Самая известная скульптура веры мухиной. Мухина вера игнатьевна - великие любовные истории. Работы Веры Мухиной
СТАЛЬНЫЕ КРЫЛЬЯ
Вера Мухина, самая известная в мире женщина-скульптор, прославилась всего одним шедевром - гигантской статуей «Рабочий и колхозница». Этого хватило, чтобы объявить ее певцом коммунистического рая, твердокаменной советской фанатичкой. На деле все было куда сложнее.
Любить советскую власть Вере Мухиной мешали гены. Ее предки, купцы первой гильдии, еще в начале XIX века перебрались из курских краев в Ригу и начали поставлять в Европу исконные русские товары - пеньку, лен и хлеб. На заработанные деньги дед скульптора Кузьма Игнатьевич выстроил в Риге каменный особняк, в Смоленске - гимназию, в Рославле - больницу и реальное училище. «У латинян Козьма Медичи, а у нас - я за него!» - шутил он, жертвуя деньги молодым художникам и музыкантам. Дети его тоже увлекались меценатством, но и о деле не забывали. Таким был и старший, Игнатий. Одно печалило Кузьму - до тридцати лет его наследник ходил холостым, отказываясь от самых выгодных браков. Так и не дождался старый купец внуков. А через год после его смерти Игнатий встретил дочку рославльского аптекаря Надежду Мюде - и влюбился на всю жизнь. Отец ее был не то немцем, не то французом; по семейной легенде, он пришел в Россию с армией Бонапарта, да так и остался здесь.
В 1885 году молодые обвенчались, через год у них родилась дочь Мария, а в июне 1889-го появилась на свет Вера. После вторых родов Надежда Вильгельмовна часто болела. Игнатий Кузьмич до конца своей жизни корил себя за то, что не сразу обратился к врачу: диагноз был страшный - туберкулёз. Оставив дочек на попечение Надиной подруги Анастасии Соболевской, Мухин увез жену за границу, на лучшие курорты. Все напрасно - в 1891-м в Ницце Надежда умерла, не дожив до двадцати пяти лет. Забросив бизнес, забыв про детей, Игнатий Кузьмич заперся в мастерской, старался забыться в изобретательстве, сооружал новые станки для обработки льна. От этого занятия его отвлекла болезнь Верочки: простуда вроде бы прошла, но девочка продолжала глухо, надрывно кашлять. Туберкулез матери мог оказаться наследственным, и Игнатий тут же увез дочерей из пасмурной Риги в теплую Феодосию. Там у моря он вскоре тихо угас, не в силах забыть о своей потере.
Осиротевших детей - Вере было четырнадцать лет - увезли к родственникам в Курск, а в 1907-м отправили в Москву учиться. Вера еще в Крыму всерьез увлеклась рисованием и поступила в студию известного художника Константина Юона. Соученики удивлялись тому, с какой жадностью эта невысокая девушка с серыми глазами и крутым упрямым лбом постигает секреты мастерства. Порядок был один для всех: сперва рисунок, потом живопись, натюрморты, этюды, обнаженная натура. В какой-то момент Вере стало скучно у Юона, она перешла к Илье Машкову, но потом поняла, что живопись больше ее не привлекает. Иное дело - скульптура, где под рукой мастера рождается упругая, почти живая плоть. В скульптурной мастерской, впервые прикоснувшись к глине, Мухина испытала невиданный до сих пор прилив счастья. Она быстро овладела приемами, которым ее мог научить скромный мастер Егоров, делавший надгробия. Ей хотелось пойти дальше, и она попросила курских опекунов отправить ее на учебу в Париж. Купцы отказали - хватит глупостями заниматься, замуж пора.
Пытаясь развеяться, Вера уехала на Рождество 1912 года в отцовское поместье Кочаны под Рославлем. Она будто вернулась в детство - елка, фанты, катание на санках с горки. Однажды забава кончилась плохо: ее сани со всего разгона налетели на дерево, острый сук распорол ей щеку и как бритвой срезал часть носа. Девушку срочно отвезли в Смоленск, где врачи сделали ей девять операций. Нос пришили, но на лице остались глубокие шрамы. Когда сняли бинты, Вера долго смотрела на себя в зеркало, потом махнула рукой: «Живут и хуже». Полгода она оставалась в Кочанах, потом снова подступилась к опекунам с просьбой о Париже. Те решив порадовать Веру после инцидента, согласились.
Во Франции учителем Веры стал Эмиль Антуан Бурдель, мастер бурный, в статуях которого словно застыло пламя. И опять товарищи по студии дивились упорству юной скульпторши: если учитель указывал ей на ошибки, она разбивала работу и начинала все сначала.
Вокруг буйствовала богема, но Вера этого не замечала. «Развлечений в моей жизни было очень мало, - вспоминала она позднее. - Некогда было. Утром лепили. Вечером наброски...» Она делила свое время между студией и пансионом мадам Жан на бульваре Распай, где жили в основном русские студенты. Там она встретила Александра Вертепова, эсера-террориста, который в революцию 1905 года застрелил в центре Пятигорска жандармского генерала, скрылся от погони и на рыбачьей лодке бежал за границу. Когда он случайно явился в студию Бурделя, тот обнаружил у него талант скульптора и даже взялся учить юношу бесплатно. Они с Верой подружились: вернее, она считала это чувство дружбой, поскольку думала, что любить ее, изуродованную, нельзя, можно только жалеть, а жалости она не хотела. Он тоже не признавался ей в любви до последнего дня весной 1914-го, когда Вера с подругами уезжала в Италию. Безденежный влюбленный Вертепов не мог поехать с ними, и накануне отъезда они всю ночь гуляли по бульварам никогда не засыпающего города и говорили о том, что будет осенью, когда они снова встретятся...
Но встреча не состоялась. Из волшебной Италии, от поразивших ее шедевров Микеланджело, Мухина вернулась в Москву и там узнала о начале мировой войны. Она сразу же отправилась на курсы медсестер и через два месяца уже работала в госпитале. «Раненые прибывали прямо с фронта, - вспоминала она. - Грязные пересохшие бинты, кровь, гной. Промываешь перекисью, вши. Работали бесплатно, брать деньги не хотели. Всю жизнь я не любила платных должностей. Люблю свободу». Вертепов ушел добровольцем во французскую армию, они переписывались через границы, письма доходили месяцы спустя. Однажды пришел конверт с чужим почерком - товарищи Саши извещали, что в его траншею попал снаряд, и всех, кто там был, закопали в общей могиле. Через много лет, попав во Францию, Вера пыталась отыскать эту могилу, но не смогла. Ее памятником Вертепову стала «Пьета», где девушка в косынке медсестры оплакивает солдата. Эта глиняная статуя канула в небытие - воплотить ее в мраморе Мухина так и не сумела. На время она забросила скульптуру и занялась оформлением спектаклей в Камерном театре Таирова.
Однажды в ее госпиталь привезли знакомого - молодого доктора Алексея Замкова. Он умирал от тифа, она выходила его. И влюбилась, не надеясь на взаимность. В октябре 1917-го, когда в здание госпиталя попал снаряд, Веру отшвырнуло к стене взрывной волной. Очнувшись, она увидела белого от страха Замкова - к тому времени он стал главным врачом госпиталя. «Слава Богу! - прошептал он. - Если бы ты погибла, я бы тоже не смог жить». Скоро они стали жить вместе, а летом 1918-го обвенчались.
Родственников Веры на свадьбе не было. Кто-то остался в занятой немцами Риге, многие бежали за границу. Любимая сестра Маша вышла за француза и уехала с ним. Звала с собой и Веру, но та отказалась, хотя в стране начался голод - работать, а значит, и жить она могла только на родине. Когда паек для интеллигенции сократился до 300 граммов хлеба в день, Замков стал ездить в родную деревню Борисово под Клином. Там он лечил крестьян, брал с них плату картошкой и молоком и вез драгоценные продукты домой, где ждала голодная Вера.
Когда новая власть решила установить памятники борцам с самодержавием, Мухина предложила свой проект. Его утвердили, но в нетопленой мастерской статуя рассыпалась на куски. Не воплотились и другие проекты. В годы нэпа она чуть не бросила скульптуру - занялась созданием платьев для народа из дешевого материала. Неожиданно ее веселый «петушиный узор» получил признание в Европе - Нидерланды заказали две тысячи платьев, на Всемирной выставке в Париже наряды Мухиной получили фан-при.
Но тогда ее гораздо больше занимало здоровье ее единственного сына Всеволода, рожденного весной 1920 года. В четыре года врачи поставили ему диагноз - костный туберкулез. Лечить отказались, и тогда Замков сам сделал сыну операцию дома, на обеденном столе. Мальчик выжил, но еще пять лет не вставал с инвалидного кресла. Мухина повезла его в крымский санаторий, потом в Борисово, на свежий воздух. Там, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, вернулась к скульптуре. Первую свою работу, «Юлию», она вырезала из ствола липы. Ей позировала хрупкая балерина, но Мухина укрупнила и утяжелила ее черты, воплощавшие жизненные силы. Вторая статуя, «Ветер», изображала отчаянную борьбу человека - ее сына - со слепой стихией болезни. Третья статуя, «Крестьянка», которую сама Вера называла «народной богиней плодородия», получила первую премию на выставке к 10-летию Октября. Бывший учитель Машков, увидев ее, восхитился: «Молодец, Мухина! Такая баба родит стоя и не крякнет».
Композиция "Хлеб"
Вера Игнатьевна вела занятия по лепке в Кустарно-художественном техникуме. Стремилась передать студентам и мастерство, и увлеченность: «Если костер чувств ярко горит, нужно его поддержать, если горит слабо, нужно его разжечь, чтобы до конца жизни душа была вечно молода и страстна, как у Микеланджело, и всегда мудра, сурова и ищуща, как у Леонардо, чтобы не дать своему духу обрасти черствой коркой благополучия и самоуспокоения». Тогда эти вдохновенные призывы звучали вполне обычно, но скоро в них увидели угрозу те, кто, прикрывшись броней марксизма-ленинизма, «единственно верного метода», устанавливал в искусстве свои порядки.
Спасло Веру Мухину от гонений то, что доктор Замков пошел в гору - изобрел чудо-препарат «гравидан», полученный из мочи женщин на разных стадиях беременности. Первое в мире гормональное лекарство имело успех, многие от него выздоравливали и даже будто бы молодели. Пациентами доктора стали важные персоны - Молотов, Калинин, Горький. Потом кому-то из них после лечения стало хуже, и тут же в «Известиях» появилась разгромная статья о докторе-шарлатане. Весной 1930 года Замкова выслали в Воронеж. Мухина уехала с ним. Два года спустя доктора вернули, назначив главой мгновенно созданного НИИ по изучению гравидана - за него заступился кто-то из очень высокопоставленных партийцев. По слухам, именно муж Веры Мухиной стал прототипом героя булгаковского «Собачьего сердца», хотя повесть была написана в 1925 году, когда о чудо-препарате Замкова еще никто не знал.
Новый статус мужа позволил Мухиной участвовать в конкурсе на памятник для советского павильона на Всемирной выставке 1937 года в Париже. По замыслу автора проекта Бориса Иофана, 35-метровый павильон должны были увенчать «юноша и девушка, олицетворяющие собой хозяев советской земли - рабочий класс и колхозное крестьянство. Они высоко вздымают эмблему Страны Советов - серп и молот». Мухина легко выиграла конкурс, представив полутораметровую гипсовую модель; две мощные фигуры будто рвались с пьедестала в полет, обвитые развевающимся шарфом. Правда, комиссии не понравилось намерение скульптора сделать статуи обнаженными - от этого решили отказаться. Смущало и другое: Мухина собиралась сделать громадную скульптуру из стальных листов, чего не делал еще никто, в том числе и она сама. Интуицией художника она поняла, что сверкающая, отражающая все вокруг сталь смотрится совсем иначе, чем покрытые патиной прошлого медь или бронза. Это действительно материал новой жизни, нового искусства.
Статую делали два месяца на опытном заводе Института машиностроения. Потом разобрали и в 28 вагонах отправили в Париж. Самым тяжелым был 60-тонный железный каркас, а тончайшие, в полмиллиметра стальные листы весили всего 12 тонн. При сдаче «объекта» не обошлось без скандала - кто-то написал донос, что в складках юбки девушки просматривается лицо опального Троцкого. Проверять явились лично Молотов и Ворошилов, ничего не нашли и сказали: «Ладно, пусть едет».
Рабочий и колхозница
В Париже «Рабочего и колхозницу» ждал восторженный прием. Ромен Роллан написал в книге отзывов: «На берегу Сены два молодых советских гиганта в неукротимом порыве возносят серп и молот, и мы слышим, как из их груди льется героический гимн, который зовет народы к свободе, к единству». Известный график Франс Мазерель сказал: «Ваша скульптура ударила нас, французских художников, как обухом по голове». Позже много говорилось о родстве статуи с творениями скульпторов Третьего рейха, тоже представленными на выставке; вспоминали, что Мухина, подобно им, обожала музыку Вагнера, и саму ее не раз сравнивали с валькирией, суровой северной девой. Сходство между скульптурами и правда имеется, но если у нацистских «сверхчеловеков» в руках неизменно зажат меч, то герои Мухиной вздымают над головой мирные орудия труда. Различие вроде бы небольшое, но важное.
В Москве статую повредили при разгрузке, долго чинили и в 1939 году водрузили у входа на ВДНХ. За нее Мухиной вручили первую из пяти ее Сталинских премий. Но она не радовалась -
вопреки ее замыслу «Рабочего и колхозницу», высота которых была около 25 метров, установили на низком десятиметровом пьедестале, что полностью убивало ощущение полета (только в 2009 году, после длительного ремонта, памятник водрузили на пьедестал высотой 34 метра, как в Париже). Впрочем, тогда у скульптора были проблемы поважнее. В обстановке «большого террора» над головой Алексея Замкова снова сгустились тучи. В 1938 году его институт был закрыт, запасы гравидана уничтожены (по другой версии, конфискованы для особо важных пациентов). Придя домой с очередной проработки, доктор слег с инфарктом. Мухина целый год лечила его, кормила с ложечки, говорила о пустяках. Свою работу она забросила, хотя заказов хватало: монумент челюскинцам, памятник Горькому, аллегории для Москворецкого моста... Доброжелатели передавали настоятельную просьбу - изваять портрет «самого». Она спокойно ответила: «Пусть товарищ Сталин приезжает ко мне в мастерскую. Нужны сеансы с натуры». Больше просьб не было. А проекты Мухиной, как по команде, были заморожены.
В тот период Вера Игнатьевна опять увлеклась новым материалом - художественным стеклом. Она долго работала на опытном заводе при Институте стекла в Ленинграде, делая графины, бокалы, даже статуи из стекла. Именно тогда она будто бы разработала дизайн привычного всем граненого стакана. Так это или нет, сказать трудно - стакан был внедрен в производство еще в 1920-е годы, но в его ГОСТ не раз вносились изменения. Возможно, к ним и правда приложила руку Мухина. А вот пол-литровая пивная кружка, тоже знакомая всем, действительно была изготовлена по ее эскизу. Еще одна легенда - созданием стакана она якобы занялась из особой любви к спиртному. Это уже полная чушь: от тоски ее всегда спасал не алкоголь, а любимая работа.
Начало войны вызвало у Мухиной трудовой подъем. Это чувство тогда испытали многие: у народа снова появились общая беда и общая цель, сплотившие всех. Однако первыми героями ее скульптур военного периода стали не фронтовики, а деятели культуры, в том числе балерина Галина Уланова. Она вспоминала, что «с Мухиной невозможно было говорить о пустяках, зато можно было молчать о главных вещах. Молчание наполнялось смыслом, становилось плотным, как глина в руках скульптора». «Внешне она напомнила мне валькирию», - писала Уланова. А генерал госбезопасности Прокофьев как-то признался ей: «Знаете, Вера Игнатьевна, в моей жизни было только два человека, которых я боялся, - Феликс Эдмундович и вы. Когда вы смотрите своими светлыми глазами птицы, у меня полное ощущение, что вы видите все насквозь, до самого затылка».
Когда немцы подошли к Москве, Мухину отправили в эвакуацию в далекий Каменск-Уральский. Как только смогла, она вернулась в Москву. Ее встретил муж, работавший в поликлинике. Она его не узнала: за полгода разлуки он превратился в высохшего старика. Утром он медленно, шатаясь, отправился из дома на работу, сказав: «Я еще успею спасти кому-нибудь жизнь», а на другой день он умер от второго инфаркта. На Новодевичьем кладбище Вера Игнатьевна выбрала два места - Алексею и себе: «Скоро я тоже тут лягу». Вместо надгробия поставила свой давний бюст молодого еще мужа с надписью: «Я сделал для людей все, что мог».
Настоящим памятником мужу, а заодно и всем жертвам войны, стала неоконченная скульптура «Возвращение» - застывшая в горестном оцепенении женщина, к ногам которой прильнул безногий инвалид. Над этой статуей Мухина работала трое суток без отдыха, а потом разбила гипс на мелкие куски, сохранив только восковой эскиз. Она говорила, что статуя не удалась, но, скорее всего, дело было в другом. В послевоенном искусстве господствовали мажорные, бодряческие ноты, и трагическое «Возвращение» просто не имело шансов осуществиться. Вдобавок оно могло серьезно осложнить судьбу скульптора - ее и так несколько раз выводили из состава президиума Академии художеств за крамольную убежденность в том, что аллегория и символика не противоречат соцреализму. Правда, каждый раз ее снова включали в президиум - то ли по чьему-то высокому приказу, то ли просто понимая, насколько она выше травивших ее официозных шавок.
Михаил Нестеров
Скульптор Вера Мухина
В послевоенные годы Мухина сделала немало - портреты генералов и простых солдат, памятники Чайковскому у консерватории и Горькому у Белорусского вокзала. И последняя женская фигура - «Мир» - для купола планетария в возрожденном из руин Сталинграде. Эта женщина переросла порывы молодости, она спокойна, величава и немного печальна. В одной ее руке сноп колосьев, в другой - земной шар, с которого взлетает ввысь легкий голубь мира, полоска крыльев, свернутая из стального листа. Это был последний стальной полет Веры Мухиной.
Как и многие ее работы, эта подверглась переделке в духе «понятности народу». Принимающая комиссия потребовала сделать голубя крупнее, и он придавил своей массой хрупкий глобус. Сил спорить у Мухиной уже не было - она умирала от стенокардии - болезни каменотесов и скульпторов. Последние месяцы жизни она провела в Кремлевской больнице, положенной ей по статусу народного художника СССР. За это время умер Сталин, и она не знала, горевать ей со всем народом или радоваться с теми, кого еще недавно называли «врагами народа» и среди которых было немало ее друзей. Врачи категорически запретили ей работать, но втайне от них она сделала свой последний шедевр - маленького стеклянного летящего Амура. 6 октября 1953 года Вера Игнатьевна умерла.
Ее похоронили по высшему советскому разряду, присвоив ее имя улицам, пароходам и Ленинградскому высшему художественно-промышленному училищу, знаменитой «Мухе». Историки искусства назвали ее творческую биографию «кладбищем неосуществленных возможностей». Но своими творениями, которые ей все-таки удалось осуществить, она смогла сделать главное - вселить в сердца людей ту мечту о полете, что сопровождала ее всю жизнь.
Вадим Эрлихман,
Gala Биография, №12, 2011
Вера Мухина родилась 1 июля 1889 года в Риге в купеческой семье. В детстве жила в Феодосии (1892-1904 гг.), куда ее привез отец после смерти матери.
Переехав в Москву, Вера Мухина училась в частной художественной студии Константина Юона и Ивана Дудина (1908-1911 г.), работала в скульптурной мастерской Нины Синициной (1911 г.). Затем перешла в студию живописца Ильи Машкова, одного из лидеров группы художников-новаторов "Бубновый валет".
Продолжила образование в Париже в частной студии Ф. Коларосси (1912-1914 гг.). Также посещала академию Гранд-Шомьер (Acadmie de la Grande Chaumire), где училась у известного французского скульптора-монументалиста Эмиля-Антуана Бурделя. Одновременно в Академии изящных искусств слушала курс анатомии. В 1914 году совершила поездку по Италии, где изучала искусство эпохи Ренессанса.
В 1915-1917 годах, во время Первой мировой войны, была сестрой милосердия в госпитале в Москве. Одновременно, с 1916 года работала помощником художника-постановщика Александры Экстер в Камерном Театре под руководством Александра Таирова.
После Октябрьской революции в стране был принят план так называемой "монументальной пропаганды", в рамках которого скульпторы получали от государства заказы на городские монументы. Вера Мухина в 1918 году выполнила проект памятника Новикову - русскому общественному деятелю XVIII века, который был одобрен Наркомпросом. Однако выполненный из глины макет, который хранился в неотапливаемой мастерской, растрескался от холода.
В 1919 году вступила в объединение "Монолит". В 1924 году стала членом объединения "4 искусства", а в 1926 году - Общества русских скульпторов.
В 1923 году участвовала в оформлении павильона газеты "Известия" для первой Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в Москве.
В 1926-27 годах преподавала в классе лепки Художественно-промышленного техникума при музее игрушки, с 1927 года по 1930 год - в Высшем художественно-техническом институте в Москве.
К концу 1920-х годов были созданы станковые скульптуры "Юлия", "Ветер", "Крестьянка". В 1927 году "Крестьянка" на выставке к 10-летию Октября была удостоена первой премии. В 1934 году скульптура экспонировалась на Международной выставке в Венеции, после чего была куплена музеем Триеста (Италия). После второй мировой войны перешла в собственность музея Ватикана в Риме. Бронзовой отлив скульптуры был установлен в Третьяковской галерее.
В 1937 году на Всемирной выставке в Париже за композицию "Рабочий и колхозница" Вера Мухина была награждена золотой медалью Гран-при. Скульптура венчала советский павильон, спроектированный архитектором Борисом Иофаном. В 1939 году монумент был установлен в Москве недалеко от северного входа на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку (ныне ВДНХ). С 1947 года скульптура является эмблемой киностудии "Мосфильм".
С 1938 года по 1939 год художница работала над скульптурами для Москворецкого моста архитектора Алексея Щусева. Однако эскизы остались не воплощенными. Только одна из композиций - "Хлеб" - была исполнена автором в большом размере для выставки "Пищевая индустрия" в 1939 году.
В 1942 году ей было присвоено звание "Заслуженный деятель искусств РСФСР", в 1943 году - Народный художник СССР.
В годы Отечественной войны Мухина создала портреты полковника Хижняка, полковника Юсупова, скульптуру "Партизанка" (1942), а также ряд скульптурных портретов гражданских лиц: русской балерины Галины Улановой (1941), хирурга Николая Бурденко (1942-43), кораблестроителя Алексея Крылова (1945).
С 1947 года Вера Мухина являлась действительным членом Академии Художеств СССР, членом президиума академии.
Среди известных работ Веры Мухиной скульптуры "Революция", "Юлия", "Наука" (установлена у здания МГУ), "Земля" и "Вода" (в Лужниках), памятники писателю Максиму Горькому, композитору Петру Чайковскому (установлен у Московской консерватории) и многие другие. Художница участвовала в оформлении станции Московского метро "Семеновская" (открыта в 1944 г.), занималась промышленной графикой, проектированием одежды, оформительской работой.
Вера Игнатьевна Мухина - лауреат пяти Сталинских премий (1941, 1943, 1946, 1951, 1952), награждена орденами Трудового Красного Знамени, "Знак Почета", "За гражданские заслуги".
Имя скульптора было присвоено Ленинградскому высшему художественно-промышленному училищу. В Москве, в районе Ново-Переделкино, в ее честь названа улица.
Советский скульптор, народный художник СССР (1943). Автор произведений: «Пламя революции» (1922—1923), «Рабочий и колхозница» (1937), «Хлеб» (1939); памятников А.М. Горькому (1938—1939), П.И. Чайковскому (1954).
Вера Игнатьевна Мухина
Их было не слишком много — художников, переживших сталинский террор, и о каждом их этих «счастливчиков» много сегодня судят да рядят, каждому «благодарные» потомки стремятся раздать «по серьгам». Вера Мухина, официозный скульптор «Великой коммунистической эпохи», славно потрудившаяся для созидания особой мифологии социализма, по видимому, ещё ждёт своей участи. А пока…
Нестеров М.В. - Портрет Веры Игнатьевны Мухиной .
В Москве над забитым машинами, ревущим от напряжения и задыхающимся от дыма проспектом Мира возвышается махина скульптурной группы «Рабочего и колхозницы». Вздыбился в небо символ бывшей страны — серп и молот, плывёт шарф, связавший фигуры «пленённых» скульптур, а внизу, у павильонов бывшей Выставки достижений народного хозяйства, суетятся покупатели телевизоров, магнитофонов, стиральных машин, по большей части заграничных «достижений». Но безумие этого скульптурного «динозавра» не кажется в сегодняшней жизни чем то несовременным. Отчего то на редкость органично перетекло это творение Мухиной из абсурда «того» времени в абсурд «этого»
Несказанно повезло нашей героине с дедом, Кузьмой Игнатьевичем Мухиным. Был он отменным купцом и оставил родственникам огромное состояние, которое позволило скрасить не слишком счастливое детство внучки Верочки. Девочка рано потеряла родителей, и лишь богатство деда, да порядочность дядек позволили Вере и её старшей сестре Марии не узнать материальных невзгод сиротства.
Вера Мухина росла смирной, благонравной, на уроках сидела тихо, училась в гимназии примерно. Никаких особенных дарований непроявляла, ну может быть, только неплохо пела, изредка слагала стихи, да с удовольствием рисовала. А кто из милых провинциальных (росла Вера в Курске) барышень с правильным воспитанием не проявлял подобных талантов до замужества. Когда пришла пора, сестры Мухины стали завидными невестами — не блистали красотой, зато были весёлыми, простыми, а главное, с приданым. Они с удовольствием кокетничали на балах, обольщая артиллерийских офицеров, сходивших с ума от скуки в маленьком городке.
Решение переехать в Москву сестры приняли почти случайно. Они и прежде часто наезжали к родственникам в первопрестольную, но, став взрослее, смогли, наконец то, оценить, что в Москве и развлечений то больше, и портнихи получше, и балы у Рябушинских поприличней. Благо денег у сестёр Мухиных было вдоволь, почему же не сменить захолустный Курск на вторую столицу?
В Москве и началось созревание личности и таланта будущего скульптора. Неверно было думать, что, не получив должного воспитания и образования, Вера изменилась словно по мановению волшебной палочки. Наша героиня всегда отличалась поразительной самодисциплиной, трудоспособностью, усердием и страстью к чтению, причём выбирала по большей части книги серьёзные, не девические. Это то глубоко скрытое прежде стремление к самосовершенствованию постепенно стало проявляться у девушки в Москве. Ей бы с такой заурядненькой внешностью поискать себе приличную партию, а она вдруг ищет приличную художественную студию. Ей бы озаботиться личным будущим, а она озабочена творческими порывами Сурикова или Поленова, которые в то время ещё активно работали.
В студию Константина Юона, известного пейзажиста и серьёзного учителя, Вера поступила легко: экзаменов не нужно было сдавать — плати и занимайся, — но вот учиться как раз было нелегко. Её любительские, детские рисунки в мастерской настоящего живописца не выдерживали никакой критики, а честолюбие подгоняло Мухину, стремление первенствовать каждодневно приковывало её к листу бумаги. Она работала буквально как каторжная. Здесь, в студии Юона, Вера приобрела свои первые художественные навыки, но, самое главное, у неё появились первые проблески собственной творческой индивидуальности и первые пристрастия.
Её не привлекала работа над цветом, почти всё время она отдавала рисунку, графике линий и пропорций, пытаясь выявить почти первобытную красоту человеческого тела. В её ученических работах все ярче звучала тема восхищения силой, здоровьем, молодостью, простой ясностью душевного здоровья. Для начала XX века такое мышление художника, на фоне экспериментов сюрреалистов, кубистов, казалось слишком примитивным.
Однажды мастер задал композицию на тему «сон». Мухина нарисовала заснувшего у ворот дворника. Юон недовольно поморщился: «Нет фантастики сна». Возможно, воображения у сдержанной Веры и было недостаточно, зато в избытке присутствовали у неё молодой задор, восхищение перед силой и мужеством, стремление разгадать тайну пластики живого тела.
Не оставляя занятий у Юона, Мухина начала работать в мастерской скульптора Синицыной. Едва ли не детский восторг ощутила Вера, прикоснувшись к глине, которая давала возможность со всей полнотой ощутить подвижность человеческих сочленений, великолепный полет движения, гармонию объёма.
Синицына устранилась от обучения, и порой понимание истин приходилось постигать ценой больших усилий. Даже инструменты — и те брались наугад. Мухина почувствовала себя профессионально беспомощной: «Задумано что то огромное, а руки сделать не могут». В таких случаях русский художник начала века отправлялся в Париж. Не стала исключением и Мухина. Однако её опекуны побоялись отпускать девушку одну за границу.
Случилось все как в банальной русской пословице: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
В начале 1912 года во время весёлых рождественских каникул, катаясь на санях, Вера серьёзно поранила лицо. Девять пластических операций перенесла она, а когда через полгода увидела себя в зеркале, пришла в отчаяние. Хотелось бежать, спрятаться от людей. Мухина сменила квартиру, и только большое внутреннее мужество помогло девушке сказать себе: надо жить, живут и хуже. Зато опекуны посчитали, что Веру жестоко обидела судьба и, желая восполнить несправедливость рока, отпустили девушку в Париж.
В мастерской Бурделя Мухина познала секреты скульптуры. В огромных, жарко натопленных залах мэтр переходил от станка к станку, безжалостно критикуя учеников. Вере доставалось больше всех, учитель не щадил ничьих, в том числе и женских, самолюбий. Однажды Бурдель, увидев мухинский этюд, с сарказмом заметил, что русские лепят скорее «иллюзорно, чем конструктивно». Девушка в отчаянии разбила этюд. Сколько раз ей ещё придётся разрушать собственные работы, цепенея от собственной несостоятельности.
Во время пребывания в Париже Вера жила в пансионе на улице Распайль, где преобладали русские. В колонии земляков Мухина познакомилась и со своей первой любовью — Александром Вертеповым, человеком необычной, романтической судьбы. Террорист, убивший одного из генералов, он вынужден был бежать из России. В мастерской Бурделя этот молодой человек, в жизни не бравший в руки карандаша, стал самым талантливым учеником. Отношения Веры и Вертепова, вероятно, были дружескими и тёплыми, но постаревшая Мухина никогда не решалась признаться, что питала к Вертепову более чем приятельское участие, хотя всю жизнь не расставалась с его письмами, часто вспоминала о нём и ни о ком не говорила с такой затаённой печалью, как о друге своей парижской юности. Александр Вертепов погиб в Первую мировую войну.
Последним аккордом учёбы Мухиной за границей стала поездка по городам Италии. Втроём с подругами они пересекли эту благодатную страну, пренебрегая комфортом, зато сколько счастья принесли им неаполитанские песни, мерцание камня классической скульптуры и пирушки в придорожных кабачках. Однажды путешественницы так опьянели, что уснули прямо на обочине. Под утро проснувшаяся Мухина увидела, как галантный англичанин, приподняв кепи, перешагивает через её ноги.
Возвращение в Россию было омрачено начавшейся войной. Вера, овладев квалификацией медсёстры, поступила работать в эвакогоспиталь. С непривычки показалось не просто трудно — невыносимо. «Туда прибывали раненые прямо с фронта. Отрываешь грязные присохшие бинты — кровь, гной. Промываешь перекисью. Вши», — и через много лет с ужасом вспоминала она. В обычном госпитале, куда она вскоре попросилась, было не в пример легче. Но несмотря на новую профессию, которой она, кстати, занималась бесплатно (благо дедушкины миллионы давали ей эту возможность), Мухина продолжала посвящать своё свободное время скульптуре.
Сохранилась даже легенда о том, что однажды на соседнем с госпиталем кладбище похоронили молодого солдатика. И каждое утро возле надгробного памятника, выполненного деревенским умельцем, появлялась мать убиенного, скорбя о сыне. Однажды вечером, после артиллерийского обстрела, увидели, что изваяние разбито. Рассказывали, будто Мухина выслушала это сообщение молча, печально. А наутро на могиле появился новый памятник, краше прежнего, а руки у Веры Игнатьевны были в ссадинах. Конечно, это только легенда, но сколько милосердия, сколько доброты вложено в образ нашей героини.
В госпитале Мухина встретила и своего суженого со смешной фамилией Замков. Впоследствии, когда Веру Игнатьевну спрашивали, что её привлекло в будущем муже, она отвечала обстоятельно: «В нём очень сильное творческое начало. Внутренняя монументальность. И одновременно много от мужика. Внутренняя грубость при большой душевной тонкости. Кроме того, он был очень красив».
Алексей Андреевич Замков действительно был очень талантливым доктором, лечил нетрадиционно, пробовал народные методы. В отличие от своей жены Веры Игнатьевны он был человеком общительным, весёлым, компанейским, но при этом очень ответственным, с повышенным чувством долга. О таких мужьях говорят: «С ним она как за каменной стеной». Вере Игнатьевне в этом смысле повезло. Алексей Андреевич неизменно принимал участие во всех проблемах Мухиной.
Расцвет творчества нашей героини пришёлся на 1920—1930 е годы. Работы «Пламя революции», «Юлия», «Крестьянка» принесли славу Вере Игнатьевне не только на родине, но и в Европе.
Можно спорить о степени художественной талантливости Мухиной, но нельзя отрицать, что она стала настоящей «музой» целой эпохи. Обычно по поводу того или иного художника сокрушаются: мол, родился не вовремя, но в нашем случае остаётся только удивляться, как удачно совпали творческие устремления Веры Игнатьевны с потребностями и вкусами её современников. Культ физической силы и здоровья в мухинских скульптурах как нельзя лучше воспроизводил, да и немало способствовал созданию мифологии сталинских «соколов», «девчат красавиц», «стахановцев» и «Паш Ангелиных».
О своей знаменитой «Крестьянке» Мухина говорила, что это «богиня плодородия, русская Помона». Действительно, — ноги колонны, над ними грузно и вместе с тем легко, свободно поднимается крепко сколоченный торс. «Такая родит стоя и не крякнет», — сказал кто то из зрителей. Могучие плечи достойно завершают глыбу спины, и над всем — неожиданно маленькая, изящная для этого мощного тела — головка. Ну чем не идеальная строительница социализма — безропотная, но пышущая здоровьем рабыня?
Европа в 1920 е годы уже была заражена бациллой фашизма, бациллой массовой культовой истерии, поэтому образы Мухиной и там рассматривали с интересом и пониманием. После XIX Международной выставки в Венеции «Крестьянку» купил музей Триеста.
Но ещё большую известность принесла Вере Игнатьевне знаменитая композиция, ставшая символом СССР, — «Рабочий и колхозница». А создавалась она тоже в символичный год — 1937 й — для павильона Советского Союза на выставке в Париже. Архитектор Иофан разработал проект, где здание должно было напоминать несущийся корабль, нос которого по классическому обычаю предполагалось увенчать статуей. Вернее, скульптурной группой.
Конкурс, в котором участвовали четверо известных мастеров, на лучший проект памятника выиграла наша героиня. Эскизы рисунков показывают, как мучительно рождалась сама идея. Вот бегущая обнажённая фигура (первоначально Мухина вылепила мужчину обнажённым — могучий античный бог шагал рядом с современной женщиной, — но по указанию свыше «бога» пришлось приодеть), в руках у неё что то вроде олимпийского факела. Потом рядом с ней появляется другая, движение замедляется, становится спокойнее… Третий вариант — мужчина и женщина держатся за руки: и сами они, и поднятые ими серп и молот торжественно спокойны. Наконец художница остановилась на движении порыве, усиленном ритмичным и чётким жестом.
Не имеющим прецедентов в мировой скульптуре стало решение Мухиной большую часть скульптурных объёмов пустить по воздуху, летящими по горизонтали. При таких масштабах Вере Игнатьевне пришлось долго выверять каждый изгиб шарфа, рассчитывая каждую его складку. Скульптуру решено было делать из стали, материала, который до Мухиной был использован единственный раз в мировой практике Эйфелем, изготовившим статую Свободы в Америке. Но статуя Свободы имеет очень простые очертания: это женская фигура в широкой тоге, складки которой ложатся на пьедестал. Мухиной же предстояло создать сложнейшее, невиданное доселе сооружение.
Работали, как принято было при социализме, авралом, штурмовщиной, без выходных, в рекордно короткие сроки. Мухина потом рассказывала, что один из инженеров от переутомления заснул за чертёжным столом, а во сне откинул руку на паровое отопление и получил ожог, но бедняга так и не очнулся. Когда сварщики падали с ног, Мухина и её две помощницы сами принимались варить.
Наконец, скульптуру собрали. И сразу же стали разбирать. В Париж пошло 28 вагонов «Рабочего и колхозницы», композицию разрезали на 65 кусков. Через одиннадцать дней в советском павильоне на Международной выставке высилась гигантская скульптурная группа, вздымающая над Сеной серп и молот. Можно ли было не заметить этого колосса? Шума в прессе было много. Вмиг образ, созданный Мухиной, стал символом социалистического мифа XX века.
На обратном пути из Парижа композиция была повреждена, и — подумать только — Москва не поскупилась воссоздать новый экземпляр. Вера Игнатьевна мечтала о том, чтобы «Рабочий и колхозница» взметнулись в небо на Ленинских горах, среди широких открытых просторов. Но её уже никто не слушал. Группу установили перед входом открывшейся в 1939 году Всесоюзной сельскохозяйственной выставки (так она тогда называлась). Но главная беда была в том, что поставили скульптуру на сравнительно невысоком, десятиметровом постаменте. И она, рассчитанная на большую высоту, стала «ползать по земле», — как писала Мухина. Вера Игнатьевна писала письма в вышестоящие инстанции, требовала, взывала к Союзу художников, но всё оказалось тщетным. Так и стоит до сих пор этот гигант не на своём месте, не на уровне своего величия, живя своей жизнью, вопреки воле его создателя.
Оригинал записи и комментарии на
"В бронзе, мраморе, дереве, стали изваяны смелым и сильным резцом образы людей героической эпохи - единый образ человека и человеческого, отмеченный неповторимой печатью великих лет", - писал искусствовед Д.Аркин об искусстве Мухиной, чье творчество во многом определило облик нового советского искусства. Вера Игнатьевна Мухина родилась в состоятельной купеческой семье. Вскоре после смерти матери отец с дочерью переехали из Риги в Крым и поселились в Феодосии. Там у местного гимназического учителя рисования будущая художница и получила первые уроки рисунка и живописи. Под его руководством она копировала в галерее И.К.Айвазовского картины прославленного мариниста, писала пейзажи Тавриды.
Гимназию Мухина оканчивает в Курске, куда после смерти отца ее забирают опекуны. В конце 1900-х годов молодая девушка едет в Москву, где твердо решает заняться живописью. В 1909-1911 годах она - ученица частной студии К.Ф.Юона. В эти годы Мухина впервые проявляет интерес к скульптуре. Параллельно с занятиями живописью и рисунком у Юона и Дудина, она посещает студию скульптора-самоучки Н.А.Синицыной, находившуюся на Арбате, где за умеренную плату можно было получить место для работы, станок и глину. В студии занимались учащиеся частных художественных школ, студенты Строгановского училища; здесь не было преподавателей; ставилась модель, и каждый лепил, как умел. Часто в мастерскую Синицыной заходил ее сосед - скульптор Н.А.Андреев, известный своим недавно открытым памятником Н.В.Гоголю. Он интересовался работой питомцев Строгановки, в которой преподавал скульптуру. Нередко он останавливался у работ Веры Мухиной, своеобразие художественной манеры которой им было сразу отмечено.
От Юона в конце 1911 года Мухина переходит в студию живописца И.И.Машкова. В конце 1912 года она едет в Париж. Как в начале XIX века русские живописцы и скульпторы стремились в Рим, так в начале XX века молодое поколение мечтало попасть в Париж, ставший законодателем новых художественных вкусов. В Париже Мухина поступает в академию Гранд Шомьер, где скульптурным классом руководил Эмиль-Антуан Бурдель. Два года учится русская художница у бывшего помощника Родена, скульптура которого привлекала ее своим "неуемным темпераментом" и подлинной монументальностью. Одновременно с занятиями у Бурделя в Академии изящных искусств Мухина слушает курс анатомии. Дополняет художественное образование молодого скульптора сама атмосфера французской столицы с ее архитектурными и скульптурными памятниками, театрами, музеями, художественными галереями.
Летом 1914 года Вера Игнатьевна возвращается в Москву. Начавшаяся в августе первая мировая война в корне изменила привычный жизненный уклад. Мухина оставляет занятия скульптурой, поступает на курсы медсестер и в 1915-1917 годах работает в госпитале. Революция возвращает художницу в сферу искусства. Вместе со многими русскими скульпторами она участвует в осуществлении грандиозного ленинского плана монументальной пропаганды. В его рамках Мухина выполняет памятник И.Н.Новикову - русскому общественному деятелю XVIII века, публицисту и издателю. К сожалению, оба варианта памятника, в том числе и одобренный Наркомпросом, погибли в неотапливаемой мастерской скульптора суровой зимой 1918-1919 годов.
Вера Игнатьевна участвует и побеждает в ряде скульптурных конкурсов, часто проводившихся в первые послереволюционные годы; ею выполнены проекты монументов "Революция" для Клина и "Освобожденный труд" для Москвы. Наиболее интересное решение находит скульптор в проекте памятника Я.М.Свердлову (1923), где устремившаяся ввысь аллегорическая мужская фигура с факелом в руке олицетворяет беззаветное служение делу революции верного большевика-ленинца. Проект этот более известен под девизом "Пламя революции". К середине 20-х годов складывается индивидуальная художественная манера мастера, все больше уходившего от отвлеченной аллегоричности и условно-схематических решений в духе кубизма. Программной работой стала двухметровая "Крестьянка" (1926, гипс, ГТГ), появившаяся на выставке 10-летия Октября. Монументальность форм, акцентированная архитектоника скульптуры, сила художественного обобщения отныне становятся отличительными чертами станковой и монументальной скульптуры Мухиной.
В 1936 году Советский Союз начал подготовку к Всемирной выставке "Искусство, техника и современная жизнь". Автор многоступенчатого советского павильона архитектор Б.М.Иофан предложил завершить его 33-метровый головной пилон двухфигурной скульптурной группой с эмблемой нашего государства - серпом и молотом. Гипсовый эскиз Мухиной, разрабатывавшей эту тему вместе с другими художниками, был признан лучшим. Скульптору, всегда мечтавшему о грандиозных масштабах, предстояло возглавить сложнейшую работу по изготовлению 25-метровой статуи общим весом около 75 тонн. Скульптурный каркас, состоящий из стальных ферм и балок, постепенно одевался пластинами из хромоникелевой стали. Группа, символизировавшая союз рабочего класса и крестьянства, выполненная из новейших материалов с применением индустриальных методов, передавала, по словам скульптора, тот "бодрый и мощный порыв, который характеризует нашу страну". И в настоящее время монумент "Рабочий и колхозница", пластическая сила которого "не столько в красоте его монументальных форм, сколько в стремительном и четком ритме волевого жеста, в точно найденном и мощном движении вперед и вверх", занимает почетное место у входа на ВДНХ в Москве, где с небольшими композиционными изменениями он был установлен в 1938 году.
В 1929 году Мухина создает один из лучших своих памятников - памятник М.Горькому для города, носящего его имя. Четким силуэтом читается чуть вытянутая по вертикали фигура писателя, стоящего на берегу родной Волги. Характерный взмах головы довершает созданный скульптором образ "буревестника революции", вышедшего из народа писателя-бунтаря. В 1930-х годах Мухина работает и в мемориальной скульптуре: особенно удачно решено ею надгробие М.А.Пешкова (1935) с вырубленной из мрамора в полный рост фигурой с задумчиво склоненной головой и заложенными в карманы брюк руками.
Ведущей темой творчества скульптора всегда оставалось прославление духовной красоты советского человека. Одновременно с созданием в монументальной скульптуре обобщенного образа современника - строителя нового мира эта тема разрабатывалась мастером и в станковом портрете. В 30-е годы герои портретной галереи скульптора - доктор А.А.Замков и архитектор С.А.Замков, режиссер А.П.Довженко и балерина М.Т.Семенова. В годы войны портреты Мухиной становятся лаконичнее, все лишние эффекты в них убраны. Меняется и материал: часто использовавшийся ранее мрамор сменяет бронза, дающая, по словам А.В.Бакушинского, больше возможности "для построения в скульптуре форм, рассчитанных на силуэт, на движение". Портреты полковников И.Л.Хижняка и Б.А.Юсупова (оба - 1943, бронза, ГТГ), "Партизанка" (1942, гипс, ГТГ) при всей их индивидуальности обладают типичными для советского человека военного времени чертами собранности, решительной готовности к борьбе с врагом.
Ведущей темой творчества скульптора всегда оставалось прославление духовной красоты советского человека.
"В бронзе, мраморе, дереве, стали изваяны смелым и сильным резцом образы людей героической эпохи - единый образ человека и человеческого, отмеченный неповторимой печатью великих лет", - писал искусствовед Д.Аркин об искусстве Мухиной, чье творчество во многом определило облик нового советского искусства. Вера Игнатьевна Мухина родилась в состоятельной купеческой семье. Вскоре после смерти матери отец с дочерью переехали из Риги в Крым и поселились в Феодосии. Там у местного гимназического учителя рисования будущая художница и получила первые уроки рисунка и живописи. Под его руководством она копировала в галерее И.К.Айвазовского картины прославленного мариниста, писала пейзажи Тавриды.
Гимназию Мухина оканчивает в Курске, куда после смерти отца ее забирают опекуны. В конце 1900-х годов молодая девушка едет в Москву, где твердо решает заняться живописью. В 1909-1911 годах она - ученица частной студии К.Ф.Юона. В эти годы Мухина впервые проявляет интерес к скульптуре. Параллельно с занятиями живописью и рисунком у Юона и Дудина, она посещает студию скульптора-самоучки Н.А.Синицыной, находившуюся на Арбате, где за умеренную плату можно было получить место для работы, станок и глину. В студии занимались учащиеся частных художественных школ, студенты Строгановского училища; здесь не было преподавателей; ставилась модель, и каждый лепил, как умел. Часто в мастерскую Синицыной заходил ее сосед - скульптор Н.А.Андреев, известный своим недавно открытым памятником Н.В.Гоголю. Он интересовался работой питомцев Строгановки, в которой преподавал скульптуру. Нередко он останавливался у работ Веры Мухиной, своеобразие художественной манеры которой им было сразу отмечено.
От Юона в конце 1911 года Мухина переходит в студию живописца И.И.Машкова. В конце 1912 года она едет в Париж. Как в начале XIX века русские живописцы и скульпторы стремились в Рим, так в начале XX века молодое поколение мечтало попасть в Париж, ставший законодателем новых художественных вкусов. В Париже Мухина поступает в академию Гранд Шомьер, где скульптурным классом руководил Эмиль-Антуан Бурдель. Два года учится русская художница у бывшего помощника Родена, скульптура которого привлекала ее своим "неуемным темпераментом" и подлинной монументальностью. Одновременно с занятиями у Бурделя в Академии изящных искусств Мухина слушает курс анатомии. Дополняет художественное образование молодого скульптора сама атмосфера французской столицы с ее архитектурными и скульптурными памятниками, театрами, музеями, художественными галереями.
Летом 1914 года Вера Игнатьевна возвращается в Москву. Начавшаяся в августе первая мировая война в корне изменила привычный жизненный уклад. Мухина оставляет занятия скульптурой, поступает на курсы медсестер и в 1915-1917 годах работает в госпитале. Революция возвращает художницу в сферу искусства. Вместе со многими русскими скульпторами она участвует в осуществлении грандиозного ленинского плана монументальной пропаганды. В его рамках Мухина выполняет памятник И.Н.Новикову - русскому общественному деятелю XVIII века, публицисту и издателю. К сожалению, оба варианта памятника, в том числе и одобренный Наркомпросом, погибли в неотапливаемой мастерской скульптора суровой зимой 1918-1919 годов.
Вера Игнатьевна участвует и побеждает в ряде скульптурных конкурсов, часто проводившихся в первые послереволюционные годы; ею выполнены проекты монументов "Революция" для Клина и "Освобожденный труд" для Москвы. Наиболее интересное решение находит скульптор в проекте памятника Я.М.Свердлову (1923), где устремившаяся ввысь аллегорическая мужская фигура с факелом в руке олицетворяет беззаветное служение делу революции верного большевика-ленинца. Проект этот более известен под девизом "Пламя революции". К середине 20-х годов складывается индивидуальная художественная манера мастера, все больше уходившего от отвлеченной аллегоричности и условно-схематических решений в духе кубизма. Программной работой стала двухметровая "Крестьянка" (1926, гипс, ГТГ), появившаяся на выставке 10-летия Октября. Монументальность форм, акцентированная архитектоника скульптуры, сила художественного обобщения отныне становятся отличительными чертами станковой и монументальной скульптуры Мухиной.
В 1936 году Советский Союз начал подготовку к Всемирной выставке "Искусство, техника и современная жизнь". Автор многоступенчатого советского павильона архитектор Б.М.Иофан предложил завершить его 33-метровый головной пилон двухфигурной скульптурной группой с эмблемой нашего государства - серпом и молотом. Гипсовый эскиз Мухиной, разрабатывавшей эту тему вместе с другими художниками, был признан лучшим. Скульптору, всегда мечтавшему о грандиозных масштабах, предстояло возглавить сложнейшую работу по изготовлению 25-метровой статуи общим весом около 75 тонн. Скульптурный каркас, состоящий из стальных ферм и балок, постепенно одевался пластинами из хромоникелевой стали. Группа, символизировавшая союз рабочего класса и крестьянства, выполненная из новейших материалов с применением индустриальных методов, передавала, по словам скульптора, тот "бодрый и мощный порыв, который характеризует нашу страну". И в настоящее время монумент "Рабочий и колхозница", пластическая сила которого "не столько в красоте его монументальных форм, сколько в стремительном и четком ритме волевого жеста, в точно найденном и мощном движении вперед и вверх", занимает почетное место у входа на ВДНХ в Москве, где с небольшими композиционными изменениями он был установлен в 1938 году.
В 1929 году Мухина создает один из лучших своих памятников - памятник М.Горькому для города, носящего его имя. Четким силуэтом читается чуть вытянутая по вертикали фигура писателя, стоящего на берегу родной Волги. Характерный взмах головы довершает созданный скульптором образ "буревестника революции", вышедшего из народа писателя-бунтаря. В 1930-х годах Мухина работает и в мемориальной скульптуре: особенно удачно решено ею надгробие М.А.Пешкова (1935) с вырубленной из мрамора в полный рост фигурой с задумчиво склоненной головой и заложенными в карманы брюк руками.
Ведущей темой творчества скульптора всегда оставалось прославление духовной красоты советского человека. Одновременно с созданием в монументальной скульптуре обобщенного образа современника - строителя нового мира эта тема разрабатывалась мастером и в станковом портрете. В 30-е годы герои портретной галереи скульптора - доктор А.А.Замков и архитектор С.А.Замков, режиссер А.П.Довженко и балерина М.Т.Семенова. В годы войны портреты Мухиной становятся лаконичнее, все лишние эффекты в них убраны. Меняется и материал: часто использовавшийся ранее мрамор сменяет бронза, дающая, по словам А.В.Бакушинского, больше возможности "для построения в скульптуре форм, рассчитанных на силуэт, на движение". Портреты полковников И.Л.Хижняка и Б.А.Юсупова (оба - 1943, бронза, ГТГ), "Партизанка" (1942, гипс, ГТГ) при всей их индивидуальности обладают типичными для советского человека военного времени чертами собранности, решительной готовности к борьбе с врагом.
В послевоенные годы В.И.Мухина продолжает работать в монументальной скульптуре. С группой помощников она переводит в бронзу скульптурный проект памятника М.Горькому И.Д.Шадра (в 1951 году он был открыт на площади перед Белорусским вокзалом в Москве). В 1954 году, уже после смерти Веры Игнатьевны Мухиной, был отлит и установлен перед зданием Консерватории в Москве памятник П.И.Чайковскому, над которым она работала в 1948-1949 годах.
