассуждений которого подох бы со скуки весь мир. Рискуя попасть на язык маскам «Сатирикона», все-таки стоит сказать о том, что персонажи dell‘arte пока не стали новым словом в таком вот типе театра: пока им не хватает той самой игры, богатства и щедрости актерских находок. Заготовленная импровизация в первом акте маски со словами «Понаехали!» навела в конце концов ту самую скуку, которую театр инкриминирует критике. Игра в таком роде выглядела грубой заплатой на роскошном зрелище, когда вместо динамики возникала суета, когда терялись смысл и сверхзадача игры, наконец, бедность придумок усугублялась их воспроизведением. Глубже всех стихию дельартовской стихии уловила Полина Райкина в роли Смеральдины. Она играла не только свою роль – актриса откликалась на тот театр, который выстраивал отец-режиссер (может быть, еще и потому, что имеет уже опыт игры в комедии масок – впервые актрису заметили в «Зеленой птичке», дипломном спектакле в Щукинском училище).
В свое время в Вахтанговском театре маскам писал текст Николай Эрдман. Игра игрой, но для осовременивания интермедий необходим соответствующий блистательный литературный уровень диалогов, которого, увы, в спектакле нет. Слова не всегда рождаются из актерских импровизаций на репетициях.
Однако есть другое, столь важное для Гоцци – история любви грузинской принцессы Дардане и китайского принца Таэра. Его превращает злой колдун в Синее чудовище, которое должна полюбить принцесса, не ведая, что в этом гадком теле живет ее возлюбленный. Здесь игра молодых актеров Марьяны Спивак и Якова Ломкина почти безукоризненна. Виртуозна пластика актера в обличье чудовища. Это тело фантомаса, прошедшего к тому же селекцию злых инопланетян, недочеловек, который извивается в клетке. Урода должна полюбить красавица и тем самым расколдовать. И то, как Дардане и Таэр сближаются в горе, целомудренно и жертвенно ведут себя, и то, с каким нежным юмором играют своих персонажей, в том числе и преображение в мужчину Ахмета Дардане, – делают спектакль глубоким по чувству, на которое способны молодые сердца.
Константин Райкин совместил в спектакле педагогические и театральные задачи. Здесь не стоит искать глубоких смыслов, кроме еще одного: напомнить всем, что театр – прежде всего игра, щенячья, детская радость от милого хулиганства и наивной выдумки, веселого ликования от дурачеств и проказ. Театр, быть может, единственное место в мире, которое дает возможность жить беспечной свободе, и в этом, по сути, главное содержание фьяб венецианца Гоцци.
Итоги , 22 сентября 2008 года
Мария Седых
Шик, блеск, красота...
"Сатирикон" открыл сезон премьерой "Синего чудовища" Карло Гоцци
По случаю выхода нового спектакля Константина Райкина те, кто может что-то припомнить, начали наперебой рассуждать о роли великого итальянца в русском театре и о традициях комедии дель арте на отечественной сцене. Интеллектуалы не забыли о Всеволоде Мейерхольде с его "Любовью к трем апельсинам", эстеты вспомнили "Зеленую птичку" Николая Шейко, остальные, конечно же, - всеобщую любимицу "Принцессу Турандот". Хотя, видит бог, для большинства публики она давно уже хрустальная премия, а не бессмертное творение Вахтангова. В рассуждениях об оттенках философии Гоцци замелькало щеголеватое итальянское слово "фьяба", что по-простому есть сказка.
Сознаюсь, круг моих ассоциаций во время и после представления оказался куда как простодушней, если можно сказать, народней. Как, впрочем, простодушен и демократичен спектакль "Сатирикона". Мне вспомнился александровский "Цирк" (и иже с ним другие его комедии), по сей день бодрящий. Напомню, что в прокат фильм вышел в 36-м году и к 37-му сделал рекордные сборы. Какие это были годы, напоминать, надеюсь, не нужно. Показалось, есть какая-то закономерность в том, что в сумрачные времена художники укрываются от действительности или превозмогают ее под одним и тем же вечным куполом. Делая ставку на самодостаточность своей профессии. Оттачивая ремесло. Уповая на него как на природную силу. И упиваясь его могуществом. Ну где еще, как не на арене, можно с убедительной наглядностью продемонстрировать торжество мастерства?
Скорее всего ни о чем таком метафизическом Константин Райкин не думал, врезая с помощью художника спектакля Аллы Коженковой цирковую арену в первые ряды театрального партера, спуская с колосников трапеции и подвешивая кольца для гимнастических упражнений. Напротив, во всех интервью рассказывал о многозначительном идейном замысле, о том, как сказочное добро победит в спектакле вполне земное зло в лице тлетворного телевидения. По сюжету эта многоголовая гидра пожирает девственниц, превращая в запуганных обывателей жителей многонационального Нанкина. На мой вкус, хоть и выглядит гидра сценически эффектно, сатирические стрелы (в данном случае меч) ее не очень задевают. Вообще злободневные шутки, и удачные и неудачные, не делают здесь погоды. Зритель следит не за интригой, не за тем, спасет ли очаровательная Дардане (Марьяна Спивак) заколдованного возлюбленного Таэра (Яков Ломкин), вернется ли память к Труфальдино (Александр Кащеев) и Смеральдине (Полина Райкина), отчего погибнет секс-бомба царица Гулинди (Екатерина Маликова). Сердце замирает, когда Маликова без страховки виртуозно исполняет номер на канате, и в тот момент ты сопереживаешь актрисе, любуешься, совершенно забыв, что ее героиня - коварная злодейка. Все зрительские эмоции - и восторг, и нежность, и легкая грусть (блестящий номер "синхронного плавания" в бассейне с водой по щиколотку) - отданы в этом спектакле не персонажам, а артистам. За то, как щедро одаривают нас не только молодостью, но и чувством профессионального достоинства. Вот тут-то они телевизионную Гидру и побеждают.
P. S. Наверное, даже наверняка - то, что я хочу добавить... непедагогично. Рецензенты "Синего чудовища" стараются никого из исполнителей не выделять, мол, дебютанты, только со школьной скамьи. Однако после премьеры они уже вступили в беспощадную театральную жизнь со всеми ее страстями, не чета нанкинским. Признаюсь, больше других меня пленила актриса Полина Райкина, кажется, унаследовавшая фамильный ген, какое-то неуловимое "чуть-чуть", превращающее цирковой аттракцион в театральное искусство.
Вчера были в "Сатириконе" на этом шедевре. Эстетика этого театра очень близка оказалась, к моему любимому "театру на Таганке", поэтому я все первое действие не плевалась, а пыталась вникнуть. Получилось, как с "хрониками Шекспира", (на той же таганке) нифига не понятно, пока не прочту. А текста именно синего чудовища найти не могу. Поэтому оставим эстетику исполнения, а она была очень своеобразной очень похоже не "Квадратные круги" (ТнТ) тоже цирк, тоже по началу про "говно" (простите). Но это нужно, это неприятно, но так нужно. Самое неприятное, что люди над этим смеются, а по мне так стыдно должно быть. Это прекрасное зеркало в которое можно посмотреть, как мы ведем себя в жизни. А зачастую именно так и ведем.
Теперь об истории.
Фабула фантастическая по запутанности, но так все ладно сходится, так все одно к одному. Гоцци любил по извращаться это я заметила.
В общем есть синее чудовище (некогда проклятый дух леса Це Лунг). Он сможет освободиться только тогда, когда через его лес проедут влюбленные чья верность не знает сомнений. И такие влюбленные находятся. Дардане (грузинская принцесса) и Таэр (китайский принц, пропавший много лет назад и возвращающийся со своею любовью на Родину). Вперед они выслали слуг (Смеральдин и *забыла имя, но он Мавр*). Слуги друг друга тоже любят. Синее чудовище сначала разлучает слуг и заставляет их забыть обо всем, они порознь приходят в Город.
Таэра и Дардане чудовище тоже разлучает. Конь Дардане погибает и она первая приходит на поляну к чудовищу. Там оно меняет облик Дардане и заставляет грузинскую княжну выдавать себя за юношу Ахмета. Ахмет должен служить царю Фафуру (отцу Таэра), пока Ахмет (то есть Дардане) не найдет Таэра, но не позднее рассвета через день (то есть всего 2 дня и 2 ночи есть). Потом Чудовище встречает Таэра и передает ему свой мерзкий облик (по повадкам и костюму напоминающий Маску (с Дж. Кэрри)). И будучи уже добрым духом говорит, что Дардане выдает себя за мужчину, но лишь Таэру будет дано узнать ее. Но Таэр не должен выдавать себя, Он должен речами и делами влюбить Дардане в облик синего чудовища. Если хоть один из них выдаст себя, второй умрет. (Уф, вот это интрига. Но узел еще не завязан, все еще впереди).
Город, где правит царь Фафур страдает от ужасной гидры, которая пришла в наказание, за Гуан Линь (жену царя, похотливую рабыню, и просто красивую, но горячую женщину). Царь оставшись без наследника, думал, что Таэр погиб, женился на Гуан линь, та ему изменяла на право и налево, в результате получили мы гидру рядом с городом. А гидра любит очень на завтрак молоденьких девственниц (госспади, нечисти, девственниц жрать по приколу что ли? Мясо что ли нежнее? Не понимала никогда). Так вот. Ко двору пришли Смеральдина, Мавр и Ахмет. Мавра и Ахмета Гуан Линь оставила в качестве слуги и охранника соответственно, а Смеральдина была избрана на завтрак гидре. Кратко, Смеральдина и начальник королевской стражи оказались братом и сестрой. Но капитан сестру так и не спас (скотина малодушная, очень хорошая была вставка про "Совеременные" (пьеса 18 века), "Современные" идеалы героя).
Далее. Гуан Линь, хочет Ахмета. Ахмет 100% натурал, а потому Гуан Линь не хочет, потому что Ахмет это Дардане. Гуан Линь подстраивает все так, чтобы Фафур увидел ее с охранников вдвоем в недвусмысленной позе, после чего умоляет не прогонять Ахмета в лес, потому что тот очень хотел убить синее чудовище. Фафур Ахмета естественно отправляет.
Дардане приходит в лес, чтобы убить синее чудовище. Чудовище дает ей меч, которым его можно убить, подставляет грудь. На, убивай, нет, не хочу. Сердце Дардане дрогнуло едва ли. Они долго разговаривают о том а где же Таэр(чик). Чудовище само себя связывает цепями. Ахмет приводит чудовище в город, все радуются. Чудовище хотят казнить, но оно произносит пламенную речь, после которой все рыдают, а чудовищу просто дают пожизненное в одиночке.
Гуан Линь не отстает от Ахмета. После очередно неудавшейся попытке юри, она тем же самым приемом, что и в первый раз, заставляет царя Фафура отправить Ахмета биться с гидрой.
Ахмет приходит просить помощи у синего чудовища, с которым они неплохо подружились. Чудовище говорит, что рубить головы нельзя, надо бить в тело. Один удар в тело и гидра мертва. Попутно зритель (но не Ахмет) узнает, что гидра и Гуан Линь имеют связь, и если умрет гидра, Гуан Линь тоже умрет.
Конец первого действия.
Весь антракт я мучилась, мне интересно было, как Гоцци все это развяжет, чисто в плане обмена опытом. Еще к слову, пусть не смущает, что их зовут, кого по-итальянски, кого как. Гоцци в этой пьесе собрал все народы и география его мало волновала (это было сказано самим К. Райкиным, во вступлении к спектаклю).
Продолжаем.
Утро, Смеральдани костерит брата, за то, что он не хочет ее спасать. Приходи Ахмет, все ждут гидру. Она кстати прекрасна. Масс-медиа схематично изображенные на нескольких штативах. Ударом оказался удар (простите) по яйцам геймеру, который внутри гидры скрывался. (апплодирую стоя, хотя сама это же гидре поклоняюсь). (Стоит отметить, что в городе все предались разврату и грехам, чтобы ничего их не досталось гидре, ну, это так к сведению)
.
В общем Ахмет победил гидру, вернулся победителем в город. Где уже умерла Гуан Линь, сказав, мужу, что это Ахмет ее отравил. (Сцена смерти Гуан Линь это что-то. Перед актрисой преклоняюсь. Мне вообще такой типах персонажа очень близок, так что лично мне, не смотря на все ее подлости ее было жалко. И умирала она божественно красиво!)
Ахмета естественно к синему чудовищу в камеру, ждать казни. Осталась последняя ночь. путем долгих увещеваний Синее чудовище вырывает у Дардане поцелуй любви, но этого не достаточно. Дух, явился синему чудовищу и наказал, что что бы не случилось Дардане не должна себя выдавать. Поэтому на казни синее чудовище раскрывает пол Дардане. Но уже восходит солнце, и Таэр должен умереть. Как всегда в последний момент, Дардане все-таки говорит, что любит синее чудовище. Оно тут же превращается в Таэра, заклятье снято, все счастливы.
Вот история, Вот умели писать же блин! Ах! Одни восторги. К слову, все смотрится очень органично, даже вставки современных реалий (они вплетены в монологи героев). Все вот прямо точно, все очень хорошо. Но из всех составляющих конечно же выдаются сама пьеса, актерская игра (бесподобнейшая, мне даже больше понравилось, чем в театре на Таганке, хотя и там есть с чем сравнить) и материальная база. Сцена настолько была пластична, настолько трансфрмативна. Это что-то. Советую очень!
Театр "Сатирикон" К. Гоцци "Синее чудовище".
Карло Гоцци
Синее Чудовище
Трагикомическая сказка в пяти действиях
Действующие лица
Дзелу – Синее Чудовище
Дардане – принцесса Грузинская, возлюбленная Таэра
Таэр – принц Нанкинский
Фанфур – царь Нанкинский, дряхлый отец Таэра
Гулинди – рабыня, вторая жена Фанфура
Смеральдина – прислужница Дардане
Панталоне, Тарталья – министры Фанфура
Бригелла – капитан гвардии
Труфальдино – слуга Таэра
Заколдованный Рыцарь в старинном вооружении, закованный в латы
Семиглавая Гидра
Палач
Вельможи
Солдаты
Рабы без речей.
Действие происходит в Нанкине и его окрестностях.
Действие первое
Лес. В глубине под горой пещера.
Явление IДзелу – Синее Чудовище выходит из пещеры.
Дзелу
О звезды! Звезды! Вам благодаренье!
Настал тот миг, счастливый для меня,
Когда я сброшу этот страшный облик
Ценой чужого горя. В этот лес
Грузинская принцесса Дардане
Должна с возлюбленным своим Таэром,
Наследным принцем Нанкина, прибыть.
Должна была найтись чета влюбленных,
Друг другу верных так, как эти двое:
Такая женщина, чтоб ни о ком
Ни на мгновенье, кроме одного,
Не помышляла; и такой мужчина,
Чтобы к одной лишь женщине на свете
Испытывал волнение любви;
И чтоб она попали в этот лес:
Тогда, и лишь тогда, свершится срок
Моих мучений. И, о чудо! В мире
Подобные любовники нашлись.
И скоро будут здесь – и я свободен.
(За сцену.)
Вперед, вперед, злосчастная чета!
Мне тяжко, что на вас обрушить должен
Я столько бедствий, чтоб самому
Освободиться. Да, но кто ж способен
Любить страдания страданий ради,
Коль на другого может их взвалить?
Немало ужасающих чудовищ
Увидит этот лес, густой и темный.
Настанут времена – и превращенья,
Которые свершаю, могут стать
Прекрасной аллегорией; и люди,
Подобно мне чудовищами будут,
Стремясь вернуть себе прекрасный облик
И превратить других, коль только смогут,
В чудовищ.
(Смотрит за сцену.)
Вот и двое царских слуг:
Они предшествуют чете несчастной,
Чтобы в столицу принести известье
О скором возвращении Таэра.
(Берет фляжку и кубок.)
Питье забвенья! Сделай, чтоб забыли
Они все прошлое… своих господ…
И ко двору чтоб больше не вернулись.
Труффальдино, с зонтиком, ухаживает за Смеральдиной, оба одеты по-китайски.
Труффальдино говорит, что надо дать лошадям попастись на траве, они просто падают от усталости. Ведь их господа еще так далеко, и т. д. Они могут отдохнуть в тени этих приятных деревьев, слушая журчанье ручейка и щебетанье птичек, и т. д., а потом отправится в Нанкин, который виден отсюда. Здесь всего каких-нибудь двести шагов. Он поет известную народную песенку:
Что может быть слаще
И что для нас милей,
Гулять в зеленой чаще
С возлюбленной своей.
Ах, ах, я умираю,
Умираю от любви,
Красавицу мою
Я Л и Ю и Б и Л и Ю.
Смеральдина. Он прав, это место способно пробудить любовные настроения и т. д., но он не постоянен и скоро забудет ее для какой-нибудь другой девицы и т. д.
Труффальдино
Я Л и Ю и Б и Л и Ю,
Что значит – я люблю,
Любить я вечно буду
Красавицу мою.
Я Л и Ю и Б и Л и Ю.
Его клятвы. Он будет следовать примеру принца Таэра, его повелителя, на службу которого он поступил, встретившись с ним, к счастью, в Грузии. Принц влюблен в царевну Дардане и никогда не взглянул ни на какую другую женщину – все ему кажутся безобразными и т. д. Он, Труффальдино, видел красавиц, которые были безнадежно влюблены в принца, а тот презирал их, попросту – плевать на них хотел! Ах, его Дардане! Его Дардане! И т. д.
Смеральдина говорит, что если перед ним пример Таэра, его повелителя, то перед ней как в зеркале стоит ее госпожа Дардане. Какая верность! Смеральдина не думает, чтобы она даже во сне когда-либо видела другого такого человека, как принц Таэр, и т. д.
Труффальдино, – по правде говоря, Таэр заслужил ее любовь теми великими подвигами, которые он совершил, чтобы избавить ее от преследований волшебника Бизегеля. Помнит ли Смеральдина о его сражении с огненной обезьяной, а затем о сражении с ослом, который связывал ушами и рубил хвостом, а потом о сражении с птицей, которая извергла ему в лицо кипящее масло? И всех он превозмог, и всех он победил благодаря своей любви! О, великая любовь! Великое постоянство! Великая любовь! И т. д.
Смеральдина отвечает, что это все верно; но разве мало, что Дардане сохранила верность Таэру даже тогда, когда волшебник Бизегель накинул ей на плечи то заколдованное покрывало, которое вселяет в женщин безумие и желание иметь всех мужчин, которых они видят? Какая нужна была верность, чтобы превозмочь чары этого покрывала из любви к одному Таэру, и пр.
Труффальдино, – конечно, это много. А было ли на плечах Смеральдины когда-нибудь это покрывало?
Смеральдина, – никогда, но даже если бы у нее оно и было, она все равно осталась бы верна ему.
Труффальдино шутит по поводу этого заколдованного покрывала. Ему кажется, что теперь все покрывала, которые продают женщинам в модных лавках, обладают такими же волшебными свойствами, что и покрывало Бизегеля, и т. п. Он выражает свои чувства Смеральдине, романтически вздыхает и т. д.
Смеральдина отвечает Труффальдино тем же. Говорит, что ей жарко и хочется пить.
Труффальдино волнуется –…Ах, моя принцесса и т. п. Ищет воду, находит фляжку и кубок Дзелу. Его соображения: какой-нибудь пастух оставил ее здесь; нюхает: хорошо пахнет; аромат кипрского вина и пр. Он горд, что может угостить в этом пустынном месте свою принцессу таким питьем. Подносит ей кубок.
Смеральдина пьет. Показывает жестами, что она все забыла; спрашивает у Труффальдино, кто он такой.
Труффальдино – Я Л и Ю и Б и т. д. Он – ее дорогой Труффальдино, ее страстный любовник, равный своей верностью Таэру, принцу Нанкинскому, и т. д.
Смеральдина прогоняет его; она не знает ни кто такой Труффальдино, ни кто такой Таэр, и пр.
Труффальдино
Ах, ах, я умираю,
Умираю от любви и пр.
Думает, что Смеральдина шутит. Говорит, что пора отправляться в город, потому что вот-вот подъедут их господа и Дардане может на них рассердиться и пр.
Смеральдина – дерзкий! Она не знает никаких господ, никакую Дардане; пускай он убирается и пр.
Труффальдино спрашивает, уж не надели ли на нее покрывало волшебника Бизегеля, и не захотелось ли ей других любовников и пр. Берет ее за руку, чтобы повести ее к лошадям и отправится в Нанкин.
Смеральдина дает ему пощечину и убегает по направлению к Нанкину.
Труффальдино. Я Л и Ю и Б и Л и Ю. Его изумление. Он чувствует, что вот-вот упадет в обморок. Должен подкрепиться. Пьет из фляжки. Показывает жестами, что все забыл: не знает где он, как попал сюда. Должно быть, верхом, потому что у него болят ягодицы. Он ничего не помнит. Видит город и уходит искать себе там приюта и пр.
Явление IIIДзелу – Синее Чудовище один.
Дзелу
Несчастные! Ступайте. Если только
У ваших повелителей найдется
Довольно сил, чтоб победить судьбу,
Вас ждет еще и встреча и любовь,
Но близко уж Таэр и Дардане
Сгущайтесь, тучи! Небеса, гремите!
Пускайте молний огненные стрелы,
Чтоб кони царственной четы в испуге
Разъединились! Жизнь оставьте им.
Пусть каждый порознь явится сюда;
Все остальное я свершить сумею.
Мрак, гром, молния.
Разъединились вспугнутые кони.
Летят – один к горе, другой в долину.
Упал скакун несчастной Дардане
Испугана, она спешит сюда
Походкой торопливой. Удалимся.
(Уходит.)
Некоторое время продолжается гром и молния, потом все проясняется.
Явление IVДардане, потом Дзелу.
Дардане (в испуге)
Мой бог! Куда бежать? Кто мне поможет?
Как я не умерла! Конечно, чудо
Меня спасло. Но что я говорю?
Я спасена на го
ре: мой любимый
Погиб, наверное! О, Таэр, Таэр!
Где ты, мой друг, единая утеха
Несчастной и гонимой беспощадно
Враждебною звездою?
