Мистическая мистификация. Каждое письмо от отца Павла мы ожидали как Суда Божьего
(12 голосов : 3.92 из 5 )Павел Троицкий
«…Лучше быть виновным перед начальником, чем пред Богом…»
Что такое послушание? Сегодня нет, наверное, в православной церкви такого слова, которое употреблялось бы чаще, чем «послушание» .
Как много сегодня произносится слово «послушание» по разным поводам! Но что же всё-таки это такое?
Конечно, самым нелепым извращением понятия «послушание» является обозначение каких-то работ, проводимых в монастыре с благословения игумена или какого-то другого лица .
Можно рассматривать послушание как составляющую духовной жизни монашества. Можно даже сказать, что это один из главных путей спасения в монашестве. Это достаточно верное определение, которое сразу освобождает нас от некоторых нелепостей современной христианской жизни.
Послушание в первую очередь принадлежит монашеской жизни, и не следует механически переносить его в мир . Такое понимание позволит нам сразу увидеть многие уродства современной церковной жизни
, спрятанные под красивым покрывалом «послушания»
. Но всё же понятие послушания не сводится только к устройству монашеской жизни.
Всем известно, что падение первого человека совершилось через непослушание . Это, наверное, сегодня знает каждый православный христианин. Соответственно, человек также исцеляется послушанием.
Для выражения сущности православного учения по данному вопросу воспользуемся прекрасными словами Св. «Слово делается послушным Отцу чрез то, что Оно стало подобно нам и чрез то, что приняло от нас (наше), врачуя наше непослушание и становясь для нас образцом послушания, вне котораго невозможно получить спасение» .
Совершенное «послушание» Сына Богу Отцу выразилось как в самом воплощении Сына Божия, так и во всей Его страдальческой, полной муки и лишений, жизни в тварных условиях человеческой ограниченности. «Он действительно выполнял волю Отца во всю жизнь, выполнил её во всей точности и с полной покорностью. Вся Его жизнь была непрерывным рядом проявлений послушания Его Отцу, и душевное борение Его в Гефсимании, разрешившееся полным и самоотверженным преданием Себя в руки Божии, было только одним из последних и наиболее болезненных уколов от того терноваго венца послушания, который Он носил во всю свою жизнь» (цитата из книги проф. Беляева. «Любовь Божественная» , стр. 273).
Все блага христианского спасения, по Апостольскому учению, дарованы людям именно в силу осуществления Христом совершенного послушания Богу.
«Хотя Он и Сын, однако страданиями навык послушанию и совершившись, сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного»
()
«Как непослушанием одного человека сделались многие грешными, так и послушанием одного сделаются праведными многие»
. ()
С.М. Зарин «Аскетизм» стр 36-39.
Трудно что-либо добавить к этим словам. Так и наше спасение невозможно без послушания Богу. Человек принимает Таинство Крещения, восстанавливает свою природу, в Таинстве Евхаристии соединяется со Христом, но невозможно соединение с Богом, то есть спасение человека, без подчинения его воли воле Божественной. Подобно тому, как было это во Христе. Пусть мы падаем, но можем «креститься» ещё раз в Таинстве Покаяния и снова прилепляться к Богу. И наша цель: соединиться со Христом, осуществима только если мы подчиним свою волю воле Божественной.
Тут надо напомнить учение о двух волях, восходящее к прп. . В человеке различают две воли: природную и гномическую (или ипостасную). Первая воля необходимо существует в человеке, появление второй связанно фактически с грехопадением. Она является даже не собственно волей, а возможностью выбора. Когда человек стал познавать добро и зло, он получил возможность выбирать между добром и злом. Воля эта исчезнет после обновления человеческой природы, после Второго Пришествия.
Очевидно, что в Спасителе была только природная человеческая воля и не было ипостасной воли. Таким образом в Таинстве крещения происходит восстановление человеческой природы, но пред человеком лежит трудный путь обожения. Этот путь именно начинается отсечением своей воли, то есть умерщвлением гномической воли . Окончательный выбор добра свойственный возрождённой природе, лишает смысла существование гномической воли и тогда человек становится святым. Ему нечего выбирать: он выбрал добро, стяжал Дары Святого Духа, сопряг свою природную волю с волей Божественной. Достижение святости возможно и здесь на земле.
Самый короткий путь к этому через послушание , то есть лишения себя выбора , вернее передача этого выбора другому человеку , уже достигшему святости .
Любой вид послушания истинен только в том случае, если он соответствуют главному послушанию Богу. Любое послушание, противоречащее Богу, Его воле, будет то, что по словам святителя Тихона «плоти и миру угодно», а значит, добавим от себя, – и врагу нашего спасения. Таким образом, на вопрос кому надо оказывать послушание, или попросту, у кого можно быть послушником, ответ простой: «у Бога». Но послушание Богу может быть и должно быть опосредованно через других лиц, через которых эта воля Божия является. Это и послушание старцу, и послушание мужу, и послушание царю – все эти случаи могут быть рассмотрены в отдельности.
Но, если говорить и о границах послушания, то они несомненно есть. Границы послушания – это заповеди Божии . Ясно: то, что противоречит заповедям Божиим, не может быть от Бога и, следовательно, нельзя исполнять такое послушание.
Об этом и говорит величайший учитель современности свят. : «необходимое условие такого повиновения – Духовный наставник, который бы волею Духа умерщвлял падшую волю подчинившегося ему о Господе, а в этой падшей воле умерщвлял и все страсти. Падшая и растленная воля человека заключает в себе стремление ко всем страстям. Очевидно, что умерщвление падшей воли, совершаемое так величественно и победоносно волей Духа Божия, не может совершаться падшею волею наставника, когда сам наставник порабощён страстями» . Далее святитель приводит слова преподобного : «Если ты хочешь отречься от мира, говорил святый Симеон, Новый Богослов, современным его инокам, и научиться евангельскому житию: то не предай (не поручи) себя неискусному или страстному учителю, чтоб не научиться, вместо евангельского жития, диавольскому житию: потому что благих учителей и учительство благое, а злых – злое; от лукавых семян непременно произрастают и лукавые плоды. Всякий невидящий и обещающийся наставлять других, есть обманщик, и последующих ему ввергает в ров погибели по слову Господа: Слепец же слепца аще водит, оба в яму впадут» (). В другом месте этот великий угодник Божий, советуя иноку действовать по указанию духовного отца, присовокупляет «однако да поступает так только в том случае, когда знает, что духовный отец его – причастник Духа, что он не будет говорить ему противоположного воле Божией, но по дарованию своему и по мере повинующегося, возглаголет угодное Богу и полезное для души, чтоб не оказаться повинующимся человеку, а не Богу» .
В настоящее время у великого святителя девятнадцатого века появились многочисленные критики . Причина этой критики понятна, святитель никогда не останавливался говорить правду, какой бы горькой она ни была и какие бы авторитеты она не затрагивала. И невольно возникает мысль, если в те времена было кого и за что обличать, то что скажем про нынешние? Если те спокойные времена святитель считал временами духовного упадка, то что сказать о нынешних? Чаще всего критика осуществляется устно. Но уже появились труды, пытающиеся опровергнуть писания этого великого мужа. Так, недавно вышла небольшая брошюрка иеромонаха Доримедонта «О послушании» . В ней иеромонах пытается опровергнуть мысль святителя об упадке монашества последних времён, о том, что для спасения монаху нужен духоносный старец, которых уже во времена святителя было очень мало .
Если нет таких учителей, то смысл монашеского послушания теряется. При этом современный афонский иеромонах справедливо утверждает, что у послушания есть границы: «Из святоотеческого учения видно, что удаление монаха из обители или послушника от Старца признаётся благословенным лишь в исключительных случаях. Душепагубная исключительность ереси очевидна. Также очевидно и то, что упоминаемый отцами душевный вред – это последствие нравственных прегрешений исключительного порядка» . Тут же он приводит слова свят. Игнатия: «Иное дело, когда нет душевного вреда, а только смущают помыслы: смущающие помыслы, очевидно бесовские; не надо им повиноваться, как действующим именно там, где мы получаем душевную пользу, которую они хотят похитить у нас» . Одним словом, есть объективные причины, чтобы прекратить послушание, и есть вражеские помыслы, атакующие послушника. Что же пытается опровергнуть афонский иеромонах? А то, что для послушания нужен духоносный старец. По мнению иеромонаха, достаточно, чтобы старец не впал в тяжкие прегрешения. Хотя о. Доримедонт признаёт, в согласии с учением святых, что душевный вред может быть причиной прекращения послушания, то есть ухода от старца или из монастыря. Подтверждения этой теории отец Доримедонт пытается найти у святых отцов древности.
Современный исследователь старчества иеродиакон Николай (Сахаров) придерживается мнения, что подобное учение зародилось в России и в качестве примера ссылается на работу начала века: А.Соловьёв. «Старчество по учению святых отцов и аскетов» . Для обоснования этого учения он приводит слова прп. «Если вы ищете и принимаете мои советы с верой, тогда даже через грешника можете получить пользу, но без веры, при сомнении и исследовании слов и поступков, они не принесут пользы, даже при праведности старца» . Но слова вырванные из контекста ничего не говорят о послушании неправедному старцу. Здесь прп. Амвросий говорит о послушании своих духовных чад конкретно себе и странно было бы если бы в качестве аргумента приводил именно себя. Кроме того, необходимо отметить, что данный пример не может быть признан корректным, потому что в 19 веке старчество в России приобрело совсем другое значение по отношению древним старцам. Старцы выполняли своего рода миссионерскую миссию среди разуверившегося общества того времени. Они не пытались бежать от мира, как древние монахи, но как бы вступили в борьбу с миром и во многом преуспели.
Более серьёзным аргументом может стать ссылка на свт. : «наставник, кто бы он ни был, всегда даст точный и верный совет, стоит только ищущему наставления довериться ему всей душой и верою» . Но слова «совет», «ищущий наставления», «довериться», – говорят о том, что и святитель Феофан понимал старчество в указанном выше смысле.
Вернёмся к работе афонского монаха и зададим вопрос: Приносит ли душевный вред послушание старцу, который находится в прелести? Безусловно. Но возьмём тему актуальную для современного Афона: является ли прелестью признание нового стиля?
Некоторые из современных афонских монахов считают, что календарной проблемы не существует и неважно каким календарём пользоваться: григорианским или новоюлианским. Если отбросить все остальные аргументы против нового стиля, можно задать только один вопрос: «А для чего нужно было церкви переходить на новый стиль? Какая в том была причина?» Причина – требование мирских властей. Не будем даже говорить о том, что власти в те времена, когда происходил «календарный» переворот в церкви, были масонскими. Достаточно одного: церковные организации сделали это по велению мира. Любой человек, говорящий, что стиль не имеет значения, либо находится в неведении, будучи новоначальным, либо в прелести, будучи хорошо осведомлённым в этой области. Безусловно, послушание такому старцу принесёт душевный вред, который, возможно, выявится не сразу. При нынешнем плюрализме в вопросах веры «непрелестных» старцев найдётся не так уж много. Согласно святоотеческому учению догматические заблуждения, неизбежно приводят к прелести, и чаще всего заканчиваются тяжкими греховными падениями. Естественно, говорить, что такой прелестный старец может познавать волю Божию и быть духовным наставником – просто нелепость.
Игра оппонента святителя Игнатия построена на том, что трудно определить, кого можно считать духоносным старцем. По мнению иеромонаха – это практически любой монах, не впавший в смертные грехи. То есть послушник спасется самим послушанием, можно сказать почти, что кому угодно. Таким образом, послушание становится универсальным способом достичь Царства Небеснаго. Причём, далее иеромонах Доримедонт выносит послушание за границы монашеской жизни, считая, что послушанием спасаются даже миряне. Это отчасти правильно, так как любой христианин спасается послушанием Богу, но тут имеется в виду послушание именно в монашеском смысле, опосредованное некими мирскими старцами-духовниками, что на деле означает просто любого священника. Абсурдность этой теории может быть легко скрыта за красивыми фасадами пространных речей о смирении и кротости. На деле же логически ведёт к утверждению некой нехристианской системы, построенной на беспрекословном выполнении приказов, исходящих от главы христианской организации, начиная от членов Синода и кончая любым мирянином. Не нужно говорить о и том, что подобная теория может быть расширена и на государственную сферу, при использовании удобных ссылок на апостола Павла и т.д. Таким образом, чтобы попасть на этот удобный для современного мира путь, достаточно доказать, что для послушания достаточно найти любого старца и признать абсолютное послушание ему необходимым путём спасения.
Но мало иметь просто непрелестного старца, нужно чтобы он имел некоторый духовный опыт. Странно было бы отвергать необходимость этого опыта. Вся история монашества свидетельствует именно о том, что желающие подвизаться устремлялись именно к духоносным наставникам. Но тогда вся система теряет универсальность, так как нельзя ввести точного критерия духоносности старца. Вернее эти критерии становятся весьма индивидуальными. И уж точно нельзя перенести монашеское послушание в мирскую сферу. Новые веяния в духовной жизни подталкивают нас к мысли, что в послушании вообще существенной роли не играет духовность старца и пастыря. Поэтому, якобы ничего не изменилось по отношению к древним временам: посмотрите сколько носящих монашеские одежды. Такой формальный подход к монашеству, к духовной жизни – это и есть один из признаков последних времён, которые хорошо различал святитель. Тем более, что при здравом рассуждении, «неприносящий вреда» есть приносящий пользу, то есть уже духоносный .
«А святые отцы учат нас пребывать в высочайшей из добродетелей – в послушании, чтобы мы стали подражателями Христу. Такова их цель. То есть послушанием они очищают нас от разных страстей мудрования и от привязанности к своей воле, чтобы мы получили Божию благодать. И опять же, когда благодать отходит, чтобы нас закалить, старец, как некая благодать, тебя носит и тебя наставляет словами своего делания, которое он уже исполнил, и возгревает твою ревность, пока и ты Божией благодатью и молитвами твоего отца не освободишься от браней, и тебя снова не захватит Божия благодать, и не вверит тебе как совершенному сладкий Иисус Свои честные сокровища» . Видим, что эти слова никакого отношения не имеют к навязываемому нам понятию послушания. Старец не столько должен заставлять себе подчиняться, сколько быть проводником Божественной благодати для ученика. И когда ученик теряет благодать, то на помощь ему приходит старец. Может ли придти на помощь утопающий?
Казалось бы, всё понятно: монаху надо искать совершенного старца, чтобы исполнять волю Божию, а не падшую человеческую или, ещё хуже, бесовскую.
Но откроем новую книгу известного ученика старца Иосифа (Исихаста) ныне здравствующего (в Америке) архимандрита Ефрема выпущенную подворьем Троице-Сергиевой лавры. Книга, разумеется, переводная. Архимандрит пишет согласно со святыми отцами: «Когда кто-то приходит для того, чтобы стать послушником, то совершенно очевидно, что он приходит не ради игумена или монастыря. Понятно, что он приходит ради любви Христовой и спасения своей души» . «Живую икону Христа носит в себе духовник, слушаться которого заповедуется послушнику ради одной только любви Христовой» (замечательное слова) Но далее начинаются странности: «Не ради личности старца, ибо он может быть и грешным человеком, может быть и достойным геены, как и я, но послушание имеет совсем другой смысл: оно относится прямо ко Христу» . И тут понятно, что хотел сказать автор: мы должны слушать самого Христа, и старец может даже не быть святым, может даже погибнуть (если, например, будет не радеть о своих учениках), но послушание Господу спасает человека. Это и имел в виду архимандрит, но неуловимым движением кисти слова получают совсем другой оттенок: какой бы твой старец не был, падший, греховный, всё равно, послушание ему спасает послушника. Я не думаю, что переводчик или редактор сознательно переиначивают слова уважаемого архимандрита, но, скорее всего, такое складываемое в сознании современного человека понимание послушания приводит к бессознательному искажению смысла. Этому мы находим подтверждение далее: автор в другом месте ставит заповеди Божии выше послушания. То есть послушник никогда не может идти на нарушение заповедей, иначе это послушание не Богу, а диаволу. Но в другом месте мы читаем, как старец заставлял своего послушника красть вещи из кельи, а потом возвращал их обратно. В любом случае воровать – это грех, даже по послушанию . И, разумеется, архимандрит имел ввиду, что старец благословлял приносить вещи братьев из келии (тем более, что в истинной киновии вопрос собственности должен быть решён). Но «брать» и «красть» – разные понятия. В головах же трудившихся над текстом опять начинает работать ложное понимание послушания, за головой начинают работать руки, начинают писать, и что же получается? Получается, то, что через некоторое время мы услышим, что старцы могут заставить своих послушников воровать, и это истинное послушание, и последует ссылка на подобную книгу. Теперь совершим, увы, уже ставший традиционным перенос монашеских ценностей в мирскую жизнь и получим: если батюшка благословляет вас воровать или сам искушается церковным имуществом, то достойно похвалы будет помочь батюшке грузить это имущество в какую-нибудь крупную машину типа «Камаза» .
Кроме того, этот случай подтверждает мнение святителя Игнатия, против которого выступает о. Доримедонт, что послушник должен иметь веру в старца. Именно, так эта вера и проверяется – послушник уверен, что его старец не заставит его делать чего-либо плохого. «Послушание образует повинующегося по образу того, кому он повинуется: «Зачинаху овцы по жезлом» () говорит Писание» . «Возразят: вера послушника может заменить недостаточество Старца. Неправда! Вера в истину спасает, вера в ложь и бесовскую прелесть губит…» (свт. Игнатий, т 5, стр. 72-73).
И вот наш современник легко разоблачает святителя: не вера в старца спасает, а вера в Бога!. Разумеется, вера в Бога необходима, но и вера в старца тоже нужна . Здесь необходимо напомнить афонскому иеромонаху слова из катехизиса митрополита Филарета, которые ему, несомненно, известны:«Святый Кирилл изъясняет сие так: Не только у нас, которые носим имя Христово, за великое почитается вера, но и всё, что совершается в мире, даже людьми чуждыми Церкви, совершается верою. – На вере утверждается земледелие: ибо кто не верит тому, что соберёт произросшие плоды, тот не станет сносить трудов. Верою водятся мореплаватели, когда, вверив судьбу свою малому древу, непостоянное стремление волн предпочитают твердейшей стихии, земле, предают самих себя неизвестным надеждам и имеют при себе только веру, которая для них надёжнее всякого якоря. (Огласит. поуч. 5)» . Поэтому можно доверить себя старцу «малому древу», предпочитая монашескую жизнь, полную «стремлений волн» более стабильному в духовном отношении мирскому образу жизни.
Вера в старца совершенно не противоречит вере в Христа, так как этой верой исповедуется сам Христос. Ведь, если есть святые старцы, которым можно доверить себя целиком, то значит, мы признаём не просто спасительную миссию Христа, но и Утешителя, пришедшего вслед за Ним, благодатные дары которого восприняты старцем. Но вот беда: такое понимание послушания совершено лишает его универсальности, доказать которое и хотят нынешние теоретики послушания. Послушание становится чисто монашеским делом, да и то не всегда реализуемым.
Есть хорошие монашеские общины, но в них нет такого игумена или старца, каждому слову которого можно поверить безусловно. Можно убедить человека, что надо выполнять те или иные функции. Но невозможно заставить его поверить человеку, даже можно сказать в человека, в его авторитет , в его праведность. Если есть такая вера, то если старец и заставляет брать вещи из келий братии, то у послушника не может возникнуть и сомнения в правильности своих действий, но такая вера основывается не на самообмане, а на хорошем знании старца и, конечно, на любви к старцу.
Заметим на любви к конкретному человеку, а не на уважении к его должности. А любовь и вера не могут подчиняться ни приказам, ни уставам. Самый лучший монашеский устав не может заставить любить старца и верить каждому его слову.
Вспоминается мне рассказ об одном старце и об его ученике. Старцу было уже далеко за восемьдесят. А послушнику за шестьдесят. Прожили они в таком составе лет двадцать, и их отношения, мне кажется, были близки к тому идеалу, который я пытался изобразить. Один афонский паломник любил приходить к ним в келью, и старец давал ему наставления. Надо было видеть, как послушник, сам уже по возрасту старец, сделав небольшую паузу в своём повседневном труде старался хотя бы минуту послушать геронту, приходил в келью присаживался прямо на корточки и тихо слушал, что скажет старец. Разве он мог говорить что-то маловажное и второстепенное?
Но бывает общежитие, где послушание реально становится выполнением определённых работ по благословению старца или игумена, так как нет такого почитания старца, которое требуется для истинного послушания . Впрочем, это тоже является послушанием, но уже не старцу, а монашеской общине живущей по определённым законам. Монах должен подчинять свою волю этим законам, но не может быть совершенного послушания геронте.
И горе тому наставнику, который заставит своего послушника вынимать раскалённую кочергу из очага, как это случилось в девятнадцатом веке в одной афонской келье, которая получила от этого случая название послушнической. Те древние старцы сами проходили послушание и, научившись ему, становились учителями других, что предполагает определённую преемственность. И чтобы стать старцем необходимо самому значительное время пробыть послушником, этого-то не желают слышать «младостарцы», не знавшие послушания.
И это совершенно разбивает представления о некоем восьмом таинстве , которое якобы составляет пострижение в монашество . Пострижение – это отрицание от мира, для осуществления которого Бог подаёт человеку благодатные дары. Выполнивший, вернее, преуспевший в этом делании, которому невозможно научиться, не имея хорошего учителя, является истинным послушником Богу, и он может и других учить послушанию. И уж, тем более, становится невозможным перенос послушания наставнику в мирскую жизнь, оставляя для этого образа жизни только послушание Богу и Царю.
Узнав, каким должен быть старец, зададимся вопросом: а на чём зиждется послушание? Ответ на этот вопрос также существует и достаточно прост: на любви.
Послушание как проявление любви
На чём основывается послушание? Ответ уже фактически прозвучал: на любви и можно поставить точку. Но мало кто поверит так сразу в это, а если и не будет возражать, то внутренне не согласится. Настолько в нас вдолбили упрощённый подход к послушанию. И каждый второй пастырь скажет вам, что главное в послушание – это строгость, требование неукоснительного подчинения порядку (зачастую самим пастырем придуманному). И не просто требование, достижение подчинение любыми способами, пусть даже это будет жестоким по отношению к человеку. Если же человек не сможет подчиняться такому порядку, то его следует просто изгнать безо всякой жалости. И многим покажутся такие высказывания вполне верными. Ведь сколько живописных картинок нарисовали перед наши глазами, когда какой-нибудь старец или игумен лупцует палкой своего ученика, а тот смиренно всё принимает. Разумеется, бывают и такие случаи, когда святые наносят побои своим ученикам или намеренно их оскорбляют. Или заставляют делать какие-нибудь глупости . Но всё это делается не из-за того, что данные методы хороши, но потому что данному ученику в данное время весьма полезно применение палки для врачества от духовных болезней. Короче говоря, старцы, всегда познающие волю Божию, знают, что именно такой метод необходим сейчас для воспитания именно этого ученика. И подобные методы надо применять весьма избирательно, и они опять же не имеют универсального характера. Так вот, в основе всякого послушания даже с палочными методами, лежит любовь. И это – не пустой набор слов, привычное заполнение уже надоевших граф анкеты. Без любви не может быть послушания. Как не возможно существование Отца и Сына вне связывающей их любви. Не верите? Так послушайте:
«Прошу и молю, стойте, терпите доблестно, благодушествуйте, мужайтесь, помышляя, какой славы сподобятся треблаженные и святые послушники. Всеконечно, каждый в каком чине благоугодил Богу, сообразно с тем получит и благая своя в будущем веке. Но какой чин лучше? – Вонмите! – Велики служащие Богу в горах, вертепах и пропастех земных (), отшельники, столпники, затворники, и другим каким образом жизни прославляющие Бога. Но, как вам известно, Господь наш Иисус Христос, раздаятель недомыслимых благ, сошедши на землю, не пустынный, не столпнический и не другой какой возлюбил образ жизни, но благоволил состоять в послушании, Ибо Сам сказал о себе: снидох с небесе, не да творю волю Мою, но волю пославшего Мя Отца (Иоанн 6,38). И ещё: яже Аз глаголю вам, о Себе не глаголю: но пославый Мя Отец, Той Мне заповедь даде, что реку, и что возглаголю (Иоанн 14, 10; 12, 49). Также лентием препоясался Он, и рабий зрак прияв, умыл ноги учеников, отирая их лентием, и сказал об этом нигде в другом месте: Аз посреде вас есмь, яко служай (). Если же, как видите, Он владыка сый всяческих, благоволил, паче всех других принять наш послушнический образ жизни; то как нам не радоваться, как не ликовать, как не восторгаться от того, что вы жительствуете – подобно Господу?». Это слова преп. . Много ещё поучений найдём мы у этого святого говорящих о послушании. Видите: послушание только потому имеет силу, потому что имеет Божественный образ послания Сына Отцу. И поэтому вне любви оно не мыслимо. Может быть кто-то не почувствовал ещё разницы между современным пониманием послушания и святоотеческим. И там и там строгость, а любовь вещь эфимерная: кто определит есть ли она или нет. Но обратимся опять к преподобному Феодору. Поражает другое его слово о любви к братии. Способен ли кто из живущих на земле игуменов произнести подобное слово? Если способен, то мы можем признать, что им как пастырем движет именно любовь, которая требует собственно, не наказания пасомого, а его спасения, делая наказание проявлением любви. Но, увы, многие ли способны произнести такое…
«Божественного Писания слово есть: Азъ любящии Мя люблю, ищущии Мене обрящут благодать (). В другом месте и признак любви указывает оно, говоря: любяй же наказует прилежно (). Так как я смиренный приставлен настоятельствовать над вами, то по необходимости в предыдущем наставлении обличил и укорил вас, не яко оскорбитеся, дерзаю словом Апостольским сказать вам, но любовь да познаете, юже имам изобильно к вам (), печалясь с вами во время скорби вашей и соутешаясь, при радости вашей. Ибо на кого другого мне смотреть? Или о ком другом печалиться и радоваться, как не о вас? Вы мои и братья и чада, и отцы, и друзья, и родные, и любезные, и вожделенные, и радость и венец, и всё другое, чем можно выразить искренность общения моего с вами. Свидетельствую же уверенность мою, что и вы таковы же ко мне, и ни к родителям, ни к братьям, ни к роду, ни к родине, ни к другому чему видимому вы не привязаны, но только к Богу, и по Боге к моему смирению. И благодарение, так соединившему нас, Богу в Духе Святом, чтоб любить и взаимно любиму быть, быть единым телом и единым духом, так как и призваны во едином уповании звания нашего (). Будем же радоваться и сорадоваться друг другу; и по причине того, что случается иногда укорно говорить к вам, не будем отчуждаться друг от друга, но, как это бывает, из любви и к общей пользе будем переносить наказание терпеливо. Ибо писано:сыне не пренебрегай наказанием Господним, ниже ослабевай, от Него обличаемый: его же бо любит Господь, наказует: биет же всякого сына его же приемлет . (). К чему прилагает и апостол: аще наказание терпите, яко сыновом обретается вам Бог: который бо есть сын, его же не наказует отец? Аще же без наказания есте, ему же причастницы быша вси: убо прелюбодейчищи есте, а не сынове ()» (слово 335). Везде у преп. Феодора послушание зиждется на любви игумена к братии и братии к нему, а также братии между собой. Вне этой любви не может быть послушания . И даже наказание – это следствие любви, а не кара за провинность. Согласны с преподобным Феодором и современные нам монахи.
С ним согласен и упоминавшийся здесь архимандрит Ефрем: «…Послушание имеет совсем другой смысл: оно относится прямо ко Христу. И поскольку любовь Христова нас призвала прийти сюда для подвига и спасения своей души…». Но он подчёркивает ещё и то, что послушание базируется не только на любви между старцем и послушником, но, в первую очередь, на их общей любви к Богу. А общая любовь к Богу предполагает и взаимную любовь старца и послушника .
Мало кому удаётся достичь этой высшей добродетели. Как же может тогда существовать монашеская жизнь, если вся жизнь уходит на то, чтобы обрести христианскую любовь? Чтобы это понять, постараемся ответить на вопрос: почему же преп. Феодор и другие святые ставят послушание выше всего в монашеской жизни? Первый аргумент мы уже знаем: послушание Сына Отцу соделало наше спасение. В Спасителе человеческая воля подчинена Божественной. Спаситель принимает образ раба, несёт всё наше наказание как последствие грехопадения, Сам выбрав этот путь, и уже в Воплощении подчиняет свою волю воле Божественной, то есть отдаёт себя в послушание. Второй аргумент мы также встретим у преп. Феодора: «Первая причина душевной болезни – гордость, по причине которой ниспал денница, возсиявшая заутра; вторая – преслушание, за которое изгнан был из рая первозданный; и из обеих их произошли тьмы родов и видов ненавистного греха». «Желаешь ли теперь узнать пагубные следствия непослушания? – Помяни об Адаме, который тем, что ослушался Бога, вкусив от запрещённого плода, ввёл смерть в мир…»(слово 327). То есть находящийся в послушании ведёт богоподобную жизнь и побеждает тот грех, которым согрешил Адам. Грехом преслушания человек отпал от Бога, значит, послушанием надо вернуться к Нему. Оба эти аргумента схожи между собой. Они относят послушание не к одной из добродетелей, а показывают послушание как добродетель добродетелей. Послушание – не один из путей спасения для монашествующих, а тот путь, которым соделано наше спасение, и который нам нельзя миновать, если мы стремимся к вечной жизни . Но послушание невозможно без любви. И любовь покрывает все недостатки, несовершенства старца. Отметим, что послушание Царю, или мужу тоже основывается на любви.
Объединённые любовью к Богу старец и послушник, разумеется должны иметь любовь и друг ко другу. Таким образом, важным аспектом монашеского послушания, является то, что оно не возможно без участия двух человек. И непросто двух челок, а один из них может быть назван в какой-то мере святым. Но и этого мало для послушания, нужно, чтобы между ними установились особые отношения, базирующиеся на любви. Всё это наносит смертельный удар теориям, проводящим параллель между Таинствами церкви и послушанием. Как известно совершение Таинств не зависит от совершенства или греховности совершителя. Такое сопоставление послушания и Таинств вполне возможно, оно встречается даже у святых отцов. Так архимандрит Софроний пишет о старце Силуане: «Совершенно исключительное внимание отдавал он внутреннему духовному послушанию игумену и духовнику, считая его Таинством церкви и даром благодати». Но последующий текст явно говорит о том, что послушание невозможно без духоносного наставника: «Обращаясь к духовнику, он молился, чтобы Господь помиловал его, открыл ему Свою волю и путь ко спасению; и, зная, что первая мысль, которая рождается в душе после молитвы, есть указание свыше, он ловил первое слово духовника, его первый намёк и дальше не вёл свои беседы. В этом мудрость и тайна истинного послушания, цель которого познание и исполнение воли Божией, а не человеческой » . Далее ещё важнее: «Если послушник (исповедник) и духовник сохраняют должное отношение к таинству, то извещение от Бога даётся скоро; если же почему-либо нет извещения, то духовник может спросить дальнейших объяснений…» Видите, по учению преподобного нет какого-то автоматического познания воли Божией, и необходимо не только благочестие как наставника, так и послушника, но даже их совместная молитва о даровании извещения от Бога. Глупо тут говорить, что послушнику неважно, кого выбрать старцем и за неимением: нет, не духоносных, а даже просто благочестивых наставников, – обращаться к каким попало. Вряд ли при этом послушнику удастся избавиться от лицемерия, и разве подобное послушание будет богоугодным? Послушник, как уже говорилось, должен верить своему наставнику. Верить в то, что ему открывается воля Божия. Об этом же говорит и святитель Игнатий, за что и подвергается нападкам со стороны молодого иеромонаха. Теперь мы можем добавить, что он должен любить своего наставника, и должен быть любим им. Таким образом послушание может быть названо Таинством, не в догматическом, а духовно-нравственном смысле, как кратчайший путь ко спасению .
Послушание Богу необходимо для нашего спасения, а послушание старцу достаточное, но не необходимое условие спасения. Не все монахи могут найти старца, у которого можно быть в послушании.
Дело в том, что даже в монашестве послушание не является необходимостью. Всем хорошо известно, что есть монахи, живущие в общежительном монастыре, были те, которые жили по идиоритмическому уставу, были и просто монахи-отшельники. Конечно, нет сомнения, что первый путь – самый эффективный, самый проверенный и надёжный. Послушайте, что сказал великий русский афонский старец Арсений своему ученику –будущему духовнику Пантелеймонва монастыря Иерониму, направляя его в общежитие: «А что ты говоришь, что ты в пустыне хочешь победить страсти, и достигнуть соединения с Богом, – это так: достигают и в пустыне, аще будут по воле Божией жить ; но в общем житии обое можно скорее получить, потому что пустыня только усыпляет страсти, а общежитие до конца умерщвляет страсти, и погребает в смирении и в послушании и в отсечении собственной воли, и когда умертвятся в нас страсти, тогда и обрящем душевное спокойствие, и соединимся с Богом». Но жили и спасались и в идиоритмах, и в пустыне, если жили по воле Божией. Что представлял собой идиоритмический монастырь, или в русской традиции штатный монастырь?
Возьмём описание афонского инока Парфения, который также был учеником о.Арсения: «Теперь напишу хотя бы немного о лаврах. Лавра по–гречески называется диорота; в них живут больше по своей воле как хотят, только под духовником (то есть и как большинство мирян, обращаются к нему за советом). Пищу получают из общего, хлеб печёный, масло, вино и крупы; а готовят каждый для себя. Трапезы общей не бывает; бывает только для странних. Деньги и вещи каждый у себя имеет, и что кому надобно, – покупают. В церкви правило правят по уставу афонскому, продолжительно. Всенощные бдения бывают только по великим праздникам, тоже продолжаются двенадцать часов. Послушание братия проходит по обычаю; богатые на послушание в монастырь не ходят, но исправляют другие послушания, – посылаются в разные места по монастырской надобности. Бедные много работают и много терпят скорбей. Управляются монастыри соборными старцами. А хотя и избираются игумены, но только ради церкви. И в сих монастырях, много есть рабов Божиих, которые проходят совершенную монашескую жизнь . И там много таких, которые знают только что , да свою келлию: положили в монастырь довольно денег, с тем, чтобы их ни в чём не беспокоили, и живут яко в пустыне только по своей воле (правильнее сказать по воле Божией)».
Ясно, что жизнь в общежитии совершеннее, поэтому в отечестве нашем и явились ревнители общежительного устава: преп. Сергий Радонежский, преп. и другие. Но такая киновия должна соответствовать своему идеалу. Нет ничего страшнее, чем общежительный монастырь, который подчиняется игумену, но на деле является настоящим идиоритмом. Увы, современному русскому человеку не нужно долго ходить за примерами. Есть игумены, который легко расправляются с теми, кто не подчиняется им, но при этом «особые» монахи имеют в таких монастырях не просто личную собственность, но даже и автомобили.
В двадцатом столетии на Афоне стали спешно ликвидировать идиоритмические монастыри, но делалось это не по ревности к общежитию, а с целью укрепления дисциплины, то есть введения именно мирских порядков. Именно, поэтому повсеместно сейчас распространены общежительные монастыри. Они лучше соответствуют церковной дисциплине. Как бы ни плох был идиоритм, но он соответствовал состоянию духовной жизни: когда монахи не могли подняться до общежития, то лучше им было нелицемерно жить в подобном монастыре. Кроме того, по словам инока Парфения, идиоритм был своеобразной пустыней, хотя и был монастырём. Поэтому на Афоне бок о бок существовали и общежития, и идиоритмы, и кельи, в которых жил старец и несколько учеников, и отшельники. Монашеская жизнь развивалась естественно и принимала необходимые в каждую эпоху формы и, кроме того, обеспечивая монаху возможность спасения в зависимости от его душевного устроения, телесной крепости, духовного совершенства и предназначения. Но, кроме общежития все другие формы монашеской жизни труднее способствуют введению дисциплины.
Послушание и дисциплина
Надо отметить. что дисциплина, которой ныне пытаются подменить послушание, на деле является его противоположностью. Дисциплина предполагает подчинение не воле Божией, а воле человеческой . Какие бы хорошие цели не преследовало бы государство или воинское подразделение, это подчинение одного человека другому служит не познанию воли Божией, а устроению, организации жизни или тех иных действий по каким-то законам, либо объективным, либо принятым в том в данном конкретном случае. Истинное монашеское послушание не затрагивает какие-то отдельные сферы жизни, оно охватывает всю жизнь послушника и цель его отсечение воли младшего, духовный рост. Дисциплина направлена на чисто внешние задачи. Так в современной церковной жизни необходимы монастыри как внешние институты – православная не мыслиться без монастырей, которые являются не только историческими памятниками, но и своеобразными духовными заповедниками. Соответственно, после советских времён духовная жизнь находится не в лучшем состоянии. Это и понятно, ведь эта власть не позволяла монашествующим свободно жить по своим законам преследуя старцев, нарушая духовную жизнь. Упадок монашества был неизбежен, и теперь же чтобы возродить в краткие сроки нужно использовать чисто внешнее орудие – дисциплину. Этому и способствует всеобщее обмирщение в церкви. И вот мы уже видим игумена, живущего в Москве и по телефону дающего указания своему доверенному лицу, находящемуся верст за триста от Москвы. Послушание осуществляется конкретным лицам и не предполагает замены и охватывает весь внутренний мир человека. Послушание направлено на совершенствование духовного мира, на спасение послушника. В этом коренное отличие послушания от дисциплины, которая напрвлена на поддержание внешнего порядка.
Кроме того, послушание только тогда является послушанием, когда оно является результатом свободного выбора. Послушание выполняемое в силу внешних причин. С внутренним ропотом не приносит плода послушнику. Вот как об этом сказано в «Уставе преп. Венедикта». (Древние иноческие уставы, стр. 603.): «Послушание тогда бывает угодно Богу и любезно людям, когда повеленное исполняется не с тревогою, не с медлением, не с холодностью, или ропотом, и не с оговоркою, выражающей нехотение. Повиновение, оказываемое наибольшему – Богу оказывается, так как Он Сам сказал: слушаяй вас мене слушает () – и должно быть оказываемо с добрым расположением сердца: «доброхотна бо даятеля любит Бог (). Если ученик повинется не с добрым расположением, и не устами только, но и в сердце поропщет, то хоть и исполнит он повеление, не будет это приятно Богу, Который видел сердце ропщущаго. За таковое дело не только не получит он никакой благодати, но ещё подвергнется наказанию вместе с ропотниками, если не исправится с понесением должной епитимии».
И послушание и дисциплина предполагают наличие авторитета. Дисциплина не позволяет ослушаться начальства, послушание подчиняет монаха старцу чисто по внутренним причинам. Авторитет в случае дисциплинарного устройства абсолютен – он назначен вышестоящим органом и только может быть снять. Дисциплина не предполагает свободы. Вот тот человек, которому ты должен подчиняться в своей области деятельности – хочешь ты того или нет. Послушание предполагает нечто другое – во-первых, свободный выбор того, кому ты будешь подчиняться, во-вторых, свободу покинуть старца или монастырь. Старец или игумен должен иметь авторитет, авторитет относительный, а не абсолютный. Тот или иной человек может потерять авторитет – по тем или иным причинам: впасть в ересь, нарушать монашеские уставы или устав конкретного монастыря и т.д. и т.п. Дисциплина же предполагает безусловное подчинение начальству – иначе такая организация не будет дееспособна. Вот как об этом пишет новомученик М.А.Новосёлов: «Если же мы под словом «авторитет» подразумеваем, как то иногда бывает, известное чисто физическое, чисто нравственное значение, благоприобретённое каким-нибудь лицом на пути христианских подвигов и мудрости, т.е. на пути сыновнего послушания Святой Церкви, а не посредством власти над ней, – если мы так определяем авторитет, то он, конечно, имеется в Церкви Христовой, а не посредством власти над ней, – если мы так определяем авторитет, то он, конечно, имеется в Церкви Христовой, источнике всякой мудрости, больше, чем где бы то ни было. Является же он тогда только вопросом факта, а отнюдь не вопросом права» . Здесь автор не просто противопоставляет нравственный авторитет, абсолютному авторитету, который отсутствует в православной церкви, но занимает главенствующее место в католической церкви. Но и указывается на источник этого авторитета – Церковь. В этом главное отличие авторитета нравственного, от авторитета абсолютного дисциплинарного. Причём в первом случае источником этого авторитета является Церковь понимаемая, как Организм, как Тело Христово, во втором, как организация. И залог существования этого авторитета в послушании Церкви, есть это послушание, то есть и участие в Теле, тогда авторитет становится безгрешным и возможно то послушание, о котором учил преп. Силуан. Конечно, тот или иной грех отлучает человека от участия в Церкви-Организме, но послушание Церкви скоро возвращает того человека обратно. Поэтому если старец не потерял эту связь с Церковью, то ему должно подчиняться и такое послушание будет спасительно, если же он впал в грехи и принадлежит только организации. Бросив своё послушание перед Церковью, заменив его дисциплинарным участием в организации, то подчинение такому игумену или духовнику будет несением скорбей, которыми и спасаются ныне многие монахи. Новосёлов говорит об этом следующим образом: «Но эта мудрость, это ведение никому не даётся лично, потому что лично мы ничего собственного, своего, не имеем, кроме греха. Даётся ведение только по мере участия в Церкви, потому что ведение само принадлежит только ей одной, Церкви Христовой, получившей с самого начала всё в полности» (Там же). Таким образом, если игумен, старец или кто иной замахивается или просто игнорирует постановления церкви (не говоря, конечно, о догматах), то он ставит себя выше Церкви и послушание такому пастырю может принести только горькие плоды.
Любопытно, что великий ревнитель киновиального монашества прп. , прямо сравнивает киновию с Церковью. «…И у келаря дело не будет идти, как бы хотелось, если не будет иметь помощника в лице повара, также и у прочих, если не будут иметь других, таким же образом настроенных. И как в одном теле много членов есть, но равно един о другом пекутся все уди, и аще страждет един уд, с ним страждут все уди: аще ли же славится един уд, с ним радуются вси уди (), так и в братстве, если это условие не будет соблюдаться, то не будет у нас ни киновии, ни мира, ни согласия, но внутренний разлад и разложение. Если же это так, то как смеет кто-либо предпринимать что-нибудь по своему желанию… Или как смеет кто-нибудь отказываться, когда его зовут на дело, и не подчиняться тем, кто имеет власть над ним? Таковый – не послушник, но ослушник, не брат, но чужой» . . Таким образом, киновия становится как бы воплощением самой Церкви как Тела Христова, а начальство в ней даётся самой киновией (Церковью). То есть каждый член киновии, включая игумена должен жить по её законам, а не наоборот, киновия должна подчиняться придуманным законам игумена, или просто прихотям его. Участие в такой идеальной киновии подразумевает отрицание от своей воли, подчинению её общей воли киновии, как единого организма, подобно тому как участие в Теле Христове подразумевает подчинение единой воли Церкви.
Таким образом, получается, что и старец и его ученики, в действительности являются послушниками Бога, послушание Которому осуществляется через посредство Церкви. Если старец, более совершенный, как предполагается, в этом послушании, станет ослушником, то послушание ему становится исполнением его личной воли и не может быть признанно спасительным. В последнее время много говориться о правах священнослужителей. Вспомним, что святитель Амвросий включил в свою книгу только обязанности священнослужителей. В действительности для послушников Бога могут быть только обязанности и чрезвычайно мало прав. И быть старцем не означает занять какое-то важное место в монашеской иерархии. А возложить по воле Божией на себя непомерно тяжёлый груз. В современном богословии при рассмотрении послушания центральной становится фигура послушника: дескать, делай то, что тебе говорит старец – вот и будет послушание. А в действительности главной фигурой в послушании является старец, он безусловно несёт ответственность за то, что сказанное им должно соответствовать воле Божией, хотя такое соответствие относительно и полностью не может соответствовать воле Божией. Архимандрит Софроний пишет о таком эпизоде из жизни игумена Пантелеймонова монастыря Мисаиле в своих воспоминаниях о старце Силуане: Однажды он вызвал к себе новоначального монаха и возложил на него сложное и трудное послушание. Послушник с готовностью принял его и, сделав положенный поклон направился к двери. Вдруг Игумен позвал его. Послушник остановился. Наклонив голову на грудь, Игумен спокойно, но значительно сказал: «Отец С., помни: Бог дважды не судит, поэтому когда ты что-нибудь делаешь за послушание мне, то я буду судим от Бога, а ты свободен от ответа». Конечно, это не касается случаев, когда послушник что-то делает противное воли Божием, например, нарушает заповеди Божии, важно то, что раньше старцы и игумены понимали, что им придётся держать ответ на Страшном Суде за свои ошибки и Суд был для них не какой-то абстракцией, они уже видели себя предстоящими Богу.
В книге «Жизнеописания афонских подвижников благочестия 19 века» читаем: «Занимая, по-видимому, незначительную должность, о. Антипа, по мере своих сил, ревновал о сохранении общежительных правил во всей силе. Однажды о. Нифонт в общей братской трапезе благословил келарю приготовить для себя и какого-то гостя отдельное кушанье. Келарь не приготовил: игумен разгневался и велел встать ему на поклоны. – Поклоны я буду класть с радостью, – отвечал ему келарь, но прошу извинить меня: сделано это с благою целью, дабы не было претыкания и соблазна братии! Так как самим тобою же начаты добрые уставы по правилам святых Отцов, то чтобы тобою же не были они нарушаемы, потому что настоятелю во всём надо быть примером для всех: тогда только будет твёрдо и надёжно наше общежитие! – Потом, когда совершенно успокоился о. Нифонт, он благодарил о. Антипу за благоразумную ревность» . Видите послушание Церкви, которое выразилось в послушании монашеским уставам о.Антипа поставил выше своеволия своего игумена и тем самым направил его на путь спасения. Постойте, а как же: «послушание выше поста и молитвы»?
Сколько раз мы уже слышали эти слова. Они не сходят с уст и сегодня. Разумеется, просто глупостью является понимание этого выражение, как противопоставление послушания посту и молитве. Де, главное, послушание, а остальное не так важно. Но обратимся вновь к старцу Силуану: «Почему Святые Отцы послушание ставили выше поста и молитвы? Потому, что от подвигов без послушания рождается тщеславие, а послушник всё делает, как ему сказано, и не имеет повода гордиться. Кроме того, послушливый отсёк свою волю во всём и слушает своего духовного отца, и потому ум его свободен от всякой заботы и чисто молится». И ничего не имеет общего это выражение с тем, смыслом который в него вкладывают ныне. И, разумеется, уж никакого отношения к каноническому устройству церкви оно не имеет.
Таким образом, неправильное понимание монашеского послушания, а тем более нелепый перенос его на все аспекты церковной жизни привело к тому, что послушание было незаметно заменено дисциплиной. Этому способствовало понимание послушания, не как послушания Церкви, а через неё Богу, а как следование человеческой воле человека занимающего то или иное место в церковных структурах. Насколько это пагубное понимание получило распространение в церкви, мы будем рассматривать далее.
Завершая эту тему, хочется привести ещё один замечательный пример из афонской жизни. Одного болгарского старца именем Герман, жившего во второй половине 19 века однажды посетил насельник Саровской пустыни. Как это часто случалось при подобных посещениях, русский монах просил у старца духовного назидания и спросил: «Что на пути монашеской жизни нашли вы лучшего?» «– Послушание! – отвечал он. – Я готов верить этому если говорить о жизни отшельнической, – продолжал я, – но когда дело коснётся общежительной, то не совсем верю: мне кажется, что соперничество в состоянии монастырей увлекло предстоятелей, а за ними и всё монашество в интересы и материальность, которых добиваются разными благовидными средствами; отчего, думаю, в наши времена так оскудело истинное монашество. При таком направлении иному из нас иногда приходится получать послушания, не согласуемые совестию нашею с учением Церкви. Будет ли в таком случае послушание спасительно? Если ты убеждён, – ответил он, – что повеленное противно заповеди Божией, то, что мешает тебе, прежде исполнения объяснить о том начальнику? – Моё распятие!– отвечал я. – Но не на то ли ты вышел из мира, чтобы взять крест свой и последовать Христу? – Но что мне делать, когда по объяснении старец не убедиться и будет настаивать исполнить повеленное? – если оно не составляет грех смертного и ты немощен, то, по-моему, лучше делать, потому что он, а не ты будешь отвечать за то пред Богом; но если ты крепок верою, то лучше быть виновным перед начальником, чем пред Богом; лучше быть готовым понести наказание и даже выйти из монастыря, нося крест свой . Впрочем, кто в простоте сердца и с полной верою передаёт себя в послушание, непрестанно моля Господа, чтоб Господь открывал руководителю старцу волю Свою ради спасения твоего, того Господь не попустит до искушения: и начальника, и подчинённого избавит от сетей лукавого» .
Любопытно, что в этом отрывке речь идёт уже не о собственно послушании, как средстве спасения, а о послушании, выродившемся в дисциплину. Здесь не может быть речи о доверии старцу и любви, к нему. Послушники, наоборот, опасаются искушений от начальников. И ни слова не говорит старец, проведший только на Афоне более сорока лет, ни о каком беспрекословном послушании. Старец советует послушнику, если он имеет на то силы, противостоять начальству и пытаться переубедить его, даже если это грозит изгнанием из монастыря! И чтобы жить в таком монастыре советует послушнику уповать на свои молитвы, чтобы Господь вразумил неразумных начальников! Вот какова была ситуация в русских монастырях 19 века. Но заметим, что тогда ещё не было распространения лжеучений подобных экуменизму! Что бы сказал старец, если узнал, что послушникам в Росси приходится грешить против веры!
Пора сделать некоторые выводы. Главный вывод: послушание предполагает не только внешнее подчинение, но и главным образом внутреннее. Вне внутреннего согласия со старцем или игуменом, послушание становится дисциплиной. Внутреннее согласие со старцем предполагает веру в то, что старец всё делает правильно, так как является сосудом благодати. Это можно назвать верой в старца. Истинное послушание основывается на взаимной любви послушника и старца и имеет своей целью не сохранение или процветание какой-либо организации (монастыря, кельи), но спасение старца и послушника. Только послушание такому духоносному старцу являющемуся причастником благодати и членом Тела Христова является спасительным для послушника.
Послушание не является универсальным путём спасения, и не всегда реализуется даже в монашеской жизни. Перенесение послушания в мирскую сферу, на отношения епископа и клира, священника и мирянина недопустимо.
Свят. т. 3 стр. 52
Свят. . Приношение современному монашеству. Соч.т5.,стр 71.Спб, 1905
Там же стр. 71-72
Хотя проповедующих это новое учение письменно не так много. За то много тех, кто пытается внедрять подобные учения на бытовом уровне. Всё же большинство исследователей полностью согласны со святителем Если например, иеромонах Митрофан (Волкодав) пишет в своей книге «Основы духовной жизни по славянскому «добротолюбию»: «Человеческий ум без руководителя не может взойти на небо, поэтому в Священном Писании приводится много поучительных примеров необходимости послушания наставникам… По правилам общежития иноку нужно полностью повиноваться своему игумену (духовнику), от которого и постриг принял, и без сомнения исполнять всё, что он говорит…» Казалось бы автор выводит учение о слепом послушании, и даже говорит о невозможности спастись без руководителя, но в другом месте читаем: «Большим благом является вопрошение обо всём, однако только искусных. Неискусных же спрашивать очень вредно… Неискусные наставники многих несмысленных повредили, вместо исцеления только укорили и ввергли в отчаяние Хоть и важно исповедовать свои помыслы духовнику, но идти надо не ко всякому, а только к духовному и рассудительному». Иеромонах Игнатий ещё более категоричен: «Такое послушание невозможно без старца, и, даже если есть старец, оно очень затруднительно при отсутствии возможности непрестанного жительства при нём. Однако, как известно, спрос диктует предложение. Поиграть в духоносных наставников – соблазн серьёзный. Кроме угождения своему тщеславию «старец» может приобрести в этой игре и многие чисто земные выгоды». И приводит далее слова святителя Игнатия: «…Душепагубное актёрство и печальнейшая комедия – старцы, которые принимают на себя роль древних святых Старцев, не имея их духовных дарований, да ведают, что самое их намерение, самые мысли и понятия их о великом иноческом делании – послушании, суть ложные, что самый их образ мыслей, их разум, их знание суть самообольщение и бесовская прелесть»… Удивительно, что со всеми согласен даже известный оригинальностью своих мнений профессор А.И.Осипов: «Духовный отец только, тот может быть, может иметь у себя в послушании – кто достиг действительного бесстрастия, кто видит душу человека». Послушание и молитва сегодняшнего христианина, согласно св. . Радиостанция «Радонеж». Эфир 15.07.03 г. иеродиакон Николай: «Для этого старец непременно должен обладать, наряду со множеством иных необходимых добродетелей и даром духовного рассуждения, то есть способностью распознавать в молитве волю Божию, что позволяет его ответам носить исключительно духовный, «пророческий» характер».
Наверное, нет необходимости подробно останавливаться на этой работе, по признанию самого автора являющейся просто ответом какое-то письмо. Но что сразу же бросается в глаза, что автор вносит вольно или невольно путаницу в вопрос о послушании. Начав с описания монашеского послушания, автор неожиданно кончает послушанием мирских людей духовнику. Что собственно и нельзя назвать послушанием. Смысл послушания в отсечении своей воли, а не в разборе отдельных вопросов духовной жизни или просто в исповеди. Смысл монашеского послушания не в том, чтобы что-то делать по благословению старца, а в том, чтобы всё делать по его благословению. Перенесение же этого послушания на мирскую жизнь приводит просто к лукавству, которое даёт обильные и пагубные плоды в мирской жизни. Некоторые примеры подобного послушания настолько чудовищны, что просто нет возможности здесь о них говорить.
Но такое окончание труда иеромонаха закономерно. Нынешнее попечение о послушании упирается именно в обеспечение церковной дисциплины.
Семипалатинск. 1900. С.84. цит. по Иеродиакон Николай (Сахаров). Учение архимандрита Софрония о старчестве: старчество и послушание в богословии архимандрита . Начало.№10, 2002.
Борисоглебский Г. Сказание о житии оптинского старца о.иером. Амвросия. М.1893 .С.53. цит. по. Иеродиакон Николай (Сахаров
«Путь ко спасению». Цит. по. Иеродиакон Николай (Сахаров
«Ибо у добрыхъ учителей и уроки добрые, а у злыхъ, конечно, злые. Когда лукавый нашъ противоборникъ не в силах убедить насъ, чтобы оставались в мирском смятении и погибели: спешитъ он убедить, чтобы не предавали себя строгой жизни, или такому мужу, который все грехи наши выводитъ намъ предъ взоры и исправляетъ ихъ, но чтобы вверились кому-нибудь изъ старстныхъ славолюбцевъ, удовлетворяющихъ собственныя свои страсти подъ предлогомъ снисхождения къ живущимъ съ нимъ вместе, чтобы такимъ образомъ, незаметно соделавъ насъ опять многострастными, опутать насъ собственными узами греха. А если поручишь себя мужу, украшенному многими доблестями, тосоделаешься наследникомъ благъ. Какия въ немъ, и будешь весьма блаженъ предъ Богомъ и предъ людьми. Но если щадя тело свое, отъищешь учителя снисходительного къ страстямъ твоимъ, или, лучше сказать вместе с тобою падающаго: тонапрасно ты вступал на подвиг отречения от мира; потому что предался страстной жизни, взял себе слепаго волждя к яме». Свт. . Слово подвижническое и увещание об отречении от мира. Творения.Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1901, Ч. 5. С. 41-42
Старец Иосиф Афонский Изложение монашеского опыта стр. 293
Жемчужины. Стр.120
Любопытно, что независимо от автора данной работы именно на эту книгу, и именно на этот эпизод обращает внимание диакон Владимир Соколов выступившей с критическим анализом мнений о.Доримедонта в газете «Православная Москва». Вот что он пишет по этому поводу: «Такое послушание превращается в идолопоклонство. Послушание становится превыше не только поста и молитвы, но и превыше заповеди Божией. Мнение старца выше мудрости Божией. Заповедь Божия подменяется преданием человеческим () – старец поставляется на место Бога. Такое понимание послушания идет вразрез со святоотеческим учением, ибо таким послушанием нарушается основной постулат нравственности: благая цель достигается только благими средствами. Автор, слава Богу, понимает это: он, ссылаясь на мнение святых отцов, говорит о том, что непослушание можно проявить в случае сомнительного в отношении нравственности послушания. Но, тем не менее, мудрование о послушании, описанное выше, начинается не на пустом месте – оно вырастает всегда на почве непонимания святоотеческого наследия». Диакон Владимир Соколов / «Православная Москва», № 21-22 (279-280), ноябрь 2002 г
Диакон Владимир Соколов. В той же статье справедливо замечает: «Когда иеромонах Доримедонт утверждает, что «сличение говоримого учителем и настоятелем со священным Писанием и святоотеческим творениями», на котором настаивает преподобный Симеон, возможно только до вступления в послушание, – то он, по существу делает тоже самое – мнение старца ставит выше Писания и творения святых отец. От такого богословия уже легко перебрасывается мост и к возможности нарушения через послушание заповеди Божией. Поэтому сомневаться не приходится – младостарчество рождается из описанного выше богословия о послушании простым перенесением уникального опыта послушания древних отцов подвижников на любого приходского духовника » (Выделение – П.Т. ). Диакон Владимир очень точно заметил цель этих изысканий афонского монаха – оправдать послушание на приходском уровне. А следующий пункт – перенесение монашеского послушания на каноническое устройство Церкви. О том, что механический перенос учения древних отцов о послушании в современную и тем более мирскую жизнь пишет и другой исследователь: «Нужен ли современному христианину путь послушания, в том виде, в каком он был у древних послушников? Такой путь был недоступен для мирян даже в цветущие времена христианства». Иеромонах Игнатий (Душеин) Что такое послушание.
Иеродиакон Николай: «У новоначального к старцу, подобно как к самому Богу, должна быть абсолютная вера»
Тут и возникает необходимость признать существование авторитета. Как известно православная вера отвергает возможность авторитета. Но это относится к юридическому пониманию авторитета, то есть признание авторитета за той или иной должностью. В церкви авторитет может принадлежать только святому человеку, стяжавшему Дух Святой, и таким образом достигшего не верха иерархической лестницы, но верха Лествицы, возносящей от дольнего мира к горнему. Потому что авторитетом может быть только преуспевший в христианской жизни, а этим является именно человек достигший обожения, святости. Отметим относительность такого авторитета: святой человек может пасть, может быть не узнан своими современниками. Такой авторитет и предполагает послушание ему.
Иеромонах Игнатий (Душеин) пишет: «Часто многие настоятели приходов и монастрырей полагают, что сама по себе их должность уже предоставляет им право быть духовными руководителями своих подчинённых. Сознательноили по неведению они путают духовное послушание с дисциплинарными «послушаниями». В реальной церковной жизни, особенно в монастырях, слово «полсушание»закрепилось за всеми видами работ в монастыре. Куда паломника или послушника не пошлют работать – всюду он «на послушании». В такой терминологии нет ничего страшного, если помнить чтотакое духовное послушание (о чёмбыло написано выше) и что такое дисциплинарное послушание, и не смешивать эти две разные вещи. А смешивают их нередко и сами настоятели для удобства управления приходом или обителью. К примеру: хочет батюшка чтобы прихожанка просфоры пекла. Если просто скажет: «Марья, просфоры испеки», она может иотказаться, а если изречёт: «Тебе, Мария, послушание испечь к завтрашней службе просфоры» – успех гарантирован. К сожалению, этот успех может иметь положительный характер лишь в земном плане. В духовном плане он вреден, так как основан на лжи » (Выделено –П.Т. )
«Однажды, говоря о послушании, на замечание архимандрита (будущего святителя ), что иноческое послушание старцу не допускает никакого рассуждения, владыка Московский (митрополит ) заметил, что ныне уже таких послушников нет. Архимандрит отвечал, что, так как это, главным образом, зависит от воспитания, то есть и ныне послушники, хотя и редко, которые принимают это учение по образу древних новоначальных, и сослался на келейного послушника своего, сопровождавшего его, архимандрита, в этот приезд к владыке. Высокопреосвященный пожелал его видеть и видеть опыт такого послушания. Келейный архимандрита по имени Степан был позван и представлен владыке. Архимандрит говорит ему: «Степан покажи язык владыке!» Тот высунул язык, не рассуждая и не конфузясь – и был отпущен» (Жизнеописание епископа », М.2002, С. 207. Впоследствии этот Стефан сподобился блаженной кончины. Обратим внимание, что послушание возникает не автоматически между старцем и послушником, но является результатом воспитания послушника. Отметим, что подобные примеры хорошо иллюстрируют необходимость веры в старца.
Нельзя удержаться и не привести ещё одного слова преп. : «Братья и отцы! По собственному желанию я веду с вами беседу, а не по принуждению, хотя и нужда мне належит беседовать с вами. Ревную бо по вас Божию ревностию (), хотя я и грешен, и очень радуюсь о вашем преуспеянии. Если же и приходится часто огорчать вас, как было и накануне, то и это не яко да оскорбитеся, но любовь да познаете, юже имам изобильно к вам (), – так как любящий усердно воспитывает, Который бо есть сын, егоже не наказует отец ()? – да будете совершенни всецели, ни в чём же лишени () Ибо вас я в особенности одобряю и свидетельствую, что вы и послушны и покорны, и исполняете отеческие заповеди, так что я не знаю, есть ли другие подобные из состоящих в послушничестве в отношении. И я говорю вам не лесть, а истину. Ибо кто до такой степени единодушен с отцем или так последует игумену в том, что согласно с заповедью Господа, как явились вы отличившимися в обоих отношениях? И об этом свидетельствуют ссылки и преследования, тюрьмы и другие бедствия, противостояние даже до крови, когда вы сражаетесь против греха (
Архим Софроний Старец Силуан, стр. 38 Любопытно, что преп. сравнивает мученичество и послушание. Второй – лёгкий по сравнению с первым путь, которым достигаются все духовные плоды первого. «… Вникните, какими малыми и сколь не многими трудами дано нам стяжать Царство Небесное. Мы не проливаем, как мученики, кровь; членов наших не отсекают, костей не сокрушают; но если мы прилагаем к своим лёгким и не многим трудамотречение от своей воли, с желанием Богу угодить и братиям с любою послужить
(выделено мною П.Т.
), то через это делаемся подобными многострадальным мученикам, и даже Самому Господу, за нас распятие и смерть подъявшему. Благодушествуйте же, трудитесь! Вас ждут венцы мученические!» (слово 20 Профессор Осипов, в упомянутом выше выступлении по радио, справедливо отмечает: «Ведь сплошь и рядом мы видим, что послушание понимается так, как мы нередко видим в сектантских общинах, в сектантских организациях – когда у них глава и вождь является диктатором всей общины. Люди сейчас смешивают дисциплину и послушание, не понимая того, какое различие между тем и другим». М.А. Новосёлов. Письма к друзьям. М. 1994 С.138 Преподобный . Малое оглашение. Слова. М.2000. С.122-123. В другом месте он же развивает эту мысль: «обще сказать, мы мнози едино тело есмы о Христе, а по единому друг другу уди (): один занимает место глаза, другой – уха; тот – носа, а этот – языка; иной – руки, а ещё иной – ноги. Ели все члены не будут делать каждый своё дело, а начнут спорить требуя – глаз– слышать, ухо – обонять, нос – говорить, язык – осязать, рука – ходить, не разстроится ли не сгибнет ли всё тело? Еслиж это так, то каждый своё послушание пусть исполняет, и какое приял от Бога дарование, тем пусть служит на общую пользу, содержа в мысли, что участь наша в руке Божией». Слово 328. Добротолюбие т.4 ещё: «Все вы друг для друга послушники, друг другу помощники, как живые члены одного тела. Если глаз не станет руководить руки, если одна рука не станет поддерживать другую, если нога не станет ступать также как сего требует благо всего тела, если вообще каждый член начнёт действовать по своей воле; то они не только своей крепости не сохранят, но с разстроением себя самих, разстроят и всё тело. Потому да радуется всяк, когда ему придётся поболее потрудиться для других, терпя хлад, дождь и жар; да плачет же и сокрушается сидящий без дела, как непотребный член, в теле не для тела живущий и достойный одного отсечения» (слово 2). Иеромонах Антоний (Святогорец). Жизнеописания афонских подвижников благочестия XIX века. С. 48-49 Иеромонах Антоний Святогорец. Жизнеописания афонских подвижников благочестия XIX века. М. 2001. Издательство Л[то. С.80-81
Воспоминания об отце Павле (Троицком)
Рассказывать о том, кем был для нас отец Павел Троицкий, мне придётся немножко издалека. Я с детства воспитывался в атеистической среде, хотя мои родители были очень хорошими людьми, но в Бога они не верили, поэтому я тоже не знал, что есть Бог и был уверен, что Его нет. Когда я пришёл к вере, я увидел вокруг себя верующих людей, которые жили очень по-разному. И тогда один знакомый сказал мне: «Ты поезжай под Ригу, там есть такое место Елгава, и в этой Елгаве есть подворье женского Рижского монастыря. Там есть архимандрит Таврион, и познакомившись с ним, ты поймёшь что такое живое Православие». Когда я съездил к отцу Тавриону, я действительно понял, что такое живое Православие.
Я не буду рассказывать про отца Тавриона, это тема отдельного рассказа, но скажу, что когда я приезжал от отца Тавриона в Москву и бывал на службах, то мне казалось, что священники служат словно в замедленной съёмке. У отца Тавриона служба была очень динамичная, очень быстрая, наполненная какой-то удивительной силой и благодатью. А в Москве было впечатление, что служба идёт очень медленно, очень неторопливо, очень как-то вяло, слова произносятся тихо, негромко, причём не то, чтобы негромко и молитвенно, а как-то формально. У отца Тавриона служба совершалась так, что она захватывала - такое было впечатление, что отец Таврион брал нас всех за руку и тащил, буквально тащил, а не вёл. Тащил за собой в Царство Небесное. Такой образ у меня создался, когда я размышлял, чем отличается служба у отца Тавриона от обычных московских служб.
Отец Таврион на литургии дважды проповедовал - после Евангелия и в конце службы. Его проповеди были или очень строгими и обличительными, или очень радостными, то есть они всегда были очень контрастными. Это не было вялым произнесением каких-то чужих слов. Он говорил очень просто. Он говорил об одном, вдруг заканчивал, говорил «теперь» и начинал говорить о чём-то другом. Когда ты знал людей, собравшихся в храме, ты мог сказать, о ком он говорил в данный момент. То он говорил о храмах, которые закрываются на санитарный день, а храм должен быть открыт всегда, и ясно было, что он это говорит для батюшки, который приехал из другого города и с ним вместе служил.
То он говорил о воспитании детей, и ясно было, что он говорил для женщин, которые приехали со своими детьми. То он говорил строго о монахинях, о монашеской жизни. Было это очень удивительно. Иногда он даже касался тебя самого. Я знаю многих людей, которые слышали то, что говорил отец Таврион на проповеди прямо им самим. И вот, конечно, эта служба с этими проповедями, с этим общенародным пением, а отец Таврион сам иногда выходил на клирос и там регентовал…
Иногда он говорил, что мы хорошо поём, иногда говорил: «врозь поёте» и очень сердился. Такая служба была очень живая. Он менял облачение во время службы, например, красное - на белое, или ещё на какой-то другой цвет. У него все было очень осмысленно. У него там все было наполнено цветами. Цветами даже было заполнено всё пространство алтаря, горели яркие лампы, очень яркий был свет. И вот, конечно, по сравнению с Москвой службы были другие.
Когда ты бывал у отца Тавриона, ты чувствовал, что зло уходило из твоего сердца, и хотя присутствовало, но присутствовало вне сердца, и можно было с этим злом бороться, можно было от этого зла избавляться, можно было сопротивляться этому злу. Но проходило какое-то время, и ты чувствовал, что ты уж больше не можешь противиться злу, что оно стало опять привычным для тебя, что оно вошло в твою душу, что у тебя нет сил, чтобы сопротивляться каким-то скверным мыслям, или нет сил, чтобы удержаться от слов бранных, или что-то сделать нехорошее. Вот так я понял, что такое живое Православие.
И поэтому когда я узнал, что есть такие люди, как отец Таврион, я старался найти руководителей духовной жизни, тех людей, которые могли мне помочь понять, что такое духовная жизнь. Как Бог сотворивший этот мир, является основой всякого бытия, так и духовная жизнь может быть явлена каким-то человеком. Конечно, можно воспринять другую личность через творения, через писания, скажем, этой личности. Можно и нужно читать писания святых, творения святых, изучать их и через это приобщаться к духовной жизни. Но даже Евангелие, в котором записаны слова Господа нашего Иисуса Христа, может быть истолковано и толкуется по-разному.
Когда мы с вами хотим узнать истину, обращаемся к Богу, мы должны быть готовы услышать то, что нам непонятно, и что не следует из нашего логического рассуждения, что не следует из нашего опыта. Поэтому, когда ты встречаешь человека, который духовно выше чем ты, человека который может ответить на твой вопрос, как тебе поступить, так или по-другому, человека, который сам имеет духовный опыт, человека, который знает волю Божью, конечно, только тогда ты узнаёшь, что такое духовная жизнь, что такое живое Православие. Я ездил к отцу Тавриону несколько раз в год и задавал ему самые важные вопросы и получал от него самые важные ответы, которые определяли мою жизнь. Но после того, как отца Тавриона не стало, я искал духовного руководства, искал священника, которому бы я исповедовался, искал духовника.
Не скажу, что это было совсем неудачно. У меня были духовники, у которых я исповедовался, но всё-таки я думал, что есть люди, которые могут на твои вопросы отвечать очень определённо и ясно, есть люди, которые могут помочь тебе понять то, чего ты не понимаешь, люди, которые, зная твою меру, будут советовать тебе сделать то, что тебе по силам с одной стороны, а с другой - сделать то, чего ты сам, может, быть не знаешь, к чему ты не готов, о чём ты думаешь, что не сможешь этого совершить. И поэтому встреча с отцом Павлом была для меня и для тех, кто знал его, началом другой жизни.
О великом подвижнике 20 века, окормлявшем известных московский протоиереев вспоминают благодарные чада.
Последнее свое прощальное письмо о. Павел прислал 16 февраля 1991 г., потом прислал еще по обычаю красные яички на Пасху с краткими приветственными словами на бумажных салфетках, в которые были завернуты яйца. Не дожив двух с лишним месяцев до 98 лет, о. Павел втайне, так же как и жил, скончался в начале ноября 1991 г.
Точный день своей кончины, и место погребения он не позволил сообщить, уподобляясь в этой строгости своему древнему святому покровителю, преподобному Павлу Фивейскому. Через год 15 октября скончалась и Агриппина Николаевна, отметив 22 июня 91-летие, сподобившись в последние годы дара прозорливости.
В общении с о. Павлом все было чудесным. Вот лишь некоторые случаи чудесной помощи Божией через о. Павла, свидетельства о его прозорливости и краткие выдержки из его писем.
Можно было бы привести таких примеров гораздо больше.
Из писем о. Павла к о. Всеволоду Шпиллеру:
«… на это есть воля Божия. А Божие благословение всегда разумно. Жить по воле Божьей – юродство для людей».
«Я много-много думал, как быть с N? Как облегчить Вашу и без того нелегкую жизнь?.. Зачем же Вам послан великий труд, послано мучение? Я много думал, молился, как умею – все то же в ответ святое «Да», от которого свет, радость, мир и тепло. Я лично очень хочу дать Вам отдых от мучений с Ν, но твердое «Да», такова воля Божия».
«Всегда мысленно с Вами, Идите спокойно на операцию, все будет хорошо. С упованием на Господа»
«Кто часто причащается, может исповедоваться кратко. Тем более, что Вы хорошо знаете жизнь исповедующихся у Вас людей, а в месяц или в полтора месяца один раз можно исповедоваться более подробно».
«Вы уезжаете в больницу. Вместе с Вами и я уехал в больницу».
«Во время операции был мысленно с Вами. Я все сделал по воле Божией и совершенно спокоен за все, за все мои слова и действия «Все праздники за всеми службами мысленно был с Вами».
«Что касается меня, то мне остались только очень редкие службы, четки, Ваши проповеди – и все. Живем очень тихо, мирно, далеко в лесу, и всегда с нами божественная красота».
«Пока Вы болели, служил ежедневно. Тут откуда только и силы берешь». «Многие считают, что я, не живя с людьми в городе, не могу понять жизни, настоящей действительности. Даже и Вы так думаете. Все такие рассуждения – человеческие. Вы пишете о видении. Вот это видение не имеет ни пространства, ни времени. Агриппина мне ничего не писала о Вас, ничего не говорила, а только по ночам своими воплями не давала мне спать. Вы удивляетесь, что Богу нужны о человеке мелкие детали. Да, это бывает нужно. Многое человеку непонятно. Мысленно бываю часто с Вами. Вы в этом году жили много на даче и я с Вами там тоже был. Хорошо у Вас там, уютно, тепло. И Ваш кабинет на даче уютный (пока о. Всеволод был в больнице, террасу-кабинет полностью перестроили). Знаю, что 6 октября был у Вас приступ, знаю Ваши глаза (у о. Всеволода быстро развивалась глаукома). Я с Вами очень близок, очень Вас чувствую. Ваши алтари хороши (в том году по желанию о. Всеволода заново были расписаны все три алтаря Николо-Кузнецкого храма). Если можно Вас просить, пожалуйста, служите раз в неделю. Не исповедуйте, так как это берет силы духовные, а так – как знаете». (Отцу Павлу никто ничего не сообщал. Он сам все это видел). «Передайте мой земной поклон Агриппине, скажите ей, что я слышу».
За три года до своей кончины о. Павел как-то написал про Агриппину Николаевну: «…Я ей ничего не пишу… Я просто все еще ее смиряю » (Пасха 1988 г.).
«Прошу прощения за Агриппинушку. Слышу Ваши с ней разговоры и умиляюсь – как она все такая же, как и раньше ?» 14 марта 1983 г., через месяц после того, как внезапно в один день были переведены о. Александр Куликов и о. Николай Кречетов из Николо-Кузнецкого храма, о. Павел написал: «Дорогой о. Всеволод! Знаю все Ваши горести, все тяжести Вашего храма, Очень жаль и о. Александра и о. Николая. По-человечески храм разорен, а по-Божьему – нет. Господь послал испытание «Служу очень часто, а потом лежу, как и Вы ». «Дорогой, любимый о. Всеволод, я всегда с Вами! Мы не разлучатся. Все Ваши немощи – мои. Всегда о Вас горячо молюсь». «Земно Вам кланяюсь. Целую Вашу благословляющую руку». Так эти два старца вместе шли к Богу. По письмам очень видно, как до последнего дня, до последнего вздоха они трудились над своей паствой и помогали друг другу.
Сын о. Всеволода Иван Всеволодович Шпиллер вспоминает: «Ранним осенним утром 1975 года я направлялся в 67-ю Московскую больницу, где в то утро папу должны были оперировать. Операция предстояла сложная, результат мог быть любым. Я очень волновался еще и потому, что у меня были подозрения, связанные с персоналом этого отделения, в частности, с его заведующим, от которого, как хирурга, я же и отказался. Накануне под вечер Агриппина Николаевна решила ехать к о. Павлу, и я в письме к нему начал было излагать свои тревоги и смятенье, но так письма и не дописал, ибо выяснилось, что, если Агриппине Николаевне удастся выехать этим вечером, она доберется до Батюшки лишь к полудню следующего дня.
Итак, утром, выходя из лифта, встречаю почтальона. «Вам срочная телеграмма». Вот ее текст: «Персонал, больница – хорошие. Целую всех. Ваш Павел». Вернувшаяся на следующий день после тяжелой, но удачной операции папы Агриппина Николаевна рассказала о том, как ее о. Павел напоил чаем с дороги и между прочим спросил: «А почему это Иван Всеволодович все время стоит у косяка двери в операционную?.. Ах, да, ты этого не можешь видеть!..» Я действительно простоял у косяка в операционную все то время… За много сотен верст от о. Павла.
…В моем собственном опыте, как и в опыте многих людей, имевших с о. Павлом такое же письменное общение, были случаи поразительные. Так, получаю однажды письмо от Батюшки, в котором между другим говорится: «…ты не смущайся, что тяжелое придет в твою семью. Болезнь Севы, больница. Думаю что у вас там больницы не на высоте? Все пройдет, все будет хорошо – Слава Богу, что у Севы нет повреждений ни рук, ни ног… Головка, как она болит, у меня тоже иногда болит ».
Мой сын был жив-здоров и лишь дней через 10 он… попал под машину. Переломов не было, но оказалось сотрясение мозга, вызвавшее головные боли. Больница оставляла желать лучшего… Расстояние между Батюшкой и потерпевшим составляло около четырех тысяч километров. Письмо было написано двумя неделями раньше…» Агриппина Николаевна рассказывала, как однажды она приехала без предупреждения к о. Павлу, чтобы передать ему письмо о. Всеволода. К ее удивлению о. Павел встречал ее на крыльце с кадилом в руке. На ее недоуменный вопрос, почему он с кадилом, о. Павел ответил, что вышел встречать о. Всеволода, имея в виду его послание.
Протоиерей Владимир Воробьев
Был период времени в моей молодости, когда я чувствовал себя духовно оставленным, одиноким. То и дело возникали проблемы, которые я не мог решить. Мучился в сомнениях, искал ответа и не находил. Тогда я стал ежедневно молиться: «Господи, пошли мне духовного отца, старца, который будет возвещать мне Твою святую волю».
Когда же я получил и духовного отца, и старца, то каждый день просил: «Даруй им здравие, продли дни их, елико возможно, являй мне через них Святую волю Твою». Теперь в старости оборачиваясь назад, я с сердечным трепетом вижу, как безмерно щедро и буквально точно исполнил Всемилостивый Господь мое немощное прошение.
Двенадцать лет я был под руководством исповедника – игумена Иоанна. Когда же он в 1971 г. скончался, и мы с женой вновь духовно осиротели, то в ответ на мучительные вопрошания получили письмо о. Павла: “Радости мои Володя и Оля!… Воля Божия есть на то, чтобы просить о. Всеволода принять Вас обоих на исповедь…»
Следующие двенадцать лет прошли под руководством удивительного святого старца-иеромонаха отца Павла и, по его благословению, – отца Всеволода. Потом после кончины о. Всеволода 8 января 1984 г. о. Павел еще восемь лет с нежной любовью вел нас. За двадцать лет у меня скопилось приблизительно 150 конвертов, во многих из них по несколько писем – мне, Оле, детям. Перечитывая их, вновь прохожу свою жизнь и слышу ласковый неотступный голос старца: «Такова воля Божия», «Нет воли Божией», «Есть Божие благословение». Все письма являют удивительную прозорливость отца Павла, несравненную любовь, благодатный талант пастыря и духовника. Отец Павел тщательно скрывал свои дары, но из писем делается ясно, что он видит будущее как настоящее, то, что происходит в Москве, в Петербурге, в Красноярске или в Америке так, как будто все это совершается на его глазах. Ему известны даже самые незначительные мелкие поступки и также – сокровенные мысли и чувства людей. Можно было бы привести огромное множество примеров. Приведу лишь некоторые.
Впервые чудесная помощь Божия через о. Павла была дарована нашей семье в 1968 г. Мы с супругой получили двухкомнатную кооперативную квартиру в районе за Тимирязевской академией, а наши близкие друзья, с которыми мы постоянно бывали вместе, жили на противоположном конце Москвы, на Юго-западе в Беляево-Богородском. Нам очень хотелось поменяться так, чтобы жить рядом с ними. В соседнем с ними подъезде нашлась двухкомнатная квартира, которую хозяева хотели обменять, и мы надеялись с ними договориться, но сначала решили спросить благословения у о. Павла. Отец Павел ответил, что нет воли Божией меняться в тот же дом, где живут наши друзья, а можно переехать в дом, который находится в пяти минутах ходьбы от их дома. Мой друг взял часы и отмерил пять минут ходьбы в сторону метро. На этом месте оказался только что выстроенный 9-этажный дом, еще даже не заселенный. Друг мой приклеил на этом доме наше объявление об обмене. Нам буквально сразу позвонили с предложением меняться, и мы очень скоро переехали. Характерно, что женщина, поменявшаяся с нами, имела имя Евгения Порфирьевна. Имя моей мамы было Евгения Павловна, а мамы моей жены – Татьяна Порфирьевна.
Однажды я взмолился в письме к о. Павлу: нельзя ли увидеть его, хотя бы один раз. Он ответил несколько парадоксально: «Зачем видеться, я и так вижу все, что хочу ». В своих письмах он постоянно и запросто говорит о том, что он видел и слышал:
Протоиерей Александр Салтыков
Об отце Павле я узнал при необычных обстоятельствах. Тогда, почти тридцать лет назад, мы еще были молодыми людьми. Это было во время тяжелой болезни моего духовника о. Иоанна в 1971 году. Находясь в беспамятстве, он вдруг четко сказал: «Вот еще Павел идет сюда с кем-то».
Я очень удивился и спросил моего двоюродного брата, ныне протоиерея Владимира Воробьева, как, по его мнению, можно понимать это упоминание? Он в ответ сказал мне, что был назван старец отец Павел, которого через прот. Всеволода Шпиллера просили молиться о больном. Сам больной – о. Иоанн об этом ничего не знал.
В то время, при фактически непрекращающемся гонении, никаких сведений ни о каких священнослужителях было нельзя распространять, так как это было очень опасно. Но после того, как я узнал об о. Павле таким чудесным образом, я получил возможность обращаться к нему с различными волновавшими меня вопросами духовной жизни. В течение многих лет я получал от него драгоценные для меня письма с ответами на мои вопросы.
В этих ответах на вопрошания, часто наивные и неглубокие, содержится дух подлинной мудрой церковности, подобно письмам великих старцев Оптиной Пустыни и других. По благословению о. Павла я вступил в брак с Татианой Анатольевной Сысоевой, с которой почти не был ранее знаком, но брак наш оказался счастливым.
В письме Старца было сказано, что «есть Воля Божия» на этот брак. По благословению о. Павла я обращался как к духовнику к о. Всеволоду Шпиллеру, который благословил меня на принятие священного сана, но о. Всеволод все делал согласно с о. Павлом.
После кончины о. Всеволода летом 1984 г. о. Павел мне написал: «Пора быть священником». Все мои последующие шаги в служении Церкви совершались под внимательным и любящим наблюдением о. Павла. Так, в одном из писем 1987 г: «Ты служить стал… хорошо, я тебя слышал». Это при том, что о. Павел находился за сотни километров от Москвы. Отец Павел постоянно давал советы как в отношении личной жизни, так и в отношении правильного духовного руководства людьми, которые приходят в церковь.
Без о. Павла я не мог бы устроить буквально ничего в своей жизни.
Протоиерей Димитрий Смирнов
По неизреченной милости Божией, и благословению своего друга и духовника протоиерея Владимира Воробьева я в течение, наверное, десяти лет имел редчайшую возможность окормляться у дивного старца-затворника иеромонаха Павла (Троицкого). Его исповедническая жизнь, воспоминания общавшихся с ним и следственные дела из архивов ФСБ свидетельствуют о его подлинной святости, суровом христианском подвижничестве и мудрейшем старческом пастырстве. Я думаю, что все, кто где-либо упоминает отца Павла, (кроме старенького отца Даниила из Свято-Даниилова монастыря, который лично общался с ним в детстве) сообщали о том, что никогда в жизни его не видели. И я не исключение, кроме одной-единственной фотографии и писем до последнего времени у меня ничего больше не было. Как и у всех кто с ним был связан, кроме его келейников, мое общение с отцом Павлом состояло в переписке.
Каждое из этих писем для меня являлось сильнейшим и страшным духовным переживанием, а также уроком христианской духовной жизни, не потерявшим актуальность до сих пор. Часто в этих письмах содержались предупреждения об опасности: духовной или житейской.
Я могу засвидетельствовать, что отец Павел обладал совершенной прозорливостью и духовным даром видеть не только происходящие далеко от него события, но и что происходит в уме и сердце любого человека. После того, как я имел возможность в этом убедиться, хотя отец Павел это не только не «афишировал», но очень умело скрывал, я, кажется, понял, что такое страх Божий. Потому, что стал бояться грешить, зная, что отец Павел все видит. Одно дело верить, что Бог все видит, другое – знать, что получишь письмо, где Бог, через Старца тебя обличит, и это обличение будет обличать то, в чем ты сам боишься себе признаться. Эти обличения отец Павел сопровождал словами любви, чтобы никоем образом не обидеть адресата, поэтому сердце всегда боялось этого суровства и желало его.
Иногда отец Павел как-бы «проговаривался»: «О тебе знаю все (выделено мною – прот. Д. С.), радуйся и благодари Бога за все Его милости» А один раз, как в эпиграфе, сверху написал: «Не обижайся, сказал, что наблюдал!» Чаще, предупреждая о чем- либо, цитировал Писание: «Блюдите, как опасно ходите».
Самое же страшное то, что отец Павел писал свои ответы на письма почти всегда ранее того, как были написаны сами вопросы, причем так точно, как будто письма лежат перед ним. Обычно обмен письмами происходил так: духовная дочь отца Павла Агриппина Николаевна передавала пачку писем с вопросами нарочному, а он тут же давал ей пачку с ответами на только что взятые у нее письма.
Для примера приведу два письма. Мое и Батюшки. Я сохранил свой черновик. Можно обратить внимание на даты. Для незнакомых с ситуацией 1987 года, напомню, что существовал специальный отдел КГБ, который занимался Русской Православной Церковью в целях тогда осуществляемой государственной политики. Если бы не своевременное предупреждение отца Павла, моя жизнь могла бы сложиться совсем по-другому, не лучшим образом. Слава Богу! И вечная благодарность отцу Павлу.
«Дорогой Батюшка, отец Павел, дело с которым я обращаюсь к Вам, представляется мне настолько важным, что я дерзнул самовольно написать письмо.
Сегодня я встретился с начальником отдела московской контрразведки по его просьбе. Он (на вид человек приличный и порядочный) предложил консультировать его об истинном положении в Церкви, т. к., якобы люди, которых он представляет, заинтересованы в ее нормальном существовании. Хотя он показал себя довольно осведомленным в делах Мос. патриархии, но заявил, что нуждается в точных оценках. Я давно под их наблюдением и они якобы доверяют этим будущим оценкам. В доказательство истинности своего желания помочь Церкви он предложил содействовать открытию в Москве храма и даже нескольких, сделать меня настоятелем, послать за границу и т. д. Но это не выглядело попыткой «купить» меня. Но имело вид искреннего желания видеть на видных местах достойных людей, которые не срамили бы Россию за рубежом.
Если это дело сможет принести пользу Церкви, прошу Вашего благословения, святых молитв и практического наставления.
Если это диавольский соблазн, дайте совет, как лучше выйти с наименьшими нравственными потерями из этой истории и, конечно, Ваших всегдатошних молитв».
Вот ответ отца Павла, написанный днем раньше.
Дорогой мой родной Отче!
Не слушай не верь во все эти обещания. Это дьявол. Он ищет настоящих горячих к вере священников. Видно он не глуп. Как хитро подошел к тебе дьявол. Это разведка ЧК, чем и как дышит Православная Церковь. Они знают кого ловить.
Расскажи об этом всем своим собратьям священникам. О. Владимиру, Асмусу я его и всю его семью очень люблю. Будь стойкий! Проси нашу заступницу Царицу Небесную.
Спешу тебя предупредить.
Храни Господь всех вас. Будьте бдительны.
29/16 IX 1987 г.
Любящий о Господе иер. Павел
Приведу еще один случай.
Однажды зимой я ехал на всенощную в Отрадное*. Там я несколько лет тому назад начинал свою церковную «карьеру» в качестве алтарника перед поступлением в семинарию. Настоятелем в Покровском храме с. Акулово был преемник замечательного старца о. Сергия Орлова (в монашестве Серафима) о. Валериан Кречетов, очень добрый, мудрый и весьма приветливый священник.
Я ездил туда по вечерам два раза в месяц, иногда чаще, т. к. мой настоятель предпочитал, чтобы я, если был не служащим, но требным, не приезжал на всенощную в Алтуфьево, где я тогда был вторым священником. А позже, когда в Отрадном поселился о. Тихон Пелих, все, кто там бывал, получили редчайшую в наши времена возможность окормляться у столь святого старца, который тоже знал об отце Павле (Троицком) и имел духовную дружбу с протоиереем Всеволодом Шпиллером. Так вот, еду я в Отрадное…
А сел не в ту электричку и пришлось, чтобы не уехать в Барвиху, сойти в Одинцово. Ожидая нужного мне поезда, вдруг вижу объявление: Продается. Недорого. ДОМ. В Немчиновке, в десяти минутах от Акулова. Может быть, не ехать ко всенощной, а сразу по адресу? Может, сам Господь посылает столь вожделенный дар? Нет, поеду завтра, в воскресенье – и хозяева будут дома, и на всенощной помолюсь! Если есть Божия воля, то никуда этот дом не убежит, да и вообще, может быть, дорого запросят.
Все помыслы только об этом «чудесном» везении. Надо же такому приключиться, не в ту электричку сел! Оказалось-то не случайно! После литургии сразу еду в Немчиновку. Денег хозяйка попросила ровно столько, сколько было припасено: опять совпадение! Все, решено, берем! Жена согласна. Договариваемся с хозяйкой, в какой день поедем оформлять, даю задаток. Трепещу, как бы кто не перекупил, уж очень дешево для такого замечательного места: пять минут до станции…
Накануне заключения купчей вечером звонит о. Владимир и конспиративным голосом сообщает, что из леса кое-что привезли, и там есть и для меня нечто интересное. Мчусь к нему, на ночь глядя, благо – недалеко. Оказывается, мне письма нет, но, как нередко бывало, в письме для о. Владимира есть: «О. Димитрию, не нужно покупать дом» (31/Ѵ- 1985 г.) (и подчеркнуто двумя чертами). Письмо хранится у о. Владимира.
Прямо пот прошиб. Но ослушаться о. Павла… Которому сам Бог рассказал о том, что я намереваюсь сделать… Ну уж нет, да и страстное желание приобрести вожделенную недвижимость куда-то быстро испарилось.
Еду наутро к хозяйке. Так мол и так, простите, что обеспокоил, не могу купить, открылись новые обстоятельства. Хозяйка от удивления задаток вернула и отнеслась к сообщению без всякой обиды.
А меньше чем через месяц я получил в наследство по завещанию дом, о котором не знал, да в таком месте, что кто про него знает, говорят, что лучше такого на Руси и нет. Правда, добираться далековато, зато благодать и красота неописуемая, а теперь и храм строят, так что будет село, а не деревня, хотя всего тринадцать домов.
* Имеется в виду храм Покрова Пресвятой Богородицы в с. Акулово Одинцовского р-на Московской обл.
Текст публикуется по книге прот. В.Воробьева “Иеромонах Павел (Троицкий)”, Москва, ПСТГУ, 2003.
0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.