Дать понятие о связи исторического и литературного процессов начала XX века; выяснить, в чем своеобразие реализма в русской литературе начала века; отметить. Внутренний мир личности и ее взаимоотношения с различными аспектами реальности по Ю. Трифонову «О
30.03.2013 25511 0Урок
79
«Городская проза в современной литературе».
Ю. В. Трифонов. «Вечные темы и нравственные
проблемы в повести «ОБмен»
Цели : дать понятие о «городской» прозе ХХ века; рассмотреть вечные проблемы, поднятые автором на фоне городского быта; определить особенности произведения Трифонова (смысловая многозначность названия, тонкий психологизм).
Ход урока
Интимное, интимное берегите: всех сокровищ мира дороже интимность вашей души!
В. В. Розанов
I. «Городская» проза в литературе XX века.
1. Работа с учебником .
– Прочитайте статью (учебник под ред. Журавлева, с. 418–422).
– Что, по-вашему, обозначает понятие «городская» проза? В чем ее особенности?
– Свои выводы оформите в виде плана.
Примерный план
1) Особенности «городской» прозы:
а) это крик боли за человека, «превращаемого в песчинку»;
б) литература исследует мир «через призму культуры, философии, религии».
3) «Городская» проза Ю. Трифонова:
а) в повести «Предварительные итоги» урезонивает «пустых» философов;
б) в повести «Долгое прощание» раскрывает тему крушения светлого начала в человеке в его уступках мещанству.
2. Обращение к эпиграфу урока .
II. «Городская» проза Юрия Трифонова.
1. Жизненный и творческий путь Трифонова.
Сложность судьбы писателя и его поколения, талант воплощения духовных поисков, своеобразие манеры – все это предопределяет внимание к жизненному пути Трифонова.
Родители писателя были профессиональными революционерами. Отец, Валентин Андреевич, в 1904 г. вступил в партию, был сослан в административную ссылку в Сибирь, прошел каторгу. Позже стал членом Военно-революционного комитета в октябре 1917 г. В 1923–1925 гг. возглавлял Военную коллегию Верховного суда СССР.
В 30-е годы отец и мать были репрессированы. В 1965 году появилась документальная книга Ю. Трифонова «Отблеск костра», в которой он использовал архив отца. Со страниц произведения встает образ человека, который «разжигал огонь и сам погиб в этом пламени». В романе Трифоновым впервые применен как своеобразный художественный прием принцип монтажа времени.
История будет тревожить Трифонова постоянно («Старик», «Дом на набережной»). Писатель реализовал свой философский принцип: «Надо вспоминать – тут скрыта единственная возможность соревнования со временем. Человек обречен, время торжествует».
В войну Юрий Трифонов был в эвакуации в Средней Азии, работал на авиационном заводе в Москве. В 1944 году поступил в Литературный институт им. Горького.
Зримо представить писателя помогают воспоминания современников: «Ему было за сорок. Неуклюжая, чуть мешковатая фигура, коротко стриженные черные волосы, кое-где в еле видных барашковых завитках, с редкими нитками седины открытый наморщенный лоб. С широкого, слегка оплывшего бледного лица, сквозь тяжелые роговые очки, на меня застенчиво и незащищенно смотрели серые умные глаза».
Первая повесть «Студенты» – дипломная работа начинающего прозаика. Повесть напечатал журнал «Новый мир» А. Твардовского в 1950 году, а в 1951 автор получил за нее Сталинскую премию.
Принято считать, что основная тематика писателя – быт, затягивания бытом. Один из известных исследователей творчества Трифонова, Н. Б. Иванова, пишет: «При первом чтении Трифонова возникает обманчивая легкость восприятия его прозы, погружения в знакомые, близкие нам ситуации, столкновения с известными по жизни людьми и явлениями…» Это так, но лишь при чтении поверхностном.
Сам Трифонов утверждал: «Да не быт я пишу, а бытие».
Критик Ю. М. Оклянский справедливо утверждает: «Испытание бытом, властная сила житейских обстоятельств и герой, так или иначе романтически им противостоящий… – сквозная и заглавная тема позднего Трифонова…».
2. Проблематика повести Ю. Трифонова «Обмен».
1) – Вспомните сюжет произведения.
Живет семья Виктора Георгиевича Дмитриева, работника одного из НИИ, в коммуналке. Дочь Наташка – подросток – за занавеской. Мечта Дмитриева съехаться с матерью не находила поддержки у Лены, его жены. Все изменилось, когда мать прооперировали по поводу рака. Лена сама заговорила об обмене. Поступки и чувства героев, проявляющиеся при решении этого житейского вопроса, завершившегося удачным обменом, а вскоре и смертью Ксении Федоровны, и составляют содержание небольшой повести.
– Итак, обмен – сюжетный стержень повести, но можно ли сказать, что это и метафора, которую использует автор?
2) Главный герой повести – представитель третьего поколения Дмитриевых.
Дед Федор Николаевич интеллигентен, принципиален, гуманен.
– А что можно сказать о матери героя?
Найдите характеристику в тексте:
«Ксению Федоровну любят друзья, уважают сослуживцы, ценят соседи по квартире и по павлиновской даче, потому что она доброжелательна, уступчива, готова прийти на помощь и принять участие…»
А вот Виктор Георгиевич Дмитриев попадает под влияние жены, «олукьянивается». Суть названия повести, ее пафос, авторская позиция, как она вытекает из художественной логики повести, раскрываются в диалоге Ксении Федоровны с сыном об обмене: «Я очень хотела жить с тобой и Наташенькой… – Ксения Федоровна помолчала. – А сейчас – нет» – «Почему?» – «Ты уже обменялся, Витя. Обмен произошел».
– В чем смысл этих слов?
3) Из чего складывается образ главного героя?
Характеристика образа с опорой на текст.
– Чем заканчивается наметившийся конфликт с женой по поводу обмена? («...Он лег на свое место к стене и повернулся лицом к обоям».)
– Что выражает эта поза Дмитриева? (Это желание уйти от конфликта, смирение, непротивление, хотя на словах он и не согласился с Леной.)
– А вот еще тонкая психологическая зарисовка: засыпающий Дмитриев ощущает на своем плече руку жены, которая сначала «слегка поглаживает его плечо», а потом давит «с немалой тяжестью».
Герой понимает, что рука жены приглашает его повернуться. Он сопротивляется (так автор детально изображает внутреннюю борьбу). Но… «Дмитриев, ни слова не говоря, повернулся на левый бок».
– Какие еще детали указывают на подчинение героя жене, когда мы понимаем, что он человек ведомый? (Утром жена напомнила о необходимости поговорить с матерью.
«Дмитриеву что-то хотелось сказать», но он, «сделав два шага вслед за Леной, постоял в коридоре и вернулся в комнату».)
Эта деталь – «два шага вперед» – «два шага назад» – наглядное свидетельство невозможности для Дмитриева выйти за рамки, которые навязаны ему внешними обстоятельствами.
– Чью оценку получает герой? (Его оценку мы узнаем от матери, от деда: «Ты человек не скверный. Но и не удивительный».)
4) В праве называться личностью Дмитриеву отказано его родными. Лене отказано автором: «…она вгрызалась в свои желания, как бульдог. Такая миловидная женщина-бульдог… Она не отпускала до тех пор, пока желания – прямо у нее в зубах – не превращались в плоть…»
Оксюморон* миловидная женщина-бульдог еще больше подчеркивает отрицательное отношение автора к героине.
Да, Трифонов явно определил свою позицию. Этому противоречит высказывание Н. Ивановой: «Трифонов не ставил перед собой задачи ни осудить, ни наградить своих героев: задача была иная – понять». Это верно отчасти…
Думается, более справедливо другое замечание этого же литературного критика: «…за внешней простотой изложения, спокойной интонацией, рассчитанной на равного себе и понимающего читателя, – трифоновская поэтика. И – попытка социального эстетического воспитания».
– Каково ваше отношение к семье Дмитриевых?
– Хотелось ли вам, чтобы так складывалась жизнь и в ваших семьях? (Трифонов сумел нарисовать типичную картину семейных отношений нашего времени: феминизация семьи, переход инициативы в руки хищниц, торжество потребительства, отсутствие единства в воспитании детей, потеря традиционных семейных ценностей. Стремление к покою как единственной радости заставляет мужчин мириться со своей второстепенностью в семье. Они теряют твердое мужское начало. Семья остается без главы.)
III. Итог урока.
– Над какими вопросами заставил задуматься автор повести «Обмен»?
– Согласитесь ли вы с тем, что Б. Панкин, говоря об этой повести, называет жанр, сочетающий в себе физиологический очерк современного городского быта и притчи?
Домашнее задание.
«Обмен увидел свет в 1969 году. В эту пору автора порицали за воспроизведение «страшной тины мелочей», за то, что в его творчестве «нет просветляющей правды», за то, что в повестях Трифонова бродят духовные мертвецы, притворяющиеся живыми. Идеалов нет, человек измельчал и унижен, раздавлен жизнью и собственным ничтожеством».
– Выразите свое отношение к этим оценкам, ответив на вопросы:
џ Что в повести выходит на первый план при восприятии ее сейчас нами?
џ Действительно ли у Трифонова нет идеалов?
џ Останется ли, по вашему мнению, эта повесть в литературе и как ее будут воспринимать еще через 40 лет?
Сочинение
Юрий Трифонов родился в Москве, 28 августа 1925. Его отец, Валентин Андреевич Трифонов, профессиональный революционер, прошедший царскую каторгу и ссылку, во время войны был членом коллегии Наркомвоена, членом Реввоенсовета ряда фронтов. Семья Трифонова жила в “доме на набережной”, на Берсеневской набережной в Доме Правительства, как его называли. Судьба отца трагична – его жизнь оборвалась в 1938 году.
Юрию Трифонову было пятнадцать лет, когда началась Великая Отечественная Война; одно время он жил в эвакуации в Средней Азии затем – работал на авиационном заводе в Москве. Летом 1944 года Юрий Трифонов подает документы в Литературный институт. Первая его повесть, “Студенты”, была дипломной работой.
В этом произведении мы встречаем положительного героя, студента литературного факультета Вадима Белого, который рассуждает о литературе. Например, так: “Это Достоевский, которого народ не понимал и не поймет никогда ”. Уже в “Студентах” среди действующих лиц мы обнаруживаем начинающего писателя – Сергея Палавина.
Он выступает перед студентами с чтением своей повести “Высокий накал ”. Излагается ее содержание:
“Токарь Толокин полюбил секретаршу заводоупарвления Полю. Поля принимает решение перейти работать в цех, но Толокин против. Он не верит, что она сможет работать по-настоящему” Трифонов дает на “пробу” и стилистику повести Палавина: “А в широкие фрамуги врывалось ослепительное весеннее солнце”. Повесть слушатели не принимают, при обсуждении горячо говорят о ее схематизме. И – последняя деталь главы, в которой рассказано о чтении повести конъюнктурщиком Палавиным: “Яркая большая афиша палавинского вечера болталась на гвозде. Потом кто-то из танцующих задел ее, она свалилась на пол, и еще кто-то мимоходом отбросил ее под рояль ”. Не слабее “ослепительного весеннего солнца ”, которое “врывалось ” ! Но молодой писатель Трифонов этого не чувствовал. Не чувствовал он и того, что в принципе его вещь родственна, близка по схематизму, конъюнктурности палавинской повести. Только у Палавина из фрамуги “врывалось ослепительное весеннее солнце ”, а у творца, Трифонова, повесть начинается тем, что солнце плавит укатанный уличный асфальт; Окна ослепительно пылают ”; а кончается – “солнце пылает в стекле распахнутых окон ”, то есть одна и та же “творческая манера ” ! Рукопись Палавина, разгромленная, как близнец, оказывается похожа по стилю на повесть Трифонова.
То, что Палавин – начинающий писатель, не чувствовалось ни в его словах, ни в его мыслях, ни в его поступках.
Здесь, в “Студентах ”, Трифонов изображал поверхность, результат. И так как с самого начала повести ясно, что от Палавина ничего хорошего ждать не следует, ничего заранее не ждешь и от его повести. С той же предопределенностью изображается в “Студентах” и заводской литературный кружок, который ведет Вадим Белов – главный герой и оппонент Палавина. Обсуждаются, например, графоманские стихи слесаря Батулина:
Здесь электрические дрели
Поют лирические трели,
И пневмотолот
Вечно молод,
Весь день грохочет и стучит.
Вадим, мобилизовав весь свой подразумеваемый педагогический дар, говорит на обсуждении: “В поэзии все должно быть точно. И главное в ней – это не звонкая рифма, а интересная, глубокая мысль”. Не очень свежее умозаключение, не так ли? Больше всего в повести говорят именно о литературе – факультет-то литературный!
На вопрос о своем писательском пути Ю. Трифонов отвечал так: “Этот вопрос касается не только моего собственного развития как писателя. Оно обусловлено временем, в которое я жил. Ведь это время очень изменилось. Роман “Студенты” был написан в 1949-50 годах. Теперь мы уже, слава богу, вступили в 80-е годы. Я уже в течение почти тридцати лет профессиональный писатель. И жизнь нашей страны колоссально изменилась за эти тридцать лет. Если вспомнить, что было тридцать лет назад, что было в разных сферах нашей жизни, то мы даже сегодня задним числом можем удивляться тому, что такие колоссальные изменения стали возможны и что они произошли, потому что, когда живешь в этом времени, почти не замечаешь всех изменений. Значит, нужно оглядываться назад. С изменением жизни, условий жизни изменилось и мое отношение к этой жизни. И кроме того, я стал более опытным, более зрелым писателем. Я хотел найти новый ключ к пониманию действительности, новую стилистику. поэтому я стремился уйти от студентов”. Некоторые критики высказали в мой адрес довольно наивные упреки: что это значит? В “Студентах” вы писали так, изображали студенческую жизнь того времени так, а в “Доме на набережной” совсем иначе? Некоторые считали, что “такая литература не безвредна, в особенности будучи обращенной к молодежи. Фальшь есть фальшь, хотя бы даже невольная. И на неокрепшее юношеское понимание она способна оказывать отнюдь не благотворное воздействие. В оправдание автора “Студентов” можно сказать лишь, что самому Юрию Трифонову было тогда 25 лет”.Такая постановка вопроса кажется мне догматической. Изменился не я, невероятно изменилось время. Время научило меня смотреть другими глазами на знакомые события”.
Жажда справедливости
Роман “Утоление жажды” трудно появлялся на свет. Писался он по договору с журналом “Знамя”, закончен был к концу 1962 года, но по представленной рукописи журнал отказался его печатать. Трифонов показал роман в “Новый мир”, но и там получал скоропалительный отказ. В конце концов роман все-таки был напечатан в “Знамени”.
В романе две сюжетные линии: линия, рассказывающая о строителях Каракумского канала, и линия судьбы самого рассказчика, Петра Корышева. Впервые Впервые на страницах трифоновской прозы появляется герой писатель (если не считать раннего опыта с Сергеем Палавинын – но там “писательство” не было той внутренней проблемой которой оно является в “Утолении жажды”). Жанровая форма романа, к которой Трифонов обращается впервые, открывает ему новые возможности – увидеть человека в его сложных взаимосвязях с обществом. Роман был актуален не столько по “географии”, сколько по изображенному времени конца 50-ых, когда у людей возникла “жажда не менее сильная, чем жажда воды, жажда справедливости”, – времени ХХ съезда партии, восстановившегося историческую справедливость в отношении тех, к которым относился и коммунист Валентин Андреевич Трифонов., отец писателя. На страницах романа ведется спор:
“- Вы знаете, как туркмены утоляют жажду? Вот послушайте: сначала утоляют “малую жажду”, две – три пиалки, а потом, после ужина, – “большую жажду”, когда поспеет большой чайник. А человеку, который пришел из пустыни, никогда не дают много воды. дают понемногу.
Иначе ему будет плохо, сказал Платон Кирьянович.
Да не будет никому плохо! Чепуха это! Не верю! – говорит Тамара возбужденно. – Как может быть чересчур много правды? Или чересчур много справедливости?”
Притча об “утолении жажды” определяет главную внутреннюю тему нового романа Трифонова, особенно явно звучащую в истории журналиста Петра Корышева, от лица которого ведется повествование. С многозначительного мотива жажды и духоты и начинается роман, в котором экзотика пустыни снижена, “заземлена” буквально с первых строк: “Ехать было мучительно, мы сидели в трусах и в майках на мокрых от пота матрасах и обмахивались казенными вафельными полотенцами. Я ехал В пустыню потому, что у меня не было выхода. И я не любил ее, и не думал о ней, не вспоминал о ней. Я вспоминал о другом. И, кроме того, меня мучила жажда”
Герои романа находятся в состояние перманентного спора. Спорят их жизненные позиции, уклад и образ жизни – спорят, так сказать, не только слова. Спор идет о самом главном – о времени: “Люди спорили о крутизне откосов, дамбах о фразах, о мелочах, но на самом деле это были споры о времени и судьбе ”.
Эти споры о времени разворачиваются на разных уровнях романа. Петр Корышев, человек молодой, но уже много испытавший (отец его был репрессирован и посмертно реабилитирован), ощущает себя надломленным (“Проклятая неуверенность. Она сидит во мне, как бацилла”). Его положение в жизни (начало романа) Крайне не устойчиво, нестабильно: нет еще не работы не твердой почвы под ногами. Но единственное, что у него действительно есть,- это жизненный опыт.
Вопрос о восстановлении справедливости был самым актуальным вопросом в общественном сознании конца 50-ых – начала 60-ых годов.
Стало набирать силу, развивалось общественное мнение. А результатом этого развития явился горячий и естественный интерес к гражданственной проблематике, актуализация общественных наук (особенно социологии), искусства и литературы. литература ощутила внутреннюю потребность в прямом злободневном отклике на нравственное событие всенародной значимости. И в позе, и в поэзии, и в критике зазвучал открытый гражданственный голос; поэзия вышла на трибуну, названную в последствие эстрадой; проза – впрямую обратилась к сложному, переломному сознанию общества, апеллируя к самосознанию каждого гражданина; критика активно участвовала в формировании социально-нравственного мироощущения советского человека. Жажда справедливости была общественной жаждой.
Нет, не о быте – о жизни!
В русском языке нет, пожалуй, более загадочного многомерного и непонятного слова. Ну что такое быт! То ли это – какие – то будни какая – то домашняя повседневность, какая – то колготня у плиты, по магазинам, по прачечным. Химчистки, парикмахерские… Да, это называется бытом. Но и семейная жизнь – тоже быт. Отношения мужа и жены, родителей и детей, родственников дальних и близких друг другу – и это. И рождение человека, и смерть стариков, и болезни, и свадьбы – тоже быт. И взаимоотношения друзей, товарищей по работе, любовь, ссоры, ревность, зависть – все это тоже быт, но ведь из этого и состоит жизнь!
Скажут: “Трифонов наводит тень на ясный день, защищает бытовизм”. А я прошу одного: объясните, что это значит. (Из одноименной статьи Трифонова).
Повести “Обмен”, Предварительные итоги”, “Долгое прощание”, “Другая жизнь”, “Дом на набережной” принесли писателю широкую известность среди читателей и почти полное непонимание у критиков. Трифонова упрекали за то, что в его новых произведениях не было крупных личностей, что конфликты строились на бытовых, житейских, а не широкомасштабных ситуациях.
Как бы отвечая на эту критику Юрий Трифонов один за другим создавал произведения на исторические, точнее, историко-революционные темы. (“Отблеск костра”, “Нетерпение”, “Старик”). Где он вновь сопрягал высокое и обыденное, искал связь между революционной непримиримостью и жестокостью наших дней.
Трифонов долго хранил веру в революционные идеалы, видел в них высшие проявления человеческого духа. Однако его не могла не волновать проблема соотношения благородной цели слежения историческому прогрессу и средств такого служения, поднятая когда – то Ф. Достоевским в “Бесах” (Ю. Трифонов высоко ценил этот роман). Впервые она зазвучала в “Отблеске костра”.
“Отблеск костра” – не исторический очерк, не воспоминание об отце, не биография его, не некролог. Это и не повесть о его жизни. Все это возникло после чтения бумаг, которые нашлись в сундуке, в них гнездился факт, они пахли историей, но от того, что бумаги были случайные, хранились беспорядочно, и жизнь человека проглядывала в них обрывочно, кусками, иногда отсутствовало главное, а незначительное вылезало наружу: оттого и в том, что написано ниже, нет стройного рассказа, нет подлинного рассказа, нет подлинного охвата событий и перечисления важных имен, необходимых для исторического повествования, и нет последовательности, нужной для биографии, – все могло быть изложено гораздо короче и в то же время шире. Я шел за документом. Меня заворожил запах времени, который сохранился в старых телеграммах, протоколах, газетах, листовках, письмах. Они все были окрашены красным светом, отблеском того громадного, гудящего костра, в огне которого горела прежняя российская жизнь – так отзывался Трифонов о своей документальной повести.
Зрелый талант Ю. Трифонова проявился в “московский повестях”. Здесь нет острейших общественно-идеологических столкновений, как в “Студентах ”, нет эпических описаний, как в “Утолении жажды”.
Действие в повестях Ю. Трифонова происходит в обычных московских квартирах и заурядных дачных владениях. писатель стремился, в его персонажах – инженерах, научных сотрудников, преподователях, даже писателях, актрисах, ученых – читатель безошибочно угадывал себя. Моя проза, утверждал он, “не про каких-то мещан, а про нас с вами”, про рядовых горожан.
“История присутствует в каждом сегодняшнем дне, в каждой судьбе, – утверждал художник.-Она громоздиться могучими невидимыми пластами – впрочем, иногда видимыми, даже отчетливо – во всем том, что формирует настоящее”.
Трифонова интересуют совершенно иные герои: ищущие, эволюционирующие, по-своему тонкие. с ними связаны проблемы, всегда стоящие перед русской литературой и особенно проявившееся в наши дни: нравственная свобода человека перед лицом обстоятельств.
В “московских повестях” В качестве таких обстоятельств выступают мелочи быта, что как не трудно заметить роднить Ю. Трифонов с любимым писателем А. Чеховым. Чеховский сюжет незаметной деградации личности получает в героях Ю. Трифонова во многом иное звучание. Чеховский Иванов в ответ на сочувственное замечание одного из собеседников о том, что его, Иванова, “Среда заела”, гневно отвечает, что среда здесь не при чем, и берет на себя все ответственность за бесцельно истраченные годы. Трифоновские герои, напротив, рады объяснить свои нравственные предательства и компромиссы обстоятельствами, средой.
Прозу Трифонова отличает внутреннее единство. Тема с вариациями. Например, тема обмена проходит через все вещи Трифонова, вплоть до “Старика”. В романе “Время и место” законспектирована вся проза – от “Студентов” до обмена, “Долгого прощания”, “Предварительных итогов” и “Дома на набережной “; там можно найти все трифоновские мотивы. “Повторность тем – развитие задачи, рост ее”, – замечала Марина Цветаева. Так у Трифонова – тема все углублялась, шла кругами, возвращаясь, но уже на другом уровне. “Меня интересуют не горизонтали прозы, а ее вертикали”, – замечал Трифонов в одном из последних рассказов.
Итак единство.
К какому бы материалу он ни обращался, будь то современность, время гражданской войны, 30-ые годы нашего века или 70-е прошлого, перед ним стояла прежде всего проблема взаимоотношений личности и общества, а значит – их взаимной ответственности. Трифонов был моралистом – но не в примитивном смысле этого слова; не ханжой или догматиком, нет, – он полагал, что человек несет ответственность за свои поступки, из которых складывается история народа, страны; а общество, коллектив не может, не имеет права пренебрегать судьбой отдельного человека. Трифонов воспринимал современную действительность как эпоху и настойчиво искал причину изменения общественного сознания, протягивая нить все дальше и дальше – в глубь времени. Трифонову было свойственно историческое мышление; каждое конкретное социальное явление он подвергал анализу, относясь к действительности как свидетель и историк нашего времени и человек, кровно вросший в русскую историю, неотделимый от нее. ьности как свидетель и историк нашего времени и человек, кровно вросший в русскую историю, неотделимый от нее. В то время как “деревенская” проза искала свои корни и истоки, Трифонов тоже искал свою “почву”. “Моя почва – это все, чем Россия перестрадала!” – под этими словами своего героя мог подписаться и сам Трифонов. Действительно, это была его почва, в судьбе и страданиях страны складывалась его судьба. Более того: эта почва стала питать корневую систему его книг. Поиски исторической памяти объединяют Трифонова со многими современными советскими писателями. При этом память была и его “домашней”, семейной памятью – чисто московская черта, – не отделимой от памяти страны. Вот как он описывает последнюю встречу лирического героя “Дома на набережной” с одним из мальчиков – друзей детства, с Антоном: “Он сказал, что через дня эвакуируется с матерью на Урал, и советовался, что с собой взять: дневники, научно-фантастический роман или альбомы с рисунками? Его заботы казались мне пустяками. О каких альбомах, каких романах можно было думать, когда немцы на пороге Москвы. Антон рисовал и писал каждый день. Из кармана его курточки торчала согнутая вдвое общая тетрадка. Он сказал: “Я и эту встречу в булочной запишу. И весь наш разговор. Потому что все важно для истории”
На Трифонова, как и на других писателей, как и на весь литературный процесс в целом, конечно же влияло время. Но он в своем творчестве не просто честно и правдиво отражал те или иные факты нашего времени, нашей действительности, а стремился докопаться до причин этих фактов. Социальный историзм есть принципиальное качество его прозы: я полагаю, что повесть “Дом на набережной” не менее исторична, чем роман “Нетерпение”, написанный на историческом материале.
В то же время интерес Трифонова к прошлому носил особенный, индивидуальный характер. Этот интерес не являлся просто выражением исторической эмоциональности – черты, кстати сказать, довольно распространенной. Трифонов останавливался только на тех эпохах и тех исторических фактах, которые предопределили судьбу его поколения. Так он “вышел” на время гражданской войны и так далее – на народовольцев. Революционный террор – вот чему посвящено последнее эссе Трифонова “Загадка и провидение Достоевского”. Трифонов, который пытался в самом начале своего пути предложить очень противоречивому и сложному времени (конец 40-ых годов) более чем благоприятный – парадный портрет так сказать, мифологизировать время, путем ошибок и проб приходит к исследовательскому реализму с его жестким антиромантизмом, приходит к демологизации, делегендаризации современности и истории. И при этом безыллюзорном характере его прозы она, бесспорно, поэтична. Трифонов для того чтобы понять себя, понадобилось пойти вспять, грести назад во времени, к началу, это было поиском корней или сердцевины явления, это было поиском себя, работой самосознания.
Так, поэтична и дорога его сердцу Москва. “Мы стояли с Антоном на крыше возле металлической, из тонких прутьев оградки и смотрели на черный ночной город. Ни проблеска, ни огонька внизу, все непроглядно и глухо, только две розовые шевелящиеся раны в этой черноте – пожары в Замоскворечье. Город был бесконечно велик. Трудно защитить безмерность. И еще река ее не скроешь. Она светилась, отражая звезды, ее изгибы обозначали районы. Мы думали о городе как о живом существе, которое нуждалось в помощи”. Военная и мирная, довоенная и современная Москва: с Тверским бульваром, Беговой, стадионом “Динамо”, Серебряным бором. Он писал Москву зимнюю, снежную, освещенную теплыми московскими фонарями; Москву задымленную, “горящую” – лета 1972 года; писал москворецкие пляжи напротив Троице – Лыкова, цвет речной воды, Нескучный сад с желтеющей наверху Первой Градской больницей. Передвижения его героев по Москве отличает точность, достоверность топографии. более того – он укрупнил детали московского пейзажа, увидел – сквозь дома и улицы – судьбу города.
Так, нельзя не вспомнить прозу Трифонова, когда проезжаешь мимо серого дома на Берсеневской набережной – благодаря Трифонову он стал памятником эпохи.
Все возрастающий интерес к книгам Трифонова часто сочетался с поверхностными отзывами, свидетельствовавшими о нежелании разобраться в его мыслях по существу. Трифонов бывал глубоко задет не пониманием, критическим своеволием, намерением утвердится за его счет. В опубликованной посмертно его беседе с критиком Л. Аининским явственно звучит накопившаяся за много лет обида писателя c которым разговаривают совсем не о том, что его волнует. Какая экология! Какие “проблемы природы” и взаимоотношений с ней человека! Это для него, социального писателя, звучало “не по адресу”. Он не давал себя увлечь проблемами НТР, ни экологией, ни другими модными темами. Он полагал, что все это уводит литературу от главного – от анализа социальных отношений.
Заключение
“Мы делаем одно общее дело. Советская литература – это громадная стройка, в которой участвуют разные и непохожие друг на друга писатели. Из наших усилий создается целое. Между тем критика подчас требует такой цельности, такой универсальности от каждого произведения, будто каждое произведение должно быть энциклопедией. неким универсалом, где достать все. “Почему здесь нет этого? Почему не отражено то-то?” Но, во-первых, это невозможно. Во – вторых – не нужно. Пусть критики научаться видеть то, что есть, а не то, чего нет. Есть люди, обладающие каким – то особым, я бы сказал, сверхъестественным зрением: они видят то, чего нет, гораздо более ясно и отчетливо, чем то, что есть.” (Ю. Трифонов)
Судьбу прозы Трифонова можно назвать счастливой. Ее читает страна, где книги Трифонова собрали за тридцать лет миллионные тиражи; его переводят и издают Восток и Запад, Латинская Америка и Африка. Благодаря глубокой социальной специфики изображенного им человека и узловых моментов русской и советской истории он стал интересен читателем всего мира.
Трифонов скончался 28 марта 1981 года. Уже после его смерти были опубликованы цикл рассказов “Опубликованный дом” и роман “Время и место”, над которым он работал до последних дней. Трифонов все больше и больше усложнял свои задачи; замысел его последнего романа, пожалуй, носит пожалуй настолько крупный характер, что об окончательном варианте говорить не приходиться.
Трифонов работал честно и писал правду; он создал свой мир и поэтому стал необходим литературе, поэтому мы почувствовали такую пустоту после его смерти. Ораторы говорили, что произведение Трифонова “пробудили в нас совесть”, что он умел видеть “отблеск истории на лице каждого человека”, что он “был добр”, что он создавал бы еще очень крупные, “может быть, великие произведения” (на похоронах Трифонова).
Повесть «Обмен» была написана Трифоновым в 1969 г. и напечатана в «Новом мире» в том же году в последнем номере. Она открывала цикл «московских повестей» об актуальных проблемах советских горожан.
Жанровое своеобразие
На первом плане в повести семейно-бытовые проблемы, которые обнажают философские вопросы смысла жизни человека. Это повесть о достойной жизни и смерти. Кроме того, Трифонов раскрывает психологию каждого героя, даже второстепенных. У каждого из них своя правда, но диалога не получается.
Проблематика
Трифонов обращается к теме противостояния двух семей. Виктор Дмитриев, женившись на Лене Лукьяновой, не смог передать ей ценности семьи Дмитриевых: душевную чуткость, мягкость, тактичность, интеллигентность. Зато сам Дмитриев, по выражению сестры Лоры, «олукьянился», то есть стал прагматичным, стремящимся не столько к материальным благам, сколько к тому, чтобы его оставили в покое.
Трифонов поднимает в повести важные социальные проблемы. Современному читателю непонятна проблема главного героя. Советский человек, как будто не имеющий собственности, не имел и права на жизнь в нормальной квартире с комнатами для супругов и ребёнка. И совсем уже диким было то, что комната матери после смерти не может быть унаследована, а отойдёт государству. Так что Лена пыталась спасти собственность единственно возможным способом: обменяв две комнаты в коммуналке на двухкомнатную квартиру. Другое дело, что Ксения Фёдоровна сразу догадалась о своей смертельной болезни. Именно в этом, а не в самом обмене, и заключено зло, исходящее от бесчувственной Лены.
Сюжет и композиция
Основное действие происходит октябрьским днём и утром следующего дня. Но читатель знакомится не только со всей жизнью главного героя, но и узнаёт о семьях Лукьяновых и Дмитриевых. Этого Трифонов добивается с помощью ретроспекции. Главный герой рефлектирует по поводу происходящих с ним событий и собственных поступков, вспоминая прошлое.
Перед героем стоит трудная задача: сообщить смертельно больной матери, которая не знает о серьёзности своей болезни, и сестре, что жена Лена задумала обмен. Кроме того, герою необходимо достать для сестры Лоры, с которой живёт сейчас мать, денег на лечение. Обе задачи герой решает блестяще, так что денег предлагает ему бывшая любовница, а переездом к нему матери он будто бы помогает сестре уехать в длительную командировку.
Последняя страница повести вмещает в себя события полугода: происходит переезд, умирает мать, герой чувствует себя несчастным. Рассказчик добавляет от себя, что снесён дом детства Дмитриева, где ему так и не смогли передать семейные ценности. Так что Лукьяновы победили Дмитриевых в символическом смысле.
Герои повести
Главный герой повести – 37-летний Дмитриев. Он немолод, полноват, с вечным запахом табака изо рта. Герой самолюбив, он воспринимает любовь матери, жены, любовницы как нечто само собой разумеющееся. Жизненное кредо Дмитриева – «привык и успокоился». Он смиряется с тем, что не ладят любящие его жена и мать.
Дмитриев защищает мать, которую Лена называет ханжой. Сестра считает, что Дмитриев олукьянился, то есть предал высокий дух и бескорыстие ради материального.
Самым ценным в жизни Дмитриев считает покой и бережёт его изо всех сил. Другая ценность Дмитриева и его утешение состоит в том, что у него «всё как у всех».
Дмитриев безволен. Он не может написать диссертацию, хотя Лена во всём согласна помочь. Особенно показательна история с Лёвкой Бубриком, которому тесть по просьбе Лены нашёл хорошее место в ГИНЕГА, куда в конце концов пошёл работать сам Дмитриев. Причём Лена всю вину взяла на себя. Всё раскрылось, когда Лена на Дне рождения Ксении Фёдоровны рассказала, что это было решение Дмитриева.
В конце повести мать Дмитриева объясняет подтекст обмена, совершаемого героем: обменяв истинные ценности на сиюминутную выгоду, он утратил душевную чуткость.
Жена Дмитриева Лена умна. Она – специалист по техническому переводу. Дмитриев считает Лену эгоистичной и чёрствой. По словам Дмитриева, Лену отмечает некоторая душевная неточность. Он бросает в лицо жене обвинение в том, что у неё есть душевный дефект, неразвитость чувств, что-то недочеловеческое.
Лена умеет добиваться своего. Желая обменять квартиру, она заботится не о себе, а о своей семье.
Тесть Дмитриева Иван Васильевич был по профессии кожевенником, но продвигался по профсоюзной линии. Его стараниями на даче через полгода установили телефон. Он всегда был начеку, никому не доверял. Речь тестя была полна канцеляризмов, из-за чего мать Дмитриева считала его неинтеллигентным.
Таня – бывшая любовница Дмитриева, с которой он сошёлся 3 года назад на одно лето. Ей 34 года, выглядит она болезненно: худая, бледная. Глаза у неё большие и добрые. Таня боится за Дмитриева. После отношений с ним она осталась с сыном Аликом: муж бросил работу и уехал из Москвы, потому что Таня не смогла с ним больше жить. Муж действительно любил её. Дмитриев думает, что Таня была бы ему лучшей женой, но оставляет всё как есть.
Татьяна и Ксения Фёдоровна симпатичны друг другу. Татьяна жалеет Дмитриева и любит его, в то время как Дмитриев жалеет её лишь на миг. Дмитриев думает, что эта любовь навсегда. Татьяна знает множество стихов и читает их наизусть шёпотом, особенно когда не о чем говорить.
Мать Дмитриева Ксения Фёдоровна – интеллигентная, всеми уважаемая женщина. Она работала старшим библиографом в одной из академических библиотек. Мать настолько простодушна, что не понимает опасности своей болезни. С Леной она смирилась. Ксения Фёдоровна «доброжелательна, уступчива, готова прийти на помощь и принят участие». Не ценит этого только Лена. Ксения Фёдоровна не склонна унывать, она общается в шутливой манере.
Мать любит бескорыстно помогать далёким знакомым и родственникам. Но Дмитриев понимает, что мать делает это ради того, чтобы слыть хорошим человеком. За это Лена называла мать Дмитриева ханжой.
Дед Дмитриева – хранитель семейных ценностей. Лена называла его хорошо сохранившимся монстром. Дед был юристом, закончившим Петербургский университет, в юности сидел в крепости, был в ссылке и сбежал за границу. Дед был маленький и усохший, кожа дублёная, а руки корявые и изуродованные тяжёлой работой.
В отличие от дочери, дед не презирает людей, если они относятся к другому кругу, и никого не осуждает. Он живёт не прошлым, а своим коротким будущим. Именно дед дал меткую характеристику Виктору: «Ты человек не скверный. Но и не удивительный».
Лора, сестра Дмитриева, немолода, с чёрными с проседью волосами и загорелым лбом. Она каждый год проводит 5 месяцев в Средней Азии. Лора хитра и прозорлива. Она не смирилась с отношением Лены к матери. Лора бескомпромиссна: «Её мысли никогда не гнутся. Всегда торчат и колются».
Художественное своеобразие
Детали автор использует вместо пространных характеристик. Например, увиденный Дмитриевым обвисший живот жены говорит о его холодности к ней. Две подушки на супружеской постели, одна из которых, несвежая, принадлежит мужу, свидетельствуют о том, что между супругами нет настоящей любви.
В 50-80 годах расцвел жанр так называемой «го-родской» прозы. Эта литература прежде всего обра-щалась к личности, к проблемам повседневных нрав-ственных отношений.
Кульминационным достижением «городской» про-зы стали произведения Юрия Трифонова. Именно его повесть «Обмен» положила начало циклу «город-ских» повестей. В «городских» повестях Трифонов писал о любви и семейных отношениях, самых обыч-ных, но вместе с тем мнргосложных, о столкновении разных характеров, разных жизненных позиций, о проблемах, радостях, тревогах, надеждах обычного человека, о его быте.
В центре повести «Обмен» довольно типичная, за-урядная жизненная ситуация, которая тем не менее вскрывает очень важные нравственные проблемы, возникающие при ее разрешении.
Главные герои повести — инженер Дмитриев, его жена Лена и мать Дмитриева — Ксения Федоровна. Их связывают довольно непростые отношения. Лена никогда не любила свою свекровь, более того, отноше-ния между ними «отчеканились в форме окостенев-шей и прочной вражды». Ранее Дмитриев часто заво-дил разговор о том, чтобы съехаться с матерью, жен-щиной пожилой и одинокой. Но Лена всегда бурно протестовала против этого, и постепенно эта тема в разговорах мужа и жены возникала все реже, потому что Дмитриев понимал: ему не сломить волю Лены. Кроме того, Ксения Федоровна стала неким инстру-ментом вражды в их семейных стычках. Во время ссор часто звучало имя Ксении Федоровны, хотя вовсе не она служила началом конфликта. Дмитриев упо-минал о матери, когда ему хотелось обвинить Лену в эгоизме или черствости, а Лена говорила о ней, стре-мясь надавить на больное или просто съязвить.
Говоря об этом, Трифонов указывает на процвета-ние неприязненных, враждебных отношений там, где, казалось бы, всегда должно быть только взаимо-понимание, терпение и любовь.
Основной конфликт повести связан с тяжелой бо-лезнью Ксении Федоровны. Врачи подозревают «са-мое худшее». Вот тут-то Лена и берет «быка за рога». Она решает срочно урегулировать вопрос об обмене, съехаться со свекровью. Ее болезнь и, возможно, при-ближающаяся смерть становятся для жены Дмитрие-ва путем к решению квартирного вопроса. О нравст-венной стороне этого предприятия Лена не задумыва-ется. Услышав от жены о ее страшной затее, Дмитриев пытается заглянуть ей в глаза. Пожалуй, он надеется найти там сомнение, неловкость, винова-тость, но находит только решимость. Дмитриев знал, что «душевная неточность» его жены обострялась, «когда вступало в действие другое, сильнейшее каче-ство Лены: умение добиваться своего». Автор подме-чает, что Лена «вгрызалась в свои желания, как буль-дог» и никогда не отступала от них, пока они не осу-ществлялись.
Сделав самое трудное — сказав о задуманном, Лена действует очень методично. Как тонкий психолог, она «зализывает» мужу ранку, добивается примирения с ним. А он, страдая от безволия, не может, не умеет противостоять ей. Он отлично понимает весь ужас происходящего, осознает цену обмена, но не находит в себе сил чем-то воспрепятствовать Лене, как некогда он не нашел сил примирить ее со своей матерью.
Миссию сказать о предстоящем обмене Ксении Фе-доровне Лена, естественно, возложила на мужа. Этот разговор и есть самое страшное, самое тягостное для Дмитриева. После операции, подтвердившей «худ-шее» , Ксения Федоровна почувствовала улучшение, у нее появилась уверенность в том, что она идет на по-правку. Сказать ей об обмене — значит лишить по-следней надежды на жизнь, ибо не догадаться о при-чине такой лояльности долгие годы враждующей с ней снохи эта умная женщина не могла. Осознание этого и становится самым мучительным для Дмитрие-ва. Лена с легкостью составляет для мужа план разго-вора с Ксенией Федоровной. «Вали все на меня!» — со-ветует она. И Дмитриев вроде бы принимает Ленино условие. Его мать простодушна, и, объясни он ей все по Лениному плану, она вполне может поверить в бес-корыстие обмена. Но Дмитриев опасается своей сест-ры Лоры, которая «хитра, «прозорлива и очень не лю-бит Лену». Лора давно раскусила жену брата и сразу догадается, какие козни стоят за идеей обмена. Лора считает, что Дмитриев ее и мать тихонько предал, «олукьянился», то есть стал жить по тем правилам, на которые опираются в жизни Лена и ее мать, Вера Ла-заревна, которые некогда установил в их семье отец, Иван Васильевич, предприимчивый, «могучий» чело-век. Именно Лора заметила бестактность Лены еще в самом начале их семейной с Дмитриевым жизни, ко-гда Лена, не задумываясь, забирала себе все их луч-шие чашки, ставила ведро возле комнаты Ксении Фе-доровны, без колебаний снимала портрет своего све-кра со стены средней комнаты и перевешивала его в проходную. Внешне это только лишь бытовые мело-чи, но за ними, как сумела разглядеть Лора, кроется нечто большее.
Особенно ярко кощунство Лены обнаруживается на утро после разговора с Дмитриевым. У нее плохое настроение, потому что ее мама, Вера Лазаревна, за-болела. У Веры Лазаревны мозговые спазмы. Чем не причина для печали? Конечно, причина. И никакое предвестие смерти свекрови сравниться с ее горем не может. Лена черства душой и, кроме того, эгоис-тична.
Эгоизмом наделена не только Лена. Эгоистичен и коллега Дмитриева Паша Сниткин. Вопрос о поступ-лении его дочери в музыкальную школу для него куда более важен, чем смерть человека. Потому что, как подчеркивает автор, дочь — собственная, родная, а умирает человек чужой.
Бесчеловечность Лены контрастирует с душевно-стью бывшей любовницы Дмитриева, Татьяны, кото-рая, как осознает Дмитриев, «была бы ему, наверное, лучшей женой». Весть об обмене заставляет Таню по-краснеть, потому что она отлично все понимает, она входит в положение Дмитриева, предлагает ему день-ги взаймы и проявляет всяческое сочувствие.
Безучастна Лена и к собственному отцу. Когда тот лежит с инсультом, она думает только о том, что у нее горит путевка в Болгарию, и спокойно отправляется на отдых.
Противопоставлена Лене и сама Ксения Федоров-на, которую «любят друзья, уважают сослуживцы, ценят соседи по квартире и по павлиновской даче, по-тому что она добродетельна, уступчива, готова прий-ти на помощь и принять участие».
Лена все-таки добивается своего. Больная женщи-на соглашается на обмен. Вскоре она умирает. Дмит-риев переносит гипертонический криз. Портрет ге-роя, уступившего в этом беспощадном деле жене, осознающего значение своего поступка и испытываю-щего оттого душевные страдания, в конце повести резко меняется. «Еще не старик, но уже пожилой, с обмякшими щечками дяденька»,— таким видит его рассказчик. А ведь герою только тридцать семь лет.
Слово «обмен» в повести Трифонова приобретает более широкий смысл. Речь идет не только об обмене жилья, совершается «обмен нравственный», совер-шается «уступка сомнительным жизненным ценно-стям». «Обмен произошел... — говорит Ксения Федо-ровна своему сыну. — Это было очень давно».
В основе повести Юрия Трифонова "Обмен" - стремления главного героя, типичного московского интеллигента Виктора Георгиевича Дмитриева, совершить обмен жилья, улучшить собственную жилищную ситуацию. Ему необходимо для этого поселиться с безнадежно-больной матерью, догадывающейся о своей скорой кончине. Сын убеждает ее, что ужасно жаждет проживать с ней совместно, для того чтобы лучше позаботиться о ней. Однако мать смекает, что его волнует в первостепенную очередь не она, а квартира, и что спешит он с обменом из-за страха
После ее смерти лишиться ее комнаты. Материальная заинтересованность подменила у Дмитриева чувство сыновней любви. И недаром в конце произведения мать заявляет сыну, будто когда-то собиралась жить с ним сообща, а в настоящее время нет, оттого что: "Ты уже обменялся, Витя. Обмен произошел… Это было очень давно. И бывает всегда, каждый день, так что ты не удивляйся, Витя. И не сердись. Просто так незаметно.." Дмитриев, человек изначально порядочный, понемногу под воздействием себялюбия супруги, да и своего личного эгоизма, поменял моральные позиции на обывательское благополучие. И все-таки, успев съехаться с матерью прямо перед ее смертью, ее кончину, может быть, немного вызванную торопливым обменом, переживает удручающе: "После смерти Ксении Федоровны у Дмитриева сделался гипертонический криз, и он пролежал три недели дома в строгом постельном режиме". Потом он сильно сдал и казался будто бы "еще не старик, но уже пожилой". Какова же причина этического падения Дмитриева?
В повести нам представлен его дед, как старый революционер, который говорит Виктору "Ты человек не скверный. Но и не удивительный" В Дмитриеве нет никакой высокой идеи, одухотворяющей его жизнь, нет увлеченности каким-либо делом. Нет, что оказывается в данном случае очень важным, и силы воли. Дмитриев не может противостоять напору жены Лены, стремящейся к получению жизненных благ любой ценой. Временами он протестует, устраивает скандалы, но только для очистки совести, потому что почти всегда, в конечном счете, капитулирует и делает так, как того хочет Лена. Жена Дмитриева давно уже собственное преуспевание ставит во главу угла. И знает, что муж будет послушным орудием в достижении ее целей: "…Она заговорила так, будто все предрешено и будто ему, Дмитриеву, тоже ясно, что все предрешено, и они понимают друг друга без слов". По поводу таких, как Лена, Трифонов сказал в интервью с критиком А. Бочаровым: "Эгоизм - то в человечестве, что победить труднее всего". И в то же время писатель далеко не уверен, возможно ли в принципе полностью победить человеческий эгоизм, не разумнее ли постараться ввести его в какие-то нравственные пределы, поставить ему определенные границы. Например, такие: стремления каждого человека к удовлетворению собственных потребностей законно и справедливо до тех пор, пока оно не наносит вреда другим людям. Ведь эгоизм является одним из мощнейших факторов развития человека и общества, и не считаться с этим нельзя. Вспомним, что о "разумном эгоизме" с сочувствием и чуть ли не как об идеале поведения писал еще Николай Гаврилович Чернышевский в романе "Что делать?". Беда, однако, в том, что очень трудно в реальной жизни найти ту грань, что отделяет "разумный эгоизм" от "неразумного". Трифонов подчеркивал в упомянутом интервью: "Эгоизм исчезает гам, где возникает идея". Такой идеи нет у Дмитриева и Лены, поэтому эгоизм становится для них единственной моральной ценностью. Но нет этой идеи и у тех, кто им противостоит, - у Ксении Федоровны, сестры Виктора Лоры, двоюродной сестры главного героя Марины… И не случайно в беседе с другим критиком, Л. Аннинским, писатель возражал ему: "Вы сделали вид, что я Дмитриевых (имеются в виду все представители этого семейства, кроме Виктора Георгиевича) боготворю, а я над ними иронизирую". Дмитриевы, в отличие от семейства Лены, Лукьяновых, к жизни не очень приспособлены, не умеют извлекать для себя выгоду ни на работе, ни в быту. Они не умеют и не хотят жить за счет других. Однако мать Дмитриева и его родные - отнюдь не идеальные люди. Им свойственен один очень беспокоивший Трифонова порок - нетерпимость (не случайно именно так писатель назвал свой роман о народовольце Желябове - "Нетерпимость").
Ксения Федоровна именует Лену мещанкой, а та ее - ханжой. Мать Дмитриева на самом деле вряд ли справедливо считать ханжой, но неспособность принять и понять людей с иными поведенческими установками делает ее трудной в общении, а подобный тип людей в долгосрочной перспективе - нежизнеспособен. Дед Дмитриева еще был воодушевлен революционной идеей. Для последующих поколений она сильно потускнела из-за сопоставления с очень далекой от идеала послереволюционной действительностью. И Трифонов понимает, что в конце 60-х, когда писался "Обмен", эта идея уже мертва, а никакой новой у Дмитриевых нет. В этом - трагизм положения. С одной стороны - приобретатели Лукьяновы, которые умеют неплохо работать (что Лену на работе ценят, в повести подчеркивается), умеют обустраивать быт, но ни о чем, кроме этого, не думают. С другой стороны, Дмитриевы, сохраняющие еще инерцию интеллигентской порядочности, но со временем все более ее, не подкрепленную идеей, утрачивающие.
Виктор Георгиевич уже "олукьянился", и вероятно этот процесс ускорила Надежда, рассчитывающая на то, что у главного героя воскреснет совесть. Все-таки, на мой взгляд, смерть матери вызвала у героя какое-то нравственное потрясение, с чем было связано, по всей видимости, и недомогание Дмитриева. Но все-таки, шансов на его духовное возрождение очень мало. И неспроста в последних строках этой повести автор сообщает, что узнал всю историю от Виктора Георгиевича, который теперь кажется больным, раздавленным жизнью мужчиной. Обмен нравственных ценностей произошел в его душе, привел к грустному результату. Обратный обмен для героя практически невозможен.
